Лето Большого костра

                Пособие для визуализации




Там, далеко-далеко,
где время уходит за горизонт,
где воспоминания и мечты
теряют очертания границ и
свободно переходят друг в друга,
там, куда можно попасть,
только закрыв глаза и погрузившись в себя,
там произошла эта история.


В начале лета 1978г одноклассники Семёна, Евгений Александрович и Александр Борисович уговаривали врача разрешить приехать Семёну в первую смену в лагерь. Ребята приезжали в этот лагерь каждый год всем классом, это была традиция. Этот год был последним, в лагерь брали детей только до 14 лет, а по 14 исполнилось уже почти всем. Без Семёна смену в лагере ни кто себе просто не представлял.
Алексей Николаевич прекрасно понимал эмоции ребят, принимал к сведению доводы взрослых, что Семёну это поможет быстрее вернуться к привычному образу жизни, но он, как ни кто другой, понимал, что прежним, Семён никогда стать уже не сможет, и что эта поездка в лагерь может наоборот все усложнить, если Семён окажется еще не готов. Он позвонил в Евпаторию своему однокурснику и врачу, который лечил Семёна в санатории, чтобы узнать о его состоянии и сделать окончательные выводы.
-  Семён молодец, он уже с тростью примерно по 4-5 км ходит вокруг корпусов санатория, а какой он вечер 1 июня организовал и провел, до сих пор все вспоминают: и дети и персонал.

Евгений Александрович когда-то был не только учителем трех друзей, но и классным руководителем и даже нянькой, когда ребята были совсем маленькими. Они жили тогда в одном бараке. Сейчас друзья выросли, но все равно продолжали дружить: Алексей Николаевич врач, Саша или Александр Борисович, учитель физики, а летом бессменный старший пионервожатый лагеря «Орленок» и Павел, старший брат Семёна.
- Скажи мне, что он будет делать в лагере? - спросил врач Сашу, когда они с Евгением Александровичем пришли к нему домой, - давай посмотрим распорядок дня: подъем, зарядка. Где ее делают дети?
- На футбольном поле, строятся возле своих корпусов и бегом.
- Со всеми он не побежит, будет делать свою гимнастику, там ему врач по ЛФК комплекс подберет. Дальше что?
- Умываются, одеваются идут на линейку.
- Как идут, маршем? И стоят там 15-20 минут, он приходить будет к середине линейки, как еще к этому ребята будут относиться, ведь в лагере кроме класса будут и другие ребята, которые Семёна не знают, могут и посмеяться над ним.
- Этого не допустим, - решительно сказал Евгений Александрович, внимательно слушая разговор.
- Дальше завтрак, уборка территории, корпуса, дежурство.
- Дежурство?
- Да, порядок в спальне наводить, пол мыть. Это можно с ребятами решить.
- С ребятами — да, а он сам с собой это решит?
- Потом работа кружков, мероприятия, прогулки, занятия спортом или купание. Вечерняя линейка, ужин и самое интересное: фильм, танцы или общелагерные мероприятия.
- И чем из всего этого он сможет заняться? - снова спросил врач.
- Может заняться всем, кроме купания, если он сам все это будет организовывать, - резко сказал Евгений Александрович, Директор школы, а летом бессменный Директор лагеря, - Алексей, ты знаешь его меньше, чем мы, ты врач, знаешь его тело, а мы знаем его способности. Поверь нам, Семён будет с удовольствием придумывать и организовывать все лагерные мероприятия, а чтобы он делал это официально, назначим его Председателем совета дружины.
- И как он будет это все организовывать? Как зимой, бегая по классам?
- Нет, выберем ему пару заместителей, того же Тимку, еще кого-нибудь по шустрее, а он будет сидеть в штабе, или в клубе. Он даже в спортивных соревнованиях сможет участвовать в качестве судьи.
- Ну, не знаю, - Алексей Николаевич помолчал, обдумывая услышанное, - тут дело еще в том, что не каждый врач возьмет в лагерь такого ребенка, это ответственность, а если с ним что-нибудь случится: запнется, упадет, колено разобьет, его надо сразу в больницу везти. У вас кто врачом в лагерь едет?
- Врача пока нет, я хотел к тебе за помощью обратиться, может посоветуешь кого-нибудь? А на счет упасть, так это он и в городе может запнуться, во дворе, и врача там не будет никакого, и друзей рядом не будет, они все в лагере. Хочешь, поехали с нами в лагерь, все сам посмотришь, мы завтра поедем лагерь принимать.

На следующий день Алексею Николаевичу, как самому дорогому гостю показали весь лагерь.
- Это штабной корпус. Здесь штаб и мой кабинет, а так же канцелярия, жилые комнаты для персонала, на первом этаже будем мы с Сашей жить, врач, физрук, в другом конце коридора медпункт и изоляторы, - Евгений Александрович провел врача и туда.
Алексей Николаевич с интересом осматривал не большой кабинет, оборудование для стерилизации и маленький холодильник, изоляторы.
Они спустились с крыльца и директор продолжил экскурсию:
- Перед штабным корпусом линейка, - он показал трибуну и флагшток, - там клуб, где будут проходить концерты и танцы, - махнул он рукой на большое здание напротив. - Налево — спортивные площадки и футбольное поле, а это детские корпуса.
Они шли по выложенным тротуарной плиткой дорожке к жилым корпуса, Алексей Николаевич растерянно вертел головой, прикидывая расстояния, которые Семёну придется проходить каждый день не по разу. Лагерь принадлежал строительному тресту, был благоустроен и считался в области одним из лучших, отправить сюда своих детей мечтали многие родители и не только потому, что туалеты и души были не на улице, а прямо в корпусах, а потому, что смены здесь всегда проходили интересно и дети ехали сюда с удовольствием.
Они подошли у первому жилому корпусу.
- Вот здесь будет жить первый отряд, самые старшие.
Они зашли на веранду.
- Внизу мальчики. Здесь у них туалет, душ, кладовка, где они хранят свои вещи, спальня.
- Они все в одной спальне будут спать?
- Да, спальни у нас общие, можно поговорить с Марией Анатольевной, если она согласиться жить с ним в одной комнате…
- Ну, зачем беспокоить воспитателя, можно организовать одноместную палату, но только в изоляторе, или он может жить с нами в комнате в штабном корпусе, - возразил Саша, - у нас в комнате три места, но, я думаю, с ребятами ему будет лучше.
- Стесняться их не будет?
- Все свои, посмотрим.
Они вышли из корпуса и пошли вдоль корпусов к реке.
Врачу лагерь нравился. Свежий воздух, птички поют, опять же друзья будут рядом. Лагерь выходил прямо к берегу реки.
- Здесь прачечная, пляж, где дети загорают и купаются, там, подальше в соснах пищеблок и столовая.
Они свернули между корпусами на боковую дорожку, перешли по мостику ручей, впереди, между сосен виднелось кирпичное здание с большими окнами. Они подошли к широкому крыльцу. Столовая была закрыта.
- Далековато столовая, метров триста, четыреста, четыре раза в день, почти два с половиной километра получится.
- Если ему будет трудно ходить так далеко, можно организовать питание в штабе или прямо у них в корпусе, нам военные судочки для готовой пищи подарили специальные, с двойными стенками, как термос из нержавейки, там миски друг на друга ставятся, удобно, мы их используем, когда в изоляторе надо детей кормить.
И Алексей Николаевич сдался:
- Хорошо, будет вам врач, и в санаторий я сегодня позвоню, чтобы к выписке его готовили. Когда смена начинается?
- Шестого июня.
Врачом в лагере он решил быть сам. Взял отпуск на работе в детской областной больнице, где работал хирургом-травматологом, и вечером пришел к Евгению Александровичу домой.
- Меня врачом возьмете?
- С удовольствием!
- Только должен предупредить, если с Семёном что-то не так, то вы остаетесь без врача, мне придется в город ехать его лечить. Я, конечно, найду кого-нибудь на замену, но не сразу.
Евгений Александрович был растроган. Он обнял Алексея:
- Спасибо, ты не пожалеешь об этом.
И хоть родственником по крови этот мальчик был только Павлу — и Саша, и Алексей Николаевич тоже считали его своим братом, а Евгений Александрович после смерти своего лучшего друга, отца Семёна, и вовсе считал своим долгом вырастить и воспитать мальчика, стать ему если не отцом, то хорошим наставником.

Гоша ехал в лагерь «исправляться». В школе в последнее полугодие он съехал на двойки  так, что трояки за год ему поставили с большой натяжкой.
- Гоша, я надеюсь, что за лето ты осознаешь нужность учебы в школе, - сказала на по следок классная руководительница, вручая ему дневник, - тебе должно быть стыдно за такие оценки, ведь ты можешь учиться на много лучше!
Это задело Гошу.
- Могу, но не хочу! - успокаивал он себя.
Но больше всего его задело то, что некоторых ребят из их класса, кому уже исполнилось 14 лет в конце года приняли в комсомол. Гоше тоже 14 исполнилось и когда он спросил, будут ли принимать его, классная ответила, что ни она, ни кто-то из других учителей ему рекомендацию пока дать не могут, комсомола он недостоин. Общественную работу в Совете дружины школы он тоже с треском провалил, даже на заседания совета дружины за последние полгода ни разу не пришел.
- Подумаешь, общественной работой не занимаюсь! - злился Гоша, не хочу, вот и не занимаюсь, а если захочу, все будет не хуже, чем у других! - заявил он классной.
- Хорошо, - согласилась она, если принесешь осенью хоть одну рекомендацию комсомольца, что ты будешь достойным членом ВЛКСМ, то комитет комсомола школы рассмотрит твою кандидатуру, - согласилась она.
Домой Гоша пришел задумчивый.
- Дед, кто может дать рекомендацию в комсомол? - спросил он дома.
- Комсомолец.
- А где? Что, прямо на улице подойти и попросить?
- Нет, так точно ни кто не даст. Надо где-то себя проявить, чтобы тебя заметили, оценили.
- И где? Летом школа не работает, да и в школе мне не дадут.
- Можно в лагере летнем себя проявить.
- В каком? В лагерь от маминой работы меня больше не возьмут, - Гоша вспомнил, как со скандалом прошлым летом мамам забрала его из своего ведомственного лагеря, где Гоша сорвал кран у пожарного гидранта и лагерь за ночь затопило.
- Давай я попробую в наш трестовский лагерь тебя устроить, - предложил дед. Он работал сторожем на складе строительных материалов.
- Давай!
- Только обещай мне, что безобразничать не будешь, не позорь меня перед людьми.
- Ладно, дед, не буду, ведь тогда мне и рекомендацию не дадут.
- А зачем тебе рекомендация? Так в комсомол хочешь?
- Нет, доказать всем хочу, что я тоже чего-то стою, нос утереть нашей классной!
Так Гоша попал в Орленок.

