Узник замка Тампль

               
Из книги "Оккультизм Великой французской революции". Часть 3. Религиозный сатанизм.


      Спустя год после первого празднования дня Высшего Существа, оборвалась  следующая  королевская   жизнь. 8-го июня 1795 года в
башне замка Тампль, бывшей тамплиерской резиденции, умер истощенный, больной телом и душой, рахитичный и молчаливый до немоты мальчик. Это был Людовик-Карл (Луи-Шарль), сын короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты, родившийся в Версале 27-го марта 1785 года, герцог Нормандский и дофин Франции.

(На картине, помещенной выше, изображена королева Мария - Антуанетта с детьми. Принц Луи-Шарль справа)


    В 1793 году,  после казни Людовика XVI, который содержался в этом же замке, Конвент постановил юного Капета (так стали называть наследника престола революционеры) отдать на перевоспитание сапожнику Симону, убежденному якобинцу. Тот с семьей переселился в Тампль и собирался «выбить из головы этого волчонка мысль о своем происхождении».
 И выбивал. Сохранилось  свидетельство современников, о том, что в ночь на 14 января 1794го года, Антуан Симон застал маленького короля молящимся на коленях около своей кровати. "Я отучу тебя, лунатик, склонять колени как Траппист! "- с этими словами Симон вылив на голову больного ребенка кувшин с ледяной водой ( в холодной камере )и принялся избивать мальчика сапожной колодкой.

 (Кончил свою жизнь Симон плохо.  Во время Термидорианского переворота он был схвачен как робеспьерист и гильотинирован на площади Революции 28 июля 1794 года (10 термидора II года) вместе с Робеспьером, Сен-Жюстом и Кутоном. То, что простой сапожник был казнен вместе с самыми высокопоставленными вождями якобинской диктатуры, говорит о многом. Скорее всего, он занимал какое-то видное  положение  среди якобинцев. Но эту тайна  ушла вместе с ним в могилу).

     Весной 1794 года супруги Симон покинули замок, и дофин остался без специального надзора и ухода. Однажды сюда прибыл Робеспьер посмотреть на королевского ребенка. Во все остальное время единственно, кто его навещали, так это комиссары Парижской коммуны, и обращались с несчастным мальчиком значительно строже, чем Симон и его жена.
      Дофин был помещен в нижнем этаже замка, в темной комнате, которая не освещалась даже ночью. Было сделано все, чтобы он никого из людей не видел и чтобы его никто не видел. Скудную пищу ему подавали в комнату посредством веревки и блока. Ему было запрещено прогуливаться по замковому дворику и выходить на балкон. Он не должен был видеться со  своею сестрой, заключенной здесь же в замке. Даже  случайные мимолетные встречи между ними не должны были происходить.
     Жизнь для Шарля-Луи превратилась в медленное угасание. Здоровье его, и физическое и психическое, слабло с каждым днем. Один из членов Конвента, осматривавший его, сделал официальное донесение, в котором писал: «маленький  Капет совершенно болен: все суставы на его руках и ногах, особенно коленные, сильно распухли, от него невозможно добиться ни одного слова, все свое время он проводит или лежа на кровати, или сидя на стуле, и не в состоянии сделать ни одного движения».
    В дальнейшем дофина еще несколько раз навещали члены Конвента и врачи, и все подтверждали его болезненное и угнетенное состояние.
    8-го июня 1795 года, в день праздника Высшего Существа, маленький узник умер. Дата этой смерти настолько откровенна, что к ней не требуется дополнительных пояснений. Юный дофин, как и принцесса Елизавета, был принесен в жертву Высшему Существу.
   Но есть и другая версия этих событий.
   Вдова сапожника Симона, Мария-Жанна Аладам, умершая 10-го июня 1819 года, рассказывала, что ее муж и еще несколько других людей из охраны Тампля были подкуплены с целью спасения принца. Симон подыскал себе место в городском муниципалитете и 19-го января 1794 года собирался с семьей покинуть замок. В этот же день маленькому узнику доставили заказанные заранее игрушки, между которыми была  и большая лошадка из папье-маше. Внутри ее был помещен немой ребенок, которого таким образом тайно внесли в Тампль и подменили им дофина. Семья Симон в это время грузила на телегу свои вещи. Закончив сборы, они двинулись к воротам, где стража их остановила с целью  осмотреть багаж. Когда очередь дошла до большой плетеной корзины, где был спрятан дофин, мадам Симон притворилась разгневанной, оттолкнула солдат, уверяя их, что в корзине находится всего лишь ее грязное белье. Солдаты поддались на уловку, и досмотр прекратили. Симоны с принцем благополучно выбрались из Тампля.
