***

       




                Люди! Дорогие! Прислушайтесь к сему!

     Я хотел бы поведать вам несколько случайных случаев случившиеся со мною
        в разные времена времени. Но если вы не хотите читать меня, меня
        человека интересного и даже немного образованного, так и не надо.
        Тогда я сам себе, сам себе, коли иных читателей не разыскать   
        будет, стану, с восхищением и радостью, выговаривать свои гениальные   
        строки, улыбаясь, при этом, каждой написанной мною букве.

        И так ...



                1. Певец.



     Еще в детстве, в сильно удаленным от любого города селе, в которое
     как ни старались местные власти, но так и не смогли, без Божьей помощи,       
     протянуть телефонные, электрические и другие нужные людям провода, начал 
     я готовиться стать самым известным               
     в нашей стране певцом, тем певцом, которому все хлопают в ладоши,               
     громко кричат "браво", целуют руки, несут букеты красивых цветов
     и дают в любое время и в любом количестве сладкие как мед конфеты.
     Дома, в криво построенной артелью избе, когда никого не было, каждый день 
     я тренироваться перед зеркалом, танцуя и исполняя народные песни. Получалось.          
     Однажды кто-то поведал мне, что народному певцу  обязательно необходимо 
     иметь и голос, и слух. Но слава тебе Господи, с чем-чем, а с этим, полученным
     еще при рождении талантом, было у меня все в порядке. Я мог спокойно,       
     без особого надувания щек, докричаться с любого конца села до его середины,    
     а писк комара улавливал я и этим, и другим, и любым ухом с десяти метров.
     Год из года, каждый класс начиная с четвертого
     должен был, у нас в школе, выступить с инсценировкой какой-либо песни.
     Инсценировка- это когда часть учеников поет какую-нибудь песню, а другая
     часть учеников на тему выбранной песни, по ходу ее исполнения, показывает
     на сцене что-то вроде небольшого, идущего на слова песни, спектакля.
   
   Перед весенними каникулами, наш классный руководитель, Мария Максимовна
     сообщила, что мы будем инсценировать на школьном    
     конкурсе песню "Три танкиста". 
     Как режиссер спектакля она видела это представление так.

   - Ритмично гремит барабан-с заметным волнением Мария Максимовна показывает
        как надо бить по барабану и какие звуки должны выйти из него к людям.

   - Бах, бах, бах, тра татах, тра татах, тра татах, бах, бах, бах.

     Строем, чеканя шаг, проходит отряд пограничников. Через минуту
      отряд пограничников марширует обратно. И так ходит, ходит и ходит.
      Вступает в действие хор, вступает мощно, поет напористо, а барабан
      после каждого куплета барабанит, барабанит и барабанит- махая руками
        уже не говорит, а повелевает она воображаемому хору и неожиданно
        для самой себе и для нас тоже запевает первый куплет-

   - На границе тучи ходят хмуро,
        Край суровый тишиной объят,
        У высоких берегов Амура   
        Часовые родины стоят.

    Звенит звонок. Она отпускает нас, но просит на каникулах выучить слова песни.

   - Мария Максимовна разрешите мне взять школьный барабан, что лежит в пионерской
     комнате, к себе домой. Я научусь быть очень хорошим барабанщиком, таким   
     как Вы показали нам сегодня-спросил я ее как режиссера инсценировки.

   - Бери-не возражала она.

     Придя домой я немедленно приступил к репетиции.
     Репетиция заключалась в следующем, я стал, с ритмом подсказанным 
     сегодня Марией Максимовной, из всех сил накопившихся у меня за день, бить 
     по инструменту, гордо и строго чеканя шаг, шествовать по избе представляя         
     себе, как я буду выглядеть перед сотней школьников выступая на конкурсе.
     Но моя мать, человек очень сильно далекий от искусства, и человек к тому 
     же еще и малообразованный, окончила всего каких-то четыре класса, пригрозила
     выпороть меня больно и немедленно, если я не перестану стучать. У нее видите 
     ли трещит от этого голова. Репетиция на улице, рядом с домом, также была
     пресечена злой на меня матерью и опять же, по той же причине. Мало того она
     грозно пообещала выгнать меня из дома, если я не уйду барабанить куда нибудь
     за село. Надо сразу предупредить, что выгнать из дома это не просто
     какая-то аллегория, какое-то запугивание, это означало самое
     непосредственное и безжалостное действие, выдворение из теплого места
     в доме на холодный ветер на улице.