Семён жил в санатории своей привычной жизнью. Много ходил, занимался лечебной физкультурой, занимался гитарой, правда, после окончания учебного года без школьных уроков стало скучновато. Он старался не думать про ребят, про лагерь, даже не спрашивал, поедут ли они в этом году, боялся узнать ответ, потому что считал, что с лагерем для него все покончено.
В понедельник его вызвали к лечащему врачу. Он осмотрел его ногу, почти совсем рассосавшиеся операционные швы.
- Как дела? - весело спросил Сергей Михайлович, - расскажи, что у вас за лагерь такой, в который ты с классом ездишь каждый год?
Семён растерялся, такого вопроса он не ожидал.
- Обыкновенный, пионерский, только наш, мы там с первого класса все вместе отдыхаем.
- Алексей звонил, просит тебя в этот лагерь по раньше отпустить, как считаешь, справишься? Или здесь останешься, скоро купаться можно будет в море. Тебе бы еще десять дней полечиться надо.
Семён молчал, у него перехватило дыхание. Он даже мечтать о таком не мог, а тут ему предлагают поехать в лагерь, с ребятами, с классом.
- Правильно не торопись с ответом, подумай. Сегодня к тебе брат прилетит, будем решать, что делать дальше.
Решать было не чего, Семён от такого соблазна отказаться не мог.
Ночью он почти не спал, так не терпелось ему скорее оказаться дома и в лагере. Он жил в санатории уже почти четыре месяца, а до этого еще месяц лежал в Москве, в Институте детской травматологии, где ему делали операции на колене.
Он представлял, как обрадуются его приезду лучшие друзья — близнецы Тимка и Артур, другие мальчишки: Антон, Сережа, Леня. Как же он соскучился по ним. Вспомнил девочек: всегда все знающую Таню, старосту класса, Катю, которую учителя называли «совестью» класса, эмпатом, она всегда чувствовала, если у кого-то что-то происходило в душе. Вспомнил практичную Вику, хотя Вику он не увидит, Ильины писали ему, что Вика с родителями переехала в другой город, отец у нее строитель, его послали работать куда-то в Сибирь.
Он не думал, что будет дальше, как сложатся отношения с ребятами, с девочками, главное он будет среди своих, оказывается за это время он очень устал быть один. Семён был рад, что наконец-то вернется домой и все будет как раньше, он сможет ходить в школу.
- Все как раньше уже не получится, - одернул он себя, - я изменился, но все равно, я вернусь домой, это главное.
На следующий день ранним утром они с братом вышли за ворота санатория. Сергей Михайлович предложил им подождать машину, которая отвезла бы их в аэропорт, но Семёну хотелось посмотреть не много город. В Евпатории было уже было много отдыхающих, все куда-то шли, многие даже купались, хоть вода была еще холодная. Семён хромал и ходил с тростью и медленно и один маленький мальчик показал на него пальцем, спрашивая у мамы, почему он так странно ходит. Семён понимал, что это просто маленький ребенок, но было не приятно. В санатории, по сравнению с другими больными детьми, он был почти здоровым, а в этом мире здоровых людей он снова стал в их глазах немощным и жалким.
В обед разыгралась непогода, была сильная гроза и вылеты самолетов задержали. Здание аэропорта стало походить на растревоженный улей. Люди приезжали из города, но самолеты не вылетали. Сначала Павел посадил Семёна на чемодан, он уже много сегодня ходил и устал, потом, пока Павел ходил в буфет чтобы купить чего-нибудь поесть, освободилось одно кресло возле окна и Семён пересел туда. Павел принес несколько пирожков и бутербродов, и пару бутылок лимонада с бумажными стаканчиками, а потом Семён решил тоже пройтись. За окном бушевала гроза, а в зале ожидания было жарко и душно. Он подошел к открытому окну и увидел странную картину: дождь лил как из ведра, а ему в глаза светило солнце, выглядывая из-за тучи. Это проходил грозовой фронт.
- Надо же, - думал он, - разве могут происходить одновременно два взаимоисключающие события? Видимо могут, это как у меня: вроде бы уже здоров, а еще болен, смотря с какой стороны на это посмотреть и что видеть за этим событием. Порассуждав на философские темы он постоял еще не много у окна и вернулся к брату. Тот занял еще одно освободившееся место рядом и блаженно улыбался.
- Павлик, ты чего такой? Светишься весь?
- Братишка, как же мне не светится! - засмеялся Павел, ведь я первый день дышу свободно за последние девять месяцев, с тех пор, как ты в больницу попал, - он обнял брата и снова счастливо заулыбался, - как будто рука чья-то за сердце держала, ни вздохнуть, ни грудь развернуть не давала, пока тебя не увидел вчера, пока врач не сказал, что тебя можно домой забрать! Ты здесь, рядом со мной, ты ходишь! - он обнял Семёна так крепко, что тому тоже стало трудно дышать.

 Вместо пяти они прилетели в Воронеж около десяти часов вечера, домой добрались  к полуночи. Семён очень устал, сидя за столом на кухне за чаем с мамиными пирожками он буквально засыпал на ходу.
Утром его разбудил Павел.
Семён открыл глаза, увидел улыбающегося брата и обрадовался:
- Павлик!
Потом обвел глазами комнату: гитару на стене, старый шкаф, его письменный стол и потягиваясь, блаженно заулыбался:
- Я дома!!!
- Ну, как? В лагерь надумал ехать?
- Да, конечно!
- Тогда вставай, я после обеда должен на работу выйти, мне надо успеть тебя туда отвезти.
Семён резко сел.
- Я сейчас, я быстро, только зарядку сделаю, - заторопился он.
- Ты не торопись, делай все как надо, на 9-ти часовой автобус успеем, - Павел вышел из комнаты.
Семён осторожно сполз на пол, на ковер и стал делать махи ногами, повороты туловища и другие упражнения, которые рекомендовала ему врач по ЛФК в санатории Дарья Максимовна. В конце он привычно отжался от пола старательно считая количество отжиманий. Каждые два дня он прибавлял по одному отжиманию. Потом сел, развел ноги в стороны и осторожно поднимая туловище встал на руки. Прошелся по комнате, балансируя и сохраняя равновесие. Так, на руках подошел к своей тахте и аккуратно сел на нее. Начал одеваться. Теперь этот процесс занимал достаточно много времени, потому, что, сначала приходилось надевать ногу и делать это осторожно, вдумчиво, ощущая весь процесс, чтобы все было правильно, ничего не терло и не жало.
На кухне его уже ждали мама и брат. Он быстро умылся и сел за стол.
- Мам, прости!
- Да за что же? - удивилась Наталья Григорьевна.
- В лагерь уезжаю, дома не остаюсь.
 Наталья Григорьевна обняла сына, поцеловала в макушку.
- Езжай, там тебе будет лучше, там друзья, а я в гости приеду.
- Спасибо!
После завтрака перебрал вещи в чемодане.
- Мам, я свои брюки не найду светлые, и рубашку.
- Я ношеное белье постирать взяла, в выходной тебе все чистое привезу в лагерь.
- Спасибо, я понял.
Он залез в шкаф, нашел свою школьную форму, снял брюки и аккуратно сложил их в чемодан.
- Зачем тебе школьная форма? - удивился брат.
- Пионерская форма нужна, белая рубашка и темный низ.
- У тебя белая рубашка с коротким рукавом с прошлого лета висит, примерь ее, может уже мала стала?
Семён снял рубашку с вешалки, надел.
- Нет, все хорошо, рукава короткие, поэтому все нормально, - он снял рубашку, - только планку со звездочками надо убрать.
На левом рукаве над пионерской нашивкой на белой планке красовались 3 маленьких звездочки Председателя Совета дружины. Павел заулыбался:
- Подожди, не отпарывай, может еще пригодятся.
- Ты думаешь? - удивился Семён, поняв, что имеет в виду брат.
- А что? Зимой у тебя не плохо получалось.
- Ладно, возьму ножницы, если нужно будет быстро срежу.
Семён даже и не думал, что его могут снова назначить Председателем совета дружины лагеря, как в прошлые годы, но где-то в глубине души попробовать снова поработать хотелось.
Они успели на девятичасовой автобус и уже в десять вышли на главной площади села, дальше нужно было идти по дороге до лагеря, это около двух километров, но за селом путь можно было срезать, если пройти по тропинке, что они и сделали.

