Дорога домой

Ранним мартовским утром в Москве по-зимнему мело. Большие мягкие хлопья превращали мир в грустную снежную сказку.
 
В Шереметьево меня вез водитель по имени Артем, с длинными, как у пианиста, пальцами.  У него был веселый нрав не обремененного семейными заботами молодого человека и удивительное для столь раннего часа чувство юмора. Родом он оказался из Белой Руси…
 
В аэропорту катилась неспешная для этого часа жизнь. Мужчина с заспанными глазами предлагал упаковать в пленку чемоданы, в «Шоколаднице» варили кофе, в ярком бутике «Боско» девушка с неровно нанесенным на щеки румянцем рассказывала про скидки.
В окошке пограничного контроля немолодая усталая служащая откровенно зевала. На мой сочувствующий вопрос, ненавидит ли она сейчас весь мир, она  откликнулась с неожиданной откровенностью, что «убила бы всех», и улыбнулась. Мол, воспринимайте как шутку, на посту все-таки.
Обледенение сняли быстро. Пассажиры начали уютно дремать, надеясь проснуться уже в Лондоне.
 
Туманный Альбион блеснул ярким, как будто театрально-юпитерным, солнцем.
Транспорта в третий терминал ждали недолго. Правда, этого времени хватило на два крутых яйца, сваренных мне в дорогу заботливой московской подругой Светой Лысенко.
Автобус случился ярко сиреневым. В таком же цвете был решен и его салон: сиреневые сиденья, сиреневые поручни, на плакате сиреневый же улыбающийся мужчина радовался тому, что мы предпочли сделать пересадку в Хитроу. И это понятно - есть же и другие аэропорты в мире.
К водителю обращались не иначе как «сэр», он отзывался в ответ на мягком, королевском (здесь ведь все королевское!) английском и сдержанно улыбался. Сиреневый долго возил нас по полю, приветствуя непрерывно взлетающие и садящиеся самолеты из Омана и «Непорочных» островов, Бразилии и Суринама…
Вход в зал любого терминала начинается с беспошлинного безбрежья. Виски всегда дружат здесь с шоколадом, мишки из «Хэрродса» соседствуют с фирменными темно-зелеными кружками этого лондонского магазина, золотом надписи беззастенчиво напоминая, что они из страны изобилия. Косметика и духи клянутся превратить тебя в английскую леди.
В зале ожидания плещется утренняя толпа. В японском ресторане молоденький шеф сжимает в почти детской руке валики риса для суши. Блестят свеженарезанные полоски лосося, матово отливает темное мясо тунца, шершавятся стручки соевых бобов, теплое саке готово нырнуть в крохотные керамические графинчики.
 
У кофейной стойки мягко стрекочут компьютеры, в них мелькает большой, пугающий своей необъятностью мир интернета.
На моем экране раскинулась Лунная долина Чили. Безжизненный пейзаж солончаков, причудливые скалы, загадочный мир, живущий по своим, никому не понятным законам, неразгаданный, как клинопись древних.
 
Посадка в самолет вершится по умело заданным лабиринтам. Лица служащих-индусов приветливо улыбаются, напоминая, что воду из бутылочки надо выпить здесь и сейчас. В салоне самолета густой американский замес. Стюардесса предлагает пластиковый стаканчик со льдом, фыркающим при встрече с водой. Исчезают последние иллюзии. Мы летим в Штаты. Мягкий голос пилота обещает штатный полет, а крохотная таблетка - безмятежный сон.
Аэропорт Лос-Анджелеса хаотичен, как и сам не любимый мною город. Вежливо-холодный, нетерпимый к людским эмоциям, жесткий и прагматичный. На первом же плакате молодящаяся дама советует, как справиться с желанием самоубийства.
У меня пересадка на пути в Сакраменто, тихую, одноэтажную столицу столь желанного для многих цитрусового рая, хорошего вина и ледяного во все времена года океана.
 
Улетает всё дальше в снежное крошево неповторимая Москва, унося родные лица, голоса, жесты…
Скоро ли встретимся? Да и встретимся ли?..