1974. Ладожское озеро

Долго решали, куда ехать в отпуск. Понемногу склонились к Карелии в составе: я плюс Наташа С., плюс Эдгар, плюс «Мева» с парусами. Однако Карелия большая, и мы с Наташей пересмотрели в турклубе все карельские отчёты, но так ни на чём и не остановились. Возник целый ряд приемлемых вариантов: Вуокса, Валаам, Северное Онего, Водлозеро, Выгозеро, Энгозеро, Кереть, Ковдозеро, Имандра. Последние, северокарельские, вскоре отпали по соображениям холода, ибо наши отпуска начинались лишь со второй декады августа. Не то что мы так уж боимся дыхания Арктики, мы и на Соловки, как помнит читатель, ездили в сентябре, но при прочих равных условиях погода – тоже аргумент.

Вдруг Эдгар всех переполошил новой идеей Геленджика, куда собиралась ехать на машине его коллега Нина с сестрой Валей и родителями. После первого обсуждения показалось заманчиво. Тут Эдгар, у которого была лишняя неделя, уехал с Валей на Рижское взморье, на дачу к родителям, а мы с Наташей, поподробнее рассмотрев кавказский вариант, вернулись всё же к карельскому. За два дня до отпуска маршрут не был определён даже в общих чертах – через Ленинград или Петрозаводск. Случай беспрецедентный. Возникал цейтнот, надо было срочно принимать решение.

В пятницу, 9 августа, распрощавшись со службой, я зашёл в «Метрополь», где размещались железнодорожные кассы, чтобы узнать ситуацию с билетами. Может, и выбора-то нет. Обычно там толпятся очереди, но на этот раз почему-то царило полное безлюдье. Махнув рукой, я взял напропалую два билета до Ленинграда на завтра, на скорый поезд 23.59 «Москва-Хельсинки», и вариант № 1 «Вуокса» пошёл в ход.

Эдгар с Валей поехали-таки в Геленджик, а я вместо них пригласил из Риги старую разбойницу Таню Б. с подругой Людой, которые через неделю обещали к нам присоединиться. Сдав на вокзале багаж – «Меву» в трёх мешках, три рюкзака с пожитками да этюдник с кистями и красками – мы с Наташей отчалили в Питер. В ночном вагоне было свободно, ветер, врываясь в открытые окна коридора, развевал занавески, в некоторых купе шумели пьяные финны, а один даже валялся в проходе, вынуждая через него перешагивать. Доехали мы весело, в приподнятом настроении, которое всегда сопутствует путешественникам на пути к Неизведанному.

11 августа, воскресенье.
В Питере для начала мы поинтересовались судьбой багажа, и нам велели по прибытии в Приозерск на вокзале подать заявление, чтобы его переслали туда. Тут я проявил легкомыслие, хотя уже имел соответствующий печальный опыт: следовало получить багаж здесь и самим отправить его в Приозерск. Потом мы гуляли по Питеру, закупали продукты, а остаток дня провели частично в электричке и дизель-поезде, а частично в Приозерске, куда прибыли в десятом часу вечера. В дизель-поезде народу было мало, и мы любовались на обе стороны вагона вечерними карельскими пейзажами.
 
Приозерск – это вам не Геленджик какой-нибудь. После дождя, лившего четверо суток, он встретил нас невежливой прохладой и обширными лужами. Слева плескалось Вуоксинское озеро, справа был беспорядочно раскидан сам малопримечательный городишко Приозерск (не Приозёрск!). В городской гостинице мест не было, и нас послали подальше, в гостиницу целлюлозно-бумажного комбината, известного своим ядовитым воздействием на роскошный ладожский воздух, а заодно и на озёрную рыбу. Там мы и устроились, нельзя сказать, чтобы с комфортом, но зато с надёжной крышей над головой, хотя и в разных четырёхместных номерах. Заснули натощак.

