Катарсис - повесть о слабости и силе

                КАТАРСИС
                Повесть о слабости и силе
                (М.Быстров, 18+)

Первым очнулся Виктор. Он лежал на боку, и перед собой видел только две подошвы кроссовок. Долго смотрел на них, чувствуя привычное приближение ломки, знал, что надо начинать искать дозу, «пока не началось», но сил ни на что не было. Придавившая тело слабость требовала – спать, спать, спать – но тело уже начало мелко вздрагивать, голова полыхала огнём, а запястья рук скручивались болью.
Из уже серьёзного опыта своей наркотической жизни он знал, что если начнёшь двигаться раньше остальных, то вполне возможно что-нибудь найдёшь – рассыпавшийся порошок, не полностью опустошённый шприц, чью-то забытую заначку.

Виктор скосил глаза, и увидел, что лежат они вовсе не в квартире, а на траве, около кустарника. Это мог быть сквер, а то и пригородный парк. Но он уже столько раз просыпался в разных необычных местах, что ничему не удивился и сейчас. В голове то и дело пожаром вспыхивала только одна мысль – «надо искать дозу» - но сил небыло, и он в изнеможении закрыл глаза. Пусть боль и пусть пожар, он потерпит, а потом умрёт. И наступит вечная пустота, где нет ни боли, ни страхов, ни забот о новой дозе – ничего. Говорят, что наступит абсолютное блаженство – хорошо бы, если было правдой, но люди так часто обманывают, наверное, обманывают и насчёт блаженства.

Нога в кроссовке распрямилась, и подошва упёрлась ему в нос. Он попытался отодвинуться или прикрыться рукой, но сил не было и на это. За спиной хриплый женский  голос смачно выругался, потом захныкал, и вдруг громко расплакался. Голос то ли был не знакомый, то ли Виктор забыл, с кем в последний раз оттягивался – и это не удивляло. Он и имя-то своё помнил только потому, что недавно его называл лечащий врач. Врачи, суки, вылечить не могут, так хоть бы дали умереть спокойно. Он вспомнил, что однажды так же над ним плакала мама, и понял, что мама здесь, и что она ему обязательно чем-нибудь поможет.
 - Мама, - прошептал он, но не услышал своего голоса.
«Ну ничего, - подумал он, - всё равно она здесь, она знает, что ему плохо».

Женский голос прекратился, и по карманам его одежды зашарили руки.
 - Мамочка, у меня, наверное, ничего нет, поищи у других. – Снова попытался он прошептать, и кажется у него получилось.
 - Спи, сыночек, спи. Я поищу. – Прохрипел женский голос, а руки начали снимать кроссовок.

Боль скрутила все члены Виктора, заставила его сесть. Он увидел, что это вовсе не мать, а молодая девчёнка.
 - О, а я тебя знаю.
 - Так-то мы со школы дружим с тобой.
 - Только имя не помню.
 - Нахрен тебе моё имя, вспоминай, где можно дуплю достать. У кого брали в последний раз?
 - Из больницы нас привезли на хату – и больше ничего.
 - А ломает так, будто уже двое суток не принимали.
 - Звоночек, не убегай, иди ко мне, - это одна из девочек звала маленькую рыжую собачку.

Поднялся ещё один парень, помочился на кустарник.
 - Ты мочу-то собирай, походу она пригодится.
 - Что, всё так хреново?
 - Машин не слыхать, походу от городу далеко.
 - Как мы могли тут очутиться?
 - Менты, наверное, с хаты забрали и увезли подальше. Надоели мы им.
 - Вот суки. Чо делать-то? Точно придётся мочу собирать.

Парень распотрошил спортивную сумку, нашёл бутылку минеральной воды, приложился, чуть не опорожнил всю, но у него отобрали.
 - Мало воды.
 - А вон ещё бутылка. Чей это рюкзак?
 - Странно, будто нам специально вещи собирали. Нас шестеро, и сумок шесть.
 - Телефона, случайно, ни у кого нету?
 - Глупая шутка. Вещи хорошие, за них можно было  несколько доз взять. 
 - О, а я, кажется, письмо нашла.
«Дама с собачкой» вытащила из рюкзака пластиковую бутылку, в которой была свёрнутая трубочкой записка, перевязанная ниткой.
 - Ну-ка, ну-ка, читай, может про дозу что.
Она развернула листочек, начала читать.

«Дорогие наши дети, мы, четверо ваших отцов и один дядя (у Тани отца нет, а родственников не нашли) посоветовались и решили, что раз вас не может вылечить медицина, то пусть попробует природа. Матерям мы сказали, что поместили вас в клинику, а вам собрали вещи первой необходимости и увезли далеко в тайгу. Настолько далеко, что выбраться оттуда самостоятельно вы не сможете. Мы прилетим за вами через два месяца и, если кто останется живой, заберём обратно в город. Выжить там вам будет трудно, но мы уже устали от вас, и ваша смерть уже ничего не изменит, мы с этим смирились. Никакой дозы вы в вещах не найдёте, не надейтесь. А выберете смерть – пусть будет так, это ваш выбор. Видит Бог – мы сделали всё что могли. Прощайте!».

Пять пар глаз удивлённо и растерянно смотрели на девчёнку. Она закончила читать, тоже удивлённо крутила в руках лист бумаги.
 - Предатели, – хрипло пробормотал один парень. Лучше бы сразу убили. Сколько можно мучить нас.
- Не-е, мой папа не мог на это пойти, тут какая-то ошибка.
 - А мой мог запросто, та ещё скотина.
 - Может просто пошутили. Пойдём куда-нибудь, и дня за два, за три, выйдем к людям.
 - Да, скорее всего. Они конечно дебилы, но не настолько, чтобы выкидывать детей в глухую тайгу.
 - Тем более им потом за нас отвечать придётся. О, дождик капает. Ого, туча какая. Счас нас накроет.
 - Надо хорошее дерево найти, и под ним спрятаться.
 - Ищите, я здесь останусь. Раз уж помереть придется, то и нехрен суетиться. Дайте мне пустую бутылку, надо правда мочу собирать.

С Виктором остался ещё один парень, остальные пошли прятаться под недалеко стоящей сосной. Из них только одна «дама с собачкой» догодалась захватить рюкзак, хотя уже и наполовину пустой – бльшая часть вещей были разбросаны на траве.
 Капли начали падать всё чаще, прогремел гром, хлестнул ветер, и дождь полил как из ведра. В первые минуты дождь принёс облегчение, голова болеть перестала, и Виктор наслаждался этим и, даже, поверил, что вся боль скоро уйдет, и он, наконец-то выспится. Он и правда уснул, и может даже хорошо поспал, но проснулся от холода, пробирающего до костей. Их выбросили на склоне покатой горы, и ветер пронизывал мокрые тела насквозь. То ли от холода, то ли от боли, но руки и ноги не гнулись, и Виктор на коленях переполз к остальным телам, сбившимся кучкой около дерева, и тоже насквозь мокрым. Прижался к ним, пытаясь согреться.

Дождь закончился, но приближался вечер. В городе они очень редко чувствовали холод, даже зимой, там почему-то всегда можно было найти тёплое место. Здесь же, в самый разгар лета, они мечтают о сухой и тёплой шубе, но мечты остаются мечтами.
 - Это конец. Есть у кого ножик или что-нить острое – лучше вены вскрыть, чем так мучиться.
 - Наверное нет ничего острого. Они нас как в тюрьму приготовили – всё острое, шнурки и ремни пособрали, и верёвки нет никакой.
 - Суки, решили нас дольше помучить перед смертью.
 - Долго мучиться не будем, к утру все замёрзнем.
 - А вены кому-нить вскрыть хорошо бы, кровь можно пить – в ней наверняка дури осталось малёхо.
 - Надо разжечь костёр, мужики вы или нет, разожгите кто-нибудь костёр.
 - Костёр бы сейчас хорошо.
 - Где-то я видел охотничьи спички, но наверное всё промокло.
 - Да и дрова мокрые, гореть не будут.
 - И что теперь, замерзать?
 - Днём раньше, днём позже, какая разница.
 - Говорят, холод чувствуется только вначале, а потом наступает тепло, человек засыпает и замерзает во сне. Самая лёгкая смерть. Надо только с часик потерпеть.
 - Я не вытерплю. Ну-ка ищите в своих мешках спички, может найдёте сухие. Колька, иди дрова собирай. Давай, давай, шевелись, быстрее согреешься.
 - А если двигаться, можно согреться?
 - Да вроде.

Парень, которого назвали Колькой, встал, помогая ногам руками, начал ходить вокруг дерева. За ним, с большим усилием, встал Виктор. Умереть это хорошо, но терпеть холод как-то пакостно. Вместе с Колькой они попытались соорудить  из найденных веток костёр, но спички, даже охотничьи, им не помогли.
 - Бензинчику бы сейчас. У кого-то я видел какой-то баллончик, ну-ка смотрите в сумках.
Нашли баллон, прочитали инструкцию.
 - Газ для разжигания костров и печек. Вот мы дебилы.
 - Давай, зажигай скорее.
 - Погоди, счас освою.

Вскоре баллон включился, и сгущающиеся сумеки полоснул голубой факелок.
Они помучились еще довольно долго, но вскоре костёр разгорелся, и сразу стало веселее. Сейчас в их глазах огонь приобретал какую-то волшебную силу, и не сдерживая больше эмоций, молодые люди запрыгали вокруг костра, исполняя танец, который, может быть, уже не исполнялся миллион лет.

Однако, долго прыгать они не могли, боль маленько стихла, но после первых эмоций вернулась слабость, разбросав их по земле вокруг костра. Снизу, вдоль склона, дул ветер, остужал чуть согревшиеся, было, тела, куда-то в небо уносил тепло от костра. Трое уже заходились кашлем, что, наверное, было близким признаком воспаления лёгких.
 - Надо вниз спуститься, - сказал Колька. – Вон в ту ложбину. Там лес гуще, значит ветра нет.
 - Не хочу от костра уходить.
 - Костёр мы и там разожгём, а на ветру мы и у костра не согреемся. Вещи все собирите в сумки – пригодятся.

Колька рассуждал здраво, и потому все сделали так как он сказал. Только подруга Виктора не хотела шевелиться, и безучастно смотрела на прогорающие угли. Виктор тащил волоком две сумки, остановился перед ней.
 - Вставай, мы уходим.
 - Идите, я хочу замёрзнуть.
 - Как хочешь, - равнодушно проговорил он и пошёл вслед за всеми.
Первым шёл Колька, остановился около двух, уже не молодых, берёз, окружённых сосново- берёзовым подлеском.
 - Здесь будем делать шалаш.
 - Эй, командир, ты меньше командуй, лучше костёр разожги.
 - Смотрите, что я нашла, - «дама с собачкой» вытащила из сумки свёрнутый кусок полиэтилена. – Вот мы дебилы, надо было укрыться от дождя. Сейчас были бы сухими.
 - Проверьте все свои сумки, может что дельное найдёте. На всех сумках имена написаны, Видимо наши. Вот Николай, это моё. Вот Жатик. Кто у нас Жатик?
 - Я, наверное.
 - Танюшка, вот твоя сумка.
 - Женя?
 - Вот она спит, это моя подружка, - отозвался Жатик.
 - Виктор, кто у нас?
 - Ну я.
 - Вот твой рюкзак, самый большой, как и ты.
 - Маруся кто? Кто Маруся, спрашиваю, в скобках Рыся.