Одноклассники приехали в лагерь, когда Семёна выписывали из санатория. Размещались в спальне как всегда с шумом, но на места Ильиных ни кто не посягал, только Серёжа потом, когда уже все устроились подошел к Тимке и спросил, можно ли ему лечь с ними рядом, у них есть свободное место.
- Где? У нас свободного места нет, - ответил недоумевая Тимка.
- Как нет, а это? - Серёжа показал на кровать у стенки.
- Это место занято.
- Ты еще скажи, что Семён приедет, - съехидничал Серёжа.
- Может и приедет, - тихо ответил Тимка.
Но его не услышали, заиграл горн, отряды приглашали строиться на репетицию торжественной линейки и все побежали из корпуса строиться.
- Отряд, Равняйсь! Смирно! - весело командовал Артур, - По порядку номеров рассчитать!
- Первый!
- Второй!
- Третий! - с удовольствием выкрикивали ребята.
К ним подошел Евгений Александрович, стал что-то объяснять вожатой.
- Двадцать восьмой! Расчет окончен!
- Значит вас двадцать восемь, - улыбался Директор, - скоро будет двадцать девять, - ребята удивленно смотрели на него, - что, вы больше никого не ждете?!
- Семён приедет? - с удивлением громко спросил Серёжа.
- Посмотрим, Павел уже в Крыму, сегодня вечером они должны прилететь в Воронеж.
- Семён приедет в лагерь?!
- Ура!!! - девочки захлопали в ладоши, а мальчишки тоже начали подпрыгивать.
Ребята не видели своего одноклассника очень давно. В седьмом классе он с ними почти не учился, три недели в сентябре, потом травма, больница. В школу он смог ходить только в декабре и то прыгал на костылях, сильно уставал, уроки приходилось пропускать, а в зимние каникулы его увезли в Москву, на операцию, потом сразу в Крым, в санаторий долечиваться И только сейчас, в июне, он должен был вернуться домой. Ребята писали ему письма, и он писал, рассказывал, как его лечат, как он учится, но все равно, зная, что с ним произошло, ребята стали относиться к нему по другому: настороженно, не знали, как он изменился, жалели, хотели помочь и все время вспоминали, каким он был в лагере год назад — спортивным, ловким, веселым выдумщиком, способным на самые безрассудные поступки.
- Приедет, но сначала его должен посмотреть врач и сказать, сможет ли он здесь остаться.
После полдника дали время всем познакомиться. Нужно было готовить номера художественной самодеятельности на концерт к открытию смены. У одноклассников было уже все готово, поэтому ребят попросили помочь подготовить полосы препятствий для «Зарницы», а ближе к ужину началась гроза. Ребята бежали в столовую бегом, после ужина, когда дождь стал не такой сильный Александр Борисович попросил помочь отвести малышей из восьмого и седьмого отрядов из столовой по корпусам, многие из них очень боялись раскатов грома и плакали. Некоторые девочки даже остались с ними в корпусах, помогали вожатым успокоить малышей и ушли к себе позднее, когда гроза ушла в сторону.
Этот вечер был необычный. Руководство лагеря ничего не проводило, потому, что собрать детей под таким ливнем в клубе было нереально. По громкой связи объявили, чтобы воспитатели и вожатые оставались в с детьми в корпусах и проводили свои отрядные мероприятия, готовили номера к завтрашнему концерту или просто читали детям книги до отбоя.

Встреча.

На следующий день первый отряд дежурил. Ильины напросились дежурить на входные ворота лагеря, пост номер один. Они хотели первыми встретить Семёна. Они ждали его еще вчера. После отбоя даже собирались пойти в село, к последнему автобусу, но в дверях их остановил Александр Борисович. На улице шел сильный дождь.
- Семёна в такую непогоду в лагерь не повезут, - уверенно сказал он, - Евгений Александрович звонил к Архиповым домой, в Симферополе тоже грозы, их вылет задерживается, поэтому Семён приедет завтра.
Тимка сидел на скамейке возле будки сторожа и мечтал, как приедет Семён, возьмется за дела и освободит его от всех забот по работе в дружине.
- А если он не сможет? - спросил его Артур.
- Что не сможет? - не понял Тимка.
- Ну, быть Председателем, зимой же не смог, или врач на разрешит.
- Сможет! - был уверен Тимка.
- Все равно, ему помогать надо будет.
- Помогать конечно, обязательно помогу, но помогать — это делать, что он скажет, а самому ничего придумывать не надо будет.
Тимка всегда был заместителем Семёна на посту председателя Совета дружины, и пока Семён болел, работал за него практически весь год. Еще зимой Александр Борисович предложил ему провести перевыборы, чтобы Тимка работал уже на постоянной основе, а не временно, но Тимка не согласился, это означало бы, что Семёна совсем списывают со счетов. Он не хотел так подводить друга, да и быть все время председателем не жаждал, роль заместителя его устраивала больше. Он не любил проводить собрания, заседания, что-то придумывать, но пока Семёна не было, терпеливо все это делал и надеялся, что скоро Семён вернется и он снова будет просто давать задания, проверять их выполнение, а все остальное будет решать и придумывать Семён.
Вдруг вдали они услышали голоса. Один из говоривших точно был Семён. Ребята сорвались с места и побежали по дороге, но за поворотом никого не было.
- Эх мы и олухи, они же по тропинке идут, - и близнецы побежали обратно, а Семён и Павел уже вышли к воротам.
- Семён!!! - радости ребят не было предела.
Ильины налетели на Семёна вихрем и обнимали его.
- Ты как?
- Как себя чувствуешь?
- Пока вот так, - Семён показал на трость, ее ребята даже сразу не заметили, они видели главное:  Семён ходит сам и без костылей.
- Это же здорово!
- И хожу пока медленно, - оправдывался Семён.
- Ерунда, главное ты с нами!
Наобнимавшись, они отпустили Семёна.
- Вас Евгений Александрович ждет, он у себя.
- Давай твой чемодан, - Тимка взял чемодан из рук Павла,  - о, гитара? Не забросил? Давай, я все в корпус унесу, мы там тебе место заняли, твое любимое, - он понес вещи в корпус, а Семён с братом пошли к Директору в штаб. Артур, оставшийся у ворот, быстро подбежал к калитке и нажал кнопку звонка. Это был условный сигнал, что Семён приехал.
Услышав звонок, Евгений Александрович посмотрел в окно. Он сразу увидел Семёна. Тот шел медленно, прихрамывая и опираясь на трость.
- Саша, смотри, как тебе Семён?
Александр Борисович тоже посмотрел в окно.
- По мне, так хорошо. Он молодец. Сейчас к Алексею пошлем, пусть он посмотрит, - Саша взял телефонную трубку, набрал внутренний номер и сказал:
- Архиповы приехали, в штаб идут, сейчас к тебе пришлем.
Дверь в кабинет открылась и вошли Семён и Павел. Увидев знакомые лица Семён широко улыбнулся. Евгений Александрович вышел из-за стола.
- Здравствуй! Здравствуй! Заждались! Как долетели? - он засыпал Архиповых вопросами, чтобы не выдавать своего волнения.
Когда первые порывы прошли, он внимательно осмотрел Семёна.
- Подрос, загорел, почти поправился, - кивнул на трость в его руке, - Как на счет остаться в лагере на смену? А то может ты не хочешь, а мы тут за тебя все решили?
- А возьмете? Можно? - улыбаясь еще шире спросил Семён.
- Возьмем, а вот можно ли тебе, это сначала к врачу придется сходить. Где медпункт еще не забыл? Иди, а мы пока с Павлом поговорим.

