Вторжение масонов. Глава 7. Допрос и приговор

предыдущая глава http://proza.ru/2022/10/08/923

самое начала http://proza.ru/2022/09/11/1260

Глава 7. Допрос и приговор


                Опять допрос. Подняться еле смог;
                Я ж весь затёк в сыром подвале тут.
                Опять шмонают с головы до ног.
                Надеются, что что-нибудь найдут.
                …
                Не знаю я подельников своих,
                В глаза из них не видел никого…
                Но следователь как-то грустно тих.
                Задумал, что ли, гнусное чего?

                А.Басин


                Пускай его крепко свяжут
                И бросят в пучину вод…
               
                С.Я. Маршак

Марину посадили на стул, установленный в двух метрах от стола, за которым сидели масоны. Её завели руки назад и шнурком от звонка привязали на морской узел к спинке стула. Подол её платья задрался, обнажив от самых колен до босых ступней её стройные ножки.

– Сударыня… – начал магистр.
– Нашу незваную гостью зовут, если я ничего не путаю, Марина Сергеевна, – подсказал ему профессор.
– Точно, мне она тоже назвалась Мариной, – сказала блондинка в чёрной коже.

– Уважаемая Марина Сергеевна, примите наши извинения за неудобства, причинённые вам ввиду неотложной необходимости. Прошу вас успокоиться. Волей судьбы вы попали в приличное общество, так что вам не стоит нас бояться, – сказал магистр, – я обещаю вам, что, если вы будете вести себя подобающе и дадите мне слово, что не станете звать на помощь и просто громко кричать, мы вынем кляп из вашего милого ротика и сможем с вами поговорить, как добрые друзья. Согласны?

Марина кивнула.
– Прекрасно! Кирилл Кириллович, прошу вытащить у неё изо рта ваш платок с вашей монограммой, если вас, конечно, это не затруднит.

– Отнюдь, – ответил лысый и рыжебородый Кирилл Кириллович. Он подошел к Марине и вытащил у неё изо рта свой платок.
Марина несколько раз глубоко вздохнула.

– Если хотите со мной разговаривать, развяжите мне руки. Я же не убегу. Куда отсюда убежишь, кругом болота, – произнесла Марина отдышавшись.
– Пётр Аркадьевич, прошу вас развязать нашу… гостью, – сказал магистр.
Штабс-капитан не стал возиться с морским узлом, а просто вынул из ножен свою саблю и разрезал ею шнурок, после чего спрятал саблю в ножны и сел на свой стул, повернувшись в пол оборота к Марине.

Марина не спеша стала массировать свои запястья.
– Угостите меня, пожалуйста сигареткой, – попросила Марина, чтобы выиграть время. Вообще-то, она не курила, но к курению относилась снисходительно, ведь её Степаныч дымил как паровоз.

К Марине со всех сторон протянулось руки с золотыми и серебряными портсигарами с папиросами и сигарилами, и только один человек, блондин с такими же карими глазами, как у неё самой, протянул ей бумажную пачку с сигаретами. Папиросы она отвергла, а сигарету взяла, и тут же к ней потянулись руки с зажженными спичками.
Марина прикурила, вдохнула дым и, не затягиваясь, выпустила его изо рта тонкой струйкой. Она откинулась на спинку стула и закинула ногу за ногу, совсем как Шарон Стоун в фильме «Основной инстинкт».

Восемь пар мужских глаз устремились на её ножки. Эти мужчины явно никогда не видели этого фильма ни в кино, ни в видеосалоне. Марина же решила усилить впечатление, не спеша сменив ноги. В зале стало так тихо, что было слышно тиканье часов на камине. Это был краткий момент Марининого торжества. Она чувствовала себя как великая драматическая актриса, упивающаяся восхищением зрительного зала, потрясённого её красотой и талантом.

– Прикройся, шалава! – нарушила тишину блондинка в мотоциклетном костюме. Она подскочила к Марине и одёрнула подол её скромного чёрного платьица. Магия кино исчезла.
– Хватит пялиться! Что, ног не видели? У каждого своих две штуки, даже у профессора, – сказала Екатерина Александровна, занимая своё прежнее место за столом.