     Я вспомнил как четыре года назад меня уже выгоняли из дома и сделалось мне, 
     от воспоминания этого, и сильно боязно, и сильно не уютно. Тогда    
     со своими ровесниками, в апреле месяце, катался я на льдинах и 
     поскользнувшись упал в воду. Над темной гладью,
     текущей куда-то в далекую даль реки, уже без меня, всплыла моя шапка,      
     а меня, в пальто, промокшим от ледяной воды и ставшим по весу кирпичным, 
     потянуло на дно. Спасли ветви ивы тянувшиеся с берега в воду, за них-то   
     я и успел зацепиться руками, спасая свою драгоценную, для меня, жизнь.
     Дома отец с матерью отогрели меня, переодели в сухую одежду
     и выгнали из дома. Перед тем как выгнать отец принес какую-то палку,
     велел матери собрать узелок в который положили две картофелины, три яйца,
     бутылку с молоком и ломоть хлеба. Палку с привязанным на один из ее концов   
     узелком взгромоздили мне на плечо и попрощавшись закрыли дверь. Ну что же
     делать-то мне теперь, как жить дальше, я не знал. Пять минут искренне    
     пожалев страдающего себя я обреченно зашагал в новую, незнакомую мне      
     до селе, бездомную жизнь. Но пошел я не по улице села,
     а пошел по его задам, ибо было стыдно мне показаться, уже почти не маленькому
     человеку, перед кем-либо из односельчан моих, в образе изгнанника. Темнело,   
     в селе хозяйничал вечер, и я встревоженный наступающими сумерками, развязал 
     узелок и отщипнул немного хлеба, но тут же подумал, что еду надо экономить, а   
     то кто теперь знает, сколько еще придется шататься мне, бездомному человеку,
     по этому недоброму миру. Съев выделенную себе же крохотную порцию хлеба решил 
     я идти дальше до большой дороги и свернув по ней на право, выйти к людям    
     живущим в районном центре, но чьи-то руки легли мне на плечи. Отец. Увидеть    
     плачущим и умоляющим не выгоняли чтобы, их чадо, оттуда где он родился   
     и рос, на этот раз, у моих родителей, не получилось.

     После весенних каникул была сыграна первая репетиция нашей инсценировки
     "Три танкиста", которая стала для меня трагедией всей моей на тот момент   
     прожитой жизни, ибо я как не оправдавший высокого доверия режиссера 
     был отстранен от должности барабанщика и отправлен в хор. На второй репетиции
     Мария Максимовна в приватной беседе со мной попросила меня в хоре, ни в
     коем случае больше не петь, а только и только, в такт песни, глядя на других,
     как они раскрывают рот, тоже тихо раскрывать его, но никаких 
     звуков, даже тихих, не издавать.
      
    Но время, которое лечит, шло. Минуло четыре года. В восьмом классе она же,
        Мария Максимовна, выбрала для инсценировки песню "Не ходил бы ты Ванек
        во солдаты." Песня сия рассчитана на одного исполнителя мужского пола.
        У нас в классе таковых было пять особей.

      - Ну кто же из вас возьмется исполнить роль Ванька? Кто? Смелее мальчишки,
        смелее. Активнее, активнее мальчишки!
       
