Дождь. 1

                Глава 1

        Мать навсегда покинула своих  нерожденных детей, но девочка летела по коридору навстречу жизни, и через мгновение увидела свет, и ее легкие наполнил сладостный воздух земли.
        А мальчик остался умирать один в своем теплом и еще минуту назад живом материнском океане.
        Мальчик еще не умел думать, но  уже умел чувствовать и он не услышал привычного пения двух сердец  и медленного танца  сестры рядом с собой. И тогда он понял, что его предали обе – мать и сестра, и заплакал от одиночества и приближавшегося ужаса небытия. Мальчик заметался, чувствуя удушье, мать больше не присылала ему своей чудесной, богатой пищей и кислородом крови.
        Мучение и страх. Страх? Смертельный ужас живого, но еще не жившего  существа…
        Хирург, присутствовавший при родах этой не слишком молодой  и не здоровой женщины, знал свое дело. Не обращая внимания на поднявшуюся вокруг умершей суету и героические попытки персонала вернуть ее к жизни, он единым движением распорол скальпелем  ее живот и извлек ребенка. Тот закричал  жалобно, как зайчонок, над которым коршун  распростер  свои черные крыла. По всем медицинским показателям мальчик оказался здоровым крепким ребенком, но нечеловеческое одиночество и страх предательства испытанные им в утробе матери остались с ним навсегда.       
В дальнейшей своей жизни он не знал и не вспоминал мать, фотография на стене –  чужое улыбающееся лицо – не  грела его сердце, но он всегда испытывал запретное чувство любви и запредельное чувство ненависти к сестре.
Слишком хорошо он запомнил, что девочка первой покинула его!

Высокий худощавый мужчина, опустив в ладони  лицо, беззвучно плакал и горячо молился Всевышнему, но душа его знала, что эти страстные мольбы не доходят до неба.
Семь месяцев назад врачи в один голос заявили, что сердце его жены, измученное двенадцатью годами страданий и вины, не выдержит двойных родов и, вообще, просто чудо, как она сумела перенести на ногах инфаркт, и до сих пор жива. Врачи предложили единственный выход для спасения жизни женщины  - аборт!
Но жена твердо ответила: – «Нет!», и робко улыбнувшись, сказала мужу – « Я – справлюсь». И он, вопреки всякой  логике,  поверил ей.

А как хорошо все начиналось! Пятнадцать лет назад он – Глеб Бурмистров, молодой и уже невероятно знаменитый, кумир футбольных болельщиков всей огромной страны, главный соперник Эдика Стрельцова, получил весной незначительную травму и был отправлен руководством клуба  в небольшой отпуск для лечения.
Несколько дней  отпуска он решил провести в деревне и навестить бабушку, живущую в Орловской области на высоком берегу реки Оки.  Он родился в тех местах, и все свое деревенское детство ухаживал за скотиной, тяпал обширные поля колхозной свеклы, собирал урожай яблок и слив. А в свободное время до посинения купался с деревенскими ребятишками в быстрой реке и гонял мяч, да так ловко, что обыгрывал всех мальчишек.
Дружной ватагой они пробирались по заросшему ракитником  полуостровку к  песчаному пляжу. В деревне его называли – кряж. Но именно здесь  река встречала на своем пути преграду, русло ее сужалось, и поток становился стремительным. Дети забавлялись, плюхаясь на быструю волну животом, и стремнина выносила их на середину реки.   И нужно было плыть к  берегу изо всех сил, так как далее река вырывалась на привычный простор и, возмущенная насилием, закручивалась смертельными водоворотами, способными навеки затянуть в себя ребенка. Иногда это случалось; детей хоронили, но их  печальный пример никого не останавливал. Вернее – это была проверка на трусость. А презренных трусов, не прошедших экзамен на смелость, не жаловали, и в детских играх оставляли им позорные роли беляков да фашистов.
 
Послышался шум и, подняв голову, мужчина вернулся с берегов реки из далекого  своего детства на землю. Где-то там над его головой в недрах  здания рожала его больная жена.
Он снова почувствовал острый  приступ отчаяния.                - Сентиментальный болван, - сказал себе мужчина, - если бы ты тогда не поехал в деревню, а махнул бы с друзьями в Питер, то не ведал бы ни страданий последних лет, ни страха за жизнь жены. Но, тогда ты не испытал бы и великой любви, которая выпадает на долю не всякого человека и которая является главным даром нашей жизни.