В России свои самураи...

(«Тайны Старогастрономовского двора»)

«Были и мы – когда-то рысаками!» –  поговорка такая русская есть.

Ну, кому как… А вот мне, в счастливом моем детстве – самураем довелось побыть…

Самураи – это такие полувоенные люди в Японии были (до недавнего времени). Я не сразу о них узнал, уже потом почитал, да и из разговоров с друзьями (и во дворе, и в школе) многое почерпнул…

В общем, самурай, если уж характеризовать его одним словом – это слуга господина. Он всячески оберегает своего господина, и даже – готов ради него на всё…

Самурай – это, в принципе, ещё, конечно, не ниндзя (тот-то, можно быть уверенным,  по своим действиям, практически, уже спецназовец и «десантура»), но тоже – вооружен, обучен и чрезвычайно опасен – знает, как себя вести в любой экстремальной ситуации, и поступает очень решительно и смело.

В частности, самураи охраняли покой и жилище своего господина, прислушиваясь по ночам, буквально, к каждому шороху и к каждому постороннему звуку…

А у них, в Японии, интересно и замысловато всё было устроено раньше. У них половицы в доме, как-то так были уложены и закреплены, что как бы ты на неё не ступил (и с любого края) – она неизменно издавала скрип… И самурай – уже тут как тут (он незамедлительно прибывал на звук); и «постороннему посетителю» (и не важно, с какой целью он тут появился) было несдобровать – в ход шла катана – длинный меч самурая…

Ну, эти подробности я потом разузнал (классе уже в четвертом), а тогда – мне было лет девять, сестре – на три года меньше, и любили мы очень – компот. Из сухофруктов… А сухофрукты, когда разварятся, назывались (везде, начиная с детсада) «ягоды», и внутри «ягод» был крепкий костяной «орешек».

Этих «орехов» у нас набиралось всегда порядочно. И когда их набиралось до половины литровой стеклянной банки, мы с сестрой их «долбили» – кололи молотком  прямо на полу, добывая вкусную сердцевину.

«Орехов» у нас постоянно было много, мы были не жадные, жили в квартире № 2 – «коммуналка» на первом этаже: у нас, с отцом и мамой, были две комнаты, а в третьей жила Дарья с шофером Мишей; и мы часто приходили с банкой (а в ней ещё прилично оставалось «орехов») и со своим большим молотком к моему однокашнику Сереге – в квартиру № 1: у них, с отцом и матерью, тоже было две комнаты, а в третьей проживала «мадам Брошкина» –  как её называли в нашем дворе, или «элегантная особа» –  как не без  интереса отзывались (меж собой) некоторые мужчины, когда она вертляво выходила из подъезда и, ни на кого не глядя, устремлялась по своим делам; «Ольга Ивановна – стерляди кусочек!..» –  так, тихонько трактовали её «стремительный выход» неизменные «баушки», сидящие на лавочке в палисаднике – где и мы, дворовые пацаны – тут же, неутомимо и добросовестно подкачивали свои велики, делали им мелкие ремонты  и  смазывали. Известно же – во всех дворах! –  что пацаны – всё видят и всё слышат, а баушки – всё знают (и даже, могут знать наперед!). (Не все, правда, осознают, что если пацан не только всё видит и всё слышит, но и почти уже вышел  на «уровень среднестатистической баушки» – из него, говорят знающие люди, может многое получиться!).

И вот, как-то (в один из дней, бесконечно продолжающегося нашего счастливого детства)  мы с сестрой постучались в квартиру № 1, и нам открыла  «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» (я так буду её величать, поскольку это определение баушек, мне наиболее нравится, среди прочих).

– О! Опять с банкой!.. – недовольно проговорила она. – Вы бы, друзья-приятели, предварительно, хотя бы в бумажку косточки-то заворачивали, чтобы они не разлетались по полу… А то, все ноги костяшками исколешь после вас…

– Так, мы же, не в вашей комнате орехи колем, – резонно возразил я (сестра, с банкой в руках, помалкивала – что она понимает!).

– В вашей – не в вашей!.. – привычно начала было «закатывать истерику» «Ольга Ивановна – стерляди кусочек»  (а дети ведь, всегда безоружны перед такими вот, весьма «активными» жиличками), и тут же (сообразив, видимо, что-то) «прикусила язычок».

Мы прошли к Сереге, и начали привычно «колотить» «орехи».

– А нам, сейчас, «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» сказала, чтобы мы заворачивали орехи в бумажки, перед тем, как их колоть, – запоздало высказался я.

– Ага! – спохватился Серега. – Мне отец тоже про это говорил. Что, мол, скорлупки от сухих орехов очень острые, и можно сильно поранить ноги…

– А у нас дома все в тапках ходят и ничего… – рассудил я. – И это странно даже – скорлупки-то в комнату «Ольги Ивановны – стерляди кусочек»  не залетают, чего она-то недовольна?..

