Просто сны?.. или такое сладкое грехопадение

ночь первая:
Ей снился Мирослав, её одноклассник и первая, полудетская, любовь.
Только в этом сне, они были уже взрослыми. Но, как и в прежние, почти забытые, времена сидели на берегу речки, глядя на чистую, прозрачно-синюю воду. Он, на поросшем мхом валуне, а она котёнком на его коленях. 
- Кати-Кати! Ну, почему ты позволила так себя обкорнать? Такие чудесные были кудри! Зачем?! – мягко журил её Мир, ласково, словно маленькую, гладя по голове. – Хорошо ещё, что они ничего не могут сделать с твоими чудесными мятными глазками. С них сталось бы… Вот, так уже лучше!
Хотела было спросить, что он имеет ввиду. Как вдруг, краем глаза увидела, что её, недавно так безжалостно обрезанные матушкой, тёмно-рыжие кудри тянутся за рукой Мирослава, будто бы повинующаяся заклинателю кобра, возвращая себе длину.   
Наверное, девушка испугалась бы… но ведь, это сон… И сейчас она не сестра Варвара, а Катя. Кати, как всегда, звал её Мир. К тому же губы парня уже завладели её губами, а руки жарко ласкали грудки сквозь сорочку, пальцы требовательно играли с восставшими сосочками. Сознание Катерины заволокло сладкой пеленой, подавшись вперёд за руками искусителями, она протяжно застонала и… Проснулась! 
Испуганно подскочила на, всё ещё не привычном, жёстком аскетичном ложе. Осознав же, что это был всего лишь сон, юная монахиня облегчённо выдохнула. Но откинув было голову на подушку, вновь заледенела от ужаса, увидев на ней свои… прежней длинны (???) … рыжие локоны!
Вскочив с лежанки, девушка в панике заметалась по келье. Зажгла лампу. Кинулась к маленькой тумбочке в углу, нашла ножницы и начала остервенело, криво и косо, на ощупь, стричься…   