Виктор вздрогнул. Он вспомнил это имя. Рыся, хохлушка Марыся. С седьмого класса Рыся была его верной подругой.
 - Рыська, это моя девушка.
 - А где она?
 - Там осталась, наверху.
 - Что же ты свою девушку бросил? Иди, приведи её.
 - Рыся, моя Рыся, - бормотал Виктор, пытаясь встать. – Как же я без тебя.

Николай помог ему подняться.
 - Иди, притащи её хоть волоком.
С трудом передвигая ноги, Виктор пошёл вверх по склону. Марыся сидела всё так же неподвижно, и только крупные слёзы бежали из её глаз.
 - Рыся, не плач, я пришёл за тобой. Вставай, пойдём вниз. Там сейчас разожгут костёр, и ты согреешься. Рыся, ну вставай же.
 - Не тронь меня. Все предатели. Я не хочу с вами жить. Я хочу замёрзнуть.
 - Перестань. Мы с тобой будем умирать вместе. Мы обещали друг другу. Пойдём вниз. Там мы уснём, и уже никогда не проснёмся.
 - Не тронь меня, уйди.
 - Без тебя я не уйду.
Виктор ухватил Рысю за руку и потащил вниз.
 - Сука, гад, предатель, не тронь меня, оставь.
 - Ты моя девушка, я тебя не оставлю.

Так волоком он и дотащил Рысю до «табора», где Николай натаскал палок и разжигал костёр.  Обустройством табора руководили Колька и его подруга Таня, та самая, с собачкой.  Рыся, Жатик и его девочка Женя – сильно кашляли, и их Таня посадила вместе и закидала одеялами и куртками.
   
Ловко орудуя небольшой ножовочкой, Николай наготовил дров, разжёг костёр, и начал заготавливать ветки для шалаша. Виктор удивлённо кивнул на ножовку.
 - Где ты это взял?
 - В моём рюкзаке была. Знали кому положить. Я в деревне вырос-то. А вы тут все, похоже, тяжеле стакана ничё не поднимали.
 - Работяга, значит. Ну работай, работай. Потом мне отдашь. Ей вены-то вскрыть проще простого.
 - Рабочий инструмент не для вен, ищи что-нить другое.
 - А я спрашивать не буду. Заберу и всё.
 - У меня трудно будет забрать, если  отдать не захочу.
 - Крутой, что ли?
 - Есть маленько. Ты не сиди, шевелись, дров надо побольше наготовить. Вишь, опять дождик начинается.

Виктор терпеть не мог над собой командиров, но на ссору сил не было, и он пошёл собирать дрова, но отойдя немного, упал, не в силах больше шевелиться. Николай нашёл его, притащил к костру. Потом ещё какое-то время собирал дрова, но силы кончились и у него, и он тоже уснул. Ночью он несколько раз вставал, подкидывал дров в костёр, оттаскивал от костра, тех, кто слишком к нему придвинулся, и засыпал вновь.

Рано утром, только начало светать, всех разбудил громкий плач. Девочка Женя, во сне залезла ногами в угли прогоревшего костра и сильно обожгла ногу. Николай и Таня с трудом стянули с неё тлеющие спортивные штаны, и замерли в растерянности – крупные волдыри покрывали ногу со ступни до колена. Девочка корчилась от боли и громко кричала.
 - Воды холодной надо, или сырой мох. Сейчас принесу. А ты найди пока соли побольше.
 - Соль нельзя, гусиный жир надо.
 - Где ты видишь гусей? Лучше делай, что говорю. Мы в детстве ожоги солью лечили. Правда, не такие сильные.
Он принёс охапку мокрого мха, покрыл рану тонким слоем, сверху густо насыпал соли, и снова уложил слой мха, прикрыл пакетом, обмотал полусгоревшими штанами. Вскоре Женя перестала кричать.
 - Видимо холод и соль боль снимают. Посмотрим, как дальше будет. Как рассветает, надо будет аптечку поискать в сумках – должны же были положить наши мучители.
Глядя на то, как шевелились фигуры в уже прогоревшем костре, можно было ожидать ожогов ещё, но пока никто не жаловался, хотя запах горелой одежды перебивал все другие. Николай и Таня вытащили тела, отряхнули от углей и золы, и Николай снова пошёл за дровами. В его планах было хорошо прогреть и просушить землю под костром, чтобы на этом месте соорудить шалаш. И хорошо бы успеть это сделать до следующего дождя.

Но согревшись, они начали обращать внимание на другие проблемы, и главной была комары и мошка. Их лица, руки и ноги – были уже сильно покусаны и расчёсаны, а кровососы не унимались и спать с ними было невозможно. Но усталость брала своё. Закутав тряпками лица, они маленько поспали, потом Женя снова начала кричать. Мох и соль, на её ноге, высохли, и уже не давали должного эффекта. Колька пошёл за мхом, а Таня начала искать аптечку, и вскоре действительно нашла. В ней оказалась и мазь от ожогов. К сожалению тюбик был небольшой, хватило только на два раза, а потом снова пришлось вернуться к старым дедовским средствам. Но самое важное, что нашла Таня, жидкость от комаров и мошки. Один флакончик она дала Николаю, второй взяла себе. Оставалось ещё два, но она их спрятала в своей сумке, здраво рассудив, что сейчас её доброту никто не оценит, тем более что в сумках были и более важные вещи.
 - О, что я нашла. Да, ведь, это же спальники! Да ещё сухие!
Таня проверила все сумки, и нашла шесть непромокаемых спальников. Это была большая удача, но кроме неё и Кольки, на эту удачу никто не обратил внимания.

Утро наступило солнечное и тёплое. Наводя ревизию в сумках, Таня нашла сковородку, три походных котелочка, шесть металлических кружек и такие же ложки. Всё это скоро сыграло, возможно, решающую роль в спасении их от ещё большей беды, перед которой ломка, дождь, ветер и комары, сразу стали несущественными.

Николай около костра сооружал таганок, намереваясь напоить своих друзей по несчастью смородиновым чаем, когда из-за недалёкого кустарника выскочили два медвежёнка, и с любопытством уставились на ещё невиданных существ. Колька сообразил быстро – надо было их напугать до появления медведицы. Схватив котелок и кружку, он стал бить ими друг о друга, прыгать и кричать. Звонко залаяла собачка. Медвежата кинулись бежать вверх по склону. Из-за кустов выскочила медведица, замерла на несколько мгновений, выбирая наилучший бросок на неожиданную опасность. Но забота о медвежатах пересилила, и она побежала вслед за ними.
Колька вытер ладонью испарину со лба.
 - Похоже, что это явление не последнее. Что-то нас ещё ожидает.
 - Думаешь, это опасно? Они такие хорошенькие.
 - Да, зверушки удивительные создания, но наблюдать за ними лучше сквозь толстую железную решётку.
Кроме ожога, у Жени были кашель и высокая температура. Лекари- самодельщики раздели её догола, перебинтовали ногу, затолкали в спальный мешок. Такую же процедуру они провели с Рысей и Жатиком, всех положили рядом, укрыли плёнкой, на случай возможного дождя, и закидали ветками, чтобы искры не прожгли плёнку. Виктор был ещё довольно слаб, но уже мог ходить и собирать дрова, за которыми теперь приходилось отходить всё дальше. С ним Таня поделилась своей находкой, сделав несколько мазков на лице, шее и руках. Николай наказал Тане громко петь песни и бренчать ложкой по кружке, а сам принёс воды с ручья, заварил чай со смородиной и всех напоил чаем. Виктор после чая почувствовал себя значительно лучше.
 - Мда-а, чай вещь хорошая. Не иначе в нём тоже дурь имеется.  Даже ломота меньше стала. А поисть есть что-нибудь?
 - Ого, это уже прогресс. Если так дело пойдёт, то мы и за месяц вылечимся.
 - В каком смысле – вылечимся, совсем про дурь забудем?
 - Ну, это едва ли, лишь бы до города добраться. Но пожрать бы не помешало.
 - Жрачка пока есть – крупы, колбаса копчёная, сало солёное, лепёшки, картошка. На несколько дней хватит, а потом придётся осваивать профессию охотников- собирателей. Грибы должны быть, ягода тоже есть, а вот с хлебом будут проблемы.
Виктор погрыз колбасу с лепёшкой, запил чаем.
 - Мда-а, лучше дури – еды нет. Что делаешь-то?
 - Копьё надо сделать, и всем по факелу. Спокойный медведь на огонь не полезет. А если нервный, то всем капец может быть. Главное, чтобы запаха крови не было, так что постарайтесь себя не ранить.
Из спальника выбралась Рыся, сходила за кустики, опять влезла в мешок.
 - Налейте мне ещё чаю, как-то с него получше.
Ей налили чаю.
 - На, колбасы поешь.
 - Фу, какая пакость.
 - Ну хоть лепёшку погрызи.
 - Ничего не хочу. А чай вкусный, никогда такого не пила.

Николай взял две кружки и ложки, связал их разорванной ленточкой чьей-то рубашки, повесил повыше на ветку, чтобы качались и гремели. Потом начал переносить костёр на другое место, а на месте кострища взялся сооружать шалаш. Татьяна и Виктор помогали ему, по мере сил. Набросали на место кострища осиновых веток, волоком притащили спальники с больными. От земли шёл жар, и больные наполовину повылазили из мешков. Но Николай, напоив их ещё чаем, заставил залезть обратно и больше потеть. Ночью Николай с Таней спали плохо, и сейчас сморились, тоже залезли в спальники.
 - Витёха, ты за дневального, потерпи, не спи, можешь громко разговаривать, петь песни, греметь посудой.
 - Дай мне пилку, я дров поготовлю.
 - Нет, пока не дам, буду с ней в обнимку спать – единственное оружие. Медведь появится – кричи, зажги факел и маши ём. Костру не давай прогореть. Всё, я сплю.

Виктор лёг на землю, между костром и шалашом, смотрел в голубое небо с медленно плывущими облачками. Путаные мысли беспорядочно теснились в голове, превращаясь в какие-то фантастические образы, но внимание ни на чём не задерживалось. Виктор никогда не любил каких-либо обязанностей, и выполнял только те, к которым привык с детства. А то, что сейчас наговорил Колька, сразу же превратилось в пустые, отвлечённые звуки. Постепенно накатывалось знакомее состояние безысходной тоски и неприятия окружающей действительности. Сейчас бы курнуть, или ширнуться – и сразу бы исчезло состояние безнадёги, и вольные мысли выстроились бы в свой порядок свободы и куража.
Несколько ярко раскрашенных птиц, крутились в кустах, скрипя по сорочьи, и то и дело ныряя к разбросанным вещам. Вся эта жизнь была чужой и ненужной. Виктор закрыл глаза и задремал. Солнце грело хорошо, и они крепко поспали часа два. Николай проснулся от того, что забеспокоилась Звоночек. Шерсть на загривке у неё вздыбилась, из горла рвалось тихое рычанье. Около ручья было слышно недовольное медвежье бормотанье. Медведь ходил около ручья, тряс кусты, коротко рявкал.
 - Ну чего ругаешься, не так уж много мы места заняли, тайга большая, придётся потесниться. А это теперь наша территория, привыкай, нам идти некуда, и биться будем насмерть. Тем более смерти никто из нас не боится.
Николай поднялся, погремел посудой. Костёр прогорел, дров не было. Надо бы свалить дерево потолще, но такой ножовочкой будет нелегко. Он взял факел, сделанный из бересты и травы, поджёг, положил на кострище, кивнул проснувшемуся Виктору.
 - Пособирай веточек, сделай костерок с сырой травой, пусть дымком тянет. Медведь ходит, видно его территорию заняли. А если та утрешняя медведица, то борьба будет серьёзной. Пойду, воды на чай принесу. Так-то там, через ручей, тропа звериная – место ничейное, а значит и наше тоже.