    Дальнейшую судьбу Шарля-Луи мадам Симон не знала, поскольку неизвестные люди в условленном месте забрали его. Впоследствии ходили какие-то неподтвержденные слухи о том, что дофин находится в лагере принца Конде, главнокомандующего контрреволюционными силами. Но потом и эти слухи прекратились. Дофин исчез самым таинственным образом.
   Так что же случилось с наследником французского престола и можно ли сделать какие-либо предположения о его судьбе?
   История эта очень темна, но многое говорит о том, что принц был вывезен из Тампля.
     Уже на следующий день после свержения якобинской диктатуры (июль 1794) в Тампле появляется член нового правительства  Баррас и депутат Конвента Гупилло де Фонтоне. Ребенок, которого они увидели, совсем не напоминал жизнерадостного принца. Баррас обращает внимание на молчаливость мальчика, рассеянность его реакции и дает указание перевести его в более просторное помещение.
    В октябре этого же года Комитет общественной безопасности усиливает охрану, принимая постановление о направлении в помощь постоянной охране еще и членов секций. С этого же времени маленького узника стали регулярно навещать и члены Конвента. При этом все отмечали его апатию, переходящую в умственную отсталость, равнодушие, неразговорчивость, граничащую с немотой.
    27-го февраля 1795 года Комитет безопасности Конвента направил в Тампль трех своих членов- Армана, Матье и Ревершона- навести справки и состоянии здоровья маленького узника. Три названных члена нашли мальчика сидящим за столом и занятым игрою в карты. При появлении депутатов он не прекратил игры. Арман изложил ему цель их посещения и пояснил, что он и его коллеги уполномочены сделать ему какое угодно облегчение и доставить всевозможные развлечения. Ребенок внимательно смотрел на говорившего, но не  отвечал. Ни одно слово не сорвалось с его уст. Арман сказал: «Имею честь спросить вас, монсеньер, не желаете ли вы получить лошадь, собачку, птичку или другую какую-либо игрушку? Может быть, вы хотите иметь для игр одного или несколько товарищей вашего возраста? Не хотите ли вы гулять в саду или подняться на балкон башни?»*
* Шерр.Тайны веков.М.1990.
Никакого ответа на это не последовало. Арман попробовал заставить мальчика заговорить, объяснив ему, что своим молчанием он лишает комиссаров возможности представить правительству какие-либо сведения. Но мальчик был нем как рыба. Но глух он не был. По просьбе Армана он сейчас же подал ему руку. Нельзя было объяснить его молчание упрямством или злобою, так как за исключением разговора, он исполнял без сопротивления все, что от него требовали.
    Содержание доклада, сделанного гражданином Арманом Комитету безопасности держалось в тайне. Посещение членами Конвента не имело никаких последствий для узника: его положение осталось прежним.
   Но Арман, видимо, дал понять, что в горбатом, золотушном и немом ребенке он не узнал дофина, который, по всем сведениям, был здоровым, стройным и живым ребенком. Результатом этого было неожиданное удаление гражданина Армана из Франции. Спустя несколько дней после посещения дофина, он был отправлен в Ост-Индию на должность комиссара республики. Тайна ребенка в тюрьме Тампль была сохранена.
    Весной 1795 года здоровье маленького узника стало быстро ухудшаться, и к нему направили врача Дессо, достаточно известного в Париже, который  осмотрел его первый раз  6-го мая. Он не мог добиться от мальчика ни слова. Сохранилось его свидетельство о первой встрече с узником: «Я нашел ребенка-идиота, умирающего, жертву самой низкой бедности, полностью заброшенное существо, опустившееся от самого жестокого обращения».
      Затем последовало еще несколько посещений и осмотров. Во второй половине мая он направляет в Конвент доклад о своем пациенте. Доклад этот  таинственным образом исчезает. В конце мая  он обедает с некоторыми депутатами Конвента, и по возвращении домой у него открывается сильная рвота. В эту же ночь, с 29 на 30 мая,  Дессо умирает.
      Впоследствии жена его племянника утверждала, что он не узнал в больном принца, о чем и поставил Конвент в известность.     Возможно, это было одно из «полезных преступлений», которые практиковало правительство Республики. Утверждали, что Дессо был устранен стараниями тех, кто владел тайной узника Тампля.
