Шевырёв. Обозрение Моск. Университета 1755-1855

Степан Петрович ШЕВЫРЁВ (1806 - 1864)

Обозрение столетнего существования Императорского Московского Университета
(Речь, произнесенная в день его столетнего юбилея, в торжественном собрании 12 Генваря 1855 года)


Мм. Гг.
Сегодня совершилось сто лет, как Императрица Елисавета Петровна благоволила милостивою рукою подписать Проект учреждения Московского Университета, и в ее бессмертной подписи он получил начало бытия своего. Шувалов, на 28-м году возраста, в беседах с Ломоносовым, задумал это «полезное дело»; Ломоносов, вмещавший сам в себе Университет, одушевлял к тому Шувалова, и пророчески пел Царице об ее учреждении:

     Когда Твой Университет
О имени Твоем под солнцем процветет,
Тобою данными красуясь вечно правы,
Для истинной красы Российския Державы.

26 Апреля Университет открыл учение, в доме у Иверских ворот, и перед началом его, в Казанском соборе возносил о нем первые свои молитвы к Богу. Через год в тот же самый день, вместе с днем коронации своей Основательницы, он праздновал первый год своего учреждения. Тогда ученик Ломоносова, данный им в Профессоры Словесности Университету, Поповский, говорил торжественную речь и в ней сказал эти слова:
«Наши дети, внуки и их правнуки имеют готовое великия сея милости участие... Бесчисленные тысящи нашего потомства прежде еще своего рождения сим благодеянием уже обязаны. Не здесь наши к Тебе благодарения кончатся, Великая Монархиня! Когда сии на Твое священное лице взирают, Твой глас ободряющий их внимают: самые поздные потомки коль часто воззрят на сие место, Твой промысл, Твое о себе попечение воспомянут.
О! какую радость, какое ощущаем мы веселие, возбуждаемы надеждою, что увидим вожделенные плоды сего новонасажденного винограда; что дождемся блаженного оного времени, когда из сего премудрою Государынею учрежденного места произойдут судии правду от клеветы отделяющие; полководцы на море и на земле спокойство своего отечества утверждающие; когда процветут здесь мужи, закрытые натуры таинства открывающие; когда напоследок сему прозорливостию нашей Государыни основанному и щедротою ободренному месту Россия одолжена будет внутренним и внешним своим благосостоянием».

Великая сила убеждения, как видно, дышала в этих словах Профессора; в каком-то прозрительном вдохновении они были сказаны; теперь слова его для нас живое событие; их вещая мысль совершается перед нами в очью, на нанием столетнем празднике.
Вникая в происхождение светлого торжества нашего, мы видим в нем участие Промысла Божия, образующей воли Государей наших и любви Русского народа к просвещению. Рассмотрим же эту троякую причину события, которому радуется теперь вместе с нами все нание Отечество. Мы вознесли сегодня утром и не престанем приносить молитвенное благодарение Тому, о Ком живем, движемся и есмы, - Предвечному источнику Духа Истины, Отцу Света и Подателю сил. С самого зародыша, благословение Божие опочило на этом народном рассаднике всемiрного учения. Первым попечением Шувалова и Мелиссино, храм Божий стал у нас твердо возле храма Наук, ему опорою и освящением. Молитва не умолкала в нем. Архипастыри Московские: Тимофей, Амвросий, Платон, Августин, Филарет, в богослужениях осеняли силою креста всеучилище Наук, молились о нем, назидали его своим словом, следили в нем за успехами Слова Божия, благословляли его успехи в Науках. Учение Православной Веры преподавалось в нем неумолкаемо, сначала в двух Гимназиях, когда оне составляли с Университетом одно нераздельное целое; потом на особой кафедре и сначала в одном факультете, ныне во всех. Наука, осененная Верою, безопасно совершила у нас свое столетие; она жила в мире и любви с нею; искала в познании истины, озаряя пути свои лучем Истины живой и вечной, и тем выразила в Московском Университете мысль целой жизни Русского народа.
Вторая причина счастливому событию - образующая воля Государей России: Им благодарение, с преданностью сердец наших. Университеты возникли у нас не из борьбы духовной власти со светскою, не из противоборства разума и веры, как на Западе: нет, наши Университеты - дар любви Монархов наших к Русскому народу, плод их пламенного желания, их неусыпной заботы просветить Отечество Науками. Нашему, уже столетнему Университету, выпал счастливый жребий быть первенцем этой любви всепросвещающей. Лишь только Россия срослась в одно государственное целое и свергла иго Монгольское, как мысль о просвещении ее Науками и Художествами сильно зародилась в умах ее Государей. Иоанн III, Иоанн Грозный, Борис Годунов звали от Запада Ученых и Художников. Борис Годунов, первый, думал об Университете. Сильнее загорелась мысль об училищах в Царях Дома Романовых: Михаил, Алексий, Феодор воздвигали их, думая тем спасти просвещение, погасавшее на Востоке. Петр Великий, собеседник Лейбница, первый у нас определил значение Университетов и разделял мысль Философа о необходимости учредить их в Москве и потом в других городах России. Любимая дочь Петрова исполнила мысль родительскую в нашей древней столице. В бессмертном указе 12 Генваря 1755 года, Императрица Елисавета сказала: «Всякое добро происходит от просвещенного разума, а напротив того зло искореняется: следовательно нужда необходимая о том стараться, чтобы способом пристойных Наук возрастало в пространной нашей Империи всякое полезное знание». Вот первая логическая посылка того Царственного силлогизма, которого наш Университет был желанным для Россий следствием. Москва избрана для него местом, как сказано в Проекте, по великости своего народонаселения, по своему положению в сердце Государства Русского, по своему быту семейному. Конечно, в средоточии народной жизни, под сенью древней святыни, в Кремле - палладиуме Русской Истории, Наука глубже могла пустить корни свои в Русскую жизнь и вернее определить свои к ней отношения. В Москве, с самого начала, поручен был Университету надзор за ученым и нравственным достоинством домашних иностранцев-воспитателей по всей России. Университет, под покровительством власти Высочайшей, подчинен был Правительствующему Сенату; его питомцам обещаны выгоды по службе. Императрица щедро излила свои Монаршие милости на самых первых учеников его. Шувалов гордился цветущим юношеством на придворных балах у Государыни. Как только Университет произвел первых Студентов из учеников своих Гимназий, Императрица наградила его за то умножением штатной суммы. Казанская Гимназия выросла при Елисавете Петровне, как дальний отпрыск Московского же Университета, и рано стала колыбелью Державина.