Он взял котелочек, ножовку, факел и газовый баллончик, и пошёл к ручью, громко разговаривая. Медведица (он это определил по следам медвежат около ручья) немного сместилась в сторону, но совсем уходить не хотела, ворчала недовольно. Это было хорошим признаком, означающим, что нападать из засады она пока не собирается. Зачерпнув воды, Николай вернулся на бивуак. Женя снова плакала, то ли от боли, то ли от того, что описалась в спальнике. Танюшка ей помогала. Вытащили вкладыш, повесили на куст, вывернули наизнанку спальник и тоже набросили на кустарник. Попив чаю, Женя залезла в спальник к Жатику.
 - Попробуй меня обоссы, будешь на голых ветках спать.
 - Ну Жатик, не ругайся, просто мне сон приснился.
 - Вы тут управляйтесь, а я пойду заготовлю нормальных дров. Часа  три меня не будет, но здесь недалеко, если что кричите и я прибегу. Описанное и потное нижнее бельё, привязывайте на кустарники вокруг табора. Спички высохли, поэтому пользуйтесь ими, газ экономьте. Всё, я ушёл.

Ещё когда они спускались, он приметил упавшую сосну, повисшую на другом дереве, и теперь решил уронить их обе при помощи костра. Оголив ножовкой на уровне груди ствол от коры, он ниже развёл костер, наблюдая, чтобы пламя не пошло вверх, и ещё один костёр разжёг около комля наклоненной сосны, и теперь ходил между двумя кострами, следя чтобы они правильно горели, а когда деревья упали,  разжёг ещё пять костров.

К вечеру разразилась затяжная гроза, но теперь у них был шалаш и дрова. Костёр они разжигать не стали, но решили подвое дежурить, чтобы пугать медведицу. Других опасностей пока не наметилось. К ночи дождь перестал, дежурные график соблюдали плохо, и потому, почти всю ночь, по очереди дежурили Николай и Танюшка. Вероятность того, что медведица может ночью напасть, оставалась большой, и зависело это от нескольких причин – её опыта «общения» с людьми, возраста,  места, где находится берлога. Вероятнее всего, с медвежатами, она держится недалеко от зимнего лежбища. Если до берлоги меньше двух- трёх километров, то она будет воевать, если больше, то может держать нейтралитет.

Но ночь прошла спокойно, если можно так сказать про постоянную войну с мошкой. Зато утром – ребята уже готовились пить чай – послышался нарастающий шум и повизгивание, и из зарослей выскочили кабаны. Первыми бежали матки с поросятами. Шарахаясь от людей, они прошли сквозь табор, а за ними бежали несколько секачей. Таня готовилась разливать чай, когда увидела перед собой клыкастую морду. Плеснув в неё кипятком, она перепрыгнула через костёр. Ещё один секач пробежал рядом с Виктором, стоящим на коленях. В третьего Николай успел метнуть копьё, но зверюга этого, кажется, и не заметил. Всё произошло так быстро, что только Жатик успел вскрикнуть, потому что на него наступила одна из свиней, пролетевшая сквозь стену шалаша. К счастью кабаны были чем-то напуганы, и старались быстрее уйти, а то могло бы кончиться хуже. Табор, после них, выглядел плачевно, но самую серьёзную травму получил Виктор, и сейчас удивлённо смотрел на предплечье, располосованное до кости.
 - Вот сука, он же, вроде, далеко от меня пробежал, когда успел.
 Кровь уже текла обильно, Николай, сняв майку, старался стянуть рану, Таня принесла бинт, сказала:
 - Такую рану зашивать надо, пойду поищу, может есть иголка с ниткой.
Иголку она не нашла, зато нашла медицинский степлер со скобками, которыми они и стянули края раны.
 - Мда-а, страшная сила – кабаны.
 - Видимо их медведица напугала.
 - А это хорошо или плохо?
 - Чёрт его знает, зверь в своих поступках трудно предсказуем. Видимо нам надо весь лагерь городьбой огородить. Если не прочной, то хотя бы, чтобы территорию обозначить.
 - Как же он меня достал, гадёныш, до него же не меньше метра было. Как я теперь без руки.
 - Ну, рука, слава богу, почти цела, а рана заживёт – будем надеяться.
 - Как бритвой полоснул. Вот бы такого завалить – два классных ножа можно бы сделать.
 - Да, ножички были бы отменные, но не долговечные. Они острые только на живом кабане – эмаль постоянно стачивается и нарастает новая. Но на два-то месяца нам бы хватило. Увы – ни кабана ни медведя нам не завалить. Нас, правда, учили стрелять из луков, самострелов, метать камни пращёй, но там хороший навык должен быть.
 - Где это «вас учили»?
 - А-а, я же в спецназе служил.
 - Охереть! И как же ты в наркоте запутался?
 - А, тёмная история, не хочу вспоминать.
 - Ребята, надо бы кому-то за водой сходить, - сказала Таня. – Я уже боюсь от костра отходить. Он мне, сегодня, точно жизнь спас.
 - Да, браво ты его кипяточком ошпарила. Всё-то наверно, чешется.
 - Глаза бы не повредились, как он здесь слепой жить будет.
 - Вот бабская психология, сама едва живой осталась, а своего убивца, хоть и потенциального, жалеет.
 - Танюшка, подай-ка котелочек, схожу за водой.
 - Коля, набери два, я хоть супчик сварю – может похлебают наши болезные. Блин, теперь их аж четверо.
Николай взял два котелка, пошёл за водой. Виктор грустно смотрел на костёр.
 - Бля, ширнуться бы сейчас, в самый кайф было бы. Неужели в тайге никакой травы нет с дурью?
 - Конопля, где-то должна быть, - отозвалась Марыська. – А ещё, говорят, из мухоморов делают. Они-то, верно, везде растут.
 - А ведь точно. Как же я забыл. Мухомор, говорят, хорошо шибает.
 - Надо знать как готовить, а то запросто в ящик сыграешь.
 - Да какая разница. Нам здесь, походу, всё равно не выжить – так лучше уж от дури сдохнуть, чем от чьих-то клыков.   

Николай принёс воду, Таня повесила на таганок оба котелочка, начала гоношить чай и лёгкий супчик.
 - Слышь, Николаха, ты случайно не знаешь, как приготовить дурь из мухомора?
 - Мухоморы везде разные. Из тех, которые растут в нашей местности, знаю. А какие растут здесь – надо смотреть. Да и не везде они растут, что-то здесь я пока не встречал, а вроде время уже – маслята вот-вот полезут, моховка скоро поспеет.
 - А в маслятах ничего полезного нет?
 - В этом я не копенгаген.
 - Нет ничего в маслятах, я знаю, - послышался голос  Жатика, - только в красном и жёлтом мухоморе, но у них много ядовитых двойников.
 - Ты что, потреблял ране?
 - Бабка у меня потребляла – и наружу и внутрь.
 - Ха, так ты потомственный нарик.
 - Погоди, Витюша, не отвлекай от темы. Жатик, так ты знаешь, как из мухомора дурь приготовить?
 - Примерно знаю, но вам не скажу – ещё отравитесь – отвечать за вас. 
 - Ха-ха, не расскажет он. Расскажешь, да ещё и сам сваришь. Мы тут, как я понимаю, лишней моралью не обременены, и гуманными бываем только после хорошей дозы.
 - То же самое я могу сказать и о себе.
 - И что ты мне сделаешь?
 - Ничего. В том числе ничего и не скажу.
 - Мда-а, а для себя ты не хочешь приготовить?
 - Для себя сделаю.
 - Ребята, - Сказала Женя. – Вы зря спорите раньше времени. Здесь они может быть и не растут.
 - Мда-а. Я объявляю премию в двадцать тысяч, тому, кто первым найдёт мухомор.
 - Что-то я не вижу здесь мешок с деньгами.
 - Ну, здесь нет, а как на большую землю попадём, так сразу и расплачусь.
 - Ты что – подпольный миллионер?
 - Почему подпольный, самый напольный. Мой дед такими деньгами ворочает, что вам и не снились.
 - А он тебе их даст?
 - Мда-а, дед, конечно, не даст, но через мать или бабушку достану сколько захочу.
 - А чем твой дед занимается?
 - Какая тебе разница, тебе это не светит.
 - Так вот и плачут богатые – вместо Сейшел вдруг оказаться в сибирской тайге.
 - Да я не плачу. Вот мухомор найдём – и нафиг мне острова в океане.
 - Так надо идти искать, чё мы лясы точим.
 - Пойдём, Рыся, ты одна меня понимаешь.
 - Коля, Танюшка, вы идёте с нами?
 - Не, Маруся, я теперь от костра никуда не отойду. Вы ищите, а я буду варить.
 - А сможешь?
 - Будем пробовать, все сообща.
 - Колька, ты идёшь?
 - Нет, мы с Танюшкой потом сходим. Факелы возьмите и баллончик, и кружку с ложкой, и песни пойте. Витёха, не оставь где-нибудь бинт окровавленный – сразу всем капец придёт. Любую капельку крови сразу надо сжигать.
 - Ой, ладно пугать, медведица где-то сидит кабанчика жрёт, и нахрен ей наши капли.
 - Вниз не ходите, там у них где-то лежбище. Вон в ту сторону идите. Да далеко не уходите – заблудитесь. В тайге кричать бесполезно – эхо обманчиво. Там север, там юг, ручей справа, бежит на юг. Запомните – где солнце, ориентируйтесь по нему.

Они пошли в сторону севера. Ни Виктор, ни Марыся, никогда раньше в тайге не были, и вели себя неосторожно, сразу забыв все советы Николая. И они бы, наверное, точно заблудились, но их спасла не проходящая слабость. Отойдя немного от табора, они сели отдохнуть, потом обнявшись легли, и ненадолго задремали. Проснувшись, Виктор попытался поласкать Рысю, но ни у него, ни у неё, не было никаких желаний.
 - Без дури даже сексом заниматься не хочется, вставай, надо искать
 - Не хочу. Нам, раз дури нет, так хоть исть надо, а то совсем ослабнем. Почему так в приоде, что самое необходимое надо где-то искать, потом варить – нет чтобы сорвал листочек, пожевал, и готово – кайф поймал. Вот так вот.
Рыся сорвала листик, начала жевать.
 - Ой, смотри – ягода. Что это за ягода? Как ты думаешь – съедобная?
 - Попробуй, не отравишься, значит съедобная.
 - Сладкая. Сладкая же не может быть ядовитой?
 - Но, ничё, вкусная.

