Дно. Глава первая неприкаянные

Леонид Скрежет неожиданно для себя проснулся на заре. Он рывком поднялся с кровати и сел на её краю. Голова болела после вчерашней пьянки. Леонид мутным взглядом обвёл комнату, не соображая, где находится.

Посреди небольшой комнаты стоял стол, разделяющий две кровати. На столе стояла полупустая бутылка скотча с отбитым горлышком. Хотелось пить и Леонид с усилием воли начал вспоминать, где здесь кран, вместе с тем вспоминая и всё остальное.

После Зимнего отступления многие офицеры, от унтеров до генералов, запили беспробудно. Фронт удержали с трудом, но он уже трещал по швам. Встряхнув головой, Леонид медленно поднялся и принялся шарить по комнате.

Под столом лежал гвардейский мундир с корнетскими погонами, испачканный чем-то дурно пахнущим. На подоконнике стоял горшок с растением, рядом с которым стоял ковш с водой для полива. Леонид на четвереньках подполз к нему, потянулся за подоконник и принялся пить большими глотками.

Корнету Леониду Павловичу Скрежету было двадцать четыре года и воевал он с начала Гражданской войны, заработал пару орденов, но в чинах не продвинулся. Возможно, с освобождением Москвы всё было бы иначе.

Осушив ковш, Леонид отцепился от подоконника и грузно рухнул к изголовью своей кровати. Глядя впереди себя, он увидел соседнюю кровать, на котором с безмятежной улыбкой спал его сосед, князь Сергей Вадимович Голицын, ровесник века и неисправимый романтик, по мнению Леонида. Золотокудрый, с бледным лицом и с тонкими чертами лица, Сергей, или Серж, как на французский манер называли его друзья, смахивал на ангела, которому нет места на войне. Но этот ангел воевал вместе с Леонидом уже два года, но не утратил детской жизнерадости и оптимизма.

Леонид наконец-то вспомнил, кто он и где находится. Был май, город Киев, а находились они в офицерском общежитии, которое до войны было общежитием студенческим. Но пришла война и всё переменилось, как в безумном калейдоскопе.

Леонид встал и влил в себя остатки скотча, после чего подошёл к зеркалу, из которого на него смотрело опухшее лицо с трёх дневной щетиной, взъерошенное, в рубашке с порванным воротником и двумя орденами на шее. Не самое приятное зрелище, но Леониду было не до марафета.

Обувшись в узкие сапоги с длинными голенищами, Леонид вышел в коридор, в надежде увидеть ещё кого-нибудь, у кого есть чем опохмелиться. Коридор был пуст и Леонид, шагая из одного конца коридора в другой, прошёл, наверное расстояние от Монмартра до Эйфелевой башни, когда одна из дверей вылетела с петель от мощного удара ноги, которым её наградил полуполковник Мусака.

Вслед за дверью появилось и его голова: обритая в ёжик, недоумевающая, с таким же опухшим лицом и синяками под глазами.

- Чего буянишь, твоё высокоблагородие? - спросил Леонид, подходя ближе.

- А, Лёник. Привет тебе, братец. У тебя выпить есть?

- Сам в поиске.

- Ну, пошли искать вместе.

Из комнаты вышел высокий и узкоплечий мужчина средних лет, с брюшком, в данный момент одетый лишь в трусы.

Леонида нисколько не смутил непрезентабельный вид полуполковника, он лишь чихнул в локоть и спросил:

- А где искать будем?

- А ты где искал?

- Ходил по коридору. Ждал, понимаешь ли, того, у кого есть алкоголь.

- Как понимаю, не дождался.

- Не дождался. Так где искать будем?

- Я предлагаю сходить в винную лавку.

- Ну хоть у полуполковника есть звонкая монета в кармане.

Мусака с недоумением посмотрел на Леонида.

- Я думал у тебя есть.

Теперь пришла очередь Леонида с недоумением посмотреть на Мусаку.

- Откуда?

Оба с некоторое время с недоумением смотрели друг на друга, после чего молча разошлись по своим комнатам.

Леонид собрался было снова лечь спать, но его внимание привлекло цоканье на улице. Он подошёл к заляпанному окну, плюнул на него и протер рукавом.

Мимо синематографического театра братьев Хворовых проезжал Кирилл Александрович. Он гордо восседал на великолепном белом аргамаке, украшенном синей муаровой попоной с золотым шитьём. Император был в чёрном мундире лейб-гвардии, его лицо пересекал сабельный шрам, но оно было прекрасно в своём волевом выражении.

Вслед за ним ехал граф Бордовский, его адъютант, в сопровождении двух офицеров на лошадях попроще. Сгорбленная фигура с поникшими плечами, в том же чёрном мундире и на фризском жеребце чернее ночи, была живым воплощением траура и скорби. Каким-то шестым чувством император почувствовал состояние своего друга. Он подал назад, поравнялся с ним и легонько толкнул его локтем. Граф Бордовский вздрогнул, как будто пробудился ото сна, и резко выпрямился, дико озираясь по сторонам. Кирилл положил ему руку на плечо и произнёс слова утешения. Граф кивнул в ответ и далее они ехали вместе.

За ними показался, на рыжей арабской лошади, шестьдесят четвёртый великий магистр Софийского ордена Степан Иванович Лодзинский, в доспехах и орденской мантии серого цвета, с чёрным латинским крестом на ней, концы которого загнуты под тупым углом. За ним следовала вереница поводок с ранеными, контуженными, ослепшими, симулянтами. По бокам поводок следовали рыцари Софийского ордена, в таких же серых мантиях. Замыкал шествие пузатый танк, с привязанной к нему полевой кухней.