Подойдя к медпункту он сосредоточился, предстоял разговор с врачом, от которого зависело останется он в лагере или нет, и этого врача Семён не знал.
Он открыл дверь.
- Можно? Меня направили на осмотр.
Врач стоял возле круглой железной штуки, в которых дезинфицируют шприцы. Он был в халате, шапочке и в марлевой маске. Он кивнул на ширму, которая стояла рядом.
- Раздевайся.
Семён зашел за ширму, там стояла деревянная, застеленная простыней и клеенкой тахта. Он начал снимать рубашку и вдруг услышал:
- Я думал осматривать буду ногу.
Семён оцепенел. Врач все знает, но почему этот голос так знаком. Он обернулся и замер. Перед ним стоял Алексей Николаевич, уже без маски, и улыбался.
- Павел сказал, что вы в отпуске, - Семён, наконец, пришел в себя.
- В отпуске, - смеялся врач, - Евгений Александрович попросил эту смену в лагере поработать, они врача не могли найти.
Он долго осматривал его культю, операционные швы, рассосавшиеся рубцы, сгибал и разгибал колено и спрашивал:
- Так больно, а так, а так?
Нога уже почти не болела и Семён чувствовал себя уверенно.
- Одевайся, - бросил врач, выходя из-за ширмы, - Ну, что, остаешься?
- А можно?
- Можно, но с тремя условиями, - пока Семён одевался Алексей Николаевич писал ему справку, и ждал, когда тот выйдет из-за ширмы.
Врач расписался в справке и продолжил:
- Первое — будешь лечиться дальше, что в санатории не закончил. Сергей Михайлович сказал, что грязи вам даст с собой на десять процедур и уколы доделаем. Второе, в тихий час будешь обязательно протез снимать и ложиться, нога должна отдыхать, желательно еще и поспать в это время, и третье условие — если тебе станет трудно ходить в столовую, она здесь очень далеко, будем тебя кормить в штабе, или здесь, или в корпусе, посмотрим по обстоятельствам. Согласен? - врач внимательно посмотрел на Семёна.
- Согласен, - Семён понимал, что с этими условиями не согласиться нельзя.
- И еще, с мальчиками будешь спать в одной комнате, если тебе будет не комфортно с ними, можешь спать у меня в комнате, я один живу.
- Нет, я с ребятами, - поспешно ответил Семён, испугавшись, что придется жить отдельно от друзей.
- Стесняться не будешь? - врач смотрел не него с хитринкой.
После ампутации, прошлой осенью Семён очень боялся, что кто-то из знакомых увидит его без ноги, он даже из квартиры не хотел выходить, пока ему не сделали косметический протез.
Семён помолчал.
- Они мои друзья.
- Смотри сам, если надумаешь, приходи ко мне.
Семён кивнул.
Когда они снова пришли в кабинет директора, все посмотрели на Алексея Николаевича и он быстро, по военному, отрапортовал:
- Годен! С некоторыми условиями он может остаться в лагере, - и протянул директору только что написанную справку, такую же, с которыми ребята приехали в лагерь.
- Вот и хорошо! - обрадовался Евгений Александрович и обнял Семёна.
- Семён, тогда тебе еще один вопрос: Председателем совета дружины будешь? - сразу спросил Саша.
Семён задумался, на лице его промелькнула тень сомнения.
- Если я не справлюсь?
- Справишься, поможем.
- Мы тебе двух заместителей выберем. Тимку и еще кого-нибудь, Максимку, например, будешь его учить работать, с поручениями посылать.
Семён кивнул и грустно улыбнулся. Раньше он делал все сам. Куда надо — туда и сбегает, поговорит, посмотрит, если надо - исправит, подскажет, а теперь придется действовать через посредника. Все равно он несказанно рад, что снова оказался в лагере, что ему предложили снова возглавить дружину.
Павел засобирался в город. Он быстро попрощался с Семёном и ушел на рейсовый автобус.
Семён и Александр Борисович пошли в штаб, обсуждать план работы дружины на сегодня и вообще.
- Сегодня у нас открытие смены, концерт не большой, а вечером танцы, так сказать, вечер знакомств.
- Вы вчера заехали, что так открытие затянулось? - удивился Семён.
- Начальство ждем из Треста. Концерт готов, по номеру от отряда собрали, а танцы, хочешь — проводи сам.
- Вечер знакомств, говорите, так может и сделать «Вечер знакомств», пригласить всех — вожатых, воспитателей, работников кухни, бухгалтеров, прачек, уборщиц. Назвать всех по имени, чтобы ребята знали, кто есть кто, к кому с чем обратиться можно?
- Слушай, шикарная идея, вот что значит со свежей головой приехал.
Семён уже совсем освоился и продолжал накидывать идеи:
- А еще можно конкурс провести на лучших танцоров. У нас есть премиальный фонд в лагере?
- В этом году шефы нам вместо премиального фонда купили билеты в цирк в конце смены на один отряд. Мы вчера с Евгением Александровичем пол дня систему баллов разрабатывали. Победа отряда в лагерном конкурсе — 3 балла, второе место — 2 балла, участие в мероприятии  - 1 балл. Победа в индивидуальном соревновании, отряду 1 балл. Это утром рассказали, когда линейку репетировали.
- Тогда каждому победителю в танцевальном конкурсе по 1 баллу.
В штаб вошел Евгений Александрович.
- Как у вас дела?
Ему рассказали об идее познакомить всех детей с персоналом лагеря, идея очень понравилась, как и идея провести танцевальный конкурс.
- Сам «Вечер знакомств» проведешь? - спросил он у Семёна.
- Попробую, думаю справлюсь.
- Список сотрудников лагеря я тебе после тихого часа дам, - пообещал Евгений Александрович и ушел, а Семён со старшим пионервожатым продолжили.
- Совет дружины собирался уже? - спросил Семён
- Нет, у нас не было Председателя, тебя ждали, только выборы в отрядах провели, вожатые списки принесли, - Александр Борисович положил на стол перед ним несколько сложенных листочков, - можешь провести совет дружины сейчас, до обеда еще больше часа. Познакомитесь, выберем ответственных по направлениям работы.
- Хорошо, - согласился он, - громкоговоритель работает?
- Да, все как раньше, так включить, так выключить, - Александр Борисович показал Семёну тумблеры на аппаратуре.
Семён щелкнул тумблером и наклонился над микрофоном:
- Внимание! Внимание! Прошу всех членов Совета дружины и Председателей советов отрядов собраться в штабе на заседание Совета дружины, - послышался его голос из всех громкоговорителей лагеря.
Девочки из первого отряда, дежурившие в столовой и накрывавшие на столы, радостно закричали:
- Приехал, тетя Паша, он приехал.
- Это Семён говорит!
Через несколько минут в штабе начали собираться ребята. Знавшие Семёна по прошлым сменам радостно здоровались и улыбались, ребята, которые видели его впервые, были не много насторожены, но таких было всего несколько человек.
Начал Совет дружины Александр Борисович:
- Все собрались? Начнем. Наверное сначала надо познакомиться? - он обвел взглядом притихших ребят. Почти все были знакомы. - Мы назначили Председателем совета дружины этой смены Семёна Архипова.
- Ура! - захлопали ребята.
- Разве Председателя не надо выбирать? - спросил вдруг один не знакомый мальчик. Ему было лет 13-14,он был рослый и больше походил на вожатого, над верхней губой уже начал пробиваться первый пушок.
- Нет, в лагерях Председателя обычно назначают, потому что Дружина собирается временная и должна начинать свою работу с самых первых дней смены, а вы друг друга еще не знаете, чтобы сделать осознанный выбор, поэтому Председатель назначается Старшим пионервожатым и Директором. Семёна многие из вас знают по прошлым сменам. Председателем он назначается не первый раз. У руководства лагеря претензий к его работе никогда не было, а у вас, ребята, были? - он снова обвел взглядом ребят.
- Нет!
- Семён хороший Председатель!
- С ним интересно! - на перебей заговорили ребята.
- Значит вы поддерживаете наше решение назначить его Председателем?
- Да! - прозвучал в ответ дружный хор.
Обычно Александр Борисович просто сообщал о назначении и ни у кого никаких вопросов не возникало, а тут вопрос задал незнакомец, пришлось подвести ребят к мысли, что они сами бы тоже выбрали Семёна, хорошо, что все собравшиеся ребята, кроме этого мальчика и малышей из 8 и 7 отрядов, были в лагере уже не первый раз и Семёна знали.
- Продолжай, - тихо сказал он Семёну и пошел к двери, потому что там маячил завхоз.
- Давайте знакомиться, - Семён сидел во главе длинного стола, - Меня зовут Семён Архипов, школа 62, кончил 7 классов, - и стал читать фамилии по спискам, - Первый отряд. Член Совета дружины Тимур Ильин.
Тимка встал, раскланялся.
- Можно просто Тимка, 7 классов, школа 62.
- Председатель совета отряда  Артур Ильин, кстати, где он?
- Он дежурит, пост номер один, - отрапортовал Тимка, - кто не знает — посмотрите на меня, он точно такой же, - ребята засмеялись, близнецов в лагере знали все.
- Второй отряд член совета дружины Игорь Головин, - прочитал Семён на листочке.
Поднял руку этот незнакомый мальчик, который спрашивал про выборы.
- Можно Гоша, 7 классов, 5 школа. Опыт у меня тоже есть, в школе работал в учебном секторе Совета дружины.
- Это замечательно, - улыбнулся Семён, - Учеба — это дисциплина, будешь у нас ответственным за протокольные и дисциплинарные моменты.
- Это как?
- Следить, чтобы горнисты и барабанщики во время приходили, пилотки не забывали и галстуки. Чтобы маршировали все на линейке, протоколы Совета дружины вести.
- Я подумаю, - разочарованно ответил Гоша.
Семён пошел дальше по списку.
После того, как все познакомились, выбрали Семёну двух заместителей, Тимку и Максима из пятого отряда, Семёну надо было готовить себе смену. Распределили, кто и чем в Совете дружины будет заниматься.
Гоша очень хотел быть ответственным за спорт, но ребята его не поддержали, это направление отдали Тимке. Гошу ребята не знали, и по тому, как он себя вел на первом же совете Дружины, вольно и даже нагловато, интуитивно держались от него подальше.

Вожатая 1-го отряда Татьяна Сергеевна познакомилась с Сашей зимой, на городском смотре художественной самодеятельности школьников, где их дети принимали участие. Александр Борисович влюбился в нее сразу и бесповоротно. На лето он уговорил ее поработать в «своем» лагере, где работал сам каждый год старшим пионервожатым. Он обещал дать ей «сказочный» отряд, в котором ребята будут делать все сами, потому что они учатся в одном классе, а воспитателем будет их классная руководительница, учитель со стажем и званиями. Ребята почти взрослые и очень сознательные, особенно, если в лагерь сможет приехать Семён. Он много рассказывал ей про этого мальчика, про его травму, про операцию и про то, каким он был раньше, не рассказал только одного, что Семён теперь инвалид.

После заседания Совета дружины старший пионервожатый пришел с Семёном в корпус первого отряда. На крыльце их встретила вожатая.
- Вот, Танечка, знакомься, это наш Семён, - сказал ей Александр Борисович, - Семён, это ваша вожатая Татьяна Сергеевна. Она пока одна, Мария Анатольевна приболела, приедет по позднее, когда ее из больницы выпишут.
- Что с ней? - испугался Семён.
- Уже ничего страшного, давление подскочило, теперь за ней наблюдают врачи.
- Ну, проходи, - Татьяна Сергеевна посторонилась, давая ему пройти.
Вожатая показалась ему строгой и сердитой, но то, что Александр Борисович назвал ее Танечкой, вызвало интерес.
На веранде было много ребят. Семёна встречали радостно, с интересом поглядывая, как он ходит. Вещи он разобрать так и не успел, ребята засыпали его вопросами и шутками, а потом все пошли в столовую.
На обед Семён шел медленно, Ильины шли рядом, расспрашивая его про Евпаторию, море, перелет. Они заметно отстали от остальных ребят и Семён видел, как девчонки украдкой оборачиваются и смотрят на него с таким сожалением, будто они едут на поезде, а он остался на станции.
Не заметно дошли до столовой. Ильины провели его к крайнему столику у окна.
- Нас трое? - спросил Семён.
- Да, - Тимка заулыбался, - вчера, пока малышей помогали рассаживать, нам самим места не хватило, посадили сюда.
Обычно этот стол не накрывали, он был «запасным», не много на отшибе от остальных столов, но в эту смену для вожатых столов поставили больше, поэтому отряды посадили не много по другому.