Серега пожал плечами (тихий какой-то и непонятный). Мы с сестрой ничего не поняли… Но надо – так надо, будем заворачивать. Серега принес газету, мы её разорвали на маленькие бумажки, и сестра стала заворачивать каждый «орех» в бумажку, а Серега уже подкладывал такую «конфетку» под мой молоток…

Действительно – скорлупки, практически, не разлетались, а оставались тут же, хотя бумажка и трескалась.

… Где-то, недели через полторы, мы с сестрой снова принялись колоть «орехи». Как  и обычно, мы начинали их колоть у себя дома (хотя мы и не жадные). Предварительно, в этот  раз, нарвали бумажек из газеты. И опять – сестра заворачивает каждый «орех» в бумажку, кладет его на пол, а я молотком раскалываю…

Мама увидела (вдруг) это наше «производство» (а всё новое, ведь, обязательно, как говорят  по телевизору, приковывает внимание окружающих!). Удивилась, конечно, потому, что раньше мы «такое» не делали, и спрашивает:

– Кто это вас научил – так делать? Вообще-то, похвально… Эти ваши скорлупки у меня, с резким стукачом  залетают в жерло пылесоса, всякий раз…

–  «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» научила, –  ляпнул я (хотя и не был уверен, что это она придумала «такое»). – Говорит, что от острых скорлупок, она себе все ноги исколола… До крови (добавил я, для «красного словца»)…

– А вы, у неё в комнате, что ли, косточки-то колете? –  спросила мама. – Вы же, говорили, что к Сергею ходите?..

– Да, у Сереги – мы колем, а где ещё?! – ответил я. – Но Серега нам сказал в последний раз, что лучше бы – заворачивать орехи. Ему  отец так посоветовал делать…

– Посоветовал или приказал?.. – спросила мама (зачем-то?).

– Ну, я не знаю?.. – поразмыслил я. – Но отец-то, зачем просто так будет говорить?.. Наверно, напоролся кто-нибудь на наши острые скорлупки?..

– Значит… – мама удивилась тут (сделала весьма удивленное лицо) и говорит:

– Значит, вы колете косточки у Сереги  в комнате, а исколола все ноги себе «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» тоже в комнатах у Сереги?.. Ну, если  и его отец просит заворачивать косточки в бумажки… Интересно!.. (мама сделала лицо ещё более удивленным). И если «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» укалывает себе ноги, как ты говоришь, до крови, то, значит, она ходит босиком?..

– Ну, да!.. – подхватил я. – Мы-то все ходим в тапках, нам-то – ничего… Я и Сереге об этом говорил. Да и Серега дома ходит в тапках…

– А Елена Анатольевна, Серегина мама – тоже дома в тапках ходит? – спросила мама (зачем-то?).

– Вроде, да!.. – припомнил я. – Хотя, я её не часто вижу. Она как-то по сменам работает в больнице. Иногда, бывает, и ночью дежурит на работе, Серега говорил…

– Ясно!.. – чего-то «покумекав», сказала мама. – Надо Елену Анатольевну поставить в известность…

– Что – ясно?.. – спросил я. – В какую известность надо поставить Елену Анатольевну?..

Хотя, для себя, я уже сообразил, что «известность» очень простая: что «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» укалывает себе ноги в «их комнатах», и сама она – босая, при этом…

– Ты – помалкивай!.. – сухо сказала мама мне. – Я сама…

Ладно – поговорили…

Мы с сестрой снова продолжили «долбить» «орехи» (заворачивая их каждый в бумажку; а как же, – «отбоя» же, в «приказе» ведь не было, а самурай – должен выполнять «волю господина (госпожи)» безукоризненно, ведь, вот – исколола же себе все ноги (и до крови!) «Ольга Ивановна – стерляди кусочек»).

– Нет-нет!.. – поспешно, увидев в очередной раз «такое» наше действие, сказала мама. – Косточки не заворачивайте!..

Она будто призадумалась… а потом объяснила нам рассудительно (подчеркнутым) тоном:

– Мы же, в тапках ходим, нам-то чего бояться?..

И мама, тихо – как бы для себя и про себя (машинально даже, можно сказать, и неосознанно даже), добавила:

– У нас же, тоже «вьюнош» есть…

Но меня-то ведь не проведешь!