        Наконец-то! Боже ты мой! Наконец-то! Все эти годы я играл в инсценировках 
        беззвучные, второстепенные роли. И вот сегодня пришла-таки,
        пришла-таки моя, моя удача!
        Пришла! И не дослушав речь Марии Максимовны и позабыв свои ранние
        неудачи в пении, и почувствовав себя в это мгновение талантливым певцом, 
        я как стрелу из натянутого лука, выкинул вверх свою руку. Я готов.
        Но она не обращая никакого внимания на меня и мою трепещущую  руку,
        бывают же такие педагоги, стала специально, да так, чтобы понял каждый бы,
        объяснять всем, что подготовила эту роль специально для Брюханова Вани.
        Двадцать минут уговоров Ивана на роль ни к чему не привели. И было в это
        время всего два человека в мире, всего два человека не равнодушных
        к тому, что произойдет после упрашивания, это Мария Максимовна боявшаяся,
        что Иван не согласится и я боявшийся, что он согласится. От Ивана
        уговоры перешли на Сережу, от него на Колю, от Коли молитвы стали
        доставаться Васе. Так, при моей поднятой руке, которая почти
        упиралась в лицо Марии Максимовне и которую она постоянно
        отодвигала своей рукой от себя , ибо она, рука моя, мешала
        ей свободно двигаться по классу и убеждать мальчишек сыграть главную
        роль. И вот, таким образом, перемещаясь от одного к другому претенденту,
        провела она в уговорах еще три круга.
        А потом, видно окончательно устав от упрашивания всех и каждого, она    
        лишенная каких-либо сил, не имеющая право не замечать некоторых своих   
        учеников, с обоснованной боязнью, нет не сказала,
        а тихо прошептала-

      - Юра давай.
   
      - Как родная меня мать
        Провожала,
        Тут и вся моя семья
        Набежала- очень мощно, громко и с безграничной преданность к своему
                герою Ваньку начал петь я, выкрикивая слова в воображаемую
                набежавшую толпу родственников.

      - Вот видите у Юры ничего не получается-быстро прервала она мое старание
        изобразить положительно настроенного к большевикам Ванька и уже почти 
        безжизненная плюхнулась на стул.

        Прошло много лет. Иногда, а это бывает не так уж и редко, снится мне,
        как я молодой, стройный как кипарис, красивый как Аполлон, с вьющими 
        ниже плеч волосами, с глазами голубее неба, с блестящей в лучах сапфиров 
        гитарой, выхожу к микрофону и бархатным голосом пою что-то очень нежное,
        что-то очень ласковое, пою под щемящую любое сердце мелодию. И вот зал, и   
        вот уже весь огромный зал, от обуявшего его восторга, встает, завороженно   
        плача перед вышедшем к ним самым выдающимся в мире талантом и купает, 
        купает, купает нескончаемыми овациями своего, данного им самим Господом,
        кумира.

        Сегодня, утром каждого дня, просыпаюсь я уже сильно поношенным      
        пенсионером, просыпаюсь с почти лысой головой и с большим свисающим на      
        бок животом, опираясь вместо гитары на трость, громко кашляя и хромая,   
        иду спотыкаясь о внучкины игрушки, на кухню, иду к своим самым преданным,   
        к своим самым верным, к своим не посмевшим бросить меня, к своим самым 
        преданным мне ныне друзьям-таблеткам от всех болезней.


        Но какая была ночь!




                2. Художник.


