Баллада о любвеобильном велике

                «Я буду долго гнать велосипед..»
                Николай Рубцов

  Да, шансы всё ж, увы, не велики,
  чтоб  -раз и навсегда – Марину ль, Нину…
  Я приезжал к тебе на  старом велике,
  рискуя  цепью повредить штанину.

  Цепь с шестернёй – коварное содружество,
  и чтоб не повредить моднячих клёшей,-
  прищепку на штанину…В том и мужество,
  что приходилось состязаться с Лёшей.

  У Лёхи всё ж имелся мотоцикл,
  и он на нём носился Агасфером,
  и начиная свой любовный цикл,
  везде, стервец, оказывался первым.
   
  В обнимку с ним, прильнув к его спине,-
  Марина ли, Ирина  или Нина…
  А я на двухколёсном скакуне,
  который не овёс жевал,- штанину.

  Но всё же твой идальго в латах, с крыльями ,
  заляпанными грязью придорожной,
  наш шестерен союз -от Лёхи  скрыли мы,
  хоть это было, в сущности, несложно.

  Ведь был и у тебя велосипед,
  и  жили мы на городской окраине.
  Ты только-только поступила в пед,
  всё остальное мы держали в тайне.

  Крутить педали, чтоб потом в стогу
  валяясь, целоваться до истомы,
  о том, понятно, Лёхе ни гу-гу…
  Выходит только ты и я- и кроме…

  Ты наизусть читала Пастернака…
  А так же про тревогу   в сердце мглистом,
  но успевала между тем , однако,
  и с Лёхой флиртовать -мотоциклистом.

  Есенин, Пастернак и Мандельштам,
  срывались с губ твоих, филологиня.
  Cтихов поначитать - чего уж там…
  И снова я цеплял к своей штанине

  прищепку. Словно волкодав,
  куснуть  была готова шестерёнка
  плод крайне вдохновенного труда
  закройщика - и помогала ведь сестрёнка.

  Оно, понятно дело, те клешИ,
  явились в подражанье ливерпульцам,
  а ты ( чего и сколько не пиши),-
  ко мне прильнула, словно струны к пальцам.

  И хоть , само собою, я не Сид,
  не Баррет с   песенкой его про велик,-
  крутя педали, уезжал я в сад
  эдемский, круче всех Мезаамерик.

  Pink Floyd- психоделичен, но стога,
  которые стояли за поселком
  в полях, простершихся на много-много га,
  где мотоцикл Лёхин серым волком

  ночами рыскал, фарою пронзив
  вселенский сумрак, чтобы ню возникла,
  в луче…Та светомузыка! На зов
  её слетались , чтоб в стогу возню
   
  затеять- Эльфы , Феи, Сильфы, Фавны…
  То, кажется, второй был курс филфака,
  тебе хотелось рассказать о главном-
  и так вот просто, ставя перед фактом,

  ввела ты в параллельные миры,
  где вместо фары мотика - Луна,
  и шестерни Вселенной до поры
  щадят нас – хоть  и смерть   предрешена.

  Но  этот стог! Но руль велосипеда,
  рогами Овна выгнутый, но ты…
  Ты стала всё же выпускницей педа,
  как бы женою сразу двух Толстых.

  Да, зажевала жизнь  меж шестерёнкой
  и цепью. Цепь событий. Знать, судьба…
  Клешей штук десять сшила мне сестрёнка,
  моднячих, как армстронгова труба.

  А что же Лёха? Да чего там Лёха!
  Увидев ночью нас тогда в стогу,
  конечно же , взъярился он малёха,
  но тут очередная , вишь,   дурёха…
  А я так –вечно в сердце берегу…
   
  Конечно, Лёха всё ж не Дэвид Гилмор,
  чтоб мне, как Сиду, потакать в улётах,
  с тех пор сказал:  в гостях моей ноги, мол,
  не будет у тебя… Кончалось лето.

  Кончалась что-то, что-то начиналось,
  век-волкодав кончался, шестернИ
  входили в цепь зубцами…Что за малость!-
  с тобой мы распрощались у стерни.

  Как силы тяготенья велики!
  Таинственны загадки параллелей.
  С трудом мы расцепили наши велики,
  сцепившиеся накрепко рулями.

  И если то сравненье продолжать,
  в стране, дававшей больше всех металла,
  то двухколёсные должны бы нарожать
  малюток - трехколёсных , ведь рожала

  страна, в эскстазе, больше всех ракет,
  боеголовок, и для шин резины,
  хоть не ломились в эту пору, нет,
  от колбасы копчёной магазины.

  «Не провожай!» -сверкнуло. Только молнию,
  между лопаток пальцы ощутили, -
  и сразу став       иконою намоленной,
  расстаяла… Лишь звёзды, ощетинясь,

  как шестерни, что смалывают время,
  светили колко, как солома сжатая,
  за шиворотом…Потный между тем я,
  пустился вслед,  нацелясь  в провожатые.

  Прищепку потеряв, я рвал штанину,
  я падал, догоняя, я рыдал…
  Но не вернуть - ни Нину, ни Марину…
  Лишь в поле стог. Да  ледяная    даль.

  Да звездочка – слезой у горизонта,
  в ночи, чернее пашни антрацитовой,
  и есть, наверно, всё-таки резон в том,
  что то светила  фара мотоцикла.

  2011 год.