С минуту все собравшиеся мужчины молчали, виновато потупив взор, потом магистр откашлялся и продолжил допрос:
– Итак, сударыня, не соблаговолите ли вы поведать нам, чем мы обязаны чести видеть вас в нашем доме, столь удалённом от Первопрестольной и всех иных очагов цивилизации в столь позднюю пору?

Марина придала своему лицу выражение кристальной честности.

– Я гуляла по лесу, собирала грибы. Кстати, вы знаете, что в этом лесу полно подберёзовиков и белых? А сыроежек я не беру, они для засолки не годятся.
Свинушек тоже не беру, говорят они относятся к четвёртой категории, то есть, условно съедобные, хотя они-то как раз чаще всего попадаются.
 
Магистр покашлял, намекая, что с разговора о грибах Марине пора переходить к прямому ответу на заданный им вопрос.

– Короче говоря, иду я такая, собираю себе грибочки, никого не трогаю… Вдруг поскользнулась на мокрой коряге и шлёпнулась в лужу. Вот, локоть ушибла.

– «Поскользнулся. Упал. Очнулся. Гипс» – ухмыльнулась блондинка, – да она вам, господа хорошие, лапшу на уши вешает.   А-ну, шалава, кончай по ушам ездить, отвечай, как сюда попала!

– Упала я в лужу. Всю одежду промочила. Решила скорее вернуться на станцию, а в какую сторону идти не знаю. Пошла на шум электрички, вышла к этому дому уже в сумерках. Зашла обсушиться и обогреться. Развела огонь в камине, развесила одежду для просушки, нашла кое-какую одежду, оделась в сухое. Потом заснула. А эти…эти… – Марина так и не смогла найти приличных слов для описания схвативших её мужчин, – меня прямо сонную схватили и сюда приволокли.

– То, что она рассказывает, вполне могло бы сойти за правду, – сказал иностранец, – вот только скажите, господа, какова вероятность того, что такая рафинированная горожанка, если судить по её холенной внешности, могла отправиться в такой глухой лес одна? На моей родине это вряд ли могло произойти, да и у вас, в Российской империи, тоже.

– Не забывайте, сэр Альжернон, что мы с вами в двадцать первом веке. Здесь царит общее падение нравов и эмансипация. Возьмите, хотя бы, для примера нашу уважаемую хозяйку – чем не образец эмансипированной женщины, свободной от всякого рода предрассудков. Прошу прощения, уважаемая Екатерина Александровна, если мои слова вас задели, – сказал рыжебородый.

– Да ни капли. В наше время мы, женщины, сами всё решаем, – сказала блондинка.
– Итак, Марина Сергеевна, вы сказали, что отправились в лес в одиночку. Вы настаиваете на этом? – продолжил допрос магистр.

– Во-первых, ничего такого я не говорила. Это вы сами так решили… – Марина сделала паузу, решая стоит ли им знать о Степаныче или нет. «Судя по всему, ничего хорошего от этих ряженных безумцев, ждать не приходится. Возможно, известие о том, что она здесь не одна, заставит их воздержаться от причинения ей зла. Такой шанс есть, но он очень маленький. А гораздо вероятнее, что, узнав о присутствии в этом доме её возможного защитника, они бросятся на его поиски. С одним-двумя Степаныч может быть и справился бы, он жилистый, но их тут восемь, если не считать инвалида в коляске. Да ещё эта металлистка… Нам всё равно с ними не справиться, пусть хоть Степаныч уцелеет и, может быть, будет вспоминать меня в старости и приносить цветы на могилу» – все эти мысли промелькнули в голове у Марины, и она твёрдо решила пожертвовать собой, но спасти дорогого ей человека. Поэтому она продолжала сочинять правдоподобную легенду.

– Мы приехали на станцию втроём с подружками. Но сразу разбрелись, кто куда. Думаю, мои подружки уже вернулись домой, звонят мне по мобильнику и удивляются, что у меня абонент недоступен. Наверняка уже утром они поймут, что я заблудилась в лесу, и организуют поиски, – Марина врала так уверено, что все, кроме девушки в кожаном костюме, готовы были ей поверить.