Оленка.
Лето после 7 класса началось странно: отца еще в апреле послали на учебу на три месяца. Он должен был вернуться только к июлю. 5 июня маме позвонили из Борисоглебской районной больницы и сообщили, что у бабушки инсульт. Мама уехала в тот же день, наказав соседу, директору школы, приглядывать за Олей, которая осталась в доме одна.
У мамы и бабушки были сложные отношения и мама не хотела, чтобы Оля стояла между ними. Да и бабушку девочка ни разу не видела, та не хотела. Все дело было в том, что мама вышла замуж без ее благословения, за человека, которого бабушка ненавидела, потому что тот был сыном Георгиу-Дежской знахарки и травницы, к которой приезжали люди лечиться со всех окрестных сел. А мамина мама была убежденной коммунисткой и не верила в народное целительство, считала это все шарлатанством и обманом.
После свадьбы дочери она перестала с ней общаться, даже с внучкой не виделась ни разу, хотя дочь ей иногда звонила и рассказывала как она живет, как растет Оля. Бабушка молчала, потом говорила: «и у меня все хорошо», и клала трубку.
Оля выросла с другой бабушкой. Она была доброй и в ее доме всегда были люди. Бабушка помогала всем, чем могла: делала отвары, мази, объясняла как надо их пить, как лучше мазать, чтобы помогали. Летом они ходили по окрестным лугам, лесочкам, балкам, собирали цветущие травы, копали корешки. В доме бабушки всегда пахло этим разнотравьем: и летом, и зимой, потому что высушенные травы висели на стенах небольшой мазанки, в которой жила бабушка.
Олин отец, женившись после армии, построил рядом со старой мазанкой новый кирпичный дом, но бабушка жить в нем не захотела, единственное на что она согласилась, чтобы в ее мазанку провели водопровод, чтобы не носить с середины улицы из колодца тяжелые ведра с водой.
Оля проводила в ее доме все свободное время. Бабушка не учила ее читать и писать. Она рассказывала про разные травки, показывала как делать отвары и настои, что и чем можно лечить. И хоть Оля порой тоже не всегда верила в эффективность такого лечения, ей было интересно проводить время с бабушкой, она ее любила.
Бабушки не стало в прошлом сентябре, в день осеннего равноденствия, вернее в ночь, она просто не проснулась утром. С тех пор она стала приходить к Оле во сне, советовать, как следует поступить, на что обратить внимание. Ее слова всегда были точны и нужны.
На следующее утро, после отъезда матери в Борисоглебск, к Оле зашел сосед:
- Как ты тут? С хозяйством справляешься? - спросил он.
- Да какое хозяйство, один кот, - Оля пригласила его пройти в дом.
- Я вижу ты уборкой занялась?
- Учебники разбираю, книги, которые уже прочитала.
- Оля, хочешь в пионерский лагерь поехать? Есть у меня знакомый директор лагеря, я договорился, он тебя возьмет.
Оля задумалась. Ее одноклассницы всегда были в восторге от лагеря, а она там ни разу не была.
- Я не знаю, там, наверное, платить надо?
- Я заплачу, потом мы с папой твоим разберемся, а ты отдохнешь, не одна будешь, с ребятами новыми познакомишься.
Оля согласилась, ей всегда хотелось побывать в лагере, но раньше, пока была жива бабушка, она считала, что должна ей помогать собирать и сушить травы.
- Ты собирайся, завтра утром я тебя отвезу.
- А что собирать? - спросила она.
- Одежду возьми, там будешь три недели, а погода, сама знаешь, всякая может быть. Форму пионерскую надо, галстук обязательно, спортивную форму, щетку зубную, мыло, обувь не одну пару, чтобы поменять можно было на случай дождя, может еще чего, ты у подружек спроси, кто ездил, они подскажут.
- Только Вы маме моей скажите, что я уехала.
- Обязательно скажу, я думаю она возражать не будет.
Оля стала собираться. Она ни разу не собиралась вот так, одна. Несколько лет назад она с родителями ездила отдыхать в Адлер, на море, тогда собирала вещи мама.
Оля стала вспоминать, что же тогда они брали с собой, но толком ничего не вспомнила и стала рассуждать логически.
- Я еду на три недели. Эти три недели мне нужно во что-то одеваться, значит надо брать нижнее белье, несколько платьев, а еще лучше юбочек и кофточек, их можно менять, - сделала она вывод, исходя из опыта своих поездок с танцевальной студией на гастроли по окрестным селам на несколько дней. - Еще на случай плохой погоды брюки, кофточку и легкий плащ. Теперь обувь, - она выкладывала вещи в стопку на диван, - юбка синяя, белая блузка, галстук, спортивные трико или шорты? Летом, наверное, лучше шорты, а если дождь, то и трико надо, футболочки, две, - она полезла за футболками в шкаф и наткнулась на свою форму для танцевальных репетиций: голубой купальник с рукавами по локоть и шортиками, и черную запашную юбочку, - Это тоже возьму, и еще джазовки, - она достала из ящика свою драгоценность — черные, сшитые из очень мягкой кожи полуботинки с гибкой подметкой. Твердыми были только каблук и передний отдел стопы. Это была специальная обувь для танцев. Просто ходить в ней было нельзя, в ней можно было только танцевать, потому что достать такую обувь было очень трудно и стоила она дорого.
После обеда она сходила к подружке, которая ездила в лагерь каждый год, но той дома не оказалось, спросить совета было больше не у кого, танцевальная студия летом не работала до августа, когда начинались репетиции к выступлениям во время уборочной страды. Старшие ребята из их танцевальной студии ездили по деревням и выступали с концертами в сельских клубах вечером или днем прямо возле поля, когда колхозники собирались на обед.
Оля вернулась домой. Теперь, когда первые впечатления от предстоящей поездки прошли, она стала сомневаться, правильно ли она делает, может быть лучше остаться дома и ждать маму?
Ночью ей опять снилась бабушка.
- Бабушка, мне в лагерь пионерский предлагают поехать.
Старушка радостно закивала:
- Езжай, там судьбу свою встретишь, и сердце свое слушайся.

В половине восьмого утра сосед вывел из гаража свой мотоцикл «Урал» с коляской. Оля села в нее, надела на голову шлем, сосед поставил ей в ноги небольшой чемодан, и они поехали.
Сосед сначала заехал куда-то по своим делам, Оля не очень поняла куда. В лагерь они приехали только к обеду.
У ворот никого не было. Они прошли в лагерь, спросили у первых встреченных ребят где найти директора. Те махнули рукой на белое двухэтажное кирпичное здание метрах в стах перед ними.
Слева Оля увидела ряд двухэтажных корпусов, уходящих вдаль. Перед ними тенистые аллеи с качелями, каруселями и столами для настольного тенниса. За аллеей виднелись такие же корпуса, а справа было большое здание, походившее на клуб, Оля видела такие в селах.
Они поднялись по деревянному крыльцу и вошли в открытую дверь. Перед ними был длинный коридор и двери с табличками.
- «Штаб», - прочитала она на первой двери справа.
На левой было написано «Канцелярия». Они прошли дальше.
- Вот «Директор», показал сосед на следующую дверь справа и открыл ее.
У окна за письменным столом сидел мужчина средних лет и что-то писал. Увидев вошедшего соседа поднялся, радостно поздоровался с ним.
- Вот, Евгений Александрович, привез Вам девочку. У нее отец на курсах повышения квалификации учится в Муроме, машинист он, на железной дороге работает, мать в Борисоглебск вызвали, у ее матери инсульт, а одной девочке оставаться негоже.
- Не надо одной оставаться, - согласился директор, - как тебя зовут? - обратился он к Оле.
- Оля Аксенова.
- Сколько лет?
- 14 исполнилось зимой, перешла в 8 класс.
- Она девочка хорошая, скромная, отличница, танцами занимается, - стал расхваливать ее сосед.
Оля смутилась и как-то вся сжалась, испугавшись:
- Вдруг не возьмут, - иначе, что это сосед ее так расхваливает.
- Ты в лагере была когда-нибудь? - спросил Евгений Александрович, заметив это.
- Нет, я с бабушкой каждое лето травки собирала, сушила.
- Бабка у нее травница была, знахарка, сколько людей на ноги поставила. Умерла прошлой осенью, - прокомментировал сосед ее слова.
- Да ты не бойся, ребята у нас хорошие, посмотришь, что такое пионерский лагерь. Остаешься? - спросил он ласково.
Оля кивнула.
- Вот и хорошо, - директор сел за стол, быстро написал какую-то бумажку, спрашивая адрес, телефон родителей и соседа.
- Ну, пойдем, покажу, где ты будешь жить.
Они вышли в коридор и встретили там еще одного мужчину.
- Это наш врач, ты к нему сходи, он должен тебя осмотреть и справку написать, - он что-то быстро сказал врачу, тот кивнул и они пошли по этому длинному коридору. Там, в самом конце, был медпункт.
Врач тоже спрашивал как ее зовут, возраст, делали ли ей прививки, нет ли у нее аллергии на лекарства, чем болела, были ли операции.
- Была операция, в середине апреля аппендицит удалили.
- Вот как? - удивился врач, - Как себя чувствуешь сейчас?
- Хорошо.
Громко заиграл горн. Врач посмотрел на часы.
- Сейчас тебе надо на обед идти, а после обеда ко мне зайди, я должен тебя осмотреть.
Оля кивнула и вышла. Сосед уже собирался уезжать. Они попрощались. Директор повел ее к крайнему корпусу, мимо которого они уже шли. С крыльца им на встречу спускалась молодая девушка.
- Татьяна Сергеевна, это ваша новая воспитанница, у вас у девочек место есть.
- Да, но, - девушка пыталась возразить, но директор продолжал.
- Ничего страшного. У Оли трудные жизненные обстоятельства, мы не можем ее не взять, а во втором и в третьем отряде мест уже нет, не к малышам же ее. Я думаю, что ребята поймут.
- Хорошо, - согласилась девушка.
- Оля, это ваша вожатая Татьяна Сергеевна, - представил он.
- Оля Аксенова.
- Пойдем! - вожатая помогла ей поднять чемодан на второй этаж, по пути показывая где кладовка, где туалет и душ, где спальня, - вот твоя кровать, показала она крайнюю от двери кровать, - а сейчас пойдем в столовую, ребята все уже там.
По дороге в столовую вожатая не много рассказала Оле про лагерь, что можно, что нельзя, спросила, что у нее за обстоятельства, Оля рассказала ей свою историю.