Они увлеклись, хорошо поели ягод и, даже, вспомнили названье – земляника. Снова поспали, а когда проснулись, разыгрались, понежили друг друга, и всё закончилось хорошим сексом.
 - Ну вот, это что, ягода пошла на пользу? Надо с собой набрать, тут её много.

Они набрали в кружки понемножку ягод, и вернулись на табор.
 - Смотрите какую мы ягоду нашли – земляника – вкусная и, по-моему, полезная. Хотите попробовать?
 - Вусная, но мало. А далеко до неё?
 - Да не, у нас сил не было далеко уйти, ягоду поели да поспали.
 - Пойдёмьте все, поедим, и может сколько с собой наберём, может правда она полезная.
Они поели ягоды, набрали с собой две полные кружки, вернулись на табор, похлебали супчика.
 - Танька, ты собаку-то колбасой не корми. Скоро самим жрать нечего будет.
 - Чем же её кормить? Это наша главная охранница. Она очень чуткая.
 - Смысл от её чуткости, была бы какая-нибудь кавказская овчарка.
 - У человека силы у самого достаточно, только чуйки не хватает.
 - У вас сейчас, без дури-то, аппетит хороший будет. Вы эту колбасу за неделю съедите. Что потом-то жрать будете? Вы же мужики – охотники – пора уже дичь добывать.
 - Щас, уже пошёл. Вон твой Колька с пращёй упражняется, вот и пусть добывает. А нас этому не учили.
 - Да вас, похоже, ничему не учили, мужики- слизняки.
 - Эй, баба, за языком следи. Твоё дело ложкой в котелке помешивать, а не мужиков обсуждать.
 - Мужик, тоже мне. Мухоморный мечтатель.
Виктор плеснул в неё супом из кружки. Она ответила тем же. Он схватил её за волосы, но она изловчилась, схватила головёшку из костра, ткнула ему в лицо. На шум прибежал Николай, начал разнимать, но Виктор ударил его в лицо. Завязалась потасовка, к ней подключилась и Рыся. Запнувшись о лежавших в спальнике Жатика и Женю, свалились на них. Дрались, пока не устали, и уже не могли шевелиься. Результатом были расцарапанные и разбитые лица и изодранная в клочья одежда. Пчти все были полностью обнажены, но не обращали на это внимания. К счастью, обошлось без переломов рук, ног – что было чистой случайностью. Только Жатик жаловался на боль в груди. Таня пощупала, сказала что может быть перелом ребра, наложила тугую повязку.
 - Ты в больнице работала – ловко получается?
 - Да, в травме. У меня медицинское училище.
 - Законченое?
 - Конечно.
 - А у меня два высших, но оба не закончены, - сказал Виктор. – И у  Рыси тоже не законченое. Не могли мы с ней дотерпеть до дипломов. Правда, один-то, юридический, моя маманя как-то вымутила и получила, но я его даже не видел.
 - А-а, что с них толку, с дипломов, - сказал Жатик. -  У меня законченое, а от дури и оно не спасло.
 - А специальность?
 - Специальность самая никудышная – лингвистика, тюркские языки. Я же сам тюрк, полутатарин, полубашкир, полумордвин. И имя моё не Жатик, а ДЖатик – в русском языке такой буквы-то нет. И означает оно – объединитель родов, от ДЖаттаДЖ – атта (отцы, род, старейшины), джа (соединение, объединение). Мой дед мечтал, что я стану великим объединителем тюрок, а я стал нариком. Наша родовая фамилия-то означает наоборот разъединение – Казаковы, от КэйссйэК, СеккеС. Раньше так называли обрезание, а потом стало означать разделение, отделение.
 - А зачем мужики, вообще, обрезание делают?
 - Мальчикам обрезание начали делать, чтобы они онанизмом не занимались, да по-моему только хуже сделали. Мужикам иногда надо дрочить, чтобы баб не насиловать, а то сексуальная обязанность все удовольствия перечёркивает.
 - И что же ты турков объединять не стал? Глядишь, сейчас бы был каким-нибудь Александром Македонским.
 - А-а, фигня это всё, искусственно разные этносы объединить невозможно, а они, за это время стали действительно разными. Даже во время переселения на запад, а это время составляло сотни лет, они уже были разными. И только язык сохранялся благодаря тюркской власти. А власть их держалась на степи и на коне – этом танке прошлых веков. Я пришёл к этому выводу, когда сравнил количество тюрок и завоёванных ими народов. Оказалось, что завоевателей было почти в сто раз меньше, и они со временем, просто растворились среди местного населения, и сразу стал меняться язык. Для образования нового народа, нужна изоляция, а лучше всего она достигается за счёт рельефа местности – моря, пустыни, высокие горы. И поэтому много маленьких государств образуются на островах и в горах – где наиболее сильно выражен рельеф…  Танька, дай ещё этой жидкости от комаров, достали кровососы.
 - Так уже всё закончилось. Надо сходить, на место нашего выброса, поискать, я нашла только два флакончика, а должно быть шесть. Эх, хорошо размялись, похоже выздаравливать начинаем. Виктор, давай помогу, сам ты не перебинтуешь, - Татьяна помогла перебинтовать его рану, которая снова начала кровоточить, бросила окровавленные тряпочки в костёр. – Коля, давай смажу ссадины. 
 - Давайте наведём порядок. Шалаш совсем разрушили, таганок сломали, Звоночку лапу оттоптали.
Рыся залезла в спальник.
 - Витя, иди ко мне. Ну их нафиг, с порядками. В спальнике тепло без шалаша и без костра.
Все попарно залезли в спальники, надеясь отдохнуть от баталии, и так и ушли в ночь. Ночью, кто вставал, пододвигали маленько три брёвнышка в костре, сложенные торцами, накидывали сырой травы, для дыма, и снова ложились спать. А утром все дружно пили земляничный чай с лепёшками. В трусах ходил один Николай, у остальных они  пришли в негодность, поэтому их никто не надевал, обходясь юбочками, или спущенными на бёдра кофточками. Когда было тепло, ходили с открытым торсом, а если холодно – надевали курточки.
 - Видел в ручье хариуса, - сказал Николай. – Надо попробовать мордушку сплести из веток, может что поймаем.
 - Что за мордушку?
 - Такая решётчатая емкость из веток, с гороловиной, типа воронки. Рыба туда заходит, а обратно выйти не может. Не знаю – получится ли. Готовые видел, а делать не приходилось.
 - Получится, Коля. Должно получиться. У нас только на тебя надежда. Остальные, похоже, не добытчики.
 - Не начинай. Можно подумать, что ты у нас самая голодная.
 - Я женщина, а у всех женщин инстинкт – заботиться о пропитании, чтоб было чем детишек кормить.
 - Этот инстинкт, наверное, только с беременностью приходит. Может ты уже залетела.
 - А если и да, то что.
 - Ну а чё, ничего, до кучи – проблем мало.
 - Жаль, что за два месяца родить не успеешь, а то бы та ещё картинка была.
 - Сейчас все к ручью пойдём, поможете тальника наготовить, да там сразу и плести начнём.

Они прошли на ручей. Виктор пригибал куст, Николай напиливал нужных веток, остальные сгибали в кольца и связывали травой. Потом кольца начали переплетать продольными ветками. Горловину пришлось три раза переделывать, но, в конце концов, получилось так, как надо. Удобное место нашлось только ниже по ручью, ближе к медведям, закрепили мордушку, вокруг неё сделали из палок небольшую городьбушку. Николай снял трусы, привязал рядом, на кусту.
 - Ну вот, может не решится пакостить. Надо будет чаще ходить проверять. И давайте здесь небольшой костерочек запалим.
Они сделали костёр, навалили на него сырой травы, набрали в котелки воды, и вернулись на табор. 
 - Сколько дней мы уже здесь?
 - Четвёртый сегодня.
 - Всего четвёртый!? Боже мой, сколько ещё ждать.
 - Кого ждать. Соскучилась что ли? А в городе своих и видеть не хотела.
 - Ну-у, как бы… Не знаю…
 - Они нас, в первую очередь, снова в больничку уложат – проверить результат.
 - Я никуда не поеду, останусь в лесу. Женя, ты останешься со мной?
 - Конечно, Жат, куда я без тебя. Будем здесь жить. Пусть нам только привезут корову и поросяток, и ещё курочек.
 - И конопли на посев.
 - Ого, если с коноплёй, то и я остаюсь. Рыся, ты со мной?
 - Что за странный вопрос. Будут поросятки, значит будет и сало, а с ним не пропадём. Дурь по многу принимать не будем, только для кайфу – и будем жить как в раю.
 - Да, а там и детки пойдут.
 - Ну, это будет уже не рай. Адама и Еву Бог за одни только фиговые листочки выгнал.
 - А мы виду не покажем, до самого рождения будем голыми ходить, а с ребёком не выгонит – рука не поднимется.
 - Конечно, деды все внуков хотят, и он от него балдеть будет.
 - Вот жизнь будет. Колька, Танюха – вы с нами?
 - Какой вопрос. Только зимой место тут будет не совсем райское.
 - Ну что ты помечтать не даёшь. Такую картинку испортил.
 - Да ладно, чё испортил-то. Главное настоящий дом построить. А с ним и зимой жить можно.
 - А что, зимний рай – это тоже прикольно. 
 - Главное продуктов наготовить – орех, ягод, грибов, рыбы.
 - Пшеницу придётся сеять, и картошку.
 - Пшеницу закупим на большой земле, а картошку надо бы уже посадить.
 - Да-а, кое-что придётся закупить.
 - Одежёнку зимнюю, сахар, соль.
 - Сахар не надо. Обещаю бочёнок мёду притаранить. У моего деда своя ферма и пасека.
 - Ничего у вас не выгорит. Самый главный пункт – конопля – армия приедет и всё вырвут и вытопчут.
 - Вот ты, бля, язык у тебя. Никак помечтать не даёт.
 - Херня, продолжаем мечтать. Деляну с коноплёй мы в лесу спрячем. Хрен найдут.
 - Тоже вариант. Ну что, решено?
 - А как мы назовём свой колхоз?
 - Не колхоз, а коммуна.
 - Коммунары что ли. Надо, тогда и гимн свой сочинить.
 - Да-а, работы предстоит много. А работать некому. Лично у меня, от этих планов, уже спина заболела.
 - Ну нифига ты, привыкнешь. Не рабов же заводить.
 - Да-а, с рабами счас туго.
 - Вставайте, хватит мечтать. Пойдёмьте мордушку прверим. Сегодня вы поработали лучше всяких рабов. Так что за два месяца научитесь. Глаза боятся – руки делают.

Они проверили мордушку – результат оказался выше всех ожиданий. В мордушке ходили шесть хороших хариусов.
 - Шесть штук за каких-то три часа. Неплохо.
 - Надо пару штук медведям оставить. Может подобреют да не будут пакостить.

