Ундина, повесть, лесби-тематика, часть 1, глава 8

«Что за фантастический город – Москва!» - подумала туристка, выходя из автомобиля, - «Здесь всё вперемешку, и даже времена – вперемешку!»
Оглядываясь вокруг, Дарья даже на время позабыла о том, что рядом – прелестная спутница. Кругом повсюду были здания самых разных эпох – от восемнадцатого столетия застройки до двадцать первого: и живописные бывшие усадьбы, и самые новые высотки, и элегантные дома стиля модерн, и грузные монументальные сталинки – все были рядом, соседствовали в архитектурных ансамблях, чередовались хаотически. И ярко-жёлтые, одноэтажные длинные здания стиля ампир, с белыми колоннами и треугольным фронтоном. И даже готические особняки терракотового цвета, пламенеющие стрельчатыми башенками. У Даши голова шла кругом от этого разнообразия. Казалось, что все времена, все эпохи, и все стили – перетасовались и замерли в этаком мозаическом единстве. Встречались в архитектурных ансамблях даже прямоугольники хрущевок, серого или кирпичного цвета да светлые негрустные прямоугольники зданий позднесоветского времени.
Девушки быстро свернули с шумного проспекта, Дарье хотелось пройтись по нешироким центральным московским улочкам. Здесь то и дело попадались на пути такие чудные дома, что уводили в глубь времён, в настоящую романтизированную старь. Трёх-шестиэтажные здания, классического стиля, с лепными нарядными украшениями, пастельные или яркие, чаще всего – тёплого цвета – оранжевые, бежевые, жёлтые, хотя встречались и бирюзовые, голубые, светло-зелёные. С кружевами белых лепных наличников, с белыми лепными цветами на барельефах, с чёрными изящными узорными решетками балконов. Дома-дворцы, дома-легенды в сердце столицы. Веяло былым дореволюционным уютом от старинных лепных фасадов. И ясно было, что повидали эти стены всякое, и двадцатое столетие пережили, атомное, советское, и глядят теперь на наше, двадцать первое, прогрессивное, нанотехнологичное, эфир которого пронизан насквозь wf-волнами... Но их золотой век остался в энергетической памяти навсегда. 

Дарье вспоминалось девятнадцатое столетие: лакеи, кареты, дамы в кринолинах, господа во фраках и цилиндрах …Она это почти реально видела, но какие-то смутные это были видения, и она не хотела увлекаться ими…
«И где-то ведь остались в Москве даже деревянные здания» - припомнила она, - «Один из домов семьи Цветаевых, кстати, ведь сохранился!» - пришло на ум, - «Вероятно, тот самый в Трёхпрудном!». 
«Ты чьи сны ещё непробудны, чьи движенья ещё тихи,
В переулок сходи Трёхпрудный, если любишь мои стихи…»
писала когда-то – Марина Ивановна Цветаева, именитая землячка Марины, её великая тёзка.
Девушки гуляли по московским улочкам исконных исторических наименований. Пречистенка, Остоженка, Волхонка… Тянулись ряды невысоких картинных зданий царского зодчества, радовали глаз их великолепные фасады, гирлянды лепных цветов на барельефах… И вдруг как из-под земли вырастала серая хрущевка или панельное современное здание. И тут же, рядом, утверждались белокаменные палаты, аскетически гладкие, архаической простоты форм.
То на красивые фасады засматривались барышни, то на высокое небо, то на иную бродячую кошку. А столичная красотка, между тем, без устали балагурила о своих хобби. Оказывается, она с детства занималась конным спортом, потом, в юности, изучала итальянский, ещё – обставляла квартиру по фен-шуй и рассекала по панелям на скейтборде…
Москвичка всё удивлялась, что они пошли не к Кремлю и не к Арбату. (Мысленно удивлялась она, Даше ничего об этом не говорила). «И ориентация у неё нетрадиционная и вкусы, видимо, особенные» - решила для себя столичная барышня. 