Столовая была большая, с огромными окнами. Там, за столиками сидело много ребят самого разного возраста. Они прошли вглубь. Подошли к ребятам по старше.
- Внимание, первый отряд! - громко сказала вожатая, - у нас новая девочка. Евгений Александрович просил его понять, у Оли трудные жизненные обстоятельства, а мест в других отрядах уже нет, поэтому она будет с нами, - ребята настороженно молчали,- пойдем, - повела вожатая Олю дальше, - ты на них не обижайся, эти ребята в лагерь своим классом приехали, чужих не хотели, но я думаю, они тебя примут, они хорошие ребята.
Они подошли к столику у окна, он стоял отдельно от других столов, за проходом. Там сидели три мальчика, двое из них были абсолютно одинаковые, двойняшки.
- Мальчики, у вас свободное место? - спросила Танечка у ребят.
Те посмотрели на новенькую и замерли. Девочка была необычной: какой-то миниатюрной, аккуратненькой и очень красивой. У нее были огромные карие глаза, темно-каштановые волосы заплетены странной косичкой и уложены вокруг головы. На ней была светлая рубашка с коротким рукавом и красивая юбочка с бретелями на металлических пряжках из плотной ткани, похожей на джинсу, а впереди, между бретелек красовался небольшой кармашек с клапаном на такой же железной кнопке. Девочка застенчиво улыбалась.
Семён опомнился первым:
- Да, вот, - он тоже улыбнулся и показал рукой на свободный стул.
- Садись, я сейчас, - вожатая отошла распорядиться, чтобы Оле накрыли.
- Тебя как зовут, - спросил Семён.
- Оля Аксенова.
- Нет, Оля у нас уже есть, - он показал взглядом на соседний столик, где сидела высокая крупная девочка, - ты будешь «Оленка», решительно сказал он.
- Спасибо, что не «пигалица», - Оля снова улыбнулась и все рассмеялись, - А вас как зовут? - спросила она.
- Я — Семён, представился мальчик, назвавший ее Олёнкой, - а это Артур и Тимур Ильины, - показал он на близнецов, те чинно кивнули.
Вожатая принесла Оле тарелку с супом, ложку и вилку и все начали обедать.
- Можно спросить, что за трудные жизненные обстоятельства? - осторожно спросил Семён, когда ждали второе.
- Можно, - улыбнулась Оля и коротенько рассказала, как она попала в лагерь.
- Правильно, что согласилась приехать в лагерь, здесь хорошо.
- И интересно.
- Это мы тебе обещаем, - уверяли ее близнецы.
- Мальчики, вы мне покажите, как найти медпункт? Врач просил зайти туда после обеда.
- Покажу, мне тоже туда надо после обеда зайти, - при этих словах Семёна близнецы переглянулись, а Семён вдруг стал грустным и пояснил, - он меня долечивать будет.
Значение этих слов Оля поняла, когда они встали из-за стола. Семён прихрамывал и ходил с тростью, Оля уже видела такую походку, она знала, что может быть причиной, но с выводами решила не торопиться и стала просто наблюдать.
До жилых корпусов они шли вместе с Ильиными. Мальчишки на перебой рассказывали новенькой про лагерь, про вчерашний дождь и разные смешные истории, а потом близнецы пошли в свой корпус, а Семён повел Оленку в медпункт.
Они шли по тротуарной плитке, которой была выложена дорожка, идущая вдоль корпусов. Между плитками росла трава, местами большими кочками. Смена только началась и кочки еще не были примяты. За одну из них Оленка запнулась.
- Осторожно! - воскликнул Семён и взял ее за локоть рукой, поддерживая, чтобы она не упала.
Это случилось очень быстро, для Оли это было неожиданно и не привычно, что мальчик ее поддержал. Она смутилась, и посмотрела ему в глаза. Глаза были добрые, и еще улыбка, которая Олю покорила. Она была нежная и очаровывающая. Он тоже посмотрел на нее:
- Извини. Я боялся, что ты упадешь, - смущенно сказал он, отпуская ее руку.
- Спасибо! Ничего страшного, за кочку запнулась.
- Падать бывает больно.
Они неловко замолчали.
- Тебе надо ногу лечить? - осторожно спросила она.
- Да, у меня зимой операция была, потом в санаторий в Евпаторию отправили, я там не долечился, на 10 дней раньше приехал, очень в лагерь с ребятами хотелось успеть, мы здесь каждый год с первого класса все вместе отдыхаем, а это лето последнее.
Они подошли к зданию из белого кирпича с другой стороны. Там была вывеска «Медпункт». Они поднялись по деревянному крыльцу и оказались в комнате, где Оля уже сегодня разговаривала с врачом.
- Алексей Николаевич, мы пришли, - громко сказал Семён, потому что в медпункте никого не было видно.
- Хорошо. - Врач вышел из-за ширмы, - Оба сразу, ну ничего. Ты крови не боишься?
 - спросил он у Оли.
- Нет, - уверенно ответила она.
- Тогда посиди здесь, я сначала молодому человеку укол сделаю, потом тебя осмотрю.
Оля села с другой стороны стола и наблюдала, как врач подготовил шприц, положил Семёну под локоть специальную подушечку, перетянул руку жгутом, быстро нашел вену и сделал укол. Ему было больно, и если бы он был один, то как-то бы это показал, но рядом сидела девочка и Семён не позволил себе даже изменить выражение лица. Алексей Николаевич все понял, похлопал его по плечу и только спросил:
- Голова не кружится?
Потом велел зажать ватку согнув руку в локте и посидеть.
Они с Оленкой ушли за ширму и Семён слышал только вопросы Алексея Николаевича, девочка отвечала тихо:
- Здесь больно? А здесь? Нет? Здесь? - потом некоторое время тишина и заключение, - Все хорошо, когда операция была? В середине апреля? Одевайся.
Он вышел из-за ширмы и сел дописывать справку.
- Но купаться я бы тебе не советовал, шовчик еще жиденький, а вода в реке патогенная среда. Лучше не рисковать. Вожатой я все объясню.
Оля даже обрадовалась этому замечанию, купальник она не взяла, совсем забыла про него.
Врач посмотрел у Семёна вену, кровь уже не шла.
- Да, Семён, а ты купаться не хочешь? - вдруг спросил он.
Оля увидела, как Семён грустно, молча, покачал головой.
- Ну и правильно, пока и не надо, - успокоил его врач.
Когда они вышли из медпункта Семён спросил:
- У тебя тоже была операция?
- Да, мне в апреле аппендикс удалили.
- Сейчас все хорошо? - спросил он.
- Да, все хорошо, а у тебя?
Семён задумался, пожал плечами.
- Лучше, чем было до операции, но до «все хорошо» еще далеко, а может и не будет никогда «все хорошо», - грустно сказал он.
Оля внимательно посмотрела ему в глаза.
- Не говори так, нельзя себя так настраивать, мысль материальна, о чем думаешь, то и происходит, поэтому думать надо о хорошем.
Семён тоже посмотрел ей в глаза. Эта девочка каким-то неведомым ему образом поняла его боль и искренне пыталась помочь. Это было в ее глазах, в ее улыбке, в ее таких необычных взрослых словах.
Они молча пошли дальше. Оля внимательно смотрела, как Семён идет, ставит ноги и все больше находила подтверждений своей догадке, но спросить у него на прямую пока не решалась.
Когда она поднялась на верх, в спальню, девочки обступили ее с вопросами: как зовут, откуда, что за трудные обстоятельства Оля начала отвечать.
- Зовут меня Оля Аксенова.
- Оленка, так Семён сказал, - возразила вдруг одна девочка, - значит мы тебя так и будем звать — Олёнка.
- Хорошо, зовите, - согласилась она, и стала рассказывать, чем вызван ее приезд в лагерь.
Удовлетворившись ответами, девочки оставили ее в покое и стали обсуждать Семёна.
- Ты что не ложишься? - спросила Таня, которая устроила ей допрос, - в лагере тихий час обязателен, можешь не спать, но лечь надо, скоро «проверка» пойдет и если не ляжешь — попадет всем.
Оленка стала раздеваться и легла на кровать, слушая разговоры девочек. Она закрыла глаза и снова увидела его улыбку, такую, такую, она даже не смогла подобрать слова, чтобы описать свои чувства. Из забытья ее вывели возгласы девочек:
- «Проверка» идет!
Все замолчали. В спальню вошли их вожатая и врач.
- Девочки, все в порядке? Жалоб на самочувствие нет?
- Алексей Николаевич, мы купаться сегодня будем?
- Обязательно, - засмеялся врач и хитро поглядывая на довольных девчонок добавил, - если будут раны, мозоли, другие неприятности со здоровьем, вы не стесняйтесь, обращайтесь ко мне.
Когда врач с вожатой вышли, девочки продолжили свои разговоры.
- Девочки, как вам Семён? - спросила Таня.
- Вроде и не изменился совсем, все такой же заводной!
- Здорово его в санатории подлечили!
- Семён молодец, хорошо ходит!
- Не то, что зимой, на костылях прыгал.
- Только хромает.
- А у меня до сих пор перед глазами стоит как он в прошлом году в футбол играл.
- И танцевал.
- Не будет больше играть! - взвинтилась вдруг Таня, - и танцевать не будет! Никогда! - почти выкрикнула она.
Все замолчали.
- Девочки, а представляете, ведь его могло сейчас уже не быть! - вдруг сказала Катя, - совсем не быть, ведь если бы ему операцию осенью не сделали, он бы умер! А он есть, пусть хромает, но ходит сам, он с нами, в лагере!
Снова все замолчали.
- Все равно, жалко его, а главное изменить уже ничего нельзя.
- А мне все время хочется ему помочь как-то.
- Особенно когда по лестнице идет, все кажется, что упадет сейчас и поддержать надо.
- Я поняла, надо взять над ним шефство, - провозгласила Таня.
- Это как? - встрепенулись девочки.
- Ну, следить, чтобы из других отрядов ребята его не дразнили, мало ли, "хромым" обзывать начнут.
- И девочкам чужим сказать, чтобы глазки ему не строили.
- Это почему?
- Ну, раззадорят его, а потом узнают, что он… - Таня замолчала, посмотрела на новенькую, и продолжила, - и бросят, каково ему будет?
- А если он сам на кого-нибудь заглядываться будет?
- Тогда с ней поговорить, объяснить.
Отношение девочек к Семёну Оля не понимала: вроде бы и рады, что он приехал в лагерь, видимо долго его не видели, а вроде бы грустят, что изменился. Они не говорили конкретно, что с ним случилось, но Оленка поняла, что случилось что-то страшное и непоправимое, и об этом сожалели все. Теперь Семён стал другой, больной и беспомощный, и девочки относились к нему очень настороженно и вместе с тем пытались хоть как-то ему помочь.
Ей же он не показался ни больным, ни беспомощным.
- Да, не много хромает и ходит с тростью, но это все пройдет, - думала она, - главное, он не похож на других мальчишек, он очень добрый, и заботливый, и внимательный, - она пыталась вспомнить хоть кого-то из знакомых ей мальчишек похожих на Семёна, но не могла.
 Оленка вспомнила сон в котором бабушка наказывала слушаться свое сердце, а оно подсказывало, что это и есть ее судьба и что она должна обязательно у него спросить одну вещь.

