Кабинет номер тринадцать ОМОН

      Сначала этот кабинет был без номера.
      Конечно, номер на кабинетах был всегда. Но просто тогда это не имело значения. Не заметил. Сказали, запомнил, дошёл, нашёл, увидел, постучался, зашёл, забыл.
      По какому-то странному течению судьбы в этом кабинете, тогда, находился Воробьёв Вячеслав Анатольевич и именно здесь он принял у меня документы для работы в органах внутренних дел. Во взвод специального назначения. Путь сюда был долгим и разным. Через училище, армию, совхоз, профсоюз, центральный рынок Калининграда и оптовый рынок Вильнюса.
      Ну, как-то так.
      Шёл.
     Со своими мыслями. Убеждениями. И предубеждениями. Со своими наивными взглядами на этот мир. Со своими постаревшими взглядами на происходящее.
     Мир рушился на глазах. То, что вчера было скалой, сегодня превратилось в пыль. То, что вчера вызывало, было в кино, сегодня становилось стреляющей и взрывающей реальностью. В основном это проявлялось в редеющих рядах новоиспечённых бизнесменов-челночников. Людей, пытающихся выжить в этой воронке упавшего хаоса. Они появлялись и исчезали. Кто-то в сельское хозяйство, а кто-то навсегда. Кто-то тихо, а кто-то взрывами и автоматными очередями. Лес рубили по-разному.
     Что повлияло? Желание сделать мир чище? Продлить династию городовых, НКВД, милиции? Прибиться к твёрдой земле? Или форма? Или надоели динамики музыкальной палатки Олега Никонова, на рынке рвущие уши за спиной, толкающие на импровизированный прилавок из товаров и вещей: «Мне больно, Мне больно! Не унять эту злую боль!»? А может, действительно было больно. За друзей. За совхоз. За страну. За то что на улицах…
     Интеллигентный. Вежливый. Настоящий. Майор милиции. Прекрасно говорящий, как на русском, так и на английском языке.
     Беседа.
     Беседа, в которой пропала скованность. Забылись прежние мысли. От него ушёл с будущим: я буду милиционером. Таким как он…
     Трудности возникли с офицерским званием, полученным почти случайно в прошлой жизни. Но решили просто – буду старшиной.
     Кабинет забылся.
     Номер не запомнился.
     Запомнился спортзал.
     Испытанием на прочность и сломанной ногой. Не выдержала. И уже потом, после гипса, пришёл, приняли и отправили работать на улицу. А чуть погодя учиться в академии имени Богданова. В легендарной академии, через которую прошли многие, практически все, руководители и начальники милиции. Советской милиции. У бессменных тогда Богданова и Полехина – двух офицеров, готовивших кадры для улиц области. Воспитанники, которых, впоследствии становились офицерами и выходили на борьбу с преступниками. Они готовили настоящих людей… Они устанавливали приоритеты, границы, культуру милиционера. Учили думать по-милицейски, поступать по закону и по совести. Вместе с преподавателями школы они были той кузницей кадров, которые…   
      После - учёба в Калининградской высшей школе МВД СССР. Заочно. Совсем немного и началась череда её переименований, но оставшаяся в наших сердцах «Школой милиции». А лучше названия и не надо. Это сейчас уже никто не скажет, как она называется, да и остановку автобусную переименовали. А людям всё равно роднее объявление: «Школа милиции». По памяти, несмотря ни на что: Школа милиции…
     Вся жизнь в милиции у меня связана с именами. И горжусь этим. И завидую сам себе этими людьми. А ведь было достаточно всего одной грубости, бестактности со стороны людей в погонах и всё! И вполне возможно, что то, чему учили до этих дней, вместе со мной оказались бы с другой стороны закона… Вполне. Время было такое. Разное.
     Столько пафоса и восторгов…
     А как по-другому?
     Как про тех, кто задавал тон порядку на улицах?
     Как про тех, кто учил раскрывать и задерживать?
     Как про тех, кто оберегал и защищал?