12 августа, понедельник.
С утра зашли на вокзал и написали заявление, чтобы наш багаж переслали из Ленинграда в Приозерск. Потом исследовали подходы к Вуоксинскому озеру, ознакомились с пристанью, спасательной станцией и малотоннажным частным флотом, а также с жалкими лодчонками прокатного пункта, и всем этим остались довольны. Затем, недолго думая, сели на вуоксинский рейсовый катер и поехали на разведку по маршруту Приозерск – турбаза Яркое – посёлок Горы.

После вчерашнего холода погода стояла почти курортная, и мы наслаждались живописными видами плёсов и разбросанных по ним больших и маленьких островов, поросших то лесом, то одним деревом, с камнями или без оных, со скальными обрывами или просто приветливо-мохнатых. Между островами уходили вдаль неширокие уютные протоки, за ними открывалась спокойная водная гладь заливов.
 
Я то и дело щёлкал затвором фотоаппарата, и пока мы доехали до Гор, первая плёнка «Орвохрома» благополучно закончилась. Остальные были в багаже, и теперь из активных регистраторов красот мы превратились в пассивных созерцателей. Впоследствии оказалось, что никаких регистраторов на сей раз из нас не получилось: эта плёнка куда-то пропала. Но Бог с ней, фотографий и так более чем достаточно. Что касается Гор, то они не произвели на нас особого впечатления, к тому же удобного берега для сборки Мевы мы там не приметили и, не вылезая, тем же катером вернулись восвояси. Общий вывод – красиво, но на наш вкус слишком людно.

Пообедав на вокзале, зашли на телеграф, отправили телеграмму Тане с приглашением в Приозерск, осмотрели местные магазины и поехали через лес на берег Ладожского озера, которое притаилось в одной автобусной остановке от нашей гостиницы. Бескрайнее озеро-море выглядело спокойно и даже ласково. На севере виднелись заманчивые лесистые острова, сливающиеся в сплошной массив. Побродив вдоль берега по лесу и набрав невзначай полсачка грибов, вернулись в гостиницу. Грибы, поджаренные гостиничной дежурной, пришлись нам, голодным, очень даже кстати.

13 августа, вторник.
Сегодня Север выдал образец такой погоды, о которой даже на юге мечтать было бы нескромно. Небо безоблачное, с тонким перистым пушком к середине дня, солнце нежное и тёплое, лёгкий приятный бриз. Всё говорило о том, что холодная, дождливая погода по случаю нашего приезда отступила. Будем надеяться, что надолго.

Нынче мы решили обследовать другой, юго-западный конец Вуоксинского озера. Поскольку наш багаж с лодкой прохлаждался ещё где-то в Ленинграде, сели в автобус, который по живописной, вьющейся и петляющей дороге через час домчал нас до деревни Беличье, спрятавшейся в лесистом устье одного из рукавов Вуоксы. Рукав был достаточно широк и спокоен, чтобы можно было, между прочим, гонять по нему даже на Стрелке с мотором, особенно если предварительно выкатить на берег большие камни, нахально обосновавшиеся в русле.
 
Молока в деревушке мы не достали и пошли к егерю, хозяину здешних охотничьих угодий, утыканных суровыми объявлениями о недопустимости любых поползновений на беспутёвочную охоту. Егерь, возможно, был и хороший человек, но по вторникам имел выходной и потому на рабочем месте отсутствовал. Впрочем, эти егеря и в рабочее время на месте не сидят – такая уж профессия. Но мы не больно загрустили, поскольку нас интересовал не егерь как таковой, а лодки, бессмысленно пропадающие у пирса охотбазы. Однако без егеря к ним было не подступиться.

Тогда мы пошли в частный сектор и в первом же дворе с благосклонного разрешения хозяйки позаимствовали вёсельную лодку. Лодка была довольно маленькая, вёрткая и послушная. На ней мы не без труда (сложность навигационной обстановки!) нашли выход в Кротовский плёс и вдоволь побороздили прибрежные воды. Хотя они нам понравились, как и окрестные берега, но там и сям мелькавшие представители позвоночных, класса млекопитающих, вида homo sapiens, а также удручающие следы их пребывания по берегам залива повергли нас в уныние, частично скрашенное чудесной, солнечной, загоральной погодой и открывавшимися перед нами красотами.