Когда Семён вернулся из медпункта в спальню мальчики тоже готовились к тихому часу. Ильины рассказывали им про Оленку. Семён достал из чемодана свои вещи и начал тоже раздеваться. Он сразу почувствовал на себе взгляды ребят. Как только он поднимал голову, все делали вид, что занимаются своими делами, но потом снова все смотрели на него. Наконец Семён не выдержал и громко сказал:
- Идите, смотрите, а то всю смену будите за мной подглядывать, - он прекрасно понимал ребят, они еще ни разу не видели изуродованных тел и его тело вызывало у них здоровое любопытство.
Ребята сначала опешили, но пока Семён складывал и вешал брюки на спинку своей кровати, подошли к нему. Все смотрели на его ногу, на которой красовался желтый кожаный протез, обхватывающий не только голень, но и часть бедра, со шнуровкой и стальными блестящими планками по бокам колена.
- Это протез? - спрашивали ребята.
- Такой большой.
- Я думал он до колена.
- Когда-нибудь будет до колена, а пока такой, с манжетой на бедре, чтобы с колена лишнюю нагрузку убрать, - терпеливо объяснял Семён.
Он сел на кровать и ослабил шнуровку на бедре.
- Это каждый раз так завязывать развязывать надо?
Семён кивнул. Он осторожно вытащил обрубок ноги из протеза и снял с культи чехол. Ему было не приятно показывать ребятам свое самое уязвимое, самое больное, но ему предстояло жить с ребятами в одной комнате, и пока они не привыкнут, пока не удовлетворят свое любопытство, они все равно будут на него смотреть, так лучше покончить с этим сразу и на всегда, решил он, и поэтому терпел.
- Что это?
- Это носок такой специальный, чтобы протез не натирал кожу, - объяснил он. Ребята замерли, увидев закругленный остаток голени.
- Больно, когда ходишь?
- Сейчас уже нет, если только много хожу, а когда начинал - бывало больно.
- А швы, которые тебе в Евпатории лечили где?
Семён положил культю на здоровое колено и повернул боком.
- Операция была под коленом.
Ребята, обступившие Семёна, подошли к нему по ближе и наклонились к ноге, чтобы рассмотреть два параллельных расплывшихся шва шириной почти в два сантиметра каждый. Кто-то даже присвистнул.
- Это какие же были швы?
- Это они так расползлись?
- Швы были почти по сантиметру в высоту и в ширину, сейчас еще осталась небольшая припухлость, но Алексей Николаевич долечит сам, нам с собой лечебной грязи дали.
- Потрогать можно?
- Больно?
И тут за спинами ребят раздался крик вожатой:
- Вы что тут делаете? - взвизгнула она.
Татьяна Сергеевна кричала еще что-то, потом она даже не могла вспомнить что. Ребята сразу выпрямились повернулись к ней лицом, стараясь закрыть Семёна, и смотрели на нее недоуменно. Вожатая заплакала и выскочила из комнаты.
Все  молча переглянулись.
- Что это с ней?
- Она ничего не знала?
Артур быстро натянул шорты и вышел в след за вожатой разобраться, что случилось.
На веранде стоял Александр Борисович и успокаивал вожатую, которая плакала навзрыд, уткнувшись ему в плечо и  вздрагивая всем телом, пытаясь рассказать:
- Захожу к мальчикам, они голые в одних трусах стоят у кровати Семёна, окружили его и спрашивают: «Можно потрогать? Больно?»
- Ты видела, что они делали, что трогали?
- Нет, они заслонили все.
Александр Борисович увидел Артура, подозвал его:
- Расскажи, что случилось.
- Семён стал раздеваться, ребята как намагниченные к нему головы повернули, тогда он говорит: «Идите, смотрите все сразу, а то всю смену будите за мной подглядывать».
- Что «смотрите»? Ну вот, я тебе о чем и говорю, - вожатая снова заплакала, - ты мне сказал, что это будет лучший отряд из всех, которые я когда-либо видела. Знаешь, такого у меня точно еще никогда не было.
- Подожди, Таня, - старший пионервожатый снова обратился к Артуру, - что он вам показывал?
Артур не много смутился:
- Культю свою.
- Я понял, Артур иди ложись, я сейчас к вам зайду.
- Что он им показывал? - переспросила Татьяна Сергеевна, - какую культю?
- Танечка, прости, я не рассказал тебе о Семёне одну важную деталь. Понимаешь, он не любит, когда об этом распространяются, думал, не важно будет для тебя.
- Что?
- Семён инвалид, у него нога ампутирована, вот ребятам и любопытно, помнишь, по психологии проходили.
Танечка перестала плакать и помолчала.
- Да, кажется я поняла, Семён решил показать..., чтобы ребята привыкли и им не интересно стало смотреть на его тело.
- Примерно так.
- Саша, почему ты не рассказал раньше об этом, ведь я такое подумала, самой стыдно, еще и на ребят наорала.
- Танечка, ты иди, себя в порядок приведи, чтобы не пришлось объяснять Евгению Александровичу почему у тебя красные глаза, скоро «проверка» придет, а я с ребятами поговорю.
Когда он вошел в спальню мальчиков, Семён уже спал, а Ильины сидели в другом конце комнаты и обсуждали с ребятами, что могла подумать вожатая.
- Таак, - протянул он многозначительно, - мужчины, давайте простим нашей вожатой эту маленькую женскую слабость, она просто испугалась и крик был ее реакцией на испуг, поэтому Тим, Артур ложитесь, сейчас придет «проверка». И Семёна не будите, он устал, наверняка не выспался ночью. Они прилетели вчера около десяти вечера, пока багаж получили, пока в город добрались, уже полночь. А дома встреча с мамой. Спать он лег хорошо если в час ночи или в два, а утром, чтобы успеть на девятичасовой автобус, пришлось встать в шесть, или раньше, ведь ему еще нужно было вещи собрать, вот и считайте, сколько он этой ночью спал.
 Ильины не успели лечь, в спальню зашли Директор лагеря и врач.
- Спит? - они первым делом посмотрели на Семёна.
- Устал.
- Мальчики, травм, жалоб на самочувствие нет? - привычно спросил врач.
Все промолчали.
- Алексей Николаевич, скажите, Семён теперь все время будет с палочкой ходить и хромать? - спросил кто-то из мальчишек.
- Нет, нормально будет ходить и без трости, только время нужно, чтобы он привык. На протезе учатся ходить обычно от 7 до 12 месяцев, а он ходить начал только в конце марта, да и операция недавно была, после нее тоже год восстанавливаться нужно, так что ходить он начнет нормально к следующей весне.
- Так долго? - удивился Сережа.
- Лучше так, чем совсем не ходить, - заметил Тимка
- Или на костылях, - напомнил Антон.