– Не верьте ей! У нас полиция только на третий день начинает искать пропавших, – воскликнула она.

– Меня будут наши институтские искать. Вся группа, двадцать человек.
Мужчины начали обеспокоенно переглядываться и перешёптываться, но магистр решительным жестом восстановил тишину.

– Итак, господа, нам необходимо срочно решить, что делать с нашей непрошеной гостьей. Не в наших правилах без крайней необходимости причинять какой-либо ущерб аборигенам, но в данной ситуации придётся поступиться этим принципом во имя нашей великой цели.
 
Магистр воздел вверх свой указательный палец:
– Как вы понимаете, наша гостья видела нас, представителей века девятнадцатого здесь, в веке двадцать первом. И не приходится сомневаться, что она при первой же возможности расскажет всему миру о нашей тайне, тем более, что здесь у них теперь существуют не только газеты, но и так называемые социальные сети и телевидение. Мы с вами не можем этого допустить, особенно сейчас, после нашего перехода на нелегальное положение ввиду указа Его Величества о запрете масонских лож. В сложившихся обстоятельствах мы должны сделать так, чтобы эта барышня не имела возможности поведать миру о нашей миссии и о самом нашем существовании.

– Давайте возьмём с Марины Сергеевны письменную клятву хранить нашу тайну, и отпустим её на все четыре стороны, – предложил Порфирий Прокопьевич, – уверен, она никому не расскажет.

– Не будьте столь наивны, профессор! Здесь, в двадцать первом веке, совсем другие понятия о чести, и поэтому клятвам аборигенов грош цена в базарный день, – сказал Иннокентий Сергеевич.

– Тогда можем взять Марину Сергеевну с собой в наше время, – сказал Порфирий Прокопьевич.

– Вы же знаете, профессор, что это совершенно невозможно. Её там сразу заметят, начнутся нежелательные вопросы.

– А давайте просто отрежем ей язык, – предложил сэр Альжернон, – в Британском Радже индусы поступают так с теми, кто много болтает.

– Скажите тоже, отрезать язык, чтоб не болтала! Тогда ещё и руки ей придётся отрубить, чтобы не могла ничего написать на бумаге, – ухмыльнулся рыжебородый.

Марина, до этого момента державшаяся молодцом, лишилась чувств и начала сползать со стула. Штабс-капитан подхватил её, усадил как следует, а Владислав Святославович, тот самый кареглазый блондин, поднёс к её лицу флакончик с нюхательной солью. Марина открыла глаза и с ужасом посмотрела на мужчин, говорящих такие страшные вещи.

– Как это ни печально, господа, но нам придётся каким-то образом умертвить эту барышню. Вот только это необходимо сделать наиболее человеколюбивым способом. Какие будут предложения, господа? – спросил магистр.

– Может быть, дай ей выпить яду? – предложил Кирилл Кириллович.

– Можно застрелить её из пистолета, – предложил штабс-капитан.

– Можно запороть до смерти, – предложил Иннокентий Сергеевич, – или вздёрнуть её на рее, то есть, на чердачной балке, как поступают на флоте.

Марина, представив себя с петлёй на шее, вновь лишилась чувств и снова начала сползать со стула. Штабс-капитану пришлось привязать её к спинке стула, а блондину вновь дать понюхать соли.

– Господа, все эти способы не человеколюбивы! Подумайте, разве кто-нибудь из вас способен выстрелить в беззащитную девушку или набросить верёвку на её шею? – воскликнул профессор.
– Порфирий Прокопьевич прав, – сказал Владислав Святославович, – давайте, господа, обойдёмся без кровопролития.
 
– Тогда предлагаю замуровать её в стену, где она сама умрёт от жажды и голода, причем нас с вами здесь, сами понимаете, уже не будет, – сказал сэр Альжернон, – у нас в Англии, например, и по сей день существует множество замков, в которых время от времени обнаруживают скелеты людей, замурованных ещё в средние века.
 
