Мать и ее чадо

Ни для кого не секрет, что наставления религиозных книг, такие простые по содержанию, на деле оказываются трудновыполнимыми. Сколько бы человечество не провозглашало божественных императивов, как бы полюбовно не кодифицировало нравственные правила, а воз и ныне там,  и мы  вместе с ним.
Некоторые предписания оказываются мозголомными, и обрушиваются на нас  непонятно почему и зачем, и человечество ответно  впадает в культурный слой на столетия, например, только ты собрался сварить козленка в козьем молоке, взятом у его матери за неимением других коз,  как тут же находится мироточащая соседка, которая машет тебе через ограду Библией и причитает, - Ты что же, такое собираешься сотворить, нечестивец?
Подходишь к старушке и выясняешь, что есть запрет, в котором так и написано -  «Не вари козленка в молоке матери его!».
- Матушка, это для евреев указание, а я наполовину узбек, наполовину татарин, и на четверть украинец. Может быть меня это не касается?
В оживленном диалоге приходится принять сторону Библии, тем более, что запрет изложен в Исходе. Исход дело серьезное, долгое. Мало ли куда придется изойти  с грехом в желудке.
Оставшись наедине с закипевшим ведром козьего молока, козой и трупом жертвенного козленка, занимаешь позу Роденовского мыслителя,  и начинаешь знакомиться со статьями в интернете. Там целый ряд публикация  повторяет мантру - «Не вари! Не вари козленка! Думай о молоке матери его!». В общем, все знают, что делать это запрещено. Но ты не унимаешься и задаешься вопросами:
- Можно ли варить козленка в молоке другой козы, если непременно хочется мясо-молочного бульона?
- Узнает ли мама  коза о том, что ты таки сварил в ее молоке сыночка, спрятавшись подальше от стойла, и позаботившись, что бы запах блюда не добрался до ее ноздрей?
- Что произойдет, если ты умудришься сварить козленка в молоке и съесть то, что при такой кухне получится. Какими глазами будет смотреть на тебя коза, и сможет ли она после этого потрясения доиться?
Представляешь себе в мыслях, как  с отрыжкой от перенасыщения, ты, не теряя времени на послеобеденный сон,  отправляешься к священнику с исповедью,
- Святой отец, грех мой велик, я сварил козленка в молоке его матери, и теперь страдаю от того, что не приготовил его в коровьем молоке, или хотя бы в  простокваше. Потом следует накладывание епитимьи, поскольку у нас завсегда любят что-то на кого-то наложить, и ты даешь слово отказаться от варки  в молоке даже рыбы с креветками.
Не берусь рассуждать о моральных сторонах запрета, о них много написано, возможно, верно. По мне так кажется, что просто нельзя злоупотреблять злом, помня о том, что у всех живых есть чувство страдания и сострадания. Причинивший  страдание чаду, не ставит ногу на грудь его матери.
Это действительно слишком!