И ещё она всё раздумывала, куда бы им зайти «с этой туристкой нетрадиционной ориентации»: «Только не домой – дома неубрано, и Витькины шмотки повсюду!» - подумала она. Вчера не успела, а сегодня недосуг было наводить порядок! После полу-бессонного дежурства она только и успевала, что вымыться, перехватить какой-нибудь еды и бухнуться в постель. А сегодня дежурство получилось не полу-бессонным, а вовсе бессонным. А дома – на этот раз сон не шёл, и Марина отправилась в гостиницу, изумлённая принятым решением. «И правильно сделала! С ней интересно! Куда бы сходить?!» - всё размышляла она.
- А я там сидела, в холле, и думала, - зачем приехала? – призналась Марина - И только собралась уходить – вас увидела!
О своих ночных пациентках Марине было даже не заговорить сейчас. Даше, кажется, не нравились эти разговоры. И Марине казалось, что ей это только на руку! Вспоминать свои полуночные врачебные подвиги ей сейчас нисколько не хотелось.
Сегодня ночью, уезжая из отеля, она села в машину и несколько минут вообще ни о чём думать не могла и только вспоминала Дашу и то приключение, которое произошло сегодня вот только что между ними. Потом она снова вспомнила своих пациенток и подумала «Нонсенс ну и вызов!» и умиротворённо откинулась на заднем сидении автомобиля. Она повторила эту идею полувслух «Нонсенс, ну и вызов!». И после этой нарочито расслабленной фразы ей пришло на ум только одно «Как я могла?!» «Уехать на три часа из больницы, кинуть отделение, что со мной?! И я даже не беспокоюсь!» Они подъезжали всё ближе и ближе к Марининой больнице, а волнения у неё всё не начиналось. В итоге, Марина Алексеевна запаниковала оттого, что нисколько не паникует.
Вернувшись на отделение, она обошла больничные палаты, тихие, тёмные, со спящими пациентами. Утром, всё ещё мучимая, то ли совестью, то ли даже стыдом, она вновь зашла к своим пациенткам и пациентам в палаты, спрашивала, как они себя чувствуют, попросила медсестру кое-кому дополнительный раз померить давление… Теперь, вот сейчас, пока они гуляли вместе с Дашей, совершенно не хотелось вспоминать ночную авантюру, в результате которой они познакомились.
А этим сегодняшним утром, надо сказать, больше всего эмоций  вызывала у неё всё-таки сумка с деньгами. Нет, эмоций больше всего  вызывала, все конкуренции, Даша! Точнее воспоминания о ней… Не оставившей ни телефона, ни аккаунта. Но сумка с деньгами всё же вызывала немало чувств. «И ведь как это верно! - подумала Марина - Больше всего эмоций вызывают деньги, симпатичные люди и работа!  Причём деньги – от случая к случаю, а те два пункта стабильно». Она сегодня утром успела написать это у себя в дневнике.
Ничего об этой ночи она пока ещё не рассказала Юле.
Сейчас она шагала по малолюдным улицам родного города и думала так: "Я наконец-то всё-таки поняла, что Даше нравится в этом районе, миленькие улицы, здесь уютно!» И чем больше они вдвоём гуляли с Дашей, тем больше она смотрела по сторонам, как будто сама была туристкой.
«Нет, дом-музей Цветаевых остался не в Трёхпрудном переулке, а в Борисоглебском!» -  вспомнила потом Даша. В сознании плыли стихотворные строчки, переплетаясь между собой и запутываясь.
«Ты, чьи сны ещё непробудны, чьи движенья ещё тихи
В переулок сходи Трёхпрудный, если любишь мои стихи.
О как солнечно и как звёздно начат жизненный первый том
Умоляю, пока не поздно приходи посмотреть наш дом!
Этот мир невозвратно-чудный ты увидишь ещё, спеши,
В переулок сходи Трёхпрудный, в эту душу моей души!»