ночь вторая:
Весь следующий день сестра Варвара провела в пограничном состоянии. То вознося молитвенные просьбы Деве Марии избавить её от кошмара, чтобы Мирослав (или кем бы он ни был) больше не приходил… не пугал её. То, что совсем не подобает недавно обретённому сану, проклиная тётку Веру. За то что, той после смерти сестры пришло в голову избавиться обузы-племянницы именно таким, на редкость странным для нашего времени, способом. Девушка почему-то была твёрдо убеждена, что, если бы «любящая» тётушка не запихнула её за монастырские стены, никаких кошмаров и прочей… прости, Господи… чертовщины не было бы.
Вечером Катерина трижды прочла «Богородеце Дево, радуйся», столько же раз «Отче наш» и… так и не решившись снять апостольник*, уснула.
…- Ах, Кати, моя Кати! Ты, оказывается, очень вредная, своенравная девчонка! – прогрохотал где-то над её головой гневный голос Мира. – Зачем ты обрезала волосы? Ведь на этот раз это ты?! Сама?!
Резко распахнув глаза, девушка обнаружила себя каком-то в подвале, лежащей на чём-то очень похожем на гранитную плиту. Лежит на спине, подозрительно обездвиженная и… абсолютно обнажена!
Попробовав двинуть правой рукой… левой ногой…, обнаружила, что руки-ноги стянуты кожаными ремнями и растянуты с помощью… цепей (?), а вокруг головы вновь змеиным нимбом вились её волосы!   
- Что ж, – продолжал, всё ещё невидимый ей, Мир, – ты сама виновата, моя прекрасная Кати! Не жалуйся же теперь.
Вслед за этими словами бедняжка услышала… нечто очень похожее на шорох крыльев летучей мыши. Только необычно громкий. Не веря в реальность происходящего, она чуть приподняла голову и… похолодела от ужаса, увидев того, кто говорил и выглядел как её одноклассник, но…
- Господь милосердный! – вырвалось испуганное. – Что ты такое?!    
За спиной Мирослава (или кто он там?!) словно бы от ветра шевелились, гигантские кожаные крылья, почему-то ярко-алого цвета. Голубые глаза потемнели, став почти фиолетовыми. Зрачки вытянулись, как у кота. В копне красивых угольно-чёрных волос угадывались… Катя пожалела, что лишена возможности потереть глаза… небольшие… Рога!? Довершал картину длинный, алый же, хвост. Которым чудовище, с довольной усмешкой, будто кнутом постукивало себя по бедру.
- Я, – снизошёл монстр до ответа, – демон инкуб! Тот, кто может доставить тебе неземное удовольствие, взамен на крохотное одолжение. Но… сначала, ты будешь наказана.
Едва с губ инкуба слетели эти слова, какая-то неведомая сила подхватила несчастную монахиню и, так и не ослабив пут, подвесила её в воздухе, намертво приковав… к пустоте (???) развернув спиной к мучителю. Кратковременное облегчение оттого, что она больше не видела демона, сменилось ужасом понимания того, что ждёт её через секунду. Увы, ожидания не обманули.
Мгновение, и что-то холодное, жёсткое и упругое, со свистом хлестнуло по спине. От левого плеча, до правой ягодицы. Нежная девичья кожа лопнула. Брызнула кровь, вызвав у палача довольный смех. Ещё миг, и боль буквально опоясала девушку, оставляя струйки крови стекать по стройным бёдрам и ногам. И снова по спине. Новая кровавая «лента» пролегла от правого плечика, до левой ягодички.
По лицу градом катились слёзы, она едва ли не теряла сознание от боли, но… Словно намереваясь уподобиться своей тезке (святой Варваре), Катерина до крови… до синяков кусала губы, не позволяя себе провалиться во тьму, одновременно стараясь не издавать ничего громче редких сдавленных стонов.      
- Сильная девочка! – похвалил демон голосом Мирослава и, слизав со спины жертвы, по-кошачьи шершавым, языком капельку крови, восхищённо добавил: – И очень вкусная! Ммм… всё как я люблю. Очень жалко будет тебя отпускать, крошка. Просто нереально жалко! Но…
Огорчённо цокая языком, чудовище показалось, наконец, в поле зрения девушки. Чертовски привлекательное, вдруг осознала она, чудовище. С офигительными кубиками на прессе и магнетической улыбкой. А ведь сёстры, те, что в силу возраста, наверное, позволяли себе грех суеверия, пугали их, «новобранцев», рассказами о том, что инкуб это – маленький плюгавенький чёртик, который приходит к девушкам\женщинам в предрассветный час и питается их, прости, Господи, эротическими снами.
Тем временем «Мирослав» щёлкнул пальцами, отчего ремни и цепи испарились. 
- Ну что, малыш, в кроватку? – легко подхватив Кати на руки, инкуб наградил её дразнящим поцелуем. – Обещай, больше не уродовать себя.
Катерина лишь устало кивнула. Миг и они оказались в келье. Бережно уложив её на кровать, демон заботливо подоткнул одеяло и… улёгся рядом.
Проснулась она в одиночестве. С синяками на запястьях и щиколотках, и глубокими (это она рассмотрела с огромным трудом в крохотное ручное зеркальце), жгущими ранами на спине. Но уже абсолютно без страха… 

 