Сильный по мысли, скромный по размерам, Проект Шувалова скоро начал вырастать в Устав обширный. Рано ощутилась потребность дать Университету размеры, более соответственные могуществу и пространству Империи, согласно с широким замыслом Ломоносова. Еще при Елисавете зачалась эта мысль, в царствование Петра III пришла она в движение, при Екатерине II получила внешний образ.
Императрица Екатерина II, умножая средства Университета, благоволила всенародно признать пользу, которую многие государственные места с самого начала заимствовали от умножения в Московском Университете Наук и учащихся. Новый Устав и штат его были также предметом Ее высоких попечений. На суммы, жалованные Ею, и покупкою соседнего дома, в течение семи лет сооружено было это великолепное здание, горевшее в огне двенадцатого года. В самом здании водворен изящный храм Божий, и перед воскресною утренею, в 1791 году, внезапно украшен дарами внешнего благолепия, которые к торжественной полуночи Монархиня прислала с нарочным вестником.
В достопамятный 1767 год, - год издания Наказа, Екатерина II свергла иго Латинского языка с Науки, насажденной в Москве, уничтожила ученый предрассудок времени, вредивший ее распространению в Отечестве, и выразила Хераскову желание свое, чтобы Наука здесь преподавалась по-Русски: это был ответ на задушевную мысль всех Русских Профессоров. Медицинскому нашему факультету, образовавшемуся самостоятельно, 29 Сентября 1791 года, пожаловано право производить в степень Доктора.
Императрица повелевала Профессорам участвовать в государственных соображениях об установлении народных училищ и в наблюдениях за частными пансионами в Москве; приглашала их к сотрудничеству в Ее Царственных занятиях Русскою Историею; препоручала им переводы важных сочинений Английских законоведцев. Кураторы представляли ежегодно доклады на Ее Августейшее Имя, с обозначением успехов и поведения каждого Студента Университета, каждого ученика Гимназии. При Екатерине II, Херасков основал Университетский Благородный Пансион - этот исторический рассадник добра и пользы, и поместил его в доме, подаренном Государынею.
Император Павел Петрович, освободивший потомство великого Академика-крестьянина от всякой государственной повинности, озарил закат дней первого учредителя Университета, Шувалова, щедрыми Монаршими дарами, и дал ему в преемники его племянника, Князя Голицына, а в Директоры Университета назначил питомца его, любившего умственную колыбель свою всем сердцем, благодарным ей за воспитание, товарища и друга Муравьеву, Тургенева. Император умножил доходы Университета через ходатайство Князя Голицына; вверил Профессорам исполнение нового постановления Ценсуры; восстановил Казанскую Гимназию, признав пользу, ею принесенную, когда она процвела под сенью нашего Университета, и начертал для нее новое устройство в обширнейших размерах.
Забудем ли мы слова, изреченные одному из бывших тогда Начальников Университета, Императором Александром Павловичем, при вступлении Его на престол, когда Университет наш приближался уже к своему полустолетию: «Всегда Я уважал место сие, как один из первейших источников просвещения благородного юношества». Мысли о новом Уставе, порожденные Проектом Шувалова, зрели в течение четырех царствований. Воцарившийся Император благосклонно принял представление Начальников Университета о необходимости переменить прежние его постановления. Преобразование Университета вверено было также питомцу его, любившему его всею горячею любовию благодарного ученика, Наставнику Самого Государя в Русской Словесности и нравственности, М.Н. Муравьеву. Быстро и щедро умножены все ученые его средства, и в людях, и в учебных пособиях. Славные Профессоры вызваны из-за границы. Молодые Русские Ученые отправлены туда для усовершенствования. Три новые Ученые Общества окружили Университет. В два года вмещены десятилетние успехи или более. Университет, возросший внутренними силами, шел навстречу второй половине своего столетия. 5 Ноября 1804 года, Государь Император пожаловал ему Утвердительную Грамоту. Мы гордимся этою хартиею; мы храним ее, как драгоценную память заслуг наших предков, как священное излияние любви Александра Благословенного к просвещению Отечества и к нашему Университету. В сей Грамоте Император Всемилостивейше признал, как через целые полвека Московский Университет имел великое участие в образовании людей способных для Государственной службы, в распространении знаний, и наипаче в усовершенствовании Отечественного языка, и за то изъявлял ему торжественную признательность, именуя его первым в России высшим училищем, учреждением благотворным, даруя ему новые права и преимущества, более сообразные с просвещением текущего времени, новое и пространнейшее образование, и наконец подтверждая за Себя и за Преемников Своих существование сего Университета. Грамота, утвержденная Государственною печатью и подписанная Августейшею рукою Благословенного, отдана для хранения на вечные времена Университету.
В самый день утверждения Грамоты, Государь утвердил и Устав Университетов, вместе с Уставом подведомых им училищ. Тогда в первый раз даны Университетам права на производство в ученые степени по всем их факультетам, а разным степеням и званиям их присвоены классы Государственной службы. Университетский аттестат сделался правом дворянина на быстрое повышение его по лествице степеней гражданских, правом всех сословий на дворянство и соединенные с ним преимущества. Учреждены постоянные сношения с Университетами заграничными через путешествия молодых Русских Ученых, и тем дана возможность следить Науки в современном их движении.
