Памятник

Действие разворачивается в вымышленной стране. Caudillo - исп."Полководец". 
----

На улице Весны всегда было много туристов. Почему-то их особенно привлекало недостроенное здание с сине-зелёным куполом и массивными колоннами, похожее на древний храм. Когда-то государство выделило деньги на постройку «самого большого киноцентра в Европе». Но то ли денег не хватило, то ли интерес к идее пропал… В общем, киноцентр так и остался чьим-то планом. Зачем теперь на него смотреть? Мне больше нравится музей Гражданской войны. Белый параллелепипед с высокой башней в форме конуса. На конце — флаг Севарры. На стенах чёрные рисунки, изображающие фигуры воинов и лошадей. Сам музей я посещала не раз, и экспонаты действительно восхищали. Но сейчас не о том.

Улица Весны вела к главной площади. В центре находился памятник, пыльный от времени, со сколами в нескольких местах. Его, конечно, чистили, однако изначальный вид был утрачен навсегда. Рядом цвели тюльпаны. Надпись на мраморной плите гласила: «Единый народ никогда не будет побеждён». Девиз, который звучал в сердце каждого севаррца. В детстве мне чудилось, будто этот каменный человек вдруг оживёт и сойдёт с пьедестала. Становилось страшно. Безжизненное лицо казалось совсем не добрым. А сейчас я замираю от нежности, когда вижу великого Caudillo.

Некоторые люди, страдающие от безответной любви, на самом деле счастливы. Объект их симпатии хотя бы жив. Я не могу даже поговорить с Фиделем Фальконе. Неужели это правда так глупо, любить давно умершего? Как-то заикнулась о своих чувствах при матери — она улыбнулась и ответила: «Мы все любим его. Наш брат и освободитель». Нет, мама, я люблю его не как брата и не как освободителя, но как трудно признаться в этом самой себе.

Портрет Фальконе висел в каждой школе, в каждом детском саду. «Всем нам отец», — говорили учителя и воспитатели. По традиции учебный день начинался с гимна. Мы вставали, клали руку на сердце и пели. Отчего я не ценила те моменты? Отчего не наслаждалась единением с другими детьми? А главное, единением с Caudillo. Пожалуй, он не отличался красотой: боевое ранение перекосило левую половину лица. Ах, я бы так хотела целовать эти шрамы! Он был так отважен, и никакие внешние недостатки не перекроют силу и гордость! Интересно, Марианна любила его также безумно? на уроках истории рассказывали, что она едва не погибла, когда кинула бомбу в одного крупного министра. Такой поступок достоин восхищения, но, увы, я не восхищаюсь Марианной. Наверно, из-за ревности. Как глупо ревновать, когда и возлюбленный, и жена его давно мертвы. В годы славной революции я тоже бы рискнула жизнью ради нашего лидера, ради свободы, которую он дал народу. 

Необременённые умом психологи полагают, будто страдания от безответной любви есть ничто иное, как психическое расстройство. Какое расстройство, я вовсе не больна. А страдания порой полезны, просто не всем хватает мужества пережить их без лишних жалоб. Я же жалуюсь лишь самой себе; впрочем, это тоже нехорошо, не следует впадать в тоску слишком часто.

Моя подружка, уже бывшая, однажды собралась замуж. А избранник внезапно нашёл другую девушку. Вот трагедия! Подружка впала в депрессию, рыдала днями напролёт. Я как-то не выдержала, увидев её в слезах:
— И не стыдно тебе? Плакать из-за мужчины, вот выдумала! Есть и более важные цели, чем стать женой и матерью. Например, прилежная учеба и работа на благо страны.
— Ты просто никогда не любила, — ответила мне она. — Ты бесчувственная.

Больше мы не общались. Наверно, тогда я больше злилась на себя, чем на неё. Обвинила другого человека в своей же ошибке.
<tab>У меня много книг о жизни Фальконе. В том числе два тома мемуаров. Я часто их перечитывала и мысленно отвечала на некоторые строки. Какой он всё-таки был мудрый! Как грамотно рассуждает о религии, государстве, экономике! Ненавижу тот факт, что бестолковые учёные (в основном иностранцы) опровергают теории Фальконе. Им бы только языками трепать. В университете я подробно разбирала статью некого Димитрия Вулича. Он оспаривал тот факт, что плановая экономика эффективнее  рыночной. Его аргументы оказались абсолютно слабы перед моими. Студентка первого курса разбила «известного экономиста» в пух и прах.