Вернулись домой мы уже в сумерки, но всё же успели зайти в магазин, и потому имели на ужин вкусный цейлонский чай с хлебом, колбасой, халвой и кексами, что после очередной голодовки было более чем роскошно.

14 августа, среда.
Тут природа отомстила разомлевшим на солнышке приозерцам, напустив на них дождь. Мы тоже попали под её горячую руку (точнее сказать, холодную), хотя своей вины и не чувствовали, и потому, несмотря на прибывший, наконец, багаж, снова никуда не уехали, а остались в лоне опротивевшей нам гостиницы. Побродив под дождичком по магазинам и сделав предпоследние закупки, мы позвонили с телеграфа Тане в Ригу и договорились о сроках её прибытия. Намечавшаяся ей в компаньонки Люда уже отпала, решив, по-видимому, что три дамы на одного мужика будет слишком жирно для него и слишком постно для них.

Ну и ладно. Тогда мы снова сели в автобус и отправились на очередную разведку к туристскому лагерю «Красный треугольник», что приютился севернее Приозерска на берегу Ладожского озера, в той стороне, где как раз маячили приглянувшиеся нам лесистые острова. От автобусной остановки к лагерю ведёт проложенная сквозь могучий лес двухкилометровая дорога. В лесу у берега – летние домики лагеря, при них – бухта-запруда с небольшим лодочным флотом. Весь берег скалистый – гладкие серые и розовые граниты разнообразной формы, залежи валунов и булыжников. Похоже на Крым в районе Нового Света, но наверху – роскошный смешанный лес, а внизу – прозрачная питьевая вода.
 
Местечко нам понравилось, но ещё дальше к северу, довольно близко, громоздились высокие скалистые и лесистые острова, поближе – зелёные, дальше – в голубой дымке, между ними поблескивали манящие проливы… Взглянув на всё это великолепие, мы обомлели и тут же решили ехать туда и только туда.

15 августа, четверг.
Утром взяли билеты на автобус, отправлявшийся в 12.15 в Берёзово –  конечный пункт на севере перед закрытой приграничной зоной. Наконец, определились – теперь все сомненья прочь. Напоследок прогулялись по магазинам, купили мне резиновые сапоги, а на почте оставили Тане открытку с инструкциями, чтобы она тоже ехала в Берёзово, где в назначенный час мы её и встретим.

Затем получили свой объёмистый багаж и погрузились вместе с ним в автобус, который по живописной дороге с комфортом домчал нас до пункта назначения и даже был настолько любезен, что, высадив пассажиров, подвёз нас слегка назад к самой воде. Вода была неширокая, просто заливчик, а кругом – настоящая благодать из лесистых берегов и островов. И хотя весь горизонт был закрыт стенами лесов на пологих и крутых каменистых грядах, мы знали, что перед нами не просто лесное озерцо, а сама великая Ладога, этот европейский Байкал.

Разместившись на травке, остаток дня собирали Меву. Эта замечательная лодка при длине в три с половиной метра имеет пятиметровую мачту и два больших паруса общей площадью 6,4 квадратных метра, что при хорошем ветре позволяет развивать впечатляющую скорость. Что называется, только держись.
   
Выезжали мы из Приозерска под дождём, безуспешно пытавшимся нас застращать и отвадить от затеянной авантюры, а теперь распогодилось, и отплыли в море мы уже при безоблачном небе, хоть и окрашенном в вечерние тона. Плыть далеко не собирались, впору найти подходящий бережок для ночлега. Соседний лесистый остров, достаточно привлекательный на вид, был снабжён запретительными табличками, и мы притулились на мыске напротив, где, в общем-то, было неплохо, если не считать того, что он тоже оказался запретной зоной, хоть и без табличек. Об этом нас известили вежливые дяди, подъехавшие утром на шикарном белом катере, не как-нибудь.

