Один осенний день

От мужчины, который сидел впереди, одуряюще пахло свежим хлебом. Такой родной, полузабытый запах мира, счастья и покоя. Я не удержалась - и перегнувшись через спинку сиденья, заглянула в его пакет. Из пакета торчали румяные багеты и краешек пакета с булочками. Надо будет узнать, где тут пекарня, подумала я.
  Старенький автобус мерно трясся по потрескавшемуся асфальту, мягко подпрыгивая на ухабах. За окном мелькали желтые кроны клёнов и красные - рябин. Меня чуть укачало - и я задремала. В полудрёме мне снился старый мир - такой, каким он уже никогда не будет. С пекарнями и кондитерскими, с чумазыми и весёлыми детьми  в ношеных, не по размеру пальтишках, с улыбчивыми старушками на лавочках у подъездов. Зелёный крыжовник в палисадниках у деревянных домов на Троицкой, яблони на Мещанской...
  Автобус резко тряхнуло - и я проснулась. Спросила у мужчины, благоухающего свежим хлебом - " А Клинское лесничество скоро?"
  " Следующая" - ответил он и подхавтив пакет, устремился к выходу. Я с сожалением проводила его глазами - и стала глядеть в окно.
  Утром я выползла из дома с твёрдым намерением поехать за грибами в сторону Рогачёвки. Но то ли лень, то ли манкость моего родного, начинающегося от подъезда леса изменила мои планы. Я бодро рванула вперед по знакомой тропинке,хрустя опавшими еловыми иголками. На дорожке прямо передо мной лежал юный пузатый польский. " Да что ж такое!" - подумала я. Каждый день, на этом месте, я нахожу сорванный кем-то гриб. То белый, то вешенку, то рядовку... Причем всегда свежий - ещё с испачканным землёй корешком.
  Сердитое цоканье откуда - то сверху заставило меня поднять голову. Там, на ветке, громко ругалась маленькая серая белка. Так вот в чём дело! Это она свой запас потеряла!
  -" Кто успел - тот и съел" - ехидно сказала я - и в знак перемирия вытащила из рюкзака кусок пирога. Белка спустилась, ещё пару раз сердито цокнула - и замолчала.
  Лес был полон тихих странников. По времени должен был бы уже начаться сезон опят - и народ молчаливо и настойчиво шарился по кустам, стуча ведрами.
  Опят не было. В зарослях берёзок у края леса я нашла свои дежурные белые - пять штук сырых и тяжёлых, налитых осенним соком пузатых грибов с тёмными, бархатистыми шляпками. Их окружали нарядные красные мухоморы и предатели - ивишни. Эти грибы паразитируют на грибнице белых - чем  частенько и выдают их присутствие. Дальше мне попалась дорожка пухлой дымки - осенней душистой рядовки. Не знаю, почему её запах считают парфюмерным и противным - на мой взгляд она пахнет очень вкусно - редиской или редькой. За рядовкой выстроились в шеренгу крошечные душистые чесночники с розоватыми шляпками на тёмно красных ногах - ниточках. Лес был полон жизни - он пел и кипел осенними красками - пах пьяным и пряным духом молодого вина, шелестел остатками крон, стучал по опаду спелыми желудями.
  Никогда не понимала людей, которые любят театр и кино. Вообще зрелища и представления. Всё равно по буйству звуков красок и событий, никакое действо не сравнится с лесом.
  Потихоньку ведёрко моё наполнялось разноцветными грибами. Удивительно красиво смотрятся в засолке или маринаде фиолетовые мокрухи, ярко - жёлтые чешуйчатки и белые как снег рядовки. Опят однако не было. Время шло к обеду - и я повернула к дому. По дороге написала приятелю - грибнику, что опят нет.
  Дома стряхнула с ног сапоги, вынесла ведро с грибами на балкон, чтоб у всяких, принесенных мной жучков и мушек, была возможность улететь до момента купания - и плюхнулась с чашкой кофе за ноутбук. В окно ярко светило солнце - пришлось задернуть занавески.
  Просидела я недолго. Мысли о Рогачевке не давали мне покоя. У меня всегда так - если где - то грибы  - они меня зовут. Прямо кричат - давай, шевелись, ленивая калоша!
  Я схватила корзину, кое - как втиснулась в мокрые сапоги - и побежала на автобус.
  Ждать пришлось минут тридцать. Пока ждала, небо затянуло, начал накрапывать мелкий дождь. Но остановиться я уже не могла.
  На улице резко потемнело.
  " Клинское лесничество" - произнёс приятный женский голос. Я вылетела в глухую уже стену дождя - и бросилась, спотыкаясь к просеке на другой стороне шоссе.
  Ещё издалека я увидела на ней несколько согбенных фигур. " Наверное картошку копают" - подумала я.
  Но они копали не картошку. Когда я добежала до них - я увидела сплошные заросли опят на валежнике. Люди молча резали  - каждый свою кучку, иногда разгибались, чтоб утереть пот. Рядом с ними стояли полные пакеты.
  Проклиная себя за лень - ведь хотела же с утра, я попыталась пристроиться с краешку - но быстро ретировалась под суровыми взглядами хозяев сокровищ. Грустно срезала пару тощих кустиков подальше от них - и понеслась дальше, в надежде, что мои опята меня ждут.
  Они и ждали... До обеда. До горизонта, вдоль просеки молча трудились резчики - у каждого поваленного ствола, у каждой валежины.
  Дождь лил вовсю. Убирая с лица мокрые волосы, разьезжаясь ногами в размокшей глине я не сдавалась ещё час. Но вот просека кончилась - а вместе  с нею и опята.   
  Я тоскливо сфотографировала дно корзины, едва прикрытое грибами - и отправила приятелю сообщение - " Опята в лесу есть. Просто я чуть опоздала." И поплелась на автобус. По дороге набрала спелой антоновки, сбитой с дерева дождём, чтоб не так стыдно было ехать обратно с пустой корзиной.
  Грибники на остановке с полными рюкзаками глядели на меня с жалостью и презрением. Или мне так казалось - с горя...
  До дома я не дошла а доплыла - все улицы нашего маленького городка превратились в реки. И уже открывая дверь в подьезд - я услышала цоканье знакомой белки с опушки. " Так тебе и надо, жадина!" - процокала она. А может - послышалось...)