    Шесть дней спустя после смерти Дессо  так же внезапно умер и его друг, аптекарь Шопарт. Он отпускал лекарства для пациента в Тампль и, как можно предположить, ему было известно о подозрениях  относительно подлинности дофиНА.
   5-го июня Конвент направил к юному узнику нового врача,  Паллетена, о котором современники говорили, что он «плохой врач, но неистовый революционер». Но, видимо, странные исчезновения и смерти людей,  которые осматривали этого мальчика,  обеспокоили Паллетена, и  он  из осторожности настоял на  расширенном составе медицинской комиссии.  Конвент уступил и  направил в Тампль дополнительно еще трех медиков. Но и их старания ни к чему не привели – через три дня, 8 июня, в очередной  праздник Высшего Существа, маленький узник умер. Возможно, это было снова «полезное преступление», которое врачи и осуществили.
  По приказу Конвента эту смерть тщательно скрывали даже от охраны. Спустя двое суток было устроено  некое подобие опознания умершего, в котором участвовали комиссары секций и полиции. Как кажется, никто из них дофина при жизни не видел.
    Было произведено и вскрытие. Но в протоколе самым странным образом не было зафиксировано  ни одной наиболее характерной особенности осмотренного тела: ни цвет глаз, ни цвет волос, ни шрамы от прививки оспы…  Примечательно и то, что ни одна  строка  этого протокола не называет  имени умершего напрямую. Этот  документ начинается такими словами: «Мы обнаружили в кровати тело ребенка, которому, как нам показалось, около 10 лет, про которого комиссары нам сказали, что это сын покойного Луи Капета, и в котором двое из нас признали ребенка, которого лечили на протяжении нескольких дней».
   Паллетен и его коллеги, судя по протоколу,  были крайне осторожны в своих выводах и суждениях. Возможно, крайне напуганы. Они боялись как признать в умершем наследника престола Луи-Шарля Бурбона, так и не признать его. Сомнение у них вызвало даже предъявленное тело -  только двое из четырех врачей  опознали  в нем того мальчика, которого они лечили три дня.
      Достойно внимание и то, что вскрытием руководил доктор Жанруа, бывший долгое время консультантом при Людовике XVI, и который не мог не знать его сына. Возможно, именно от него исходили эти сверхосторожные формулировки протокола, за которыми прячется откровенное сомнение в том, что в Тампле они осматривали тело дофина.

 После вскрытия тело дофина было захоронено на парижском кладбище Сент-Мергерит. Могила дофина на кладбище Сент-Мергерит эксгумировалась трижды. Первая эксгумация в 1846 году подтвердила только, что останки принадлежат ребенку, умершему от костного туберкулеза. Во время второго исследования в 1894 году выяснилось: останки принадлежат подростку 14–15 лет, а дофину в момент смерти было всего 10 лет. В пятидесятых годах XX века это заключение было полностью подтверждено экспертизой под руководством профессора Пюэша. Таким образом, к тайне узника замка Тампль добавилась загадка двойника дофина, чей прах покоится на кладбище Сент-Мергерит.

Но если в Тампле умер неизвестный слабоумный мальчик, то какова судьба подлинного принца Луи-Шарля?
   Думаю, что вдове Симон можно верить. Дофин и в самом деле был вывезен в январе 1794 года из Тампля, но не с целью дать ему свободу, а с целью принести его в ритуальную жертву. Да, он был мальчик, но после смерти своего отца, законного короля Франции, он в силу наследственного права автоматически становился королем. Именно его и признала в этом качестве вся Европа  после казни Людовика XVI, невзирая на то, что он не был официально коронован. Поэтому его кровь в мистическом плане была равнозначна крови его отца, и даже превосходила ее, поскольку это была кровь невинного короля-ребенка. И ею должны были окропить и ублажить некое масонское идолище. Не Высшее ли Существо?
   Если верны предположения о единстве  Осириса и Высшего Существа, то не исключено, что этот ритуал предусматривал членение тела жертвы на четырнадцать частей. Именно на столько частей разрубил Сет побежденного им Осириса. Видимо, принц-король Людовик XVII и был главной, но тайной жертвой на празднестве 8 июня 1794 года, которая была принесена в момент, когда прямое восхождение звезды Веги достигло значения 66600 секунд времени.
   Не берусь рисовать этот кровавый ритуал, но, есть подозрение, что он во многом напоминал дикую расправу над принцессой де Ламбаль, которая произошла 3 сентября 1792 года, в дни печально известной сентябрьской резни.