В 1809 г., Декабря 11, накануне дня Своего рождения, Император Александр, при Попечителе Графе Разумовском, посетил Университет, молился в храме его и любовался им. В первый раз еще от самого учреждения своего, Университет приветствовал в стенах своих Венценосную Особу Покровителя Наук, и принял из уст Его Величества изъявление Монаршего к нему благоволения.
Неприятельское нашествие в 1812 г. истребило здание Университета, почти со всеми его учеными сокровищами. Государь вторично посетил его и живительным взором взглянул на развалины. До полумиллиона дано на их возобновление. Попечителем назначен деятельный хозяин-строитель Князь Оболенский. В полтора года возникло это здание вновь из пепла, а из остатков строительной суммы построены аптека и химическая лаборатория. Учрежден Медицинский Институт на сто воспитанников, подарен анатомический кабинет Лодера, приглашен сам Профессор на кафедру Анатомии, умножены все учебные пособия, и в течение 13-ти лет, благодаря щедротам Царским и пожертвованиям людей Русских, быстро залечены все раны, нанесенные Университету варварским нашествием двадцати образованных народов Европы.
В 1826 году, когда совершилось священное Коронование благословенно царствующего Государя Императора Николая Павловича, Его Величество, 27 Сентября, изволил посетить Университет, с заботливою любовию вникал в положение всех заведений, при нем находящихся, и благодушно выразил Профессорам свое мудрое желание: «Видеть в воспитанниках Московского Университета прямо Русских».
Отеческие заботы нашего Государя о цветущем юношестве всех областей Его неизмеримой Державы выразились в этих словах одного из Высочайших Его Повелений: «Да юноши, воспитываемые везде в едином духе, ко благу единого Отечества, к спокойствию своих семейств, к собственному своему мирному усовершенствованию в пределах гражданской жизни и прочному успеху на поприще Государственной службы, пользуются все нераздельною и единою Нашею Отеческою любовию».
Свою державную заботу о Московских Студентах, живущих далеко от домов родительских, Государь выражал в Москве лично Попечителю Князю С.М. Голицыну. Указ 9 Ноября 1831 года свидетельствует, как Государь озабочен был тем, что многие молодые люди поступают в Университеты, не вполне приготовленные, и вместо учения понапрасну теряют в нем время. Плодом этих Монарших попечений было установление испытаний строгих и приготовления к ним классического, и д;ма и в Гимназиях, которые с тех пор, можно сказать, и новыми об них постановлениями, и усовершенствованным в них учением, придвинуты вплоть к Университетам.
Между тем внутри Университетов возникала новая жизнь тою же Монаршею заботою. Для того, чтобы воспитанники их выходили прямо Русскими, надобно было прекратить заем иностранных Ученых у Запада и вверить воспитание людям Русским, снабдив их всеми средствами к тому, чтобы каждый мог поставить Науку свою в уровень с современным ее состоянием. Учреждение Института из природных Россиян послужило первою к тому мерою. Новый Устав 26 Июля 1835 года, с увеличенными более чем вдвое штатами, обеспечил жизнь Ученого, согласно современным потребностям. Положение о производстве в ученые степени сосредоточило занятия молодых Ученых в Науках специальных, к которым имеют они призвание. Отправление их за границу не по очереди, как прежде, а без исключения, дало возможность всем усвоить открытия Наук современных. Правительство распоряжалось так, чтобы каждый Профессор оставался верен своей кафедре в течение своего ученого поприща и укреплялся бы в Науке своей более и более. Распространение и умножение учебных пособий в Университете предлагало к тому все возможные средства. Библиотека наша от 30.000 томов возросла почти до 116.000. Анатомический кабинет умножен 2.000 препаратов, удовлетворяющих всем требованиям современной Науки. Зоологический кабинет возрос до 66.163 экземпляров, минералогический - до 11.391. Химическая лаборатория устроена вновь согласно с потребностями времени. Воздвигнута астрономическая Обсерватория и в последнее время поставлена наравне с лучшими подобными заведениями Европы. Учреждены вновь кабинеты: Сравнительной Анатомии, анатомико-патологический, сельско-хозяйственный. Клиника факультетская, по беспристрастному признанию Ученых, есть учреждение, подобного которому не представит современная Европа. Кроме того, Университет имеет еще две Клиники госпитальные. Конечно, каждый из присутствующих здесь Членов Университета Московского и других, благодарно сознается, что ему даны были все средства, и дома и за границею, поставить Науку свою в уровень с современным ее состоянием и вести ее вперед, согласно ее успехам и правильному движению. В течение последних 29-ти лет, Университет Московский, двинутый вперед волею Императора и обогащенный всеми современными средствами Науки, дал ученое образование более нежели четырем тысячам своих питомцев, которые растят благородные плоды его по бесконечным краям нашей России.
Обозревая главные деяния образующей воли Государей наших, в столетней Истории этого всеучилища, мы видим, как они клонились к одной цели: сделать всемiрную Науку умственною собственностью людей Русских и Отечества. Само Провидение, озаряя волю Самодержцев России, вело нас к свету учения. Что может быть краше подвигов, забот, мыслей земного величества, устремленных к одной цели - к просвещению? Это перлы и алмазы, сияющие в венцах Государей наших неугасимым светом бессмертия.