На вечер была богатая уха, поэтому легли поздно – болтали, мечтали. Ночью снова разразилась гроза, но они легли головами вместе и укрылись плёнкой, и почти никто не промок. Под утро Виктор проснулся, сходил до кустиков, поправил костёр, сел, в раздумье глядя на играющий огонь. Встала Таня, присела рядом, кутаясь в куртку.
 - Не спится?
 - Вроде выспался.
 - Свежо после грозы, но хорошо.
Она встала, потянулась, нагнулась, поправляя брёвнышко на котором сидела. Виктор прямо перед глазами увидел Танькину писю, протянул руку, потрогал.  Она спохватилась, опустила попку, села.
 - Что вы за мужики, так руки и тянутся. Не видел, что ли?
 - Видел, но не трогал.
 - И не надо.
 - А может надо, - он положил руку на её колено, передвинул на бедро, Татьяна перехватила, но было непонятно – то ли отталкивала, то ли прижимала. -  А ты потрогать не хочешь, - он взял её руку, протолкнул под ногу. Она пыталась руку отдёрнуть, но не слишком настойчиво, и пальцы её коснулись напрягшегося писюна.
 - Ну что ты так легко возбуждаешься, успокойся.
Но он продолжал держать руку, а её попытки вырваться были слабыми.
 - Понежь его, а то я не усну.
 - А Рыся что?
 - Спит крепко, жалко будить. Да, вот так, хорошо. Тебе хорошо?
 - Раздразнишь сейчас, и я не усну.
 -  Пойдём за кустики.
 - Н-н-е знаю.
 - Пойдём.
Они ушли за кустики и отдались, неожиданно проснувшейся страсти. Николай всё видел, но не стал возмущаться, прокрался к Марыське и залез в её спальник. Она сначала не поняла, потом хотела возмутиться, но Николай закрыл её рот поцелуем. Потом она увдела  пустой спальник Виктора.
 - Вы что, договорились поменяться?
 - Нет, просто Танюшка что-то на него запала. Они сидели у костра, потом ушли за кусты. А ты меня не хочешь?
 - Не знаю, как нежить будешь.
 - Я постараюсь.

Виктор и Таня вернулись к костру нескоро. Увидели новый расклад, взяли спальник Виктора и ушли обратно. На рассвете Женя побежала за кустики, увидела спяших сверху спальников Виктора и Таню, покачала головой. Когда возвращалась, задежалась, присела, потрогала писюн Виктора. Он проснулся.
 - Что-то я не поняла – у вас новая любовь?
 - Решили ненадолго поменяться. Для разнообразия.
 - Мда-а, без дури плохо, скука, а со скуки чего только не придумаешь.
 - Ложись с нами.
 - Не, Жатик потеряет, пойду, - и ушла, рассказала Жатику.
 - Жатик, а мы будем меняться?
 - А ты хочешь?
 - Не знаю, говорят жизнь веселее.
 - Мне всё равно. С кем ты хочешь?
 - Да с обоими.
 - Сразу что ли.
 - Ну почему, сразу, по очереди.
 - Твоё дело.
С восходом солнца все собрались у костра, попили чаю, ночное не обсуждали – никто не знал, как к этому относиться.
 - Жатик, девчёнки, пойдёмте, пока мордушку поставим, может к обеду снова уху сгоношим. Да надо ещё заготовок принести.
 - А что меня не зовёшь?
 - Ты, Витька, пока руку побереги. Твоя сила ещё пригодится. Или тебе кого оставить из девок?
 - Не надо, пусть пользу обчеству приносят.
Они поставили мордушку, заплели плотинку. Виктор нарезал прутьев, отдал девчёнкам, сам зачерпнул воды, и они вернулись на табор. 
 - И надо нам ещё сходить.
 - Я тоже с вами пойду, надоело лежать.
 - Пойдём.

Теперь Николай напилил крепких берёзок.
 - Это зачем?
 - Будем соху делать.
 - Чего-о?
 - Соху, землю пахать.
 - Хочешь что-то посеять?
 - Для начала сделаем минполосу.
 - Это что такое.
 - Минеральная полоса – пропаханная значит. Опашем весь наш участок, чтобы пожар, в случае чего не прошёл к нам из лесу. Да и зверь не каждый через неё пойдёт. А то с городбьбой у нас что-то застопорилось.

Они сделали заготовки, принесли на табор, Николай и Жатик начали плести, потом к ним подключились и девочки. Соха, как инструмент, была более сложной в изготовлении, чем шалаш и мордушка, и ребята изрядно намучились, прежде чем получилось одно крепкое соединение. Второе получилось быстрее, но уже пора было идти проверять мордушку. Попали семь хариусов и два ленка. А столько рыбы им и не надо было, да и медведей сильно баловать не следовало. Поэтому медведям оставили так же две рыбины, себе взяли четыре, остальных отпустили. Мордушку до завтра привязали на дерево. Вернувшись, сразу начали чистить рыбу и готовить ушицу. Опять были долгие разговоры, то ли мечты, то ли воспоминания. Когда начали сгущаться сумерки, Женя показательно оголилась,  раскорячившись, долго залазила в спальник, оставив груди открытыми, распевно проговорила:
 - Ну что, мужики, кто сегодня меня выбирет?
Виктор и Николай оба дёрнулись, но заскромничали, настороженно взглянули друг на друга.
 - Ты бы выбрала сама, а то они  раздерутся.
 - Тогда я Колю выбираю. Этого крупного что-то побаиваюсь.
 - А-а, не бойся, у него почти такой же. Может немного крупнее.
 - Да  видела я.
 - Жатик, а ты кого из нас выбирешь?
 - Да мне одинаково, пусть Витька выбирает.
 - Я к тебе иду, - сказала Рыся. – Пусть они хорошо натешатся, может надоедят друг другу.
Она  перешла в спальник Жатика. Виктор и Таня ещё какое-то время посидели у костра, потом ушли на своё место. Ночь сгустилась, прикрывая людское бесстыдство от чистых звёзд.
 

Всю эту кашу, с выбросом нариков в тайгу, заварил дед Виктора, да ещё сумел убедить его отца. А  вдвоём они подобрали ещё две пары, по их мнению наиболее способные выжить самостоятельно, и уговорли их отцов. Только у Тани отца не было, но мать согласилась с их авантюрой, оговорившись, что ответственность за жизнь дочери лежит целиком на инициаторах. А инициаторам казалось, что они всё продумали и дети будут в полной безопасности. Почти в полной, потому что основываясь на своём жизненном опыте, они и в городе-то не гарантировали вероятность их выживания более 90%, а в тайге она снижалась до восьмидесяти, а то и меньше.
Они, конечно, предусмотрели возможность пополнения продуктов и скрытую охрану, из двух спецов – но, как показало дальнейшее развитие событий, охрана, из-за удалённости, элементарно проморгала появление медведей и кабанов. А когда на детей вышли оленеводы, то необходимость в охране вообще отпала.
Когда закончился двухмесячный срок, отец Виктора посоветовался с лечащим сына врачём, и тот рекомендовал оставить их ещё на неделю- две, объяснив, что слом долго ожидаемой надежды, приведёт их психологию к настоящему катарсису – полному пересмотру жизненных ценностей и поиску своего места в жизни.
   

Сделав соху, ребята за три дня пропахали минполосу в пять рядов. Потом Николай сделал деревянную лопату, и начал копать яму, объявив, что «будем строить бревенчатую землянку». Кроме того, он натренировался метать камни пращёй, и уже добыл двух куропаток. Однако лепёшки уже закончились, и ребята приуныли. Николай сделал из палки «дембельский календарь», и начал отмечать прожитые дни. Оставалось ещё пятьдесят один день. Потом они научились сушить какие-то зёрна и крапиву, и варить из этого кашу. Так они прожили ещё две недели, в течение которых Николай и Виктор два раза подрались смертным боем. Превосходство Николая было очевидно, но он старался сильно не нарываться, зная что ночью шансы выравниваются.

На двадцать третий день они грустно лежали вокруг костра. Продукты все закончились. Была только рыба и земляника, да поспела моховка. Жатик научил сушить лесную крапиву, сосновую и берёзовую заболонь – и варить из неё кашу. Ещё он научил варить отвар из полыни и болотного багульника – от камаров. Пытались выварить из них и дурь, но дурь была, а кайфа не было. Делать ничего не хотелось.
Вдруг Звоночек насторожилась, несколько раз неуверенно тявкнула, оглянулась на Таню, отбежала немного, сторожко поводя ушами, залилась звонким лаем.
 - Что такое, Звонок? Так ты лаяла только один раз, когда лоси подходили.
Но в ответ из леса тоже разался лай собаки, и вскоре на табор вышел молодой парень, похожий на эвенка, ведя в поводу оленя.  Перед ним бежала крупная лайка, изредка полаивая. Не доходя метров десять, парень сторожко остановился, спросил:
 - Вы кто?
 - Мы, - решительно начал Николай, но запнулся, не зная как объяснить своё появление в тайге, наконец сказал. – Мы туристы, далеко ушли и заблудились, и теперь не знаем, куда идти.
Парень продолжал удивлённо глядеть на них, на шалаш, на минполосу.
 - А откуда вы пришли?
 - Мы… мы издалека, мы прилетели… на воздушном шаре… он сломался, и его унесло ветром, а мы не знаем куда идти.
 - Из какого вы города?
 - Из этого… из Тюмени…
 - Это где?
Дело осложнялось. Но их выручил Жатик. Выступив вперёд, он произнёс несколько слов на непонятном языке. Эвенк удивился, ответил, и они, медленно подбирая слова и смешивая их с русскими, начали беседовать более оживлённо. Из отрывочных фраз и слов было понятно, что Жатик решил рассказать правду, но правда для этого эвенка была столь необычна, что он, кажется, не мог в неё поверить. Наконец он недоверчиво приблизился к Жатику, поздороваля за руку, назвал своё имя – Панохо – подошёл к остальным, пожимал руки, внимательно глядел в глаза. Пожимая ему руку, Виктор спросил:
 - Далеко отсюда до ближайшей деревни, где можно купить хлеба?
 - Три дня идти, однако, - ответил Панохо, но поглядев на их обувь и обрывки одежды, покачал головой. – Не дойдёте. А когда за вами прилетят?
 - Где-то через месяц, если совсем не забудут.

Панохо обернулся назад, махнул рукой. Из-за кустов вышла молодая девушка, с ружьём в руках, и оленем в поводу, тоже недоверчиво приблизилась. Назвав её Сомини, Панохо что-то сказал на своём языке. Она расстегнула перемётную сумку на олене, достала три небольших кожаных мешка, положила на траву.
 - В двух мешках сухари, - сказал парень, - а в третьем сухая оленина. Растяните на неделю, через неделю мы будем идти обратно и привезём хлеба и муки. Одежду надо какую?
 - Да надо бы хоть что-нибудь, мы совсем оборвались.
 - Что ещё надо?
 - Не знаешь, где здесь мухоморы растут?
 - Здесь вы их не найдёте – олени съедают.
 - Олени? И не травятся?
 - Они знают свою норму. Они ими паразитов из тела выгоняют.
 - А телефон у вас есть… спутниковый?
 - Нет, у нас рация, но она тоже не работает, солярка кончилась и электричества нету. 
 - Так-то нам бы много чего надо, - сказал Николай, -  пилу, топор, ружьё с патронами, лопату…
 - Через две недели мы все придём сюда, и будем три недели жить здесь, потом уйдём дальше. Вы можете кочевать рядом с нами – у нас всё есть, что вам надо. А здесь оставим записку – где вас искать.