   Мария-Тереза-Луиза герцогиня Савойская, принцесса де Ламбаль (1749-1792), потомок французских королей, одна из наиболее знатных и богатых женщин Франции,   была избрана в 1781 г. великой мастерицей одной из масонских лож. Впоследствии она состояла обер-гофмейстериной  при дворе Марии-Антуанетты и была ее близкой подругой. После революционных выступлений в Париже в 1789 г. она уехала в Лондон, но движимая  искренней привязанностью  к  Марии-Антуанетте и состраданием к ее судьбе, вернулась, чтобы поддержать королеву в трудную минуту жизни. После переворота 10 августа она была арестована, отправлена в Тампль вместе с королевской семьей, но 20 августа ее перевели в тюрьму Ла Форс, где уже содержалось большое количество проституток, воровок и несколько французских аристократок. Через две недели, 3-го сентября, начались  их   казни.
О.Кабанес и Л.Насс в книге «Революционный невроз» так описывают мученическую смерть этой женщины:
«Надев платье, она позвала надзирателя, и, опираясь на его руку, спустилась вниз в длинную и узкую привратницкую, где уже с раннего утра заседало самозваное  народное судилище. От тесноты здесь было трудно дышать; народ, наполнявший комнату, говорил, спорил, кричал и курил, а изредка сюда же доносились хриплые крики умиравших рядом людей. Ослабевшая принцесса при этом зрелище сразу лишилась сознания. Одна из ее горничных привела ее в чувство, но обморок тотчас же возобновился от поднявшегося вокруг нее крика. Едва она очнулась вторично, как начался допрос. Он продолжался лишь несколько минут. Эбер, прокурор Городской коммуны, предложил ей следующие вопросы:
- Кто вы такая?
- Мария-Луиза, принцесса Савойская.
- Чем вы занимаетесь?
- Я обер-гофмейстерина королевы.
- Знаете ли вы о придворном заговоре 10-го августа?
- Ничего не знаю и мне неизвестно даже, был ли какой заговор.
- Присягните немедленно, - воскликнул председатель, - свободе и равенству и клянитесь, что вы ненавидите короля, королеву и весь королевский режим.
- Я охотно присягну первому, - возразила принцесса, - но не могу поклясться в последнем, это против моей совести.
Тогда один из присутствовавших шепнул ей тихо: "Клянитесь скорее, иначе вы погибли!" Принцесса не промолвила ни слова, она только подняла руки, закрыла ими лицо и сделала шаг к выходу.
Судья произнес условные слова: "Освободить барыню!". Это был ее смертный приговор…
Вот как описывает первый акт этой драмы секретарь-редактор Комитета общественной безопасности.
" Она уже будто бы выходила на свободу, когда ее встретил глава палачей-добровольцев и, узнав ее с первого же взгляда,...он вернул ее обратно и, положив ей руку на голову, сказал: "Товарищи, этот клубок надо размотать!".
В тот же момент один из окружающих, некий Шарла, парикмахерский подмастерье из улицы Св. Павла, бывший барабанщиком Арсийского милиционного батальона, вздумал сорвать с нее чепчик концом сабли. Опьяневший от вина и крови, он попал ей повыше глаза, кровь брызнула ручьем и ее длинные волосы рассыпались по плечам. Двое людей подхватили ее под руки и потащили по валявшимся тут же трупам. Спотыкаясь на каждом шагу, она силилась сжимать ноги, чтобы не упасть в непристойной позе. В это время из толпы зрителей выделился какой-то прилично одетый человек, который, видя бесстыдные поступки убийц над обнаженной уже принцессой и неимоверные усилия, которые она, не взирая на грозящую ей смерть, делала, чтобы прикрыться от взоров толпы, закричал в негодовании: "Стыдитесь, несчастные! Вспомните, что и у вас есть жены и матери!" В одну минуту тысяча копий пронзила его насквозь и его тело было растерзано в клочья! Зловещее шествие достигло узкого переулка, между С.-Антуанской улицей и тюрьмой Форс, называемого Метельной улицей.. Здесь несколько человек отважились крикнуть: "Помогите! Помогите!". "Смерть переодетым Пантьеврским лакеям!", - закричал один из злодеев, по имени Мамэн, и бросился на требовавших снисхождения с обнаженной саблей. Двое из этих преданных слуг были зарублены на месте, остальные спаслись бегством. В тот же момент Шарла ударил принцессу, лежавшую уже без чувств на руках у тащивших ее людей, поленом по голове, и она свалилась замертво на груду трупов. Другой злодей, мясник Гризон, отсек тотчас же ей голову мясным ножом. Обезглавленный труп был брошен на поругание черни и оставался в таком положении более двух часов. По мере того как кровь, которая струилась из ее трупа и из трупов других жертв, которые валялись кругом, заливала тело, специально поставленные люди обмывали его, цинично обращая внимание окружающих на его белизну и нежность. Возмутительные по распутству сцены, которые при этом происходили, не поддаются никакому описанию. У несчастной женщины вырезали груди, потом вскрыли живот и вытащили все внутренности. Один из злодеев обматывает их вокруг себя, вырывает сердце и подносит его к своим губам. По уверению одного из свидетелей-очевидцев он даже рвал его зубами. Все, что можно придумать ужасного и зверского, пишет другой современник, Мерсье, все было проделано над телом Ламбаль. Когда, наконец, оно было окончательно обезображено и изрублено в куски, убийцы поделили их между собой, а один из них, отрезав половые органы, устроил себе из них искусственные усы. Все зрители были объяты чувством отвращения и ужаса. По словам Пелетье и Бертрана де Мольвиль одну ногу, оторванную от туловища несчастной, зарядили в пушку и выстрелили».