Я вообще не доверяю зарубежным учёным. Они постоянно пытаются опорочить историю Севарры. Как они смеют называть Фальконе нацистом? Он и его верные сторонники уничтожали нацистов, даже дети знают. А чужие политики — подлые лжецы — то и дело обвиняют нынешнего Caudillo в нарушении какой-нибудь «Конвенции о правах». Вздор! Мигель Рекехо наш законный лидер, другого нам не надо. Недавно он выступал с речью и процитировал Фальконе: «Демократия — это правительство, которое дает или пытается дать народу иллюзию того, что он является господином».

У меня сердце затрепетало, когда услышала знакомые слова. И правда, демократия губительна для народа. Во истину, Фальконе обладал редким умом…

Я напрасно заводила знакомства с мужчинами в надежде влюбиться в кого-то. Чувствую себя грязной, хотя наши отношения не заходили дальше поцелуев. Я словно предала Фальконе… В пятнадцать лет я нарисовала его портрет и подписала мелким шрифтом «Навечно в моём сердце». Навечно… никто другой не займёт это место. Последний мой приятель оказался фашистом. Меня поразили его бессовестные слова! Даже сейчас дрожу от возмущения.

Мы тогда гуляли на площади Равенства. Я, конечно же, задержалась у памятника. Леон как-то странно усмехнулся и закурил.

— Никогда не думала, что историки нам врут?
Я напряглась, несмело спросила:
— А в чём они врут?
Леон огляделся, будто нас могли подслушивать. Затем кашлянул и начал:
— Фидель Фальконе… Он устроил геноцид неронцев после прихода к власти. Не щадил никого. Детей убивали на глазах матерей. Старшую дочь короля изнасиловали и четвертовали. Это бесчеловечно! Свободу можно было обрести и более мирным путём. А так… Настоящий нацизм!
«Что за бред ты несёшь? Как смеешь порочить честь Caudillo? Он не убийца и не нацист. А вот ты, ты мерзкий ублюдок».

Мне тогда до тошноты стало противно, даже в животе неприятно потягивало. Хотело наброситься на Леона и расцарапать его надменное лицо. Однако я спокойно ответила:
— По отношению к врагу всё дозволено.

Позже, как выяснилось, Леон сбежал за границу от преследования полиции. Уже не помню точно, в какую страну: то ли в Плавеццию, то ли в Лэринскую Республику. А жаль, что не поймали предателя! Он не должен был избежать наказания. Семь лет назад его бы расстреляли, но Рекехо отменил смертную казнь (и кто сказал, что наш лидер несправедлив?)

Любовь к недоступному мужчине лучше любви к недостойному. Фальконе словно солнце освещает мою жизнь. Я верна его идеалам, я смотрю на мир его глазами. Тоска по нему облагораживает душу. Но иногда становится слишком больно. Стыдные слёзы скатываются по щекам. Всё в мире смертно, даже величайшее благородство.

Я никогда не прикоснусь к его телу, не поцелую прекрасное лицо, не услышу родной голос; зато сохраню память о подвиге Caudillo. Я воспою в стихах тех храбрых воинов-алтинян, которые не жалели жизней ради Родины, которые присягнули на верность Фальконе. Я живу в лучшее время и в лучшей стране, и каждый день, глядя на портрет, произношу: «Спасибо за всё».
----
Записи из дневника Фиделя Фальконе.

9 июня 1901 г.
«Не мог заснуть ночью, ворочался до рассвета. Думал о предстоящем восстании. В прошлый раз из-за непродуманного плана многих моих братьев убили… Никогда не прощу себе этого. Я помню, как Адольф закричал, схватившись за простреленную грудь. Несчастный, у него осталось двое сыновей. Ничего, мы отомстим, обязательно отомстим. Алтиняне сбросят рабские оковы. Мой народ вернёт власть, которую у него отняли. Короля Людовико я лично повешу на площади»

12 июня 1901 г.
«…только подумайте! В шестнадцатом веке неронцы вторглись на земли Севарры, сожгли нашу столицу, убили много невинных людей. Алтиняне сопротивлялись, как могли, но не выстояли. И после этого нас назвали трусами, недостойными, «низшей расой»! Пора положить конец господству варваров. Лучше один день прожить как свободный, чем целый век — как раб. Завтра… Завтра решится судьба всех алтинян. Страшно ли мне? Признаюсь, что да. Но этот тот самый страх, который толкает вперёд, а не держит на месте»

13 июня 1901 г.
«Мы смогли. Единый народ никогда не будет побеждён»