16 августа, пятница.
Снова брызжет дождик, плывут хмурые тучи. Погоде понравился, видно, вариант с утренними дождями, вечерним солнцем и ночными звёздами. Ну, что же, ей виднее, мы здесь только гости и спорить не собираемся.

Злоупотребив вежливостью приглашения убираться отсюда подобру-поздорову, мы занялись долгими сборами. Потом я отвёз Наташку на Берёзовский берег, и она пошла в посёлок за хлебом, водкой, солью и картошкой, а сам тем временем починил весло, которое вчера сломалось от возмущения при попытке использовать его в качестве шеста. Белый катер подплыл снова, уже с другим экипажем, и я снова заверил его, что мы вот-вот уедем. Непыльная у них работёнка однако: кататься на казённом катере за казённый счёт по красивому озеру и выпроваживать туристов с запретных островов!

 «Вот-вот» мы, конечно, не уехали, поскольку дождик и упаковка имущества в длинные полиэтиленовые чехлы заняли ещё пару часов. Тем не менее, в сумерках мы благополучно приземлились на довольно приветливом острове с обилием камней и мхов, с незначительной осиново-сосновой флорой и роскошными видами во все стороны. Как впоследствии оказалось, этот небогатый, на первый взгляд, остров укрывал на своём горбу солидное количество брусники и самых разнообразных грибов. Водились на нём и чёрные ужи.

Причалив Меву к гладким валунам за лёгкой завесой тростников и разбив палатку на ровной площадке среди трёх осин, одной берёзы и одной сосны, мы сварили картошку с тушёнкой, вскипятили чай и устроили весёлый ужин, сдобренный щедрыми глотками забористой водки. Небо расцветили созвездия нашей галактики, и мы некоторое время разглядывали их в бинокль, с благодушным подъёмом ощущая, что начало походной жизни складывается великолепно.

17 августа, суббота.
Сегодня в девять часов вечера должен прибыть старый разбойник Тань, которому мы своей запиской назначили встречу в Берёзове, поочерёдно в трёх местах: на автобусной остановке, на почте и на берегу. Днём занимались обустройством лагеря и знакомились с островом, а к вечеру бросили всё на произвол судьбы и поехали под парусами в посёлок. Необитаемость островов и пустынность озёрных пространств оправдывали в наших глазах подобную беспечность.
На остановке мы Таню не встретили – автобус приехал без неё. На почте и на берегу её тоже не было. Искали и ждали дотемна – тщетно.

Когда совсем стемнело, поплыли восвояси, теряясь в догадках. Ветер затих, и я грёб вёслами. На полпути услышали отдалённые крики с берега, почти как в романе Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Постепенно убедившись, что это голос Тани, подгребли к берегу, где она в кромешной темноте взывала о помощи из глухих зарослей. Ещё и в лодку-то не сразу влезла с такого неудобного берега, поцарапалась впотьмах о кусты. Зато сколько было радости!
Оказалось, ей неправильно подсказали остановку автобуса, она вышла раньше и заблудилась. Но, слава богу, всё обошлось, и скоро мы уже сидели у костра в своём уютном лагере и праздновали едва не сорвавшееся воссоединение экипажа.

Началась привольная жизнь робинзонов и кончилась хронологическая летопись, как уже не раз бывало. Недобросовестное отношение к ведению дневника бессовестно сокращает жизнь, не позволяя заново переживать улетучивающиеся из памяти детали минувшего. Но не будем усугублять. Главное, что дни текли единой счастливой чередой, погода в целом нам благоприятствовала, природа не уставала восхищать красотами, короче, ладожские острова и проливы пришлись нам по душе.