– А дух её после смерти будет охранять этот дом от новых непрошенных гостей, – ухмыльнулся Кирилл Кириллович.

– Мы с вами, господа, только называемся вольными каменщиками. Но никто из нас, кроме Ваньки Груздева, никогда никаким физическим трудом не занимался и не умеет делать кирпичную кладку. Да и Ванька тоже. Давайте лучше просто запрём её в погребе. Ей самой оттуда нипочём не выбраться, – предложил Гавриил Михайлович.

– Ещё чего не хватало! Через неделю она помрёт там с голоду, а ещё через несколько дней её труп начнёт смердеть, – возмутилась Екатерина Александровна, – вы, господа, кончайте её как вам будет угодно, но только, чтобы в моём доме не было ни её трупа, ни даже капли её крови.
 
– Вообще-то, уважаемая Екатерина Александровна, хочу напомнить вам, что дом этот построен моим дедом и по праву принадлежит мне, – сказал Иннокентий Сергеевич.

– Принадлежал! Когда-то! Давным-давно! А теперь он мой, и у меня на него даже свидетельство о регистрации в Госреестре оформлено. А вам, Иннокентий Сергеевич, в нашем веке уже ничего не принадлежит, кроме креста на вашей могиле. Это я так, на случай, если вы забыли… Кстати, если хотите увидеть свою могилку, могу показать, кладбище тут недалеко. Любопытное, надо думать, зрелище, посмотреть на то место, где лежит твой истлевший прах! – сказала блондинка.
Иннокентия Сергеевича аж передёрнуло от таких слов, но он ничего не ответил.

– Так, господа, – магистр прервал разгоревшуюся дискуссию, – во избежание кровопролития в стенах этого дома, предлагаю умертвить нашу гостью бескровным и весьма быстрым путём. Как только рассветёт, двое из нас должны будут отвести девицу на болото и, связанную, столкнуть в трясину. Я полагаю, этот способ наиболее гуманным, поскольку страдания её будут весьма кратковременны. И даже если её у будут искать с собаками, никогда ничего не найдут.

– Роман Серафимович, вы гений! – воскликнул Владислав Святославович.
– Здорово придумано! Раз, и концы в воду! – сказала кровожадная блондинка.

– Вам, господа, придётся тянуть жребий. Всем, кроме профессора, Екатерины Александровны и, разумеется, меня. Те двое, кому выпадут бумажки с крестиком, и поведут эту девицу на болото. Но пока не рассвело, нам, господа, должно допытаться, с кем наша гостья пришла сюда. Сложно поверить, что она была одна. Она наверняка кого-то покрывает. Возможно, это её компаньонка или даже её попутчик мужеского пола. Они могли что-то видеть или слышать. А мне не хотелось бы оставлять в живых каких-либо свидетелей. Прошу вас, Пётр Аркадьевич, вырвать у нашей непрошеной гости признание. Если будет необходимо, разрешаю применить силу, чтоб развязать ей язык. Вы, помнится, рассказывали нам, как принуждали вражеских лазутчиков сознаться.

– Магистр, при всё уважении, я не стану этого делать. Одно дело вражеский лазутчик, да ещё в военное время, а совсем другое – юная девица. Я имею честь быть офицером Его Императорского Величества Измайловского полка, я – артиллерист, а не жандарм, я не стану пытать женщин.
– Господа, если такая необходимость существует, я готов взвалить эту щекотливую обязанность на свои плечи, – елейным голосом произнёс Иннокентий Сергеевич, – я, признаться, регулярно, раз в неделю, лично порю своих крепостных, в том числе, девиц и молодух. Розги помогут нашей гостье разговориться.

– Ну, вот и прекрасно, – сказал удовлетворенный таким предложением магистр, – отведите её вниз, чтобы мы не слышали криков, и выпытайте, с кем она сюда пришла. А потом заприте её и приходите сюда тянуть жребий. До рассвета осталось около часа, так что постарайтесь выведать у неё всю правду.
 
Конец Главы 7

продолжение http://proza.ru/2022/10/17/734