     К этому надо добавить, что голову и другие части тела принцессы толпа несколько часов носила па Парижским улицам, ворвалась в тюрьму Тампль и требовала, чтобы королева Мария-Антуанетта поцеловала ее в губы. Королева от этой ужасной картины упала в обморок.
 Убийцы, через некоторое время, пресытившись своей игрой, останки несчастной де Ламбаль  бросили на каком-то пустыре и разошлись по домам».
    Можно во всем этом видеть лишь разнузданные страсти толпы, подчиняющейся настроениям откровенных  изуверов и садистов. Но примечательно то, что все  убийцы и палачи, участвовавшие в сентябрьской резне,  были заранее наняты и получали за свои зверства установленную плату! В 1795 году, после уничтожения якобинской диктатуры, было проведено следствие  по поводу сентябрьских событий, которое и установило факты найма подобных подонков. В частности было  установлено, что в убийстве принцессы де Ламбаль принимало участие 13 заранее нанятых человек.
Таким образом, можно сделать вывод, что убийство принцессы было заранее подготовлено и носило, скорее всего, ритуальный характер. Ее убили в силу того, что она принадлежала к королевской  фамилии. Другая причина заключалась в том, что она, как великая мастерица, могла разоблачить масонские тайны. Ее не расстреляли, не выдали толпе, которая могла ее и пощадить, но отдали в руки заранее подготовленных палачей, которые  предали ее смерти с соблюдением какого-то жуткого ритуала.  И последнее особенно было важно ее судьям. Об этом свидетельствует следующий факт.
  После убийства принцессы, барабанщик Эрвелен доставил в Законодательное собрание бумажник убитой, найденной им в обрывках ее платья. Его направили в Наблюдательный комитет общественной безопасности, где он и сдал свою находку. Здесь же его и допросили, причем задавали  следующие весьма странные вопросы:
«Кто держал на конце пики голову или какие-либо другие части тела принцессы?
Не лежала ли голова вышеупомянутой женщины на прилавке кабачка, где они выпивали?
Не было ли изжарено сердце бывшей принцессы Ламбаль по требованию людей и даже его самого в топившейся печке в этом заведении и не ел ли он затем этого сердца?
Не носил ли он на острие своей сабли половые органы Ламбаль?
Не принимал ли он участия в процессии, которая ходила по улицам с головой и другими частями тела убитой?»
 По характеру этих вопросов можно понять, что человек, который допрашивал Эрвелена, интересовался ритуалом убийства принцессы и соблюдением определенного порядка глумления над ее телом. Видимо, каждая деталь убийства была заранее обговорена с наемниками-изуверами, и теперь комиссар подтверждал их через свидетелей.
   Особенно страшно звучат слова о сердце принцессы, которое должно было быть съедено. В такое изуверство трудно поверить, но в истории Великой французской революции мы находим подобные примеры. Робеспьер бывал в гостях у некого  Жан-Жака Артура, члена Коммуны, прославившегося тем, что он велел зажарить и съел сердце одного швейцарца, защитника дворца Тюильри, казненного им 10 августа 1792 года. Возможно, это было частью  какого-то жуткого  ритуала тайных сатанинских культов, введенных революцией.
   Не исключено, что  именно таким же способом, с соблюдением жуткого кровавого  ритуала,   был убит и король-ребенок Людовик XVII. На каком-то тайном сборище его тело было расчленено на множество частей в жертву масонскому идолу, а сердце съедено участниками этой сатанинской церемонии.