ООН в Крыму, гл. 47. Не бухта, а духовка!

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ
Курортно-познавательный эротический  роман


Глава 47.  ЧАЛКА  –  ЭТО  ВАМ  НЕ  БУХТА,  А  ДУХОВКА !

*   *   *
Плавки?.. Да ну их напрочь! Дело в том, что после сытного завтрака и, видимо, вследствие совершенно не понравившейся ему нравственно-воспитательной беседы Ромка-младший вновь забушевал. Причем совершенно без явной на то причины и уж точно назло хозяину.

Упрямый буян немедленно принялся воинственно раскачиваться в такт ходьбы хозяина и даже не подумал убавлять боевой настрой и ярый пыл протеста. Поэтому снятые плавки Роман повесил прямо на восставшего дружка: «вот тебе, упрямец, теперь и ты потрудись в дороге, вещь понеси. И нечего при этом зря пялиться по сторонам в поисках приключений на свою головку: их не будет».

Обретший полную свободу действий Ромка-младший вначале с независимым видом гордо, почти без шевеления следовал строгому указанию хозяина. Но вот он малость подустал, его начало клонить книзу и будто  пьяно водить из стороны в сторону, и чем дальше, тем размашистей. Вскоре для этого гордеца плавки и вовсе оказались непосильной ношей, пришлось их снять и бросить в пакет с продуктами.

Роман с пристрастием, но без фанатизма, попенял своему дружку:
- То-то лодырь! Не всё тебе балду гонять! Тут, брат, поднапрячься надо не только для удовольствия, но и для пользы... тела. Впрочем, ты всё равно только два вида работы знаешь: то отливать, то кончать. И нет у тебя никакого творческого или иного разнообразия. Даже лёгкие вещи таскать, и того ты не умеешь.

Подумалось почему-то вдруг: а, может, попробовать выучиться картины рисовать членом вместо кисти? Видел Роман такой видеоролик по интернету: на Западе один голый мужик в не очень укромном уголке супермаркета прилюдно рисовал своим членом картины и продавал их похотливым дуракам и дурам. И рисовать ему намного лучше удавалось, чем учёному азиатскому слону водить по мольберту хоботом с кистью – такой ролик он тоже видел.

А то, что Ромка-младший выглядит явно солиднее, чем «кисть» у того чудака-художника, это бесспорно. С этакими-то возможностями можно и на большое полотно замахнуться! И Роман невольно посмеялся, вспомнив евстигнеевскую фразу из фильма «Берегись автомобиля» по покушению провинциального театрального коллектива на пьесу самого(!) Шекспира.

К обеду Роман планировал добраться до мыса толстого, а к полднику – до Бугаза. Для этого нужно было «поднажать на педали»: к этому времени принятый завтрак уже вполне улёгся по всем своим полочкам в желудке.

Но вначале в одной из уютных микро-бухточек, явившейся его взору в пути, он принял свой обычный утренний водный моцион. Плавать в ней оказалось легко и приятно, что он и делал с большим удовольствием. Жаль, не было на этом участке моря такого же рипового противотока-тягуна, как возле Киногородка: берег тут крутой, да и вода невдалеке от берега сразу уходила на ощутимую глубину.

Зато в чистейшей воде бухточки Роман вволю нагляделся на причудливые нагромождения обросших водорослями камней. Увидел даже небольшую колонию актиний. Эх, пёстрых рыбок-клоунов здесь не хватало для полной иллюзии о приключениях рыбки Немо. Ну, так и Крым – это вам не тропики!

Увидел также и большую медузу с грузно отвисающей плотной гирляндой бледно-фиолетовых щупалец: такая красавица обжигает очень сильно. Была она далековато, и Роман не стал к ней приближаться: в прошлые годы достаточно насмотрелся на этих коварных морских жительниц.

А однажды, уже перед самым выныриванием из воды, Роману показалось, что он заметил морского конька! Но заинтересовавшийся чудесной встречей ныряльщик при повторном погружении так и не нашёл этого осторожного и неуклюжего жителя водорослевых садов. Видимо, где-то затаился он при виде нежданного длинного двуногого гостя.

Разочарованный Роман выбрался на берег и позагорал, затем поплавал, снова позагорал и снова поплавал, принял второй завтрак, отдохнул чуток, снова поплавал и, желая подольше сохранить благодатное воздействие прохладной воды на разогретое тело, больше не стал загорать, а сразу направился к Толстому мысу.

Ближе к полудню солнце на выморочно синем небе без единого облачка разошлось во всю свою ярую мощь. К тому же, раскалённые береговые скалы, круто возвышавшиеся справа, пылали просто нестерпимо. Так что пришлось Роману раньше времени наскоро разбить палаточку и нырнуть в ее иллюзорную тень – отдохнуть от нестерпимой жары, а заодно и пообедать.

Насколько это оказалось возможным, он пошире распахнул крылья полога при входе в палатку и не стал опускать москитную сетку – она была излишней ввиду полного отсутствия хоть чего-нибудь летающего в воздухе или ползающего по земле, вернее, по гальке. Даже редкие бакланы утомлённо сидели на прибрежных камнях и скалах не с распахнутыми крыльями, а будто потихоньку дремали, уткнув куда-то себе под крыло длинные клювы с крючком на конце.