Семена просвещения из Самодержавных рук пали на добрую почву Русского народа. Отличительная черта его жизни и Истории - мир и любовь наших сословий, особливо когда они соединяются в добром деле, знаменуется и в Истории первого Русского Университета. В этих всенародных усилиях к его процветанию первое место занимают исполнители Монаршей воли. Когда же, если не ныне, мы воздадим им торжественно благодарность и из глубины души произнесем их священные для нас имена! Здесь, на этом месте их лучших дел и попечений, воскресают для нас, в торжественную минуту праздника, их светлые образы: Шувалов – «изобретатель этого полезного дела», как назвала его Императрица, первый Куратор, в течение 42-х лет до конца своей жизни лелеявший свое любимое насаждение; Мелиссино - верный исполнитель начинаний Шувалова, первый установитель учения, учредитель и Президент первого Ученого Общества при Университете; Херасков - основатель при нем Благородного Пансиона и Педагогической Семинарии, виновник знаменитого договора типографии Университетской с Новиковым, столько плодотворного для Русской Словесности; Князь Голицын - наследник любви своего дяди к Университету; Муравьев, незабвенный Муравьев, - Наставник своего Монарха, честь и краса благодарных питомцев Университета, виновник полустолетнего его торжества, в 5 лет управления двинувший его силы на четверть столетия; Граф Разумовский - основатель Общества Испытателей Природы; Голенищев-Кутузов - основатель Общества Любителей Словесности; Князь Оболенский - восстановитель зданий университетских после неприятеля. Не именуем живых, щадя их скромность. Они здесь с нами; они прочтут во взорах присутствующих то, чего не доскажет им мое слово. Мысль наша несется к тем, которые по болезни не могут радоваться здесь вместе с нами. Один из них, облеченный саном Министра, пятнадцать лет исполнял волю Монарха во благо Университета. Мысль их с нами здесь, а мы с ними благодарным сердцем.
Постоянная любовь и участие к Университету Градоначальников Москвы есть также достопамятная черта его летописей. Этою любовию запечатлена здесь память Фельдмаршала Князя Н.С. Салтыкова, Князя В.М. Долгорукого-Крымского, Графа З.Г. Чернышева, Князя Д.В. Голицына. Градоначальник,  участвующий в нашем торжестве, наследовал эту любовь от своих предместников. Он любит наших Студентов - и в беседах с нами первая его мысль обращена на них.
В благотворениях и приношениях Университету участвовали все сословия: дворяне впереди всех, духовные, купцы, нередко встречаются имена мещан и крестьян. Помянем имена благотворителей. Род Демидовых первенствует между ними. Память Прокопия, Григория и Никиты Акинфиевичей, Павла Григорьевича, Николая Никитича, священна для Университета. Они благотворили ему при самом основании, первые положили сумму на содержание Студентов, обогащали его музеи, содействовали возобновлению после Московского разгрома. Благодарно назовем имена других: Грузинский Царевич Георгий Вахтангович, Граф Г.А. Строганов, П.С. Сумароков, Сенатор М.Г. Собакин, Князь А.А. Урусов, Княгиня Е.Р. Дашкова, Баронет Виллие, Князь И.А. Лобанов-Ростовский, дворяне Соколовский, Салтыков, Всеволожский, Крубер, Стевен, Горихвостов, Алепина, Муравьева, оператор Кустовский, Игумен Порфирий Симонтовский, купцы Твердышев, Денкоглу, Грачев, купчиха Кулакова, крестьянин Малюгин, и тот неизвестный, который, устроив стипендию Студента, скрыл от нас свое имя.
В любви к Наукам и ученью видим то же соревнование сословий. По долгу звания, по богатству средств, числом превосходят дворяне. Дети Княжеских и древних боярских фамилий сели, первые, на скамьи нашего Училища, лишь только оно открылось. Духовенство последовало им. Разночинцы сели также с ними на лавках Студентов. Наука у нас равняла сословия и вызывала дарования отовсюду для службы Государственной. Торжественно давая разночинцу шпагу Студента, она с тем вместе давала ему и дает теперь право на приобретение диплома дворянского. Участие духовного сословия в ученом образовании у нас особенно значительно: многие Наставники Университета были сыновьями служителей Олтарей Господних.
Охраняемый Верою и Промыслом Божиим, под покровом власти Самодержавной, предмет любви и стремления всех сословий, какую же задачу решил Московский Университет в течение истекшего столетия? Четыре дела лежало на нем в решении этой задачи: дело первое - насадить Науку в Отечестве; второе - вести ее в уровень с современным ее движением; третье - применять к жизни и потребностям России; четвертое - воспитать ей сынов полезных на всякое благое дело, верных слуг Государю и Отечеству.
Чтобы насадить Науку у нас, надобно было прежде всего заставить ее говорить ясно по-Русски. Ломоносов начал этот подвиг; Московский Университет довершил его. Чтобы уразуметь всю важность дела, должно представить себе состояние, в каком находилась Наука в отношении к способу ее выражения, когда зачинался Университет Московский. Эрнести, знаменитый Германский Ученый, в 1754 году, говорил речь о народной Философии и не признавал, чтобы Наука, выражаясь по-Латыни, могла не быть народною. Для Гейнекция, оракула в Словесности того времени, говорить ясно и говорить по-Латыни было одно и то же. В такое-то время, Поповский, при открытии философских лекций в Гимназиях Университета в 1755 году, в своей речи вдруг приглашает Науку выражаться по-Русски и всенародно объявляет: «Нет такой мысли, кою бы по-Российски изъяснить было невозможно». Этими золотыми словами начался подвиг Московского Университета, и его начало принадлежит первому его Профессору. Но дело обошлось не без борьбы. Профессоры-иностранцы, приехавшие к нам из Германии, под влиянием господствовавшего предрассудка времени, никак не хотели допустить, чтобы Наука заговорила у нас на языке родном, и громко провозглашали, что Латинский язык, ключ ко всем знаниям, есть главная цель учреждения Московского Университета. Поповский пал жертвою в этой борьбе, но мысль его не погибла. Когда образовалось новое поколение Русских Профессоров, уже питомцев Университета, Императрица Екатерина, как мы уже знаем, пригласила Науку говорить у нас по-Русски.
Мы пользуемся теперь легко и свободно орудием Отечественного языка, но изобретение его принадлежит Наставникам наших Наставников. Они были творцами в этом трудном деле. Ими даны на первый раз и строго определены технические термины Наук. Устами их, впервые, заговорили в Московском Университете Науки Математические, Естественные, Философские, Словесные, Юридические, Медицинские.