      
        Мы, я и мой заместитель Костя, летим в Лондон. Встречать нас
        должен будет Том. Том индус привезенный сюда родителями еще
        в младенческом возрасте, очень и очень давно. Он наш напарник
        по бизнесу, который неоднократно уже побывал в России на нашем
        производстве и много для нас сделал, давая свои рекомендации
        по улучшению  качества и дизайна нашего товара, который он теперь
        и покупал. Приезжал он не не всегда один, часто с представителями
        своего рода, ибо у них так заведено, прежде чем начать 
        с кем-то вести дело старейшины рода должна посмотреть на выбранного
        партнера, на его дело и только затем дать или не дать добро на
        сотрудничество. Когда представители семьи приезжали к нам, моя
        секретарша падала в обморок и слезно просила меня договориться
        с милицией об охране приехавшей делегации. Массивные кольца на шеи,
        на запястьях рук и в других местах где только можно висели у них
        из чистого золота и звенели при ходьбе. Том смеялся когда я задавал
        ему вопросы по этому поводу и отвечал, что их уже ни чем и никогда
        не переделать, а лишних нервов на разговоры с ними, по этому поводу,
        у него, давно уже нет. С Томом мы не только работали, но и дружили. 
        Бывали у него дома, присутствовали и на свадьбе его сына, где были 
        приглашены больше тысячи гостей, среди которых только трое находились   
        в европейском одеянии: я, Костя и Том. Том не облачался в национальную 
        одежду, только из-за того, что не хотел, чтобы мы одни сидели среди   
        гостей как белые вороны и не уютно чувствовали себя в незнакомом
        для нас окружении. Он сидел рядом с нами, а следовательно и был таким
        же как и мы.

      
       В Лондоне есть семь международных аэропортов, но только два из них солидно             
         отличаются от остальных. Это "Хитроу" и "Гатвик". Самым передовым,   
         из указанных двух, и по размерам, и по оснащению современной    
         техникой, и по величине перевозок, конечно является "Хитроу".
         Но на этот раз, мы в отличии от всех предыдущих посещений, приземлились
         почему-то в аэропорте "Гатвик". Я мысленно обругал даму которая
         занималась у нас международными поставками и которая приобретала билеты,            
         но не с прибытием в "Хитроу", в аэропорт в котором все до боли было
         знакомо, а с прибытием в аэропорт доселе неизвестный. Дальше больше, 
         все остальные дела пошли по плохому для нас сценарию. Найти 
         встречающего Тома не удалось. Дежурная подтвердила то, что никто   
         нами здесь не интересовался и по нашей просьбе   
         подсказала номер автобуса 
         идущего до центра города. Через полтора часа мы были уже недалеко
         от Гайд парка. Так как здешние места я знал совсем не плохо, то      
         уже через полчаса отыскав подходящую для нас гостиницу
         мы быстро заселились в ней.

 
         
         На дворе стало темнеть. Вечер. То, что утром Том нас
         обязательно разыщет я нисколько не сомневался. А пока мы   
         были свободны и что нам делать дальше, вечером этим,         
         такого вопроса перед нами не стояло. Спустившись с небольшой
         возвышенности, где располагался наш отель, мы уперлись 
         в продуктовый магазин, а потому и решили, коли так уж случилось,
         заглянуть  в его чрево, дабы узнать, что одни капиталисты продают 
         другим капиталистам. Обилие марок пива, вина, коньяка, виски и
         прочих, прочих интересных для нас продуктов поразило своим, не
         поддающемуся счету, многообразием.

       - Костя- прошептал я не отрывая глаз от полок - давай мы сначала
           сходим в Паб, попробуем здешнего пива, а возвращаясь
           заглянем и сюда, возьмем в номер и того что надо выпить,
           и того чем надо закусить.

       - Давай- не возрождал Костя.
 
         К нашей радости, ближайшая к нам пивная, оказалась совсем рядом.
           Сев за свободный столик и заказав пиво мы осмотрели полупустое
           заведение. Но народ как-то незаметно, по чуть-чуть
           и по чуть-чуть, пребывал и пребывал в данное питейное заведение,
           и вот уже через полчаса помещение почти заполнилось, люди, 
           очевидно от увеличения численности и умножения выпитого все громче
           и громче стали говорить друг с другом. Вскоре кругом стоял сплошной,
           громкий, выматывающий душу, гул. В это время, пригнувшись к нам,
           какой-то парень попросил разрешение присесть за наш столик.
           Узнав от нас, что мы из России он произнес четыре или пять слов,
          
           рашэн водка, рашэн
           водка, водка, водка, водка.
           Затем он замахал рукой и попросил подошедшего
           что-то принести за наш столик. Принесли три роки по пятьдесят грамм
           какой-то водки. Выпили.