  ночь третья:
Этот день прошёл в молитвах и трудах праведных. В попытках скрыть боль и постоянно норовящие выбиться из-под апостольника пряди. А ещё… в каком-то, будто детском, предвкушении чего-то… в предпраздничном нетерпении, что ли?..
Засыпала девушка с рассыпанными по подушке волосами, дерзко обнажённой… без молитв и с мечтательной улыбкой на по-детски пухлых губах.
…Очередное ночное «пробуждение» было странным, но очень приятным. Низ живота, бёдра и… даже самое потаённое местечко, что-то невесомо касалось. Щекотало, будто перышко или крылья бабочки. От этого всё тело охватила странная, доселе неведомая, истома.
Между ног вдруг стало очень горячо и мокро. Кати хотела свести их вместе, чтобы… (впрочем, и сама не зная зачем) и обнаружила, что вновь привязана. На сей раз, явно к кровати. Разочарованно застонав, она выгнулась дугой, чем вызвала довольный, странно тёплый, смех инкуба.
- Какая ты, оказывается, нетерпеливая горячая девочка! – мурчаще проговорил он откуда-то снизу.
«Пёрышко» прошлось прямо по её сочащимся влагой складочкам, скользнуло внутрь…
- Мм, Кати, да ты сокровище! – не то удивился, не то восхитился псевдо-Мирослав, наткнувшись кончиком хвоста на тонкую преграду. – Потерпи, малыш. Больно будет лишь миг. Потом, только удовольствие… море удовольствия, обещаю!
От резкой боли Катерина распахнула потемневшие глаза и громко вскрикнула. Но, как и обещал её демон, боль была подобна вспышке молнии. Миг – и потухла! 
- Умопомрачительно вкусная малышка! – мурчащие ноты в голосе инкуба прокатились по нервным окончаниям новой волной, схлынувшего было от «молнии», возбуждения.
Нетерпеливо поёрзав, «вкусная малышка» приподняла голову и залипла на странном для человеческого сознания зрелище. «Мир» с закатанными от удовольствия глазами, слизывал с кончика, напоминающего наконечник нарисованной стрелы, хвоста… её кровь?!
Заворожённая увиденным, девушка бессознательно облизала, вдруг пересохшие, губы. Что не укрылось от демона. В ответ он плотоядно усмехнулся и подмигнув, точно также как прошлой ночью, щелчком пальцев, освободил её от пут.
Подхватив под попку, подтянул к краю кровати и принялся, по-собачьи, обнюхивать внутреннюю часть бёдер и, всё ещё слегка ноющую промежность. Подул на складочки и рассмеялся, когда она вздрогнула. Лизнул. Раз. Другой. И когда Кати, громко охнув, потекла, начал жадно пить её желание, смешенное с остатками девственной крови. Заставляя кричать и извиваться от удовольствия, то ли вымаливая, то ли требуя большего.
И он дал ей это большее.
Перевернувшись на спину, демон потянул девушку на себя, буквально надевая узенькую киску на свой огромный вздыбленный член. Катя тихонько пискнула, (скорее от неожиданности, чем от боли), но сопротивляться не стала. Глядя на своего монстра пьяным от желания взглядом, монахиня тряхнула кудрями и, облизав губки, сама потянулась за поцелуем. 
Но от этого действия в теле инкуба зародилось иное желание. Словно живя своей собственной жизнью, его хвост, вдруг с пружинил, вырываясь из-под спины и, подобно члену, восстал перед лицом Катерины.
- Пососи его, малышка! – хрипло, не то попросил, не то потребовал демон.
В ответ девушка сглотнула, ещё раз облизала губы и несмело обхватила ими, нетерпеливо подёргивающийся, кончик хвоста. Сладковато-пряный, терпкий вкус вызвал обильное слюноотделение. И она принялась жадно, с пошлым причмокиванием, сосать и облизывать «стрелу». Так словно это был вкуснейшей десерт в мире.
- Двигайся! – с рыком потребовал хвостатый. – Соси и трахайся! Сама. Ну же, детка, давай!
И снова Катя безропотно послушалась. Ухватившись за демонические плечи, принялась опускаться-подниматься, не выпуская изо рта «конфетку». Сначала медленно, «со скрипом». Но когда её персональный змий-искуситель начал терзать её груди, жадно сминая упругие мячики, посасывать и щекотать языком тёмные колючие соски… снова потекла и ускорилась. Двигаясь быстро, нетерпеливо рвано, неумело… стремясь скорее достичь пика наслаждения.               
Её первый в жизни оргазм был подобен ядерному взрыву. Одновременно иссушающему до самого дна и наполняющему до краёв чем-то новым… сладким, ещё не изведанным. Хотелось: смеяться и плакать; уснуть на плече любовника, и чтобы он брал её снова и снова… На душе было и тепло, и, до одури, холодно и страшно.
Хотелось жить…
Хотелось умереть…
Все эти метания были прерваны тягучим, страстным, отобравшим способность дышать, поцелуем.
- Не порть себе момент самокопанием, сладкая! – шепнул инкуб ей в губы. – Давай лучше продолжим. Ночь ужасно коротка и она, увы, последняя у нас… А если через три дня ты, моё чудо, не родишь мне сына или хотя бы дочь, то… Впрочем, что-то я лишнего наболтал.
Заметив испуг в мутных от неги мятных глазках, он, вполне себе по-человечески, выругался и стёр из памяти Кати лишнюю информацию ещё одним долгим поцелуем. Затем, легко, будто куклу, перевернул и поставил на четвереньки.
Круглая аппетитная попка, его семя, стекающее по внутренней стороне стройных ножек прямо на чёрный атлас простыней… не то, чтобы это было самое красивое зрелище в его долгой жизни. Нет, конечно! Были девочки и красивее, и гораздо более страстные, отзывчивее, но… было в этом рыжем котёнке что-то такое…
Облапив ягодички, демон резко вошёл во, всё ещё мокрую и горячую, пещерку. Размашисто двигаясь, наполняя пространство хлюпающими звуками… выбивая из своей сладкой монахини жалобные стоны и просьбы, вскрики наслаждения.   
Кати так податливо изгибалась, так призывно выпячивала круглую попку, выстанывая и лепеча что-то невнятное, что в какой-то момент демонические мозги отключились. А вот хвост, наоборот, вновь ожил. Самовольно огладил правую ягодичку, легонько хлестнул по левой и…
- Прогнись, малыш! – хрипло потребовал инкуб. – Не надо бояться, детка! Тебе понравится.
Чтобы девушка расслабила булочки и впустила-таки его нетерпеливый хвост в свою «шоколадную долину», монстр принялся ласкать её, и без того набухшие, складочки и клитор. Не переставая вбиваться членом в текущие глубины, он, наконец, погрузил проказливый хвост в так манившую того дырочку.
Девчонка взвыла, когда негодный отросток, вдруг увеличившись в диаметре, начал долбить её анал в такт с, остервенело орудующим в её киске, членом. Но очень скоро стала стонать от противоестественного и греховного удовольствия. И даже подмахивать. Кончая раз за разом, она, не помня себя выкрикивала непристойности, прося: трахать как последнюю бл@дь; залить спермой под завязку… и ещё много чего, куда более греховного.
И её демон щедро выполнял все просьбы и требования «своей сладкой малышки». Когда же всё закончилось, любовно вымыл и уложил в её одинокую, холодную постель. Напоследок пообещав, мол, они ещё встретятся и очень скоро.
…Утро сестры Варвары началось с жуткой рвоты. Да и весь день её жутко мутило. Особенно от запаха ладана и церковных свечей.