На это предложение все согласились, и аборигены ушли. Через неделю они вернулись, привезли хлеба и муки. А ещё через неделю пришло всё стойбище. В соседнем распадке они поставили четыре жилых  чума, и один банный, и зажили своей жизнью.
Уже через два дня они поставили чум и для наших отшельников. Вечером собрались у костра, пришельцы принесли спирту – хорошо выпили за дружбу и взаимную помощь. Потом они постоянно ходили друг к другу в гости и, иногда выпивали, но уже немного.
Однажды, молодая женщина – Корпита –  позвала Виктора, провела его к старому деду, не совсем уверенно говорящему по-русски. Он что-то длинно проговорил, Корпита перевела.
 - Русские и эвенки – два сильных народа и, для процветания вечного блага, нам надо дружить, помогать друг другу тем, чем нам не трудно помочь. Моя внучка Корпита, имеет ребёнка, четыре года. И ребёнок здоров, и внучка здорова. Муж её утонул на охоте два года назад, а она теперь хочет иметь ещё одного ребёнка, и хочет его иметь от русского, чтобы хорошо обновить кровь рода. Из всех вас троих она выбрала тебя, и хочет родить от тебя. Мы понимаем, что у тебя есть жена, но мы не собираемся разрушать вашу семью. Ты проведёшь с Корпитой только одну ночь, и нам от тебя больше ничего не надо будет. А теперь мы ждём от тебя ответа – согласен ты или нет, или тебе надо посоветоваться с женой.

Корпита замолчала,  опустила в пол глаза. Молчал и старик. Для Виктора это было неожиданно, хотя он однажды и пощупал груди Корпиты, и никаких особых проблем не видел, но понимал, что без разрешения Рыси, пойти на это не сможет. Нет, он мог бы, конечно, поиграться с Корпитой где-нибудь в кустах, и это бы совсем не считалось за измену, но вот так, официально, когда будут знать все – Рыся может и не согласиться.
 - Сам я согласен, и Корпита мне нравится, но мне действительно надо посоветоваться с женой. Мне кажется, что она тоже не будет против, но без совета с ней я не могу.
Дед снова что-то сказал, и Корпита перевела:
 - Мы и не хотели, чтобы без совета с ней. Хочу только добавить, что за эту помощь мы вас хорошо одарим. Можете требовать всё что хотите – если в наших силах, всё сделаем.
 - Нам ничего не надо. Вы и так нам хорошо помогли, и мы у вас в долгу.

Совет с Рысей быстро расширился до шести человек. В принципе, ребята не удивились. Жатик сказал, что малые народы часто так делают, а Николай высказался за то, чтобы выторговать у них побольше вещей. Но Рыся это отвергла.
 - Они нам помогли без всякой торговли. А Витьке, для разнообразия, будет само то. Витя, я хоть на неделю могу тебя отпустить, ты знаешь, что я терпеливая.
 - Терпеливая, на третий день прибежишь к нам – «а кто в теремке живёт, не пустите ли погреться?»
 - А где вы с ней будете?
 - Так-то у неё свой чум, по-моему специально сделали, заранее готовились.
 - Ну, тогда благославляю, можешь идти хоть сейчас.
 - Так-то перед зачатием надо бы хорошо отдохнуть.

На завтра, ближе к обеду, Виктор пошёл на встречу с дедом, и за ним увязалась Рыся.
 - Со мной договору больше веса будет, пусть видят, что я на тебя нисколько не давлю.

Дед, с внучкой и правнуком, сидели за столиком под открытым небом. Недалеко от столика стояла железная печь, где мать с бабушкой пекли оладушки. Гостей пригласили к столу. Попили чаю с оладьями. Съев три оладушки и выпив кружку чаю, Виктор сказал:
 - С вашим вчерашним предложением мы согласны. Вот моя любимая жена Марыся.
 - Да, я тоже согласна. В отношениях с мужем тоже надо иногда делать перерыв, и отдыхать от него, поэтому для меня в этом нет никаких сложностей, - она положила свою ладонь на руку Корпиты. – Можешь с ним быть сколько тебе надо, хоть неделю. И ты будешь моей лучшей подругой.
Дело складывалось просто и без сложностей, но доброта деда чуть всё не испортила. Выслушав перевод внучки, он что-то сказал женщинам, и они вынесли из чума сундук.  Дед его открыл, достал новые, красиво расшитые летние унтики, женские Марусе, мужские Виктору. Потом вынул красивую шубку из светлого, с лёгкими пятнышками, меха, похожую на мех барса – накинул на плечи Маруси. Она прижалась к меху щекой, погладила.
 - Какой красивый. Что это за зверь?
 - Самури, - сказала Корпита. – По-вашему – Рысь.
 - Ка-ак? Рысь!? – она оглянулась на Виктора. – Это шутка?
 - Да нормально, не обращай внимания. Будто ты не знаешь, что в таёжных лесах водится дикая кошка, и её название созвучно с твоим именем.
Марыська, обвела всех взглядом, погладила мех, отдёрнула руку.
 - Сними с меня это.
Виктор снял с её плечь шубку, аккуратно свернул, положил в сундук. Корпита объяснила родне ситуацию. Установилось напряжённое молчание, нарушенное Марысей.
 - А нельзя сделать так, чтобы этих кошечек не убивать?
Снова наступил затяжной напряг. Все смотрели на деда, он задумался, что-то сказал внуку, и тот принёс ему трубку с табаком. Дед раскурил трубку, сделал несколько затяжек, о чём-то напряжённо думая. Потом встал, торжественно заговорил, внучка перевела:
 - С этого дня, и на все времена, Самури-Рысь становятся вторым тотемным животным нашего рода, и главным тотемом рода Корпиты, и объявляются неприкосновенными. Отныне никто, из наших родственных родов, не сможет убить Самури-Рысь, или как-то ей навредить, а на наших одеждах должны вышивать это изображение.
Дед подошёл к Марусе, погладил её волосы, то ли поцеловал, то ли обнюхал затылок, сказал:
 - Ты хороший девочка, нам от тебя хорошо.
Маруся поднялась, обняла деда, обошла стол, обняла женщин, Корпиту.
 - Всё хорошо. Вы умные, мудрые люди, и правильно живёте. Корпита, когда ты будешь готова принять Виктора?
 - Через три дня, но хотелось бы, чтобы он это время пожил у нас. Так мне дед сказал.
 - Хорошо, он остаётся у вас. Пригласи меня к себе в гости, я хочу посмотреть как ты живёшь.
 - О, конечно, пойдём.
Они прошли в чум Корпиты. Маруся осмотрела уже привычную обстановку.
 - Так ты уже два гда без мужа, и как ты обходишься без мужчины?
 - Да так же, как все женщины и мужчины – пальчиками. Иногда ко мне приходит дядя, но дед это не одобряет. Да я терпеливая, могу месяц и не вспоминать, если работой занята.
 - Я иногда тоже могу подолгу обходиться. Мне больше нравиться мастурбировать, хоть одной, хоть с мужем, иногда с девочками. Ты пробовала с девочками.
 - Один раз, но как-то не очень.
 - А я хочу с тобой, - Маруся обняла Корпиту, прижала к себе, та не сопротивлялась, может быть не зная, как поступить, Маруся поводила языком по её губам, проникла в рот. – Тебе нравится целовать у мужчины член?
 - Сейчас мне бы с ним всё понравится, что он захочет. Мне кажется, что три дня я не смогу вытерпеть.
 - Хочешь, я сейчас поцелую твою писю, и терпеть будет легче?
 - Кажется хочу.
 - Ложись, я тебя понежу.
Они легли на низкую постель, вдвоём развязали шнурочки меховых штанов, они легко снялись, Маруся овладела её нетерпеливой похотью и отдалась сама. Сняв напряжение, они долго лежали, исследуя новые приобретения. Но пришёл Виктор.
 - Рыся, ты и тут успела, ненасытная. Дай мне посмотреть невесту.
Корпита, попыталась вначале закрыться, но Маруся открыла её, показала Виктору.
 - Иди понежь свою новую невесту.
Виктор опустился на колени, поцеловал вновь набухшую писю Корпиты, обнажил свою, поводил по промежности. Корпита больше не могла терпеть, подалась к нему, и они умчались в торопливом сексе. Когда успокоились Корпита не хотела его отпускать, всего облизала, зацеловала писюн. Виктор развернул её, насадил на себя, потом поставил на колени. Маруся придвинула свою писю к губам Корпиты, и они все активно и хорошо закончили.
 - Поторопились мы, дед ругаться будет, - сказала Корпита.
 - Это вот эта провокаторша виновата. Зря я её сегодня взял с собой.
 - Вот не надо быть таким жадным. Может без меня у вас бы хуже получилось.
 - Да уж как-нибудь бы справились.
 - Ну ладно. Удовольствие я получила, и долго здесь мне оставаться нежелательно. Пойду отдыхать.
Она поцеловала обоих, ушла. Молодые ещё немного понежились, почувствовали, что проголодались, оделись и вышли к людям. Здесь уже сварили  оленину в жирной похлёбке, и они хорошо поели, после обеда хорошо поспали, а потом снова был секс. После него Корпита сказала:
 - Вот уже три раза в меня вошло твоё семя, и для зачатия этого должно хватить. Мама говорит, что больше трёх раз это делать нежелательно – начинается борьба, ослабление и отторжение. Поэтому больше мы так делать не будем. Но если тебе надо ещё, мы можем это делать как-то по-другому, чтобы семя внутрь больше не попадало.
 - А ты сама-то больше не хочешь?
 - Я хорошо насытилась, и могу потерпеть неделю, а если забеременею, то возбуждать себя вообще не желательно. Но для твоего удовольствия я могу потерпеть, и сделать так, как ты хочешь.
 - А вот этого делать не надо. Я хочу, чтобы секс для тебя был удовольствием, а не наказанием. Я тоже могу потерпеть, а в крайнем случае – есть другие варианты. Мне с тобой понравилось, и я хочу просто побыть у тебя пару дней. Если, конечно, ты не против.
 - Нет, конечно. Живи сколько хочешь. Мне тоже с тобой хорошо.
И Виктор остался. Оказалось, что потерпеть без секса три дня это совсем не сложно. Вечерами они болтали, обо всём понемногу, узнали друг о друге много нового. Днём Виктор помогал по хозяйству и, хотя, делать он умел не много, но старался, и что-то у него получалось. Вечером третьего дня они лежали в постели, болтали. У Виктора напрягся член.
 - Ну вот, ты уже захотел.
 - А ты? Послушай себя – хочшь я тебя побалую?
 - Нет, мне надо терпеть. Да я, вроде, ничего и не хочу.
 - Тогда не напрягайся, он постоит и успокоится.
 - Хорошо, но если не успокоится, я могу позвать кого-нибудь из наших женщин, или Марысю.
 - Никого мне не надо, потерплю.
Но нежась, Корпита то и дело дотрагивалась до него, нежила, даже поцеловала.
 - Да-а, наверное придётся кого-то звать.
 - Извини, это я виновата. Давай я позову, тётю Экиту, ты ей нравишься, и она тоже хотела бы от тебя забеременеть. Она правда нас постарше, но тоже красивая.
 - Да-а, ну что делать – зови.
Корпита, откинув полог вышла, окликнула:
 - Тётя Экита, зайди к нам.
Экита появилась быстро, словно ждала этого.
 - Тётя Экита, Витя хочет женщину, а мне сейчас нельзя – может быть ты поможешь ему?
 - Конечно, почему бы не помочь хорошему человеку.
Она скинула накидку, осталась совсем обнажённой и прошла к Виктору. Они немного поиграли и занялись сотворением нового человека. Корпита,  убедившись, что проблем не возникло, вышла.  Добросовестно завершив два акта в течении полутора часов, Виктор уснул, и проснулся только когда к нему под бок приткнулась Корпита.
 - Что, уже всё, смена караула?
 - Тётя Экита очень довольна. Спрашивает, чем тебя отблагодарить.
 - Ничего не надо. Я тоже доволен, и снова могу терпеть три дня.
 - Её муж добыл кабана, и завтра мы обедаем у них.
Назавтра, с раннего утра, затопили баню – такой же чум, только покрытый плотной парусиной. Железный очаг с камнями калили на улице, на салазках, уже без углей,  заталкивали в баню, брызгали водой на камни, парились свежими вениками. Пропотев, растирали тело мхом, ополаскивались водой. Это был день натуралов. Раздевались обычно у себя в чуме, или около бани, и входили внутрь уже обнажёнными, все вместе и мужчины, и женщины, и дети. Старались, чтобы баня не простаивала, пока камни не остынут, хотя больше пяти человек было уже тесновато, и только когда вытаскивали печь, набивались человек по десять. Помыться пришли и друзья Виктора, для которых натурализм тоже стал уже привычным. Виктор зашёл с Корпитой и Марысей, и ещё зашли Жатик с Женей. С удовольствием попарились, потёрли друг друга мохом, облили водой. Парни уже настолько привыкли к голым телам, что даже не возбудились. Вышли. Одеваясь, Марыся спросила:
 - Ну ты как, надолго ещё?
 - Соскучилась?
 - Есть немного. Да и вообще, от дома отвыкать вредно.
 - Ну, дом-то временный.
 - Для тебя дом, это я.
 - А ты оставайся сегодня здесь, и я буду дома.
 - Может быть она тебе нравится больше чем я?
 - А что такое – нравится? Раз в три дня я её хочу, так же, обычно, как и тебя. Поговорить мы тоже можем на разные темы. Но, ты моя девочка, мы так долго друг к другу притирались, что долго я без тебя не смогу. Три- пять дней, это предел. Сегодня у нас у всех званый обед, а потом решим – если не захочешь остаться, я уйду с тобой.
 - Лучше я останусь – если Корпита приотив не будет.
 - Думаю, что не будет.