 Каждый день мы обычно обследовали два-три новых необитаемых острова, лазали по камням и скалам, собирали грибы и ягоды, рисовали и фотографировали, ловили рыбу, жгли костры и пели песни под гитару. Во всём, кроме рыбалки, нам сопутствовала удача. К местной рыбе подходов мы так и не нашли, видимо, в этом озере с его сумасшедшими глубинами своя специфика ловли, которую нам не представилась возможность изучить заранее. А спросить на месте было не у кого – мы не встретили ни одного рыболова.

Питались мы в основном подножным кормом, а также тем, что удавалось купить в посёлке. Кое-что было и с собой. Так, в качестве деликатеса я привёз из Москвы шестьдесят шоколадных батончиков – целый большой пакет, памятуя о том,  каким успехом они пользовались в прошлых отпусках, и как их всегда не хватало. На этот раз я распределил их по двадцать штук на рыло, по батончику на день, и успокоился. Но напрасно. Не прошло и половины срока, как Нат съел свою долю и стал нахально выпрашивать у нас с Таней подачки. Порядок порядком, дисциплина дисциплиной, а приходилось делиться. Мало радости от поглощения своего пайка, когда товарищ рядом проливает слюни.

Через несколько дней мы перебрались на новый, более удобный для жизни остров. У него был большой каменный нос, плавно опускавшийся в воду, пологий и гладкий, словно спина кита. С него удобно было купаться, стирать бельё и мыть посуду, годился он и для загорания. Сбоку имелась подходящая для швартовки лодки бухточка – выступ полукруглого залива, образованного береговым изгибом острова.
 
Оказывается, ладожские острова пронумерованы. Хотя на прошлом никакого номера замечено не было, этот был украшен забитым колом с номером восемь. Здесь водились глухари, усатые жуки-дровосеки, регулярно посещала нас бабочка-траурница – любительница музыки. Стоило нам усесться за трапезу и включить радиоприёмник, как она тут же появлялась и устраивалась рядом на каменном столе.

А как-то раз в середине нашего залива вынырнула нерпа, тоже, видимо, привлечённая музыкой. Она долго разглядывала нас, выставив над водой симпатичную усатую морду, но приглашения вылезти на берег не приняла. Вполне возможно, что в наше отсутствие она и вылезала, но при нас не рискнула: ведь от людей можно ждать всяких гадостей.
Не слышал, чтобы нерпы ели масляные краски, да ещё в свинцовых тюбиках. Они у меня беспечно прохлаждались на камне и однажды, после коллективной поездки в посёлок, напрочь исчезли. Хорошо хоть, что не все, – основная часть хранилась в закрытом этюднике.

Больше ничего в лагере не пропало и не было повреждено, так что мы остались в полном недоумении. Заплыл бродячий художник и позаимствовал красок? Или какие пацаны-прохиндеи? Но деревня далеко, острова необитаемы, да и плавающих лодок нигде не видно. Правда, была тут одна. Плывём мы как-то в штиль в безмятежной лазури, любуемся первозданной природой, наслаждаемся полным безлюдьем, и вдруг – что это? В паре сотен метров от нас между двух островов всплывает что-то чёрное, большое, зловещее и оборачивается настоящей подводной лодкой. Вот уж чего мы тут никак не ожидали! Она так не вязалась с мирным пейзажем и нашим благодушным настроением, что вскоре, опомнившись, снова исчезла под водой.

Так может, художником был один из подводников, вздумавший ко дню рождения капитана написать его портрет? Где там, в озёрных глубинах, красок-то достанешь? За ними, поди, до Питера надо пилить, – а тут, глядь, на соседнем острове валяются. Однако я не больно расстроился, мне красок хватит. Помнится, Айвазовский вообще обходился четырьмя цветами и тем не менее написал шесть тысяч картин. Так что не подумайте, что я пожалел несколько тюбиков для подводника или нерпы. Пусть кушают на здоровье.