  ночь последняя:
Последующие дни напоминали сюрреалистический кошмар. Катерину постоянно жутко тошнило. И, катастрофически, нереально быстро, рос… живот. Как могла девушка старалась избегать сестёр и особенно матушку настоятельницу. Совершенно не думая о том, что будет дальше, просто прячась ото всех, словно мышь в норе.
Так, сосредоточившись лишь на том, чтобы никто не заметил ни рвоты, ни раздавшийся талии, бедняжка провела двое суток. На исходе третьих, как раз во время вечерней, её накрыла волна жуткой боли. Живот будто сжала огромная, раскалённая до красна, железная рука. Катя кусала губы и задерживала дыхание, моля… (уж и сама не зная кого), чтобы никто ничего не заметил. Но… когда все уже расходились по кельям и сестре Варваре начало казаться, что всё, и на сей раз, обошлось, новый приступ острой боли буквально швырнул её на каменный пол.
Миг… всё раскрылось. Сёстры, суетясь и потрясённо шепча молитвы, подняли грешницу, у которой, как оказалось, уже отошли воды. Кто-то поспешил вызвать «скорую», кто-то побежал за матушкой. А уж та, всё время пока все нервно ждали медиков, не обращая ни малейшего внимания на страдания Катерины, на все лады поносила ту да выспрашивала, с кем де, раба божья согрешила, да когда успела…
- Аль была брюхатой, когда в святую обитель Божью пришла?! – гневно сверкнув глазами, вопрошала матушка Григория.
Не имея сил говорить, девушка покачала головой.
- А что же тогда?! – не унималась настоятельница.
Говорить было больно, а придумать какую-либо правдоподобную ложь вообще не представлялось возможным, всё из-за той же боли. И Кати просто рассказала всю правду.
- Боже правый, да она же сумасшедшая! – перекрестившись, матушка с ужасом воззрилась на падшую монахиню.


______________
*Головной убор монахини.



      The end


(17.09-11.10.2022.)