Кант. Критика чистого разума. Предшественники Кант

"Критика чистого разума" --философский труд Иммануила Канта, впервые опубликованный в 1781 году в Риге. Считается одной из наиболее фундаментальных работ в истории философии и главным сочинением философа.

Как и у всякого уважающего себя философа у Канта в его нелегком деле были предшественники. В том числе, он взялся за написание своего труда не абы как, а тщательно подготовившись. 11 лет он ничего не писал, не публиковал, кроме учебно-методических материалов, которые он как преподаватель философии в университете был обязан представлять, а сидел, читал и размышлял над прочитанным.

Сам он сознается в усиленном чтении двух философов, которые пробудили его от "догматического сна". Первый из них Беркли. От него Канту досталась проблема объекта. Английский философ признавал лишь отдельные свойства, но не признавал их соединения в предмет. Есть красный цвет, терпкий вкус, округлая форма, а вот никакой вишни, где эти свойства совокупляются, нет. Вишню люди придумали сами, чтобы одним словом обозначить те ощущения, совокупность которых часто встречается вместе. Эту идею Кант потом развил в понятие категории единства, согласно которому мы, как и у Беркли, объединяем различные свойства в голове в единый предмет.

Только в отличие от англичанина, Кант не считал понятие объекта лишь выведенным из нашего словоупотребления. Наряду с этим он находил в этой идее, так сказать, и объективное значение.

Объективное на языке Канта значит относящееся к объекту. Заостряем на этом внимание читателя, иначе своеобразное употребление терминов у Канта может ввести в заблуждение. В нашем представлении объективно то, а) что существует на самом деле, б) что непредвзято. У Канта же это то, что объединено в объекте.

Оставим в стороне вишню и посмотрим на солнце. Древние думали, что это колесница Гелиоса, люди не просвещенные наукой, что это око господне. Мы же знаем, что это раскаленный шар гигантских размеров, являющийся центром нашей Солнечной системы. Но и древние греки и люди непросвещенные, которых культурная революция в стране уничтожила, а переход к демократии пытался возродить, да только вот корм не в коня, мы все объединяем разные свойства: желтый цвет, жар, перемещение по небу. Поэтому все мы судим о Солнце объективно, то есть соединяем эти разные свойства в одном объекте.

Но этот объект находится не вне нас, не в природе и не произвольно определяется одним словом, а производится нашим сознанием. Что? Солнце производится нашим сознанием? Три ха-ха-ха. Но именно так у Канта.

Но опять же не произвольно, как мы того хотим, а объективно. То есть различные свойства, поскольку они постоянно встречается вместе, связываются рассудком в один объект, хотим мы того или нет. А вот как мы определим и назовем этот об'ект: является ли Солнце оком господним или гигантским раскаленным шаром -- это уже наши субъективные о нем представления, научные или нет, как кому нравится. "Мудрец и дурак видят не одно и то же дерево".

У Юма его поразила идея причины. Юм утверждал, что все наши знания происходят из ощущений. Вот сверкает молния, вот гремит гром -- это мы видим и слышим. А где мы видим или слышим причину? Кант также взял эту мысль на вооружение, сделав причину категорией, благодаря которой человек объединяет тесно связанные друг с другом объекты или явления: гром гремит потому, что была молния.

Но обратно же, если он связывает об'екты одно после другого об'ективно, то суждение о характере самой связи целиком на его совести. Кроме причинной, связь может осуществляться по линии общения: гром и молния как мы с Тамарой всегда ходят парой, но друг с другом никак не связаны (категория общения). Или, гром и молния это формы проявления одной и той же сущности, допустим, атмосферного электрического разряда (т. е. проницательный ум подводит их под категорию не причины и следствия, а субстанции и акциденции).

Кант умалчивает о третьем философе, постоянно третировавшем, судя по тексту "Критики чистого разума", его воображение -- Декарте. Он ночами не спал и ворочался в постели, все никак не могши переварить треклятого cogito ergo sum, или, как уточняют новейшие декартоведы, ego cogito, sum ego. По Декарту получалось, что из этой самоочевидной истины можно вывести все знание. То есть сидишь себе, сидишь, закрывши глаза, заткнувши уши, нос и отключив прочие органы чувств, и из этого cogito, sum выводишь все знание, не только математику или физику, но и историю с географией.

Справиться с Декартом было потруднее, чем с Беркли и Юмом, но Кант поборол и этого философа, отделив Я как простое самоощущение от "я" маленького (эмпирического, по его терминологии). Кант просто придумал писать Я с большой буквы и отличать это Я от того, которое пишется в кавычках. "я", которое пишется в кавычках (вопреки правилам синтаксиса мы написали его с маленькой буквы, чтобы не вносить сумятицы), это наши воспоминания, наши чувства, наши аффекты. Но не наш социальный статус или родственные связи -- об этом "я" как в своей философии вообще умалчивает.

А Я с большой буквы это ничто, это самоощущение, животное представление о своей самости, которое не имеет никакого другого наполнения как тождество Я=Я (он называет его еще трансцендентальной апперцепцией), которое, по правде говоря, тоже выводится рассудком из наших ощущений, воспоминаний, как и внешних характеристик, но которое сидит в нас до этих выводов. Осознаем мы это Я или не осознаем, но оно в нас и даже в животных есть и баста. Вот вокруг этого Я и группируются все наши мысли и чувства.

Кант эту мысль разъясняет много раз, без конца, как это у него водится, повторяя одно и то же до заворота мозгов, так она ему была важна. Но одно замечание делает его построение, по крайней мере, для автора этих заметок весьма убедительным. "Если бы не было Я, то наше 'я' было бы таким же пестрым и разнообразным, как и все наши мысли и чувства". Мы, однако, любой, самый нечувствительный тип, отделяем себя как самость от наших аффектов; мы говорим "мои воспоминания", "по моему мнению", "как мне видится" и т. д.

Скажем, мне очень нравится "Золотой теленок". Он, что называется у меня в печенках сидит, так я его по каждому поводу цитирую, а еще чаще вспоминаю. Так что, смело могу сказать, Остап Ибрагимович, это часть моего "я". Ну а если бы я его не читал? Что тогда "я": был бы уже не "я", а совсем другой "я"? Сомнительно. Я был бы, конечно, другим, но тем же самым.

Правда, разные философские ухари типа Лейбница наплели на это какую-то фигню про предустановленную гармонию. Но это уже не философия, а фэнтэзи.

МИНИАТЮРЫ О ФИЛОСОФИИ
http://proza.ru/2024/01/16/250