Изучив и объев малые ближние острова, однажды мы поехали на большой дальний. Он привлёк наше внимание могучим лесом на высоком берегу, но оказался обитаемым. У берега располагался причал с лодками, в глубине ютилась деревня, может, даже и не одна. В лесу мы набрали грибов, но были изгнаны лосиными мухами. Прежде они нам не попадались, и мы приняли их за летучих клещей, поэтому в панике выбежали обратно на причал и долго чесали гривы и трясли одежду.

Забраковав этот остров, поплыли дальше. Просторы тут воистину бескрайние. Погода стояла великолепная, заплыли мы далеко, и возвращаться пришлось долго, потому что слабый ветер совсем стих, озёрная ширь превратилась в зеркало, паруса обвисли, и я сел за вёсла. Солнце опускалось, подсвечивая крошево лёгких облаков, всё это отражалось в озере, меняя цвета, и вскоре вокруг нас разверзлась совершенно фантастическая и неописуемая по красоте картина. Я щёлкал фотоаппаратом, не надеясь, впрочем, что «Орвохром» сумеет передать эти нежные и яркие розовые, сиреневые, лиловые тона, но наше-то зрение их прекрасно передавало, и мы долго восторгались праздником воды, воздуха и цвета. А навосторгавшись, стали петь песни, эффектно разносившиеся по безмолвно-зеркальной, разноцветной водной глади.

Однако смеркалось, а до дома далеко, – найти бы среди похожих островов свой единственный. Когда солнце скрылось, на помощь нам вылезла яркая круглая луна и, постепенно поднимаясь над лесистыми гребнями островов, запустила в воду сверкающую серебристую дорожку. Я уточнял наш курс с помощью бинокля и случайно зацепил её взглядом. Боже милостивый! Ещё одно фантастическое зрелище!

Никогда не думал, что лунная дорожка в бинокль выглядит так завораживающе. Если у кого будет случай – не пропустите. Её вообще было не узнать. Она заполняла окуляры льющимся, бушующим расплавленным серебром с прыгающими вкраплениями золота и ртути, она была неземная, совершенно живая и неизмеримо прекрасная. Её даже не с чем было сравнить. Я передал бинокль девчонкам, и они обе по очереди завыли от восторга. Что в городе может дарить такие упоительные эмоции? Я лично не знаю. И какой щедрый кусок здоровья они несут и душе, и телу в этом напоённом чистотой и свежестью озонированном пространстве!

Нет, мы всё-таки богатеи со своим неиссякаемым пристрастием к путешествиям по дикой природе. Вот только как объять необъятное? Ведь ещё столько необъезженного, а тянет и на старые полюбившиеся места, а время уходит, а жизнь коротка… Хорошо бы так скитаться всё лето, ведь одного месяца всегда не хватает! Прекрасные мгновения проходят, не останавливаясь, лишь оставляя благотворный след в душе... Вот и на этот раз отпускной сезон подходит к концу. Пора возвращаться.

Наступила прощальная пятница. Нагрузив Меву лагерным добром, мы покинули гостеприимный, уже родной остров № 8, где прожили две недели, и под хорошим ветром на всех парусах полетели в сторону Берёзова. Форштевень уверенно взрезал напористые ладожские волны, а они шлёпали нас по борту, недовольно вскипая за кормой: «Вы куда это, куда, мы так вас холили, али плохо вам жилось?» Нет, очень даже хорошо. Вот ещё бы познать местные секреты рыбной ловли. Всё-таки рыба здесь должна водиться, несмотря на вредительскую деятельность целлюлозно-бумажного комбината.

Не доезжая причала, вылезли на знакомой лужайке среди запретных островов. Разобрали драгоценную Меву на мелкие кусочки, разложили на траве, подсушили, пересыпали обшивку тальком, упаковали и вытащили мешки на шоссе, где их и подобрал очередной автобус. Нас, впрочем, тоже не оставил. Обратную дорогу описывать всегда грустно, поэтому воздержусь.
 
Вот и Ладога вслед за Алтаем, Байкалом, Карелией и Волгой навеки подарила нам своё очарование.