Черепа бессмертных, 18 плюс

I

На дороге было слякотно, Кирилл отер нос рукавом, поозирался, шмыгнул для уверенности.
— Долго еще?
Влад скользнул по нему взором, измерил путь в наседающей туманной дымке, промолчал.
Вроде бы было утро, а чувство такое что ночь глубокая, хотя светло, но ощущение, со всех сторон, давит туманом, что должно произойти что-то, загадочное, свойственное темной поре, ночной поре… В ночи эдакий особенный сладкий смрад на душе бывает, от сердца идет, сжимающегося от страха. Но вот утро, вроде. А смрад.
Влад посмотрел пристальнее на Кирюху, чуть схмурился.
— А тебе зачем бабка Зайда, собственно?
Тот хмыкнул придушливо, еще озираясь. Не смотря на проводника, как будто с язвинкой в голосе буркнул:
— Натаха не хочет меня.
— Это которая с длинной косой такая?
— Ага. Дура.
— Ну… ты поаккуратнее, не выражайся, в смысле… не терплю словодрязгов.
— А я чё… — пожал плечами, губу нижнюю выкатив, по земле шаря глазасто, руки в карманы штанов прячет. Чуть пританцовывая, или подрагивая.
— Холодновато, да? — Влад окинул, измерил Кирюху, будто на глаз положил, и отбросил. Подобрался телом, тоже руки в брюки сунул, вздрог чутка, хмелея от тумана, что уж заполонил почти дорогу, проник в лес, сгустился. Идти ли дальше? Старый егерь говорил, что на дороге к гремучей коряге часты туманы.
— Ну, пойдем, что ли?
Кирюха закивал энергично. Двинулись.
— Смотри, если потеряемся, громко говори, услышимся, найдемся.
Тот снова шмыгнул, поджавшись от прохлады, втиснув руки в тело, в карманах в кулаки свернув, двигая ногами как ходулями, в коротковатеньких штаниках, осенней курточке давно потерявшей цвет, местами потертой, в полурваных кроссовках грязновато-белого вида.
В их деревне, Шмыгли́ прозывалась, народу немного, все друг друга знают. А этот прошлым летом заявился, на старой разваленной конюшне ночевал, днем, кому подсобить, подрабатывал, за кусок хлеба, да молока крынку. И кто-то ему историю про бабку-ведунью наплел. Мол, живет у гремучей коряги такая, порчу наводит, сглазы снимает…
Первый раз слышал Влад о таком. Про корягу слыхивал, но то было еще с детства, даже видел издали как-то, один раз… Поговаривали гремит она ночами. Но не во всякую ночь, а ту, которая станет для кого-то из ближайших деревень последней. Кто эту байку муторную придумал, надавать бы по шее… Да и нет кругом более деревень, ближайших, Шмыгли́ одна. Таежное, можно считать, село. Да деревня деревней, ясен пень. Народу до сотни. Но живут, дружно, в смысле. До города далековато, но если крайняя нужда, то, понятное дело, и до города махнуть можно. У Михалыча мотороллер взять. Есть еще транспорт, у Кузьмича. Но тот просто так не даст, прижимистый. Жизнь в селе тихая, спокойная, иногда городские заезжают, тут лесной кряж, за ним целебное озеро, в последнее время народ часто заезжать стал, видно слух пошел. Но это в другую сторону. Они же шли на север. Влад понятия не имел где искать эту ведьму. И есть ли она вообще. Но кто Кирюхе про это сказал, молчит. Странный. Сказал бы, яснее бы стало как и чего.
И пристал, ты, мол, места знаешь, проводи. Обещался помочь на поле за это. А Влад в фермеры метил. Соображал как и чего. Деньги копил. У них тут общественное хозяйство, то ли колхоз будто, то ли не поймешь что. Из района приезжал чиновник, так он у него интересовался на счет фермы. Тот пояснил. Ничего, вроде выгорит.
Шли уже в тумане.
— Как тебе сказал твой незнамо кто? Возле гремящей будто?
Тот закивал усиленно, будто ему невидимой рукой беззвучные подзатыльники давали.
— Подойти надо к коряге. Там и видно станет.
Влад хмыкнул.
Шли еще с час. И вроде потемнело. Хотя, в лес углубились, значит? Дороги под ногами уже не чуялось. Валежник мокрый, хотя, вроде бы не сворачивали же… шли как бы по дороге. Он поднял глаза и увидел корягу. Это было давно упавшее дерево, огромное, сломанное бурей, наверное, но пня-то не было вроде! Странно. Хотя, Влад сильно и не интересовался тут — отчего упало, как упало. Лежит и лежит. Истлевает. Подошли.
Кирюха обхаживал вокруг, мусоля глазами древнюю кору, морщинистую и пахнущую… да, будто тем самым… таинственно.
— Ну и чего далее? Я тебе место показал, довел. Что дальше делать-то?
— Ждать. — Угрюмо выдохнул паренек.
Влад прыснул.
— Чего ждать? Тебе эта старуха нужна, про которую я первый раз слышу? Так где она живет? Под корягой?
Влад резко склонился, демонстративно шутовски выглядывая что-то там внизу. Под корягой были только листья, валежник, высохшая, и мокрая от тумана трава.
Распрямился..
— Тю-тю! — развел руками, — пошли назад.
Тот неистово и молча, даже поджав губы, замотал головой. Глядя в землю.
— Так кто сказал тебе?
— Она.
Протянув руку показал за спину Влада.
Тот стал медленно оборачиваться.
Никого.
То что у Кирюхи за год пребывания в деревне сложилась репутация чокнутого, он был в курсе, хотя ранее не сообщался с ним, не здоровался даже, проходил мимо.
Вернулся лицом к пареньку.
— Где?
— Ты не понимаешь! — Он сел на корточки, охватив лицо ладонями, сидел, покачиваясь. — Я должен был сюда прийти, должен! Натаха… она меня не хочет!
Влад покачал головой, сокрушенно. Недоумевая. Бывают же люди… что в голове, какой винегрет?
— Назад пойдем?
Тот снова мотнул головой, отпуская лицо. Посмотрел вверх на Влада, еще выше, будто любуясь туманом.
— Она тебя хочет.
Влад оторопело уставился на него. Вот новости. Он на Наташу и не смотрел вовсе с эдакими мыслями. Доярка. Она одна в селе… тьфу, в деревне, ибо до села тут как до луны. В смысле, с именем таким одна.
— И что? Она тебе сама сказала?
— Нет, — мечтательно молвил Кирюха, любуясь пустотой вверху, — я это понял сам.
Влад сложил руки на груди. Увесисто. Напрягаясь мышцой.
— И как ты это понял?
— Она улыбалась тебе.
Влад напряг память. Да, было, он как-то на дороге предложил ей подсобить, донести бидон. Она отказалась, улыбнувшись. Если в этом смысле, то у нее жених есть, вообще-то.
— Ты в курсе что у нее жених?
— Да-а-а… — будто очарованный протянул Кирюха, продолжая созерцать нечто у него над головой.
Владу начинало надоедать это. Работник был нужен, подсобные руки, один он не справлялся с прополкой в срок. Сегодня воскресение, и вроде как выходной, и дал себя уговорить «показать дорогу на корягу». Но дело зашло слишком далеко. После всех пояснений, и «за вот тем поворотом свернешь еще раз, пройдешь километра два, будет валун, после валуна еще раз повернешь вправо, там увидишь»… Нет, покажи, я заплутаю, мол, и всё тут. И тут Кирюха пообещал, что поможет за так на поле до конца страды. Ну, за так не за так, кормить-то все равно придется. Тот когда подрабатывал и копейку какую зашибал у местных. Один раз месяцев пять назад и к нему приставал, мол, за низкую плату готов, дай только работу какую. А он сам справлялся. Не надо было.
Посмотрел куда  смотрит Кирюха, задрав голову. Туман, и будто сгущение какое, маячит что-то неясно. Так, естественно, туман-то все-таки! Чего там может быть, от дерева что ли ветка, вон же дуб вроде, рядом, толстенный. И коряга эта тут же валяется.
Скрипнуло. И тут стало греметь, сперва едва слышно, но нарастая. В спину что-то уперлось. Влад резко повернулся.