Я был хоть и «маленький» ещё, но уже понимал, что маму очень «насторожило» (так можно сказать!)  «такое известие» –  и то, что в этом «известии» непременно была замешана «Ольга Ивановна – стерляди кусочек»… И до меня (постепенно, и всё более отчетливо) начали доходить и некоторые «детали» всего «этого», свалившегося нам (на голову, как говорят) «известия», поскольку я, вдруг, припомнил, что мама иногда (изредка, можно сказать – очень-очень редко) тоже называла папу (в их совместных разговорах) так  – «вьюнош» (называла как-то – и чуть насмешливо, и чуть язвительно – так, что папе приходилось прятать глаза). Короче говоря, от взгляда и слуха дворового пацана – ничего не скроется! А ум его, как и ум наших баушек (как было уже сказано), приходит со временем в очень правильное состояние (и приходит – непременно!)…
 
Потом уже, прочитав про самураев, и узнав о том, как они яростно и умело охраняют жилище господина (госпожи; а мама –  разве не госпожа?), я уже досконально уверовал (утвердился в понятии), что мы с сестрой – те же, самураи – хранители жилища и покоя своего господина (госпожи).

Я прочитал в книгах, что и женщины самураи были (это я о сестре сейчас говорю),  их было мало и они назывались  – онна-бугэйся (женщина, принадлежащая к сословию самураев).

Но потом, по прошествии некоторого времени, всё у нас (или не всё?) опять пошло  наперекосяк…

Мы опять пришли к Сереге, сели на половики, сестра принялась заворачивать «орехи» (теперь-то мы начали приходить со своей бумагой – готовой, заранее сестрой порезанной ножницами на аккуратные «бумажки»), а Серега сказал:

– Теперь  можно не заворачивать! Я засёк их… У нас отменили тренировку  в секции, тренер заболел, а мать была вечером на дежурстве, прихожу, открываю своим ключом… а тут эта…

Я сразу понял, что Серега под «их», говорил об  отце и «Ольге Ивановне – стерляди кусочек».

– Так, вот и надо – ещё больше накрошить!.. – разошелся, было, я. – Чтоб и не пройти было ей!..

– Да она на этот раз – подготовилась, в красных «шпильках» была…– хмуро пояснил Серега.

Вот дела!..

Ну,  покололи мы «орехи» в этот раз (не заворачивая) –   буднично, без ярких, скажем, «красок» в разговоре! И мы с сестрой ушли домой.

Но (как говорят) «надо жить дальше». Сестре тогда я сказал так:

– Звание самурая я закрепляю за собой. А тебе оставляю, неожиданно нам доставшееся, звание – модельера (я имел ввиду красные «шпильки» «Ольги Ивановны – стерляди кусочек», в которых она начала теперь «выступать»; в конце концов, мы же, с сестрой её «поставили на каблуки», ведь она же, была раньше – «босоногая», как говорится)…

– Ладно!.. – согласилась сестра (да, что она понимает; вот, подрастет – поймёт!).

Но тут некоторый «неразрешимый» вопрос начал меня беспокоить: хорошо –  пусть, мы теперь дома тоже не заворачиваем «орехи» в бумажки, поскольку и у нас есть «вьюнош», но ведь «Ольга Ивановна – стерляди кусочек», как оказалось, «не дремлет» – она ведь, резко «поменяла тактику» и нарядилась в «шпильки» – а им никакие острые скорлупки нипочем!

Короче, встал вопрос: нужно ли, об этом, рассказать маме?

Вот, и думай!..

Да – самурай всегда за своего господина, это первое. Но, есть ведь ещё и – госпожа, это второе!  И самурай – так же, и за госпожу…

Но если господин – оказался «вьюнош» (как говорит мама, хотя из этого и не ясно было, что она имела в виду), то – господин ли он (в чисто самурайском понимании этого краеугольного вопроса)? Не ясно…
 
А вот, с госпожой – всё ясно! Ведь к ней претензий не было…

Значит, самурай – в этом случае,  должен быть за госпожу!

Да, маме придется всё рассказать (про все «шпильки» «Ольги Ивановны – стерляди кусочек»), а там (как говорят) «будет видно»…

Ну, а, может, «Ольгу Ивановну – стерляди кусочек» совсем и не интересует наш папа, как «вьюнош»? Вполне же, такое может быть, а почему нет?..

Конечно, это может быть обидно любому господину (я вот, и по себе даже это знаю-понимаю, в свои «малые» ещё года!). Но, что делать…

Но ведь «таких», как «Ольга Ивановна – стерляди кусочек» может быть много (да посмотрите любой кинофильм), и оказывается (если глубоко подумать), что и на каждого «вьюношу» может найтись своя «Ольга Ивановна – стерляди кусочек»…

И это значило, что мы будем далее продолжать свою самурайско-модельерную «службу», и продолжать колоть «орехи», не заворачивая их в бумажку!..

Мы потом, ещё не раз кололи «орехи» у Сереги (это продолжалось на протяжении всего нашего счастливого детства!), и я спросил его (чтобы утвердиться в своем «понимании момента»):

– Вот, скажем,  есть самурай, заботящийся о семье. У него есть –  господин, и есть –  госпожа…За кого должен быть самурай –  за господина или за госпожу?..

Серега ответил:

–  Самурай –  должен быть за правду!..
 2022