Для того, чтобы вести Науки в уровень с современным их движением и следить за их успехами, у нас было два средства: выписывать иностранных Ученых из-за границы, посылать туда своих.
Первое семя учения насадила у нас С. Петербургская Академия Наук: оба первые Профессора, Поповский и Барсов, были учениками ее и Ломоносова. Иностранных Ученых прислали Тюбинген, Штутгард, Вена, Лейпциг и Геттинген. Эти сообщения непрерывно продолжались. Нередко приглашаемы были к нам те Ученые иностранцы, которые уже довольно долгое время жили в России, освоились с ее жизнию, с Русским образом мыслей и обычаями. Никогда заем заграничной учености не был так усилен, как в начале нынешнего столетия. Тогда Московский Университет связан стал с Германиею славными именами Буле, Маттеи, призванного вторично, Грелльманна, Ботаника Гофмана, Рейса, Фишера. Но с 1812 годом эти сношения почти прекращаются. Отечественная война как бы вызвала к сознанию наши народные умственные силы. Русские люди с тех пор сильнее восчувствовали, что пришла им пора иметь сокровище Науки в руках своих.
Совершенствование Русских Ученых за границею было деятельно с самого начала. Первые даровитые питомцы Университета, с призванием к Науке, были немедленно отправлены туда. Славные связи с Западными Учеными в нашем Университете знаменуют начало Наук Естественных, Медицинских, Юридических. Первый Московский Профессор Естествоведения, Афонин, был достойным учеником Линнея и Валлерия. Зыбелин и Вениаминов, первые Русские Профессоры Медицинского факультета, были учениками славного Архиатера Боля в Кенигсберге, знаменитого Албиния в Лейдене. Десницкий и Третьяков, первые наши Юристы, учились Праву у Английских законоведцев в Глазгове. Позднее Политковский и Страхов привезли из Парижа новые открытия в Физике, касательно газов, гальванизма, электричества; Рихтер, Русский по отечеству, питомец нашего же Университета, в конце прошлого столетия, перенес к нам акушерство наравне с современным его состоянием в Европе. В последнем десятилетии прошлого века революционные бури Франции прекратили на время поездки Русских Ученых за границу. Но с началом нынешнего столетия оне сделались еще живее. Цветаев возобновил эти связи, для Науки Права, особенно Римского; Двигубский - для Наук Естественных, с применением к России; Мудров и Воинов - для Медицины в Германии и Франции; Грузинов - для того же предмета в Англии; позднее, Павлов - для Сельского Хозяйства. В наше время, Русские Ученые, как известно, во многом числе отправляемы были за границу как бы за тем, чтобы трудами своими завоевать сокровища Наук у Запада и окончательно водворить их в нашем Отечестве.
В общем характере движения Наук, и там и у нас есть поразительная черта сходства, заключающаяся в постепенности отдельного образования каждой из них. Наука, взятая вся вместе, растет и ветвится, как густое сенолиственное дерево. Сначала все познания имеют более общий, умозрительный и энциклопедический характер. Потом анализ начинает господствовать, наблюдения и опыт берут верх над произволом умозрения. В начале было легко Профессорам переходить с одной кафедры на другую; но наконец не только отдельная Наука, даже часть ее потребовала себе всей жизни человека и нередко заставляет пожалеть о кратковременном сроке дней наших.
Другая черта сходства состоит в постепенном стремлении Наук к большей самостоятельности, в отношении к главной их задаче - исканию в познании истины. Сначала, от Наук Естественных требовали одной пользы в применении их к общежитию; Науки духовной стороны человека изобиловали также нравоучением. Но, мало-помалу, Наука устремляла человека более и более к своей главной цели, и за это бескорыстное служение истине она возвращалась опять к жизни, обогащенная дарами, еще более полезными и для общежития, и для души человека.
Следует вопрос более трудный: заимствуя познания отовсюду, выразила ли Наука у нас свой собственный характер, и если выразила, то в чем заключаются черты его?
Чтобы правильнее решить этот вопрос, отклоним здесь недоразумение, которое могло бы встретиться. Конечно, под именем особенностей в характере нашей Науки никто не в праве разуметь новых открытий и изобретений. Еще Петр Великий, в Проекте Академии, строго отделил ее задачу от задачи Университета. Его дело преподавать молодому поколению Науки в современном их состоянии; дело Академии изобретениями и открытиями двигать Науку вперед. Учебные занятия могли бы отвлечь Академиков от тех исследований, которых требует поступательное движение Науки; с другой стороны, Университет высшими исследованиями своих Ученых мог бы быть отвлечен от главной своей цели - от обучения, и юношество было бы им оставлено: такова мысль Петра Великого.
Хотя трудно положить предел разуму человеческому в его самостоятельном занятии Наукою; но согласиться надобно, что Университетский Профессор нередко приносит в жертву творческие порывы своей любознательности служебным занятиям Наукою. Не менее того на нем лежит строгая обязанность, как можно полнее и многостороннее обнимать свою Науку - и в этом-то стремлении ее достигнуть полноты и многосторонности, скажу я, заключалась особенная черта ее развития в Московском Университете.
Близость наших ученых сношений с Германиею, этою страною эклектизма и универсальности в Науке, и особенно с Геттингеном, где умозрительное направление Немцев сдерживалось практическим смыслом Англии, принесла Московскому Университету, в этом отношении, большую пользу; Швеция, Германия, Голландия, Англия, Франция и Италия служили для наших Профессоров сокровищницами познания. Ученье наше, уступая в оригинальности ученью каждой из этих стран, выигрывало в совокупности соединением качеств самых разнообразных. Сношения Западных народов между собою в Науке бывали довольно медленны, особливо в прежние времена. У нас они с самого начала совершались уже гораздо легче. К тому же, Русская переимчивость и сноровка помогала исправлять недостатки одной стороны достоинствами другой. Так, например, отвлеченную умозрительность Немцев мы уравновешивали эмпирическим и практическим смыслом Французов, Англичан и Шведов. Недостаток глубины и системы в Науке Французско-Английской восполнялся у нас философско-систематическим и глубокомысленным направлением Науки Германской.