Вечером они втроём лежали в постели. Поглаживая грудь Корпиты, Виктор зацепил её амулет, который она не снимала даже в бане, сжал его пальцами – и он вдруг разделился на две половинки. Снаружи это был деревянный крестик, а внутри какая-то тёмно- жёлтая фигурка, тоже похожая на крест и, одновременно, на птицу, с раскинутыми крыльями.
 - Это твой оберег?
 - Да. Это мне дедушка сделал, но сказал никому не показывать. Чужим, конечно, вам-то можно.
 - А что это за птица?
 - Это наш первый родовой тотем – Корс, Красный коршун – священная птица всех Эвенков. 
 - И чем же она священна?
 - Не знаю, так издавна ведётся.
 - Да-а, так это что, золото?
 - Да. Нам золото специально собирать нельзя, а если случайно кто найдёт, да ещё похожее на птицу – считается, что Дух Нэйввйэн Сэвэнэ одарил для оберега. Этот, когда дедушка его нашёл, был похож на птицу, дедушка только немного её подправил.
 - А тебе золото попадало в тайге?
 - Как-то мы стояли в распадке… ну, это далеко… так я там три раза в ручье находила. Но похожих на птицу не было, а простые дедушка не разрешает собирать, говорит что от этого камня много беды будет.
 - Да какая же от него беда, можно продать государству, денег много будет.
 - Нет. У нас много денег, пока тайга живая, а потом люди придут, всю тайгу перекопают, и она станет мёртвой, и мы станем нищими.
 - Да-а. Логично, конечно. Но можно же добывать как-то аккуратно, и тайгу не нарушать.
 - Дедушка не позволит. Он говорит, что о золоте можно говорить только с ним.
 - Понятно. Ну ладно, забили и забыли… Ну, ты как Корпита, влечение ещё не появилось?
 - Нет, надо потерпеть. Тебе сегодня легче будет, с Марысей.
 - Марыська, как у тебя настроение?
 - Ты знаешь, что-то у меня в последнее время влечение пропало. Вот думаю – не забеременела ли.
 - Офигеть.
 - Марыська, как я рада за тебя. Было бы хорошо нам вместе родить.
 - Да-а, дела. Вам-то может быть и хорошо, а мне каково, что третью жену искать.
 - Зачем жену, заходи в любой чум и бери любую – никто не откажет.
 - Ну вот еще, при двух жёнах, я побираться буду у чужих.
 - Можно и третью сосватать – молодую девочку. Ей правда, только пятнацать лет, но женой будет верной.
 - А мне с ней что, сопельки вытирать?
 - Она хоть и девочка, но уже готова жить с мужчиной.
 - Эй, Корпита, что за разговоры. Вы что его, быком производителем хочете сделать? У него я есть, и какой бы беременной я не была, а сделать ему хорошо всегда сумею. Витяня, иди ко мне.
 - Да, Корпита, это, конечно, приятно – когда вокруг много хотящих девочек, но когда Рыся рядом, мне никого не надо.
Он перебрался к Марусе, и они занялись знакомыми играми.

Через несколько дней Корпита привела Виктора и Марысю к деду, доставшему из кожаного мешочка два деревянных крестика, на шнурочках.
 - Я хочу, чтобы и вы были под защитой духа Корса и духа Самури- Рыси.
Он разъединил крестики – внутри оказались по две тесно слившиеся фигурки, отдалённо напоминающие птицу и зверя. Фигурки были из золотых самородков, подправленные зубильцем для большей схожести.

Так прошли два месяца, и ещё десять дней. Среди ребят нарастало напряжение – по всему выходило, что их мучители не торопились увозить их в город.
 - А в письме точно было написано два месяца, может быть три?
 - Два, я смотрела.
 - Что гадать, не нужны мы им. Видимо правда хорошо достали.
 - Домечтались, накаркали, будем здесь зимовать.
 - В чуме зимой холодновато будет.
 - Ничего, аборигены как-то живут.
 - А мы уже тоже научились выживать.
 - Нихрена ещё не научились. Долго они нас забесплатно кормить не будут. Может один Николаха впишется, дело найдёт, а остальные ничего не умеют.
 - Значит и им мы тоже не нужны. Разве что, как осеменители.
 - Так а им много детей от одних и тех же тоже не надо. Надо чтобы отцы были разными. Девочек наших могут пригреть, да и то ненадолго – у них женщины главная рабочая сила, а наши только трахаться умеют.
 - Как и вы, между прочим.
 - И так, первый пункт нашего выживания – научиться самим себя кормить. Второй пункт – научиться и построить себе настоящий бревенчатый дом. Раз мы здесь ничего не умеем, то и кочевать с ними нам не обязательно. Будем выживать сами.
 - Дом самим построить – нереально. Они говорят, что до села три дня ходьбы, пойдём в село, договоримся с местными и они нам построят дом. В селе жить лучше, хоть хлеб можно купить.
 - На что ты собрался покупать, и чем платить за строительство дома? 
 - Может быть в селе какой-нибудь телефон есть, я позвоню матери и она вышлет денег. Блин, я же её номер не помню. Кто-нибудь помнит хоть один какой-нибудь номер?
 - Зачем их было запоминать, если они были забиты в телефоне.
 - Я помню – МЧС – скажем, что родители нас бросили в тайге.
 - А будем говорить – за что бросили?
 - Да-а, брошенные люди, почти по Достоевскому, можно начинать роман писать.
 - Лишние люди.
 - Лучше по Гюго – Отверженные.
 - Короче, первым пунктом стоит – добыча денег. С ними все проблемы будут решены.
 - Кроме одной – где их добыть.
Марыся и Виктор переглянулись. Виктор отрицательно покачал головой.
 - Надо думать.
 - Прыгать надо, нехер думать.
 - У нас почти у всех высшее образование, пусть даже не законченное. Неужели мы не сможем быть им полезными. Танюха может работать фельдшером, Колька тренировать спортсменов, Жатик, Женя, я и Рыся можем работать учителями, хотя бы начальных классов. Зачем им увозить детей в интернат, будем учить здесь.
 - Здесь много не заработаешь. Вот если в село перебраться.
 - Денег-то нам немного и надо – только чтоб солярки купить. Заведём генератор, включим рацию и…
 - И что? SOS отправишь?
 - Надо с ними советоваться, может быть можно почтовую телеграмму отправить. Адреса-то мы помним.
 - Во, вроде что-то вырисовывается.
 - А что мы скажем родителям – простите нас и дайте нам денег? Лично у меня язык не повернётся просить у них прощения.
 - Почему бы нет. Виноваты-то во всём этом мы, можно и повиниться.
 - Они тоже виноваты. Хотя бы в том, что такими нас воспитали.
 - Какими – такими?
 - Тупыми наркошами, ничего не умеющими делать.
 - Они, по крайней мере, нас любили. А воспитывали не только они, и школа, и государство. Как смогли так и воспитали. У них, между прочим, тоже свои родители были, а у тех свои. 
 - И что, мы сами виноваты?
 - Отчасти и сами – с двенадцати- шестнадцати лет дети должны и сами себя воспитывать.
 - Угу, если только их этому научат.
 - Тут уже не учение, а инстинкты должны работать.
 - Психологиня, успокойся. Проблемы воспитания мы будем решать на пенсии, если доживём. И так, решено – перед родителями придётся извиниться. Это единственный способ получить деньги. Сами мы нихрена не сможем заработать. Виктор и Рыся, вы сейчас самые близкие к аборигенам, и вам придётся завтра идти к ним и прояснить эти наши проблемы.

Назавтра Виктор и Марыся пошли к оленеводам. Сначала зашли к Корпите, но чум был пуст. Спросили у проходящей мимо бабушки, и она объяснила, где её найти. Оказалось, что ещё вчера молодые женщины ушли на гурт, и сегодня весь день пробудут там. Идти туда не было смысла. Они спросили, кто у них работает на рации, и их проводили.
За связь отвечала одна из семей, но сейчас дома была только молодая девочка. Она пригласила Виктора с Марусей к столу, и во время чаепития они учинили ей настоящий допрос.  Оказалось, что солярки немного есть, но её берегут на крайний случай. Сама рация старенькая, аккумуляторы дохлые, генератор работает плохо.
 - Мы уже заказали, чтобы нам всё новое привезли, но вот уже пять месяцев прошло, а всё не везут. Хоть бы к зиме подвезли.
В чум, попыхивая трубкой, вошёл дедушка Корпиты, тоже сел к столу, девочка объяснила ему ситуацию.
 - Зачем нужны деньги? – спросил дед.
 - Вы нас уже полмесяца кормите и одеваете, а мы ничего не можем предложить взамен. Мы могли бы у вас поработать, но мы здесь ничего не умеем делать. Родители про нас забыли – обещали прилететь через два месяца, но скоро уже будет два с половиной, а их нет. Или дайте нам какую-нибудь работу, с которой мы справимся и отработаем еду, или мы будем искать выход на родителей и просить у них деньги.

