3. Совсем взрослые. Сами с усами. - 9

Начало здесь:http://proza.ru/2022/10/13/697

3.9. МОЙ ПЕРВЫЙ ЗЕМСНАРЯД

Утренние солнечные лучи, по-апрельски играючи, отскочили от окон стоящей напротив общежития многоэтажки, скользнули по зеркалу и стеклу шкафа мужской комнаты и упали на кровать. Практически одновременно дал о себе знать грохот колёс, скорее всего, первого рейсового трамвая, пискляво зазвонившего какому-то зазевавшемуся раннему горожанину или автомобилисту, пересекающему путь не умеющей уворачиваться от препятствий железной махине.
- Подъём, орлы! В затонах вода чистая! – отрапортовал наш глашатай и первым выскочил из комнаты в общий коридор, наверное, занимать вакантное место где-нибудь в самом его конце.
Нехотя вставая, я вдруг понял, что никакого расслабона от распорядка дня любимого моего училища и не предвидится. Главный попался зычный и шустрый, если и на трамвай с электричкой его так же быстро носят длинные ноги, хана, придётся тяжко. Суета города не приемлет ротозеев, мельтешащих и семенящих мелкими шажочками и мешающими молодому задорному рабочему люду своими шаркающими штиблетами. Надо привыкать, что здесь нет строя и огораживающих его от машин красных флажков с носа и хвоста. Здесь сам, как сможешь, так и лавируй в толпе, словно скоростное судно, летящее на подводных крыльях по мелким перекатам между часто стоящих буёв, подражая горнолыжному слалому…

Завтрак влетел в желудок, как будто его и не существовало в природе. Не то, что в училище, когда отпустишь перед ужином пяток горьковских или пригородных «карасиков» домой ночевать, а сам отъедаешься перед сном их порциями, что бы «волки не приснились» и в завтрак сливочное масло за троих уплетаешь…

…Забегу снова чуть вперёд, видимо, и приучило училище меня к тому, что с тех давних времён и по сей день завтрак без тонкого слоя сливочного масла между хлебом и колбасой для меня не завтрак, вообще. Есть хочется уже через полчаса…
- И так каждый день? – удивляюсь ещё больше, когда вижу набитую людьми под самые двери тамбура электричку, еле поспевая за своим длинноногим гидом.
- А то? Поэтому и встать желательно чуть раньше. Зато место сидячее займёшь в вагоне, всё-таки, час ехать. Настоишься, потом не работник. А на дворе весна, авитаминоз, девки по ночам спать не дают, железяки на снаряде кажутся тонными, - он так весело и непринуждённо, улыбаясь во весь рот, обо всём рассказывает, словно сказку детскую, не забывая махать трёхметровые шаги по перрону, отыскивая, хоть, малейший просвет внутри вагона.
- Да, блин, житуха, - только и хватает меня в первый день кросса на работу.
- Во! Нашёл! Запрыгивай! Места даже есть! Лафа! – и мы плюхаемся на сиденье сразу за дверью, а мой напарник тут же закрывает глаза и досыпает то, что «не дали девки ночью».
Вроде бы, спортом занимаюсь, строем много ходим, а, подишь ты, я в испарине. То ли к ранней весне южной пока не адаптировался, то ли парень слишком шустёр, то ли я на старшинских жирненьких харчах слегка расслабился…

С высокого перехода над водой, по которому сплошной поток рабочих шагает с электрички на судоверфь, затон показался длинным и широким, устье скрывается за поворотом. Рядами стоящие теплоходы уже поддымливают выхлопными трубами, винтами беспокоят затонскую водицу, констатируя факт, что весна идёт полным ходом и им пора на водные просторы из тесного закрытого пространства. Шелест щедро посыпанных зеленью тополей и берёз приветствует нового практиканта речного флота, принятого в судовую роль пока мотористом-лебёдчиком.
- Кстати, я тебя не спросил вчера, ты на какой землесос направлен? Друг-то твой помню, что в Слободу поехал на пароме, ему на черпак. Они там стоят, а ты? – Санёк словно спохватился, куда меня вести, хотя, я в разговоре упоминал название.
- На «Оку», чехословацкий землесос производительностью две с половиной тысячи кубов, - отрапортовал я знание дноуглубительного речного флота.
- Здорово! – он хлопнул меня по плечу. – В одну команду идём! Шагай смело за мной, курсант.
- А в техучастке сколько землесосов? – опять оттачиваю на нём теоретический курс училища.
- Здесь стоят три больших, один поменьше, а один совсем махонький против них, «Волжский-409».
Мне всё больше и больше нравится этот долговязый парень с кудрями русых волос и украинским акцентом…