     Были такие люди. Они уже не ходили по улицам и не ловили – они передавали свой опыт, вкладывали свои ценности в головы молодых, учили видеть мир во всех его гранях. Люди, защищавшие свою страну от врагов…
     Вот школа милиции без Китченко Владимира Александровича, для меня, была бы колоколом без языка. Музыкой без нот. Как-то, работая в городе потребовали у него документы. И он, предъявляя удостоверение полковника милиции извинился, перед нами рядовыми и сержантами, за некорректное поведение сына, а через несколько месяцев встретив в коридоре школы милиции он поздоровался со мной по-отечески, назвав по имени отчеству. А ведь удостоверение он видел мельком… Человек, при упоминании имени которого, встаёшь в порыве, с трепетом, как при гимне страны…
     Зинченко Алан Николаевич. Уже тогда в возрасте. Уже умудрённый и опытный. Учитель. От высших учебных наук до наиглавнейшей науки – выживать на улице. Он всегда сокрушался, когда видел молодых и шустрых сидящих в кабинетах:
- Вам на улицу надо! В уголовный розыск! А то ведь потом уже поздно будет. Захотите, пойдёте и не сможете.
      Он, дослужившись до полковника милиции, что по тем временам было космосом, искренно не понимал, как можно служить, не попробовав на вкус настоящей милицейской работы. На земле…
     А потом было сокращение.
     Наш спецназ уже был не нужен.
     Изменилось время.
     Город, и страна жили в преддверии, ожидании других более серьёзных событий.
     Поступил приказ о создании отряда милиции особого назначения. А я ещё в батальоне патрульно-постовой службы. Но уже приказано прибыть в УВД. И вот, с вечера стираю форму и всю ночь, всю ночь утюгом сушу, глажу и выглаживаю брюки. Навожу стрелки. Утром влезаю в ещё влажную форму с красными петлицами, горящими гербами Союза Советских Социалистических Республики и старшинскими погонами и с Кузяевым Юрием Алексеевичем, несущим в руках мои личные дела, идём в приёмную к начальнику УВД – Юрию Васильевичу Бычкову.
     Принимает быстро.
     Пролистывает милицейское дело. Задерживается на военном.
- А за что Вам присвоили офицерское звание? Без образования?
     Молчу. А потом почти заикаясь, под его пытливым взглядом:
- Не знаю…
     Он улыбнулся и прочитал:
- Приказом заместителя министра обороны СССР… Не знаешь?
- Так получилось… Случайно…
     Кузяев рассмеялся:
- Прекращай секретничать! Юрий Васильевич! Вы на даты посмотрите и номер части…
     А что им сказать? Мы просто учились, работали и делали то, что были обязаны сделать… И не я один… Но это в прошлой жизни…
- А образование, так он учится в школе милиции. Спортсмен. Третье место по области, по самбо и гиревому спорту.
- Твоя задача укомплектовать в кратчайшие сроки отряд! Справишься?!
- Справится! Поможем!
- Справлюсь, товарищ генерал!
     А уже потом, после поздравления о назначении на должность старшего инспектора по кадрам, боевой, физической и специальной подготовки ОМОН Калининградской области, Юрий Алексеевич, расставаясь пожал руку, слегка толкнул в плечо, и смеясь сказал:
- Ну, ты бы хоть брюки погладил! К генералу всё же шёл!   
      А шёл октябрь девяносто второго года и казалось, причём тут этот самый тринадцатый кабинет?! 
      Вроде и не причём.
      Подумаешь, кабинет. Сколько этих кабинетов по зданиям, улицам и переулкам? Не счесть. И у каждого свой кабинет. Кабинет, с которого начиналась его жизнь Родине.
      Оттуда ранее получали свою путёвку в батальон патрульно-постовой службы области многие ребята. Из этого кабинета они уходили работать на улицы Ленинградского, Балтийского, Центрального районов… Калининграда. Здесь принимали на работу в первое специальное подразделение УВД - во взвод специального назначения батальона ППС, под руководство майора милиции Малярова, того самого, которого за глаза все называли дедушкой…
      У многих бойцов отряда милиции особого назначения он начался именно оттуда.
      Как и мой, тринадцатый.
      По Советскому переулку восемь.