Попыхивая трубкой, дед о чём-то поговорил с девочкой, видимо уточнял, насколько правильно он всё понял, сказал:
 - Мы найдём работу. Надо делать зимний стоянка. Там два работает, надо помогать. Завтра утро разобрать чум, собрать всё и ждать. Панохо увезти на нарта. Потом привезти солярка и включим говорить.
Он ещё поговорил с девочкой и ушёл.
 - Он сказал, что завтра утром вас перевезут на зимнюю стоянку. Её надо оборудовать. Это недалеко – один день с оленями. А работы там много, всем хватит. Панохо сходит в село, привезёт солярку и бензин для мотоблока и пилы.  Там эти дни баржа с грузом должна пройти. У вас никто в генераторах не разбирается?
 - Надо Кольку спросить, он технарь, вроде как. Мы сейчас пойдём готовиться к отъезду, а Николая отправим к вам.
И они поспешили к себе.

Назавтра проснулись рано, с восходом солнца, и сразу начали разбирать чум и укладывать на нарты – технику эту они уже более или менее освоили. Нарт было три, на одну они слжили личные вещи, а на две – детали от чума и мебель – стол и два кресла сплетенных Николаем. Николай, как вчера ушёл на стойбище, так ещё и не появился. Но вскоре он пришёл с Панохо и оленями. Впрягли оленей и поехали на место зимней стоянки. Погода стояла сухая, трава пожухла и нарты скользили плохо. Оленям было тяжело, и ребятам почти всю дорогу пришлось идти пешком – а дорога заняла весь день.

К таким переходам никто из них не был готов, и когда кто-то из них без сил падал на нарты, Панохо смотрел на них удивлённо. Для него самого это было нормой, более того, по его словам, половину этого пути он мог бежать бегом.
Пришли на место поздно – уже сгустились сумерки – и сразу упали на лежанку под навесом, и проспали до утра. А утром их разбудил запах  шашлыков из оленины. Они хорошо поели, вновь хорошо поспали, и были готовы к работе только после полудня, да и то не все, у Жени и Марыси болели ноги, и вставать они не хотели. Но Николай сделал им массаж, поднял и заставил работать, объяснив, что в работе боль пройдёт быстрее.

Работающие здесь мужчина и женщина, объяснили им основные сложности, и потом подсказывали, что и как сделать лучше и проще. Работа была не сложной, но тяжёлой – лопатой, двуручной пилой, топором. Лопаты и топоры взяли на себя парни, а пилить предоставили девочкам. Конечно, первые дня три было трудно назвать работой их суету, и своё будущее с этим они никак не связывали, чаще вспоминали дом и «бедных родителей, намаявшихся с ними». Панохо уехал за бензином и соляркой, и ребята надеялись, что скоро установят какую-нибудь связь с домом.

Но связь объявилась сама, в виде пожарного вертолёта, однажды зависшего над их стоянкой. Вертолёт нашёл нужную площадку, сел, и из него вышли два отца – Виктора и Жени. Женя бегом бросилась к отцу, споткнулась и упала, встала, пошла уже медленней. Отец её обнял, утёр слёзы, втроём они пришли на стоянку. Отец Виктора обнял его, спросил:
 - Ну, всё хорошо? Ну, ну, не дуйся. Согласись, что это был самый надёжный вариант выхода из вашего дурмана. Зато вы, кажется, кое чему здесь научились, многое увидели в новом свете, надеюсь, что поверили в свои силы. Как тут у вас? Проблемы какие есть?
 - Да не особо, учимся сами их решать и, кажется, получается.
 - Это хорошо, я всегда в тебя верил. Сегодня домой мы вас забрать не можем – вертолёт двуместный. Да и вообще, сначала надо подготовить вам места работы. Без рабочего общения с людьми вы снова уйдёте в наркоту. От безделья. Безделье многих сильных людей погубило. Но мы бы хотели, чтобы над своей будущей работой вы подумали сами. Если не скажете точно, чем хотите заниматься, то нам придётся самим вас устраивать, и тут мы можем друг друга не понять.
 - Как же мы вам сообщим, тут связи нет никакой. У оленеводов есть рация и генератор, но всё оборудование старое, еле дышит.
 - Ну вот, одна проблема наметилась. Связь, это всегда самое главное. Думаю, что в течение нескольких дней, я эту проблему решу.
 - Возможно, мы не захотим возвращаться в город. Здесь мы хоть кому-то нужны, у нас от местных женшин будут дети, и к весне мы все будем уже отцами, а вот эти девочки все будут матерями. Да и вообще, мы бы хотели работать все вместе.
 - Всё это можно решить. Захотите остаться здесь, построим вам дом, решим проблему с транспортом, а значит и с едой. Сейчас у геологов можно купить недорогой вездеход. Здесь, недалеко от села, работает артель, золото моют, у них тоже есть транспорт и горючка. Работать вместе, это не значит делать одну и ту же работу. Как маленько освоитесь, можно будет найти вам работу в артели, я там имею кое какой вес. Пройти через физический труд, это хорошо – организм крепче будет. Но старайтесь, всё же, на этом не останавливаться. У вас у всех есть образование, в первую очередь попробуйте углубить знания в этом. Во вторую очередь надо подумать о бизнесе, выбирете, что вам будет интересно. У вас у всех родители более или менее обеспечены, но никогда не надейтесь на их деньги. Чужие деньги как придут, так и уйдут. Сами не заметите, как остались без денег. Поэтому способы заработка ищите сами. Домой, на побывку, мы вас будем иногда возить, по очереди. Так что скоро повидаете своих родных.

Когда отцы улетали, все вышли их провожать. Виктор отца придержал, отстали от остальных.
 - Здесь есть тема золота интересная, аборигены находят золотые самородки, но не берут их, боятся, что люди придут и тайгу ископают. Может быть нам где-то свою артель организовать.
 - Пока нет. Артелей сейчас много, и золота государству хватает. Есть международные контрольные организации, которые не рекомендуют добычу излишков – цена упадёт, а это никому не надо, в том числе и добывающим организациям. Но если хороший участок найдёшь, то его надо застолбить – это хорошая недвижимость, я думаю, что его можно будет выкупить. Думай в этом направлении. Ты мне вот что скажи – эта девочка Марыся – у тебя с ней серьёзно? А то я там тебе невесту нашёл.
 - Не надо мне невест. У меня здесь уже две жены, Марыся и Корпита, из местных. Обе беременны. А с Марысей мы с седьмого класса. Я к ней привык, и больше никого не хочу.
 - Понятно, вопрос закрыт. Ну, обнимемся.

Через несколько дней прилетел вертолёт побольше. Отцов не было. Пилоты разгрузили новую рацию, аккумуляторы, генератор, по бочке солярки и бензина. Назвали имена Жатика и Жени, велели быстро собираться на побывку домой. Купили у оленеводов копчёной оленины и рыбы. Ребята помогли загузиться. Жатик и Женя собрались быстро.
 - Ну, вы тут не скучайте, с месяц, наверное нас не будет.
 - А вы точно вернётесь? А то может быть там останетесь? Город, всё-таки, ни мошки, ни комаров, и лопатой работать не надо.
 - Думаю, что вернёмся, - ответил Жатик, но как-то неуверенно, и Виктор понял – не вернутся.
Отсутствие двоих членов, уже спаявшегося коллектива, сразу повлияло на психологическую обстанвку. Резко упало желание работать, рано ложились спать, поздно вставали.
Но ребята вернулись уже через неделю, привезли летние и зимние мотонарты, какие-то книги, три  компьютера и две резиновых женщины – все девочки уже были беременными, и заниматься с ними сексом было всё сложнее. Этим же рейсом на большую землю улетели Татьяна и Николай.

 - Мы решили здесь организовать начальную школу. А возможно до пятого, шестого классов. Женя психолог, я буду преподавать языки – эвенкийский, русский, английский. Мы привезли компьютер. Виктор, ты же изучал программирование – хочешь с детишками поработать? Мы посчитали – вместе с дошколятами набирается двадцать- тридцать ребяишек. Сейчас решается вопрос в районном отделе образования. Если решится положительно, то мы будем получать зарплату. Марыся, ты экономист, думаю, что для тебя тоже найдётся место.
 - А кто же будет строить зимнюю стоянку? Как-то неудобно получается, на нас надеятся.
 - Ничего, выкрутятся, как-то без нас обходились. Да мы можем в свободное время помогать. Зимой они же, в основном, здесь все будут.
 - А ты с ними-то этот вопрос обсуждал? Может быть им это и не надо.
 - Надо. Я многих спрашивал, большинство говорят что своя школа лучше. Завтра я съезжу на стоянку, поговорю с дедами. Последнее слово будет за ними.
 - Учти, что некоторые из них нам не очень доверяют, из-за нашего прошлого.
 - Ничего, я чувствую, что мне уже не надо никакой дури, и мы это докажем, - он обнял подружку. - Да, Женя?
 - Да. С тобой, Жатик, я всё пересилю.
Виктор молчал, прислушивался к себе. Переглянулся с Марысей. Она смотрела на него спокойно и доверчиво.
 - Ну что ж, попробуем.

Николай с Таней пробыли в городе почти две недели, но тоже вернулись. И этим рейсом домой полетели Виктор и Марыся. Взяли с собой и Корпиту, которая как раз помогала им обустраиваться.
Вертолёт приземлился на вертлётной площадке, недалеко от фермы деда, где у него был свой дом. Летом здесь же часто были и родители Виктора. Мать и бабушка долго обнимали его, плакали от радости. А он на всё смотрел каким-то новым взглядом. Отметил, что бабушка стала совсем старенькой, да и мать сильно сдала. Он поговорил с ними, стараясь убедить, что у него всё хорошо, что работать будет пока в тайге, что у него будет две жены и двое детей, познакомил с жёнами. Потом дед и отец его забрали, поехали показывать своё хозяйство, одновременно посвящая в разные хозяйственные тонкости и сложности. Вернулись через три часа. Марыся просилась домой, и отец увез их всех троих. Там они и провели первую ночь в городе.
Виктор стоял у окна, смотрел на разноцветье ночного города, удивлялся тому, как давно он не видел эту жизнь, и сейчас даже боялся её. Мелькнула мысль – курнуть бы сейча марухи – он задумался, по-разному её обкатывая, но понял что того влечения, которое было раньше, уже нет. А есть заботы, которые совсем не пугают, а успокаивают. Оказывается жизнь – это и есть обилие маленьких бытовых проблем, которые приятно решать, потому что решать их приходится вместе с любимими женщинами, родителями, родственниками, близкими и далёкими, и конечно с друзьями, с которыми ты научился выживать, в казалось бы полной безнадёге.
   \\\\\\\\\\\\\\\\\\     \\\\\\\\\\\\\\\\\\\     \\\\\\\\\\\\\\\\\\\