Но эти особенные черты характера Науки в Московском Университете еще ярче обозначаются, когда мы взглянем на исполнение третьего дела, на нем возлежавшего: прилагать Науку к жизни и потребностям своего Отечества.
Русское слово и Русская История разрабатывались у нас всегда самостоятельно. Кроме заслуги, разделяемой всеми Профессорами Университета в создании Русского языка для всех Наук, самая Наука Русского слова много ему обязана. Над нею трудились не одни Профессоры предмета, но все Ученые, как Члены Вольного Российского Собрания и Общества Любителей Российской Словесности. Особенности Русской Истории, с самого начала ее преподавания, были сознаваемы у нас твердо и ясно. В бурю Французского безначалия, Профессор Чеботарев, открыв кафедру Русской Истории, указал на живое Монархическое начало, победоносно утвердившее величие, славу и благоденствие Русского Государства. Замечательно, как Чистая Математика, эта единственно возможная Философия Природы, пришлась по здравому смыслу Русского народа в нашем Университете: все Профессоры, ее преподававшие, с самого начала были Русские, за исключением одного Иде, приглашенного Муравьевым; но и этот иностранец, приехав к нам, удивлялся тогда господству анализа в Русском преподавании Математики, не только в Университете Московском, но его Гимназиях. Материализм, порожденный в конце прошлого столетия движением Естественных Наук на Западе, встретил у нас сильный отпор в сочувствияx к религиозному мистицизму, принесенному Шварцем из Германии. Движение Германской Философии от Лейбница, Вольфа и Канта становилось известно у нас прежде, чем Франция и Англия узнали самые имена Философов Германии; но и здесь здравый Русский разум умел стоять против умозрительных увлечений. Наконец скажу даже, что Философия Немецкая в самой Германии не достигала такой определенной ясности изложения, как у нас. Вспомним светлую логическую голову нашего Павлова - и мы удивимся тому, как Немецкая отвлеченная формула принимала в Русском его слове вид почти осязательной истины. Теоретические утонченности Правоведов Запада встречали у нас сильный отпор в резком даже и в практическом смысле Русской натуры и Русского взгляда Сандунова. Русское Естествоведение, по трем царствам Природы, собрало обильную жатву в нашем Университете. Медицина, с самого начала, обнаружила большую сметливость в определении болезней, свойственных нашему климату, и в изыскании способов лечения, предлагаемых нашею же природою.
Обнимая теперь мысленно почтенные труды незабвенных Наставников Университета, я позволю себе остановить внимание наше на некоторых гениальных мыслях, им принадлежащих и свидетельствующих о творчестве Русского ума в мipe познания. Поповский, с первого раза, сознает несостоятельность той Науки, которая может быть понятна только для одного или для немногих, а не для всех вместе. Барсов, с самого начала став на Христианскую точку зрения, приглашает Науку «хотя отчасти наградить урон, понесенный нами в громком падении естества нашего: возвратить нам естество наше, возвратить нас естеству нашему», и тем указывает на тесную связь между Наукою и Христианством. Мерзляков, в минуту восторга забыв про чуждые теории тесного предела человеческого творчества в Искусстве, возлетает мыслию к творчеству Бога и с неба озирает всю неизмеримую красоту Его создания. Он же, в то время, когда ложная классическая школа еще сковывала всякое движение народной Поэзии, постигает здравым чувством Русского сердца всю прелесть нашей народной песни. Мудров, Дядьковский и другие Врачи-Профессоры полным логическим смыслом определили условия материальной жизни в Природе и в человеке, и ограждали тем Врачебную Науку от материального спиритуализма, в который частию впала она на Западе.
Сторона приложения Науки к началам и потребностям Русской жизни обозначается разительными чертами в Профессорах иностранных, действовавших в нашем Университете. Здесь место благодарно вспомянуть об этих тружениках Науки, которые в свое время приносили великую пользу нашим соотчичам. Новоизбранное ими Отечество, в свою очередь, сильно действовало на них духом внутренней жизни нашего народа. Добросовестно возделывая Науку и внимательно наблюдая Русскую жизнь, многие из них умели премудро согласовать и ту и другую. Первый по старшинству и по числу лет труда своего в нашем Университете, Шаден, сорок один год преподавал у нас с кафедры. В своих речах он оставил нам глубокомысленные рассуждения о правлении Монархическом и о воспитании. В них ясно сознаны основные начала Русской жизни. Теория Ученого засвидетельствована и прекрасным его делом: он воспитал для нас Карамзина. Рейхель, наставник Фон-Визина, в своей Статистике Европейских Государств, отстаивал против Ученых Запада первенство России в системе Держав Северо-Восточной Европы. Керштенс, основатель медицинского факультета, первый счел за нужное дать нашей Медицине народный характер. Маттеи разработывал Греческие сокровища Московской Синодальной Библиотеки и изучал с Студентами Отцев Восточной Церкви в Греческих подлинниках. Баузе первый представил древнюю Русь до времен Петровых в новом виде; указал на высокое значение ее религиозного и нравственного образования; с любовию собирал ее древние хартии и рукописи; составил из них превосходную библиотеку, погибшую в пожаре 1812 года, и передал любовь свою к Русским древностям Студентам, двум братьям Калайдовичам. Буле с участием изучал памятники Византийской живописи, и за 30 лет до Шаффарика указал на возможность отыскивать следы наших Славянских предков в Греческих и Римских Историках и Географах. Заслуги Гофмана для Ботаники Русской и Фишера - для Русского Естествоведения вообще, оценены всем ученым мiром. Пятьдесят лет жизни сего последнего, посвященной исследованию Природы в нашем Отечестве, усвоили его нам совершенно. Эту летопись имен иноземных Профессоров мы заключим славным именем Лодера, который умел преподавание Анатомии согревать теплою любовию и благоговением к премудрости Высочайшего Художника, создавшего наше тело.
