Крепдешиновое платье

В магазин тканей на улице Новомосковская в Ташкенте  привезли весеннюю партию ситца. Несколько рулонов в цветочек, парочку в горох и один большой в рябушку, что бабушки покупают на ночные сорочки.

Неожиданно среди них оказался один совсем небольшой рулон крепдешина совершенно сказочной расцветки. По бледно-сиреневому полю были разбросаны белые пионы необыкновенной воздушности.

Говорливая соседка Верочка, работающая в магазине, в тот  же вечер зашла сообщить, что продавать новый товар будут завтра сразу по открытию магазина, то есть в 10 утра.

Я решила пойти занять очередь к 9 утра. Гостившей у меня бабушке Нюре наказала раньше десяти не приходить. Магазин этот располагался прямо через дорогу от нашего дома.

В 9 утра у магазина уже стояла небольшая очередь. Я узнала несколько знакомых лиц из нашего дома. Верочка сказала еще и другим,  а те своим другим, у которых, в свою очередь, тоже были другие.

Час пролетел незаметно в разговорах о девичьем, которое у очереди оказалось довольно красочным.

Через полчаса после открытия магазина бабушка и я стали счастливыми обладателями нескольких метров ситца в цветочек и рябушку, а также отреза крепдешина на платье бабушке.

Бабушка Нюра прилетала ко мне каждый год на три летних месяца из Павлодара, где она жила с младшей дочерью. Начинали мы лето с того, что покупали ей ткань и она шила себе то платье, то халатик, то парочку ночнушек.

В этот раз крепдешин пришелся очень кстати, так как у меня по случаю оказался белоснежный кружевной воротничок, который и должен был украсить новое платье.

Бабушка кроить начала в тот же день, причем первым под ножницы попал именно крепдешин.

На другой день к вечеру платье было готово. Тонкое кружево ложилось вокруг бабушкиной шеи, как лебяжья накидка. В свои 80 с хвостиком бабушка была легкой на ногах, стройной и высокой женщиной.

 Платье получилось на загляденье. Чтобы завершить ансамбль, не хватало прически. На другое утро мы пошли в парикмахерскую и, несмотря на бабушкины протесты, сделали ей химическую завивку и стрижку.

Бабушка боялась смотреть в зеркало, а, посмотрев, расплакалась. На нее смотрела моложавая прибранная женщина с грустными от пережитого глазами. Кожа у бабушки была шелковистая, смуглая. Рассыпаясь к вискам, от глаз бежали лучики морщинок, которые я в детстве любила гладить. Уложенные мастером седые волосы обрамляли лицо волнистой необыкновенностью.

Бабушка Нюра снова стала красавицей, как в те далекие годы, когда, молодую, дед украл ее из дому.

Вечером решено было пойти в гости. Бабушка испекла яблочный пирог, и мы всей семьей пошли к нашим добрым друзьям. Бабушка в тот вечер была главной героиней. От доставшихся ей комплиментов она робела и, придя домой, сетовала, что слишком привлекала к себе внимание.

Но на этом выходы в платье не закончились. На следующей неделе мы пошли на оперетту «Летучая мышь». В театре она до этого никогда не была и очень волновалась, как ее примет публика.  Опасения оказались напрасными. Столичная публика пестрела нарядами, и бабушка чувствовала себя так, как будто она всегда ходила в театры и именно в оперетту.

Это крепдешиновое платье стало самым любимым у бабушки. Уезжая к себе в Павлодар, она оставляла его в Ташкенте, определяя его в мой платяной шкаф. И каждый год, прилетев к нам, первым делом шла к шкафу и доставала свой бесценный наряд.
…
Уже живя в Америке, мы с мужем отправились во Францию, где он работал в обсерватории в пригороде Парижа.

Позвонив родителям в Белоруссию, я с похолодевшим сердцем узнала, что бабушка умирает. Мы перевели деньги, чтобы мама могла провести с ней последние дни.

Помню то страшное утро, прохладу русского собора в Париже на улице Дарю, дрожащие лики святых в тусклом отблеске свечей и мою безысходность от свалившегося горя.
…

Зимой мои родители прилетели к нам в Гонолулу, где мы с мужем жили уже несколько лет.

Мама распаковывала чемодан. Я стояла рядом и принимала подарки. Она достала сверток со дна чемодана. «А это к тебе бабушка Нюра приехала», - сказала она сквозь слезы.  Сверток раскрылся, и из него выпало крепдешиновое платье. По бледно-сиреневому полю скользили в нежной пушистости белые пионы. Бывший когда-то белоснежным, воротничок еще сохранял слабый запах бабушкиных духов.