Леонид отошёл от окна и решил ещё подремать. Накрывшись с головой, он закрыл глаза и уже через минуту сопел, но задремать ему не дали: дверь в комнату тихонечко скрипнула, половицы жалобно застонали от поступи тяжёлых шагов и Леонид услышал над головой голос полуполковника Мусаки.

- Спишь, Лёник?

- Смотря с чем пришёл, Мусак.

- С портвейном.

Леонид тут же откинул одеяло и спрыгнул с кровати.

- Ну так чего ждём? Открывай!

- Я думаю распить на скамейке.

Леонид окинул взглядом полуполковника. Тот по-прежнему был в трусах, но уже нашел сапоги и натянул их на голые ноги.

- Вот прямо так и пойдешь?

Мусака посмотрел на свои сапоги, когда-то чёрные, но теперь порыжевшие.

- А что? Все свои, всю войну вместе отмахали.

Они вышли во внутренний дворик и сели на деревянную скамейку у небольшого фонтана, который венчала бронзовая статуя Клио. Мусака откупорил бутылку, отхлебнул и протянул Леониду.

- Закуски нету, Лёник. Как будем решать вопрос?

Леонид немного подержал жидкость во рту прежде чем глотнуть, поставил бутылку на скамейку между собой и Мусакой и вытер губы рукавом.

- Вон, растёт как-то экзотический лопух. Пойду нарву.

Леонид встал и вернулся с охапкой редкого растения, которое обязательно бы занесли в Красную книгу, но растение до неё не протянуло.

Вывалив охапку, Леонид плюхнулся на своё место и на пару с полуполковником захрустел экзотическим лопухом.

- Кислятина. - констатировал Мусака.

- К портвейну самое то.

Полуполковник откинулся на спину и устремил взгляд вдаль.

- Кто, по твоему мнению, раньше: поляки или красные? - спросил Леонид.

- Хрен редьки не слаще.

- Как думаешь, выстоим?

- Уж точно не с генералом Фундаментом! Нашёл наш император кого поставить! Я, конечно, понимаю, что генералы бежали после Зимнего отступления, как крысы с тонущего корабля, но многие и остались, да и как будто не осталось других людей толковых.

- Значит, не выстоим?

- Не выстоим.

После паузы Леонид спросил:

- Чего ж не бежишь, раз не выстоим?

- А ты чего?

- Я первый вопрос задал.

- Честь мундира для меня не пустой звук, Лёник. Был бы гражданским, давно б бежал. В Прагу, там у меня дядя вагоновожатый. Говорят, что моя присяга уже не действительна, так как государства, которому я её давал, нет. Но пока император на этой земле оно есть. А ты из-за отца?

- Угу.

- А после куда планируешь податься? Если выживешь, конечно.

Леонид пожал плечами.

- Не знаю, может быть в Конго. Там всегда нужны белые офицеры с военным опытом.

- Нужны, конечно, нужны, но король Конго ещё и король Бельгии, государства-члена Священной Римской империи германской нации, германской! Так что не удивительно, что в первую очередь предпочтение отдается немцам, а даже не фландрам и валлонам.

- Мусак, ещё не факт, что выберусь живым.

- Да и не факт что я выберусь живым из этого побоища.

- А не хочешь поступить на службу в иностранную армию?

Мусака отмахнулся.

- Как был бы полковником, то пошёл, а так, снова становиться капитаном - нет, спасибо! Уж лучше стану помощником вагоновожатого.

- Не понимаю, чем капитан хуже помощника вагоновожатого.

- Если б социальные лифты работали в нашей стране, то я был бы уже полковником, а то и бригадным генералом, не говоря уже о генерал-фельдвахмейстере, а не сидел бы капитаном в захолустном городке. Это касается и твоего отца, Лёник.

- Ну, не совсем.

- Совсем XX век перевернул всё с ног на голову. Взять хотя бы нашего первого младокомандующего Деникина. Этот сын крестьянина за два года прошёл путь от полковника до фельдмаршала-лейтенанта, хотя не сказать, что он шибко талантливый. А я, представитель древнего боярского рода Псковской республики, маячу в полуполковниках без перспектив карьерного роста.

- Портвейн кончился, а закуски хоть жопой жуй. Есть ещё что выпить?

- В десять вечера генерал Фундамент будет выступать в Доме офицеров, надо быть более-менее трезвым.

- Так более или менее?

Полуполковник улыбнулся.

- Выпить всегда успеем. Ставлю двадцать рублей на то, что Фундамента освистают.

- А у тебя есть двадцать рублей?

- В том то и дело, что я хочу подзаработать. Нет сомнения в том, что его освистают.

- И ты в первую очередь?

- А ты?

- Я первый вопрос задал.

- Лёник, ты жулье корнетское.

- Сказал тот, кто хочет заработать двадцать рублей на ставке.

Мусака встал, взял пустую бутылку, прицелился и с размахом бросил её в резервуар фонтана.

- Можно получить деньги, устроив еврейский погром. Император самоудалился и нас теперь никто и ничего не сдерживает.

- Я не знал, что ты юдофоб, Мусак.

- Я не юдофоб, Лёник, но что делать?

- Извечный русский вопрос.

Мусака стоял, широко раставив ноги и уперев кулаки в бок.

- Что с нами вчера было, Лёник?

- А, хрен его знает. Но помню, что на вчера не выпадет дата, которую мы могли бы отмечать всем офицерством. Следовательно, мы просто пили. Однако, Мусак, мы не алкоголики, ведь мы пьем всем табором, а не поодиночке.

- Просто пили, просто здравствуй, просто как дела... - немного переиначив, пропел полуполковник мотив известной шансонетки.

Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история"