Мир праху этих честных гостей, во имя любви к истине приехавших в Россию и добросовестно послуживших Наукам в нашем Отечестве.
Но может ли Наука в России ограничиться только передачею знания иноземного, Наук, отдельно взятых в их бесконечно ветвящемся развитии? Не найдет ли она у нас своей особенной задачи? На Науки нельзя же смотреть отдельно: каждая из них, имея свою самостоятельную сферу исследования, в общем характере своем определяется тем отношением, какое имеет к органическому союзу всех Наук, а лишь только возведете вы Науку в этот высший союз, то сейчас же увидите необходимость согласить его с коренною, внутреннею основою человеческой жизни народа, развивающего силу познания. Отсюда сама собою яснеет новая задача: точнейшее определение связи между Наукою и Верою, у нас, где корнем жизни стоит Вера, этот бесконечный предел знания, не мертвящий его, но влекущий в вечноживую сферу духа.
Здесь еще открывается задача другая, как следствие первой. Запад превосходно разработал Науки вещества и вообще природы естественной; но можно ли то же скатать о Науках духовной стороны человека? Эта сторона не остается ли еще покамест в человечестве Америкою, ожидающею смелых Колумбов из земли Русской! Последние опыты применения метода Естественных Наук к исследованию души человека, на Западе привели только к б;льшим недоразумениям. Вера, озаряющая мiр духовный светом Истины высочайшей, может здесь явиться благодатною помощницею Науки. Ясно, что в народе, в котором Вера, путеводительница мipa духовного, составляет главную основу жизни, гораздо более задатков для того, чтобы яснее и правильнее уразуметь этот мiр, нежели там, где разум, вооружившись числом и мерою, мог точнее испытывать ограниченные силы и явления мipa вещественного.
Перехожу к четвертому, главному делу Московского Университета: к образованию граждан полезных Государству на всякое благое дело, верных слуг Царю и Отечеству. Душа радуется, когда развертываешь эту необъятную летопись имен, дорогих для Русского сердца. В ней высший подвиг нашего Университета: в ней его честь, его краса, его слава. И где нет их? На какой чреде служения вы не встретите наших Студентов? Там, у престола Божия, предстоят три Митрополита: Михаил, Серафим и Евгений. Взгляните на подвиги самых первых питомцев Университета: Князь Потемкин Таврический завоевал Крым; Булгаков, знаменитый пленник Семибашенного замка, в Цареграде, отстоял влияние России на Турцию против коварства Франции; Граф Морков посмевался гордости Наполеона: Фон-Визин создал Русскую комедию; Князь Лопухин был вторым после престарелого Державина Министром Юстиции и председательствовал в Государственном Совете. Митрополиты, Архимандриты, Члены Государственного Совета, Министры и их Товарищи. Наставники в Августейшем Семействе Государей наших, Генерал-Губернаторы, Попечители Учебных Округов, Полководцы и в их числе герои двенадцатого года, ветераны поля Бородинского, Статс-Секретари, Президенты, Секретари и Члены Академий и Ученых Обществ, высшие Сановники и Члены Совета в Министерствах, Градоначальники Губерний, Ректоры и Профессоры Университетов и Лицеев, Директоры и Инспекторы Училищ, Медико-Хирурги по всем концам России, в Армии и во Флоте, украшают списки наших Студентов за истекшее столетие. Из двухсот пятидесяти осьми Наставников, преподававших в Московском Университете, сто тридцать семь были его питомцами. В настоящее время девять Членов Государственного Совета связаны учебным воспитанием своим с нашим Университетом: из них трое облечены саном Министров. Старейший из Студентов Университета в день нашего столетнего празднества есть первоприсутствующий Сенатор.
А в Русской Словесности, от самого начала Университета, имена их блещут, что звезды на небе. Фон-Визин, Богданович, Новиков, Башилов, Рубан, Муравьев, Князь Долгорукий, Костров, Невзоров, Лабзин, Подшивалов, Карамзин, Князь Шаховской, Пнин, Жуковский, Нарежный, Гнедич, Дестуни, Мерзляков, Буринский, Грамматин, Милонов, Калайдович, Погорельский-Перовский, Грибоедов, - не упоминаем живых, - получили или довершили образование в нашем Университете.
Мы любуемся этими славными именами; мы с гордостию можем указать на наших Студентов по всем высоким степеням служения Государственного, на всех вершинах славы и земного величия. А сколько между питомцами нашими таких безвестных тружеников, сеятелей добра и просвещения, которые, на малых чредах службы, в судах, в училищах, потрудились и опочили от трудов своих, или продолжают еще смиренный труд свой и теперь! К ним отсюда невольно несется мысль и собирает их в одну семью родную. О! в нынешний день, по всем городам России, на берегах Невы и Волги, Двины Западной и Северной, Днепра и Дона, Урала и Иртыша, в Петербурге, в Харькове, Казани, Киеве, Гельсингфорсе, Дерпте, Одессе, Ярославле, Нежине, Ставрополе, по всем городам губернским и уездным, где только есть какое-нибудь училище, - и в Севастополе, окруженном грозою военной, - какой Московский Студент не стремился сюда вещим трепетом своего сердца, не побывал с нами мыслию здесь, в колыбели своего воспитания? Сколько заздравных чаш поднято было сегодня за этот рассадник Науки! Для мысленных очей наших нет этих стен - и светлое наше торжество сияет по всей России и длится также бесконечно, как бесконечна она сама! И на нем в одну торжественную многозначительную думу соединяется вся наша бесчисленная университетская семья, воспитавшая силы ума и духа в этой Русской колыбели Науки.