Пока жара не разморила вконец, Роман решил пообедать всухомятку. Дров не было, да «и кому на ум пойдёт разводить костёр на пекле этом?» – на мотив школьной басни Крылова и по аналогии с ней придумались ему экспромтом зарифмованные строки. Но случился у него этот творческий порыв не из-за тайной тяги к поэзии, а больше из-за совершенного отсутствия тени и абсолютного нежелания отправляться в поиски за дровами. Да и где тут можно набрать хвороста? На почти отвесных скалах и совершенно голых склонах-бедлендах?

Маринованные домашние огурчики с магазинными копчёными крылышками под не приевшийся пока овечью брынзу с лучком-пером под запивку вином составили ему прекрасное обеденное меню. Как всегда, ел Роман согласно бабушкиному рецепту: не спеша жевал, не спеша глотал и почти ни о чём не думал. Мозги его если и не расплавились пока, да не вытекли напрочь из головы в виде никчемной жижи, то были совершенно готовы к этому нелицеприятному действию. А мысли в таких мозгах не водятся, это точно.

Вот бы дерево сюда какое-нибудь, да со спелыми сочными грушами или персиками! Как здорово было бы под ним лежать, наслаждаться прохладой и какие-нибудь законы открывать, как когда-то Архимед, например... О, нет-нет, Архимед своё открытие сделал в переполнившейся ванне. Но ванны не было, так что для открытия новых законов Роману лучше бы подошло море. Но по этой жаре даже в близкое – пару раз ногой ступить! – море не хотелось.

И тут он лениво вспомнил, хотя и ничуть не закричал «Эврика!», как это сделал голый Архимед в своей научной ванне, а под деревом закон с яблоком и весьма увесистым его притяжением к земле открыл Ньютон, который науку эту на своём же лбу нечаянно и опробовал. Нет, по лбу получать не хотелось даже ради научно-технического прогресса. На этой жаре не хотелось даже думать ни о чём, лениво лишь мечталось хоть о какой-нибудь тени. Но ни дерева, ни тени не было. И всё же расплавившийся наподобие далиевских часов Роман незаметно уснул...

*   *   *
Сна как такового – ободряющего, освежающего и восстанавливающего силы – не было. Из-за жары всё же пришлось в полудреме брести к воде, зайти по колени, кое-как там освежиться, не забывая в первую голову... э-э, в первую очередь, не забывая смачивать волосы и освежать голову: солнце припекало очень сильно, жарило изо всей своей чрезмерно горячей души.

В воде лежать было хорошо, но утомляла необходимость сквозь полусон поддерживать плавучесть собственного тела. Лежать в мелкой воде на линии берегового уреза тоже оказалось не здорово, потому что волны вскоре убаюкивали его в сон, чтобы следом самым подлым образом вдруг плюхнуть в лицо и ноздри. На прибрежной гальке долго тоже не полежишь, она слишком горячая, да и от лежания на ней болело тело.

Эх, матрасик мой, матрасик! И что же ты в Москве сейчас делаешь, сиротинушка моя позабытая? Как же тебя не хватает здесь!.. Да, ну и разиня же ты, Роман, разиня, как старая и беспамятная тетеря – так сам себя вяло и совершенно бесполезно гнобил вконец разморенный жарой пеший московский турист, он же – нудист одинокий...

Оставаться дальше в этой жаровне не было никаких сил. Не оставалось даже желания для послеобеденного сна. Жаль было нарушать эту весьма благородную и достаточно старинную русскую традицию, но что поделать, если жара убивает, а трудная дорога требует жертв не меньших, чем красота.

Кое-как Роман пришёл в себя, собрал палатку и вещи, взгромоздил на себя рюкзак, взял пакет с продуктами, поплелся... Солнце по-прежнему доставало его своей излишней горячностью. Благо, ветерок не стихал, время от времени легко обдувал лицо и тело, и это очень даже было хорошо. А голову от солнцепёка спасали плавки вместо панамы: они первыми под руку попались, полотенце же искать было тупо лень.

Пару раз в пути между завалами из больших камней попадались микро-бухточки, рассчитанные матушкой-природой на одного-двух человек – уютненькие такие и зазывно манящие. И Роман немедленно делал привал в них, чтобы с наслаждением отдать свое разгорячённое тело приятным объятиям волн и ветра. А лёгкий перекус печеньем под запивку совсем уже тёплым вином только придавали ему сил и бодрости для неуклонного следования вперёд – к месту ночёвки вблизи Бугаза с промежуточной остановкой на мысу Толстом.

Из-за жары Роман давно и лениво выбился из графика, и после четырех часов дня – а к этому самому времени, к полднику, он рассчитывал быть уже в Бугазе, и когда солнце, наконец-то, пошло на убыль, в одной из микро-бухточек, деток бухты Чалка, разморенный Роман всё же уснул, лежа прямо на песке с галькой, погрузив ступни в воду.

Волны в бухте Чалка тоже были будто на жаре разморенные – ленивые, совсем небольшие, ласковые, игривые... Они то и дело подкрадывались к Ромке-младшему и плюхали тёплой водичкой в пах, как будто подталкивали и соблазняли. Но распаренному жарой члену разморенного тела совершенно не по силам было бы сейчас хоть как-то реагировать на что-либо.

Тем не менее, от этой ленивой прохлады по всему телу расходились приятные и лёгкие волны неги. Они достигали груди и головы, навевали приятные-приятные сны...

(продолжение следует)