- Палыч, доброе утро, я тут нам новую рабочую силу привёл, молодую, зелёную, из Горьковской речнухи, - Санёк, всё так же улыбаясь, подвёл меня к командиру земснаряда, как я понял.
- Наш, значит, добро пожаловать на борт, наших здесь много, - спокойно ответил он и повёл меня в свою каюту…

Потом я узнаю, что из пяти командиров багермейстеров, четверо выпускники разных лет моего училища. Все очень хорошие приветливые люди, которым интересно поговорить со свеженьким кадром из родной «Альма Матер». А я что, говорить умею, любознательность, однако, помогает, всех знаю и на хорошем счету. Всегда есть о чём рассказать, что поведать и новыми веяниями родного нам всем училища поделиться…

Первое время совершенно не было и минутки свободной изучить трёхпалубный красавец земснаряд, со множеством дверей и помещений, двумя машинными отделениями, мастерскими и кладовыми. Главное, что сам большой и представительный, да и название близко моему сердцу. Река, протекающая в родной местности и та, на которой прошлый год поработал в изыскательской партии. Только выйдя в навигацию, мне предоставится масса свободного подвахтенного времени наверстать упущенное.
А пока:
- Стас, идёшь работать в машинку, там сейчас необходимы рабочие руки, скоро предъявляться речному регистру, а работы много. Иди в распоряжение механика. Как будущий командир речного флота во всё вникай и всё запоминай, пригодится, когда будешь уму-разуму учить молодёжь, - улыбчивый сменный командир, Машковцев Александр Николаевич, невысокий, в годах, но очень шустрый мужичок, объясняет ситуацию и в роли заместителя командира распределяет весь экипаж во время подготовки к навигации. Там Лёша Лебедев, тоже наш, «кулибинец», всем заправляет, пока механик болеет.
Скажу сразу, что в первый день я настолько натягался железа в двух машинных отделениях, по ним и из них, что домой приехал выжатым лимоном. Да и жара набирает обороты, время идёт к середине апреля. Здесь, ближе к югу страны, сильно ощущается душный поток горячего воздуха и его противное дуновение, бесполезное в плане хоть как-то проветрить одежду и освежить тело. Мне не нужен ужин и красоты нового для моей любознательности города на Волге, мне не нужны девки и гульки по набережной. Я хочу только одного – упасть на свою скрипучую железную кровать и спать. А, забыл, надо же письма написать маме и Оле, ждут же. Приходится собрать оставшиеся силы в кулак и сесть за тетрадь, благо конверты ест. Мама моя, как всегда, запасливая и предусмотрительная, закупила мне с десяток конвертов, тетрадей и ручек, «на первое время», да сунула в сумку. Спасибо ей, всё-таки, без неё тяжко. Самостоятельность самостоятельностью, но мама есть мама, она всегда рядом в такие минуты, когда чего-то хочется, а никто не приготовит и не позовёт ужинать или обедать.
Нахожу в дальнем кармане куртки последние пятаки силы, мужества и любви к родным людям и сажусь писать им письма…

Ни повернувшее в наше окно солнышко к закату дня и осветившее золотым цветом комнату, ни грохот железных колёс о рельсы, ни гудки машин на тротуаре, звонко отскакивающие от стен домов, близко стоящих друг к другу, ни гвалт ватаги детишек, играющих в казаки-разбойники в длиннющем коридоре общаги, нет. Ничто в этом бренном уставшем мире не помешало мне безвольно уронить ручку на кровать, едва я заклеил и подписал конверты.
Спать. Спать. Спать…

Первый рабочий день закончился…

Продолжение здесь:http://proza.ru/2022/11/06/258