II

Он медленно приходил в себя, пытаясь приподняться, ибо лежал, распластавшись на мокрой земле. Над ним маячило лицо. Прыщавое — Кирюхи.
— Она тебе улыбнулась, а мне нет.
Влад опустил голову на траву. Вверху все еще что-то маячило. Туман не сходил.
— Как будто меня нет… понимаешь? Меня.
Зашуршало. Над ним склонился еще кто-то.
— Бабка Зайда, ну чего он такой, что ему улыбнулась, а мне нет?
Клюка в костлявой руке показалась из вороха обветшавших одежек, пахнущих чувством ночи, погрозила. Низкий раздавленный голос дребезжанием сиплым прорек:
— Ты знаешь где его душа? — костлявый кулак затрясся над его лицом, глаза Влада не могли отвести взгляда от этой жуткой пародии на живое. — Время знает!
Палец выползший из кулака затрясся вверх. Он не видел лица в балахоне, но ощущалось что там безумные, выкатившиеся глаза, выпученные, страшные застывшим взглядом, как у слепца.
— Веди еще одного, — шуршащий голос ушел от его лица в сторону.
— Я их всех приведу, всех!
— Хорошо.
Молчание.
— Того сними, этого повесь.
Голос говорил с расстановкой, придыхивая, будто вымучено, сипло.
И Влад увидел, что паренек, метнувшись в туман, видимый, уловимый, стал карабкаться вверх, будто бежал по дороге. Послышалась возня над самой головой, и из тумана что-то свалилось прямо на лицо Владу. 
— А Натаха?
— Будет тебе… но сперва увековечим черепа бессмертных!
Лес гремел. Было слышно сердце, которое еще билось. Там, в темноте, где чувство сладкого смрада.