Но, возвращаясь от бесконечного торжества целой России в эту ограду, где совершается наше малое, мысль невольно обращается к вам, младшие братья великой университетской семьи, Студенты столетнего юбилея Московского Университета! Цветущим венцом юношества, исполненного прекрасных надежд, венчаете вы это почтенное собрание, соединившееся здесь во имя любви к Науке и благодарности Московскому Университету за его столетнее служение добру и пользе России. Вам выпал жребий - связать вашу будущую судьбу с настоящею минутою нашего Университета. Но для того, чтобы быть вполне ее достойными, углубляйтесь в прошедшее вашей колыбели, с благоговением изучайте летопись ваших старших братьев по Университету и учитесь у них, как верой и правдой исполнять долг звания вашего перед Государем и Отечеством, на всякой чреде, где бы вас они ни поставили. Счастливо то училище, которое увенчалось такими столетними преданиями: много прекрасных сил оно придает вам своим прошедшим, и не умрет оно в вас!
*

Мм. Гг.
Торжество нашего праздника соединяется со всеобщею, всенародною думою, которая теперь не только наяву сопровождает, но и во сне будит Русского человека. Промысл присудил встретиться нашему столетию с грозными событиями войны, постигшей Отечество. Дума наша переносится отсюда на Север и благоговейно проникает в Царские чертоги, туда, где сердце возлюбленного Государя нашего болит за всякую рану, наносимую Отечеству; летит следом за молодыми орлами Царского гнезда, которых болящая Царица-Мать оторвала от Своего сердца и благословила на служение России; летит туда, к огненному Хориву Русской славы, к дымящемуся жертвеннику Любви, к венчанному кровью братьев наших Севастополю! Что же? Дума Русского будет глубока, но никогда не похожа на уныние. Мы слышали в храмах освященный призыв ко брани Царя, готового вместе с нами ополчиться за Отечество. Нам ли унывать, когда нет еще ни здесь, ни во всех концах Россий той крови в жилах Русского человека, которая не была бы готова излиться вся до последней капли, за Веру, за Государя и Отечество!
Войны от Запада бывали всегда полезны для нас тем, что вызывали в нас новые силы духа. Временные утраты богатства вещественного с избытком вознаграждались необыкновенным развитием сил духовных. Вспомним годы 1612 и 1812. Это эпохи, от которых двинулось Русское просвещение. Сорок два года тому назад война истребила у нас не сало и дрова Финляндские, не лодки Архангельских крестьян со пшеницею и рожью, не виноградниками Балаклавы она сожгла и истребила Москву - и что же? из ее пепла возникли новые силы духа. Отсюда начало нашего народного развития в Словесности и Науке, в жизни и промышленности. Настоящая война произведет то же. Уже антрацит Дона, серные копи Астрахани, проект железной дороги на Юг представляют прекрасные плоды ее. Пускай день и ночь работает наша Наука над узнанием и раскрытием всех внутренних сил, естественных и духовных, Русской Природы и Русского человека! Великое указание Божие осмелюсь извлечь из знаменательного стечения этих двух событий: столетия первенца Русских Университетов и грозы военной, поднятой на нас в то же самое время от Запада. Промысл оружием врагов наших будит и вызывает в нас новые силы на служение благу нашему и благу всего человечества. Пускай Наука числа и естества изобретает у нас, не адские орудия на погибель человеческую, как изобрела их и принесла к нам, с злобною гордостию, Наука Запада; но пускай выпросит она у сил Природы охранительных средств на защиту человека против непощадных орудий смерти и истребления. Пускай уничтожит возможность войны и человекоубийства.
Но для того, чтобы это совершилось, мало человеку пытать одне силы Природы вещественной: пускай пытает он силы своего духа, еще слишком мало изведанные, и в этом ждет его, как сказал я прежде, новый подвиг Науки! Я начал словом моего предместника, за сто лет предвозвестившего радость нынешнего события. Да позволено мне будет, в эту минуту нашего торжества, с высоты ста лет, прожитых нашим Университетом, увидеть вдали светлым оком процветание такой Науки в России, которая, озарив глубже духовные стороны человека, как дважды два четыре докажет обезоруженной логике Запада, что в человекоубийстве и брани мертвая ложь, в Любви же и Мире живая Истина.
Голосом любви и щедрой милости к нам возлюбленного нашего Монарха, услышанным нами из уст Исполнителя Его Державной воли в деле народного просвещения, открылось наше столетнее торжество. Со слезами радостного умиления, благоговейно - мы вложили в сердца наши Царское к нам слово; единодушный взрыв восторга был на него ответом. Государь Наследник Цесаревич благоволил прислать нам с Своим Уполномоченным милостивое Свое поздравление и принятием звания Почетного Члена Сам изволил вступить в ученое сословие наше. Генерал-Адмирал, Председатель Императорского Географического Общества, Государь Великий Князь Константин Николаевич, и Президент Императорской Академии Художеств, Государыня Великая Княгиня Мария Николаевна, удостоили нас Своими радостными поздравлениями. Какими новыми, отрадными событиями началась летопись нашего второго столетия! Просим благодушных вестников любви к нам Монарха и Августейших Детей Его, повергнуть благоговейные чувства неизменной преданности Московского Университета к стопам Его Императорского Величества и Его Авгусгейшего Дома, а самих вестников принять чувства нашего искреннего благодарения.
Господа депутаты ученых и учебных учреждений нашего Отечества! Много прекрасных венцов возложили вы сегодня на маститое, столетнее чело Московского Университета. Они сияют на нем именами славных учреждений, принесших столько добра и пользы Отечеству. Просим вас, господа депутаты, быть перед лицом сословий, вас избравших, вестниками нашей к ним единодушной благодарности, а каждого из вас лично принять признательное приветствие наше во имя любви к Науке и Отечественному просвещению.

Ординар. Проф. Московского Унив.
С. Шевырев

(ЖМНП. 1855. Т. 85. Кн. 2. Отд. III. С. 31 – 54).

Подготовка текста и публикация М.А. Бирюковой.