Глава 10. Доцент и его собака

(понедельник, 06:00)

 В шесть часов утра доцент Востриков, вместе с Бимом, вышел из подъезда своего дома и отправился на прогулку. По дороге он прокручивал в голове состоявшийся вчера совет антиваксеров и текст загадочного послания секретаря. Ни сам доцент, ни его товарищи по партии так и не смогли разгадать причину внезапного и поспешного исчезновения Ивана Ивановича. Трюк с флагом, в ходе которого геройски погиб Троцкий, вряд ли заставил бы секретаря пуститься в бега. А к загадочным взрывам на Площади торжеств и в квартире редактора «Зари коммунизма» Иван Иванович тоже скорее всего не имел ни малейшего отношения. В общем, причин для перехода на нелегальное положение у него не было. Если, конечно, члены совета чего-то не знали о своем скрытном секретаре.
Личность назначенного Лопатиным И.О. главы партии вызвала поначалу у антиваксеров огромное удивление. Впрочем, немного подумав, члены совета пришли к выводу, что Вилен Егорович Смирнитский наоборот, идеальный кандидат на эту должность. Ведь благодаря своему преклонному возрасту и миролюбивому характеру, он не станет менять политический курс партии, и не будет устраивать перестановок в совете. Но, в тоже время, назначенный самим Иваном Ивановичем новый глава и секретарь не позволит никому из молодых и рьяных антиваксеров занять временно освободившиеся места, и не даст им предпринять каких-то глупых и необдуманных действий.
Доценту, конечно, стало немного обидно, что Лопатин оставил за себя не его самого, а Смирнитского, но спорить с решением начальства он не смел. Зато именно он, а не кто-нибудь другой стал адресатом секретного письма! А это словно получить медаль из рук самого Ивана Ивановича. Гордому доценту даже не пришло в голову, что он живет ближе всех к особняку Пьянова, и секретарю, спешно покидающему штаб антиваксеров, проще всего было подкинуть свое послание именно Вострикову, а не другому члену совета.
Зато это пришло в голову полковнику Бритвину, подчиненные которого по просьбе Соловьева написали вчера почерком Лопатина поддельное письмо, а потом положили его в почтовый ящик доценту.
Вилен Егорович, едва вступив в должность, немедленно созвал внеочередной совет партии, тем более что все его члены уже находились на месте. Он подробно рассказал коллегам всю «правду» о произошедших вчера событиях. Свою осведомленность Вилен Егорович объяснил случайно подслушанным сегодня в полиции разговором, куда он утром якобы ходил забирать пистолет, конфискованный из музея. Историю про изъятие ТТ знали все, и объяснение Смирнитского ни у кого подозрений не вызвало. Хотя вряд ли хранителя пригласили бы в полицию в выходной день по такому пустяковому поводу. А на самом деле Вилен Егорович претворял в жизнь указание мэра, поручившего своему тайному агенту донести официальную версию субботних событий до товарищей по партии.
Для изумленных членов совета стало настоящим шоком осознание того, что Максим Троцкий хотел не только поднять над памятником флаг антиваксеров, но еще и задумал взорвать монумент. Однопартийцы и раньше считали Львова не самым умным человеком, но не до такой же степени! Однако посовещавшись, члены совета разгадали тайный замысел своего покойного главы. Они пришли к выводу, что Троцкий всего лишь хотел повесить на памятнике флаг, оставить на кубке бомбу с таймером, и быстро спуститься вниз. Но оступившись, он не смог вовремя слезть с монумента и погиб при взрыве, прихватив с собой на тот свет кинувшегося ему на помощь Олега Кузнецова. Впрочем, Мария Петровна Шпицрутен тут же сообщила всем радостное известие. Она по своим каналам уже успела узнать, что Олег на самом деле не погиб, как посчитали все свидетели трагедии, а в тяжелом состоянии находится в реанимации.
О взрыве газового баллона в квартире Бабушкина членам партии тоже рассказала Мария Петровна. Она узнала о случившемся от своего сына, санитара Сереги, работающего в городском отделении бюро судебно-медицинской экспертизы. Ведь Соловьев через главного врача Шахтинской больницы своевременно позаботился о том, чтобы это «секретное» происшествие стало хорошо известно всем работникам отделения. И антиваксеры дружно порадовались по поводу такой нелепой и глупой смерти главного рупора городской пропаганды. И как вишенка на торте — их заклятый враг оказался еще и горьким пьяницей.
В конце заседания Вилен Егорович предложил устроить торжественные похороны трагически погибшему главе партии и провести траурный митинг возле могилы Троцкого. Предложение было единогласно принято советом, несмотря на грозившие его участникам репрессии со стороны силовиков. Антиваксеры не знали конечно, что Соловьев сам предложил Смирнитскому устроить несанкционированное собрание, и уже дал распоряжение полковнику Котову не препятствовать ему. Ведь во время митинга можно было донести сразу до всех антиваксеров официальную версию Главы. А Евгений Васильевич, сам того не ожидая, с помощью Вилена Егоровича получил над своими оппонентами неограниченную власть, и теперь он планировал по полной программе использовать сложившуюся ситуацию. Иван Иванович подметными письмами из эмиграции будет периодически направлять деятельность антиваксеров в нужное русло, а Смирнитский в свою очередь станет строго следить за неукоснительным исполнением всех указаний временно (а точнее — постоянно) отсутствующего шефа.
Но Востриков, гуляющий с Бимом, о коварных планах Главы даже и не подозревал, а голова его была занята сейчас совсем другими мыслями. Вчера на совете он вызвался написать торжественную речь и произнести ее на похоронах Троцкого, которые состоятся сегодня в час дня. Времени оставалось очень мало, и доцент сейчас проговаривал про себя предстоящий панегирик, машинально следуя за собакой. Тем не менее Востриков своевременно заметил беспечно открытый канализационный люк, чернеющий впереди, и решил обойти его на безопасном расстоянии. Но неожиданно Бим, до этого спокойно идущий на поводке по привычному маршруту, возле люка вдруг насторожился, принюхался и зарычал.
Доцент, внезапно очнувшийся от своих мыслей, потянул собаку к себе, но Бим заупрямился и не послушал хозяина, продолжая рычать на отверстие в асфальте. Востриков осторожно подошел к краю открытого колодца и заглянул в него, но в темноте утренних сумерек ничего там не разглядел. Тогда он достал из кармана фонарик, который всегда брал с собой на прогулку и направил его вниз. И посреди черной глади воды луч света уткнулся в чью-то окровавленную голову. Ошарашенный доцент отскочил назад, трясущейся рукой вытащил из кармана сотовый и набрал 112.