Семен спал крепко, он действительно не выспался этой ночью, и как только голова коснулась подушки — тут же провалился в глубокий сон. Он не слышал ничего, ни разговоров ребят ни наставлений врача, не слышал даже горн, играющий подъем. Его разбудил взволнованный Тимка, он тряс его за плечо:
- Семён, с тобой все хорошо?
Семён открыл глаза, увидел Тимку и улыбнулся, радуясь, что лагерь и друзей он видит не во сне.
- Все нормально.
- Тогда вставай, сейчас на полдник пойдем.
- Уже? Я подъем проспал?
- Зато выспался, - обрадовался Артур, что друг, наконец, проснулся и не надо бежать за врачом.
В дверь постучались и вошла Татьяна Сергеевна.
- Мальчики, после полдника сразу идем купаться, сюда заходить не будем, все, что нужно возьмите с собой, в половине шестого будет открытие смены, - на Семёна она старалась не смотреть.
- Ура, - закричали ребята и бросились в кладовку, доставать из чемоданов плавки и пляжные полотенца.
Семён тоже стал одеваться, но быстро у него не получалось.
- Семён, а ты купаться не будешь? - спросил Тимка.
- Нет, как ты это себе представляешь?
- Ну, мы тебе поможем, - он смутился.
- Спасибо вам, я в этом не сомневаюсь, но на глазах всего лагеря я раздеться не смогу.
- А в Евпатории ты купался? - спросил Артур.
- Нет, море видел, оно было совсем рядом, на пляже был, но купаться было холодно, вода еще не прогрелась, да и вас там не было, чтобы помочь, - грустно пошутил он.
В столовую они опять шли последние. По дороге Семён рассказывал друзьям про своих собратьях по несчастью с которыми познакомился в санатории. Оленка шла с девочками, ей очень хотелось тоже отстать от них и присоединиться к Семёну, но она не решалась, это выглядело бы так, как будто она навязывается к ним в компанию, а она навязываться не хотела.
Когда ребята выходили из столовой, Семёна отозвал Евгений Александрович.
- Ребята, вы идите, купайтесь, не ждите меня, - и ребята пошли на пляж.
- Что, тебя купаться не берут? - полушутя спросил директор.
- Я сам не буду купаться, во всяком случае здесь и сейчас, - тихо возразил он.
- Ты боишься чужих глаз?
- Нет, не совсем, я боюсь, что не смогу плавать, я еще не пробовал.
- Сможешь, не переживай, - Евгений Александрович ласково похлопал его по плечу, - Я тебе список принес всех наших работников, - он протянул Семёну сложенный лист.
Семён быстро пробежал глазами по напечатанным строчкам.
- И Федор с нами в этом году, и Женя? Здорово! Только у вожатых и воспитателей отряды поставьте, чтобы я знал.
- Да, конечно, - Евгений Александрович подошел к пустому столу, вынул из нагрудного кармана ручку и проставил номера отрядов напротив имен вожатых и воспитателей, - вот, держи.
Они медленно пошли на пляж.
- Какие впечатления от лагеря? - спросил Евгений Александрович.
- До сих пор не верится, что домой вернулся, - улыбнулся Семён.
Директор лагеря тоже засмеялся и обнял его за плечи:
- Вернулся! Как же долго тебя с нами не было! А ты повзрослел.
- Наверное научился брать на себя ответственность, хотя бы за свою жизнь.
- Это навык хороший! - снова улыбнулся директор, - ты молодец! Алеша говорит, взял от пребывании в санатории по максимуму, дома с лечением, и с реабилитацией было бы сложнее, тебя пришлось бы постоянно возить на процедуры, на занятия ЛФК в больницу и к реабилитологу на протезную фабрику, а там все в одном месте было и ты старался.
- Так я за этим и был в санатории, чтобы лечиться и на ноги встать, - удивился Семён, не понимая, чем так восхищается Директор.
- Почему-то это не все понимают, но у тебя голова светлая, - Евгений Александрович похлопал его по плечу, - Ну, теперь отдыхай, твори, только меня в известность ставь, что задумал, а то я тебя знаю, без сюрпризов ты не можешь, - снова засмеялся Директор.
Они вышли на пляж. Ребята уже загорали.
- Семён, иди к нам! - звали Ильины.
- Не надо, - Алексей Николаевич покачал головой, - песок в протез набьется, механизм крепления стопы может пострадать, - тихо объяснил он.
Семён обвел глазами пляж. В воде плескались малыши, вечером их запускали в воду первыми. Остальные лежали рядами и загорали. Поодаль, на высоком бугре, нависающем над пляжем обрывом, на «скамейке отшельников» он увидел Оленку, она тоже не купалась.
 - Я там посижу, - он махнут рукой и пошел к Олёнке.

После полдника Оленка с девочками пришла на пляж. Тасергия (так ребята прозвали свою вожатую) сразу вспомнила, что купаться ей врач не разрешил, отправила Оленку на «скамейку отшельников». Скамейка стояла на высоком обрыве, над пляжем, под раскидистым кустом ивы и на нее обычно посылали детей, которым купаться было нельзя, но при этом они оставались в поле зрения воспитателей и вожатых, занятых другими детьми во время купания.
На скамейке Олёнка была одна. Она села по удобнее и стала наблюдать, как ребята плещутся в воде, отсюда был великолепный вид на реку, на противоположный берег, заросший ивой и на пляж с лежащими на солнышке ребятишками. Скоро ей это надоело. Она подняла голову. Солнце стало светить прямо в глаза. Она зажмурилась и все пропало. Был только свет, тепло и огромный мир. Она не видела его, но ощущала всем телом его присутствие. Вот ветерок ласково обдувает ей лицо, растрепавшиеся волосинки щекочут щеки, а длинные стебли травы осторожно гладят руки, лежащие на скамейке.
На бугорок медленно поднимался Семён. Ему приходилось поднимать правую ногу не много выше, чтобы не запнуться носком за поднимающуюся вверх тропинку, но никто из ребят этого не видел. На пляже громкоголосая вожатая восьмого отряда с трудом строила малышей, не желающих выходить из воды.
- Мечтаешь? - услышала она знакомый голос и открыла глаза.
- Скорей наслаждаюсь жизнью.
Семён сел с ней рядом на скамейку.
- Небо синее, трава зеленая, - он тоже на мгновенье зажмурился от яркого слепящего солнца.
- И солнышко светит, - сказали они вместе, не сговариваясь, и рассмеялись, непосредственно и искренне, а потом неловко замолчали.
- Семён, можно тебя спросить? - Олёнка решилась. Он кивнул, - у тебя протез?
Он вздрогнул, посмотрел ей прямо в глаза:
- Рассказали девчонки?
- Нет, я сама вижу. Походка у тебя особенная. У моего отца дядя был фронтовик, дедушка Андрей, у него нога была ниже колена ампутирована, он так же ходил.
Семён опустил глаза, как легко можно его вычислить, если иметь сравнение.
- Он все смеялся над собой, - продолжала Олёнка, вспоминая любимого деда, - говорил, что он особенный, у всех башмаки маленькие, а у него один маленький, как у всех, а второй большой.
Семён снова вздрогнул. Он уже слышал это сравнение протеза с большим башмаком, но только сейчас понял его смысл: ведь действительно — его протез это по сути большой башмак.
- Есть люди, которые никогда не ходят босиком, они всегда в обуви, продолжала говорить Олёнка, глядя на его ногу.
- Только походить босиком иногда так хочется, особенно когда жарко, - признался Семён.
Он не много помолчал, а потом решился, ему нужно было кому-то рассказать с самого начала все, что с ним произошло. Ребятам из своего класса он это рассказать не мог, что-то его останавливало, он боялся, что его теперешнего все время будут сравнивать с тем, каким он был раньше, до травмы, а эта девочка его раньше не знала, была очень хорошим слушателем, и он был уверен, что она никому не расскажет его откровения.
Он вдруг физически ощутил весь тот груз тяжелых переживаний и эмоций, которые накрывали его в течение последних девяти месяцев, он понял, что должен немедленно кому-то все рассказать с самого начала, иначе он не сможет жить дальше, этот груз все время будет давить на него, и он начал рассказывать про себя то, в чем порой боялся признаться даже себе, впервые произнося вслух страшные слова.
- Я под автобус попал в прошлом сентябре. Девочку маленькую из-под колес вытащил, а сам не успел. Ногу правую колесом помяло, стопу и колено. Колено врачу сохранить удалось, а стопу — нет, он пытался собрать раздробленные кости, но не получилось, слишком мелкие были осколки, Алексей Николаевич говорил, что там просто месиво было, автобус на моей ноге остановился и стоял, пока скорая не приехала, начиналась гангрена, поэтому пришлось ампутировать.
Олёнка слушала внимательно, не перебивая, не делая замечаний и комментариев.
- Это врач, который сейчас в лагере? - только удивленно спросила она.
- Да, он работает зав. отделением травматологии в детской областной больнице, сейчас у него отпуск, а сюда приехал — друг его попросил, Александр Борисович, наш Старший пионервожатый, они врача на эту смену найти не смогли, - Семён замолчал.
- Мне бы было страшно, - задумчиво сказала Олёнка.
- И мне было страшно, когда узнал, что ноги у меня больше нет. Хотелось выпрыгнуть из тела или проснуться еще раз и узнать, что это был только сон, но он не проходил - он снова помолчал, ожидая когда подкативший к горлу комок не много ослабнет. - Было страшно понимать, что это на всю оставшуюся жизнь, что нога больше не вырастет. В какой-то момент я понял, что этот сон не пройдет никогда и надо привыкать жить как есть.
Олёнка видела, что рассказ будит у Семёна страшные воспоминания, но он хочет высказаться, проговорить все то, что наболело. Она подвинула свою ладонь на скамейке и коснулась его руки. Семён посмотрел на нее с благодарностью и продолжил:
- Колено, которое Алексей Николаевич собрал мне по кусочкам, нужно было долечивать в Москве, нужна была еще одна операция, без нее колено не слушалось совсем, там все связки и сухожилия порваны были, ногой управлять я не мог, бедро поднимаю, все, что ниже чувствую, но заставить двигаться не могу. Такие операции делают только в Институте детской травматологии в Москве, но там очередь на два месяца вперед. Записали меня в эту очередь, сделали протез косметический, опираться на него было нельзя, но выглядел как целая нога, и культя к протезу привыкала, и колену он сгибаться не давал, чтобы контрактуры не было и мышцы не атрофировались. Потихоньку ходить стал на костылях, не удобно было, нога все время прямая, садился — ногу приходилось на отдельный стул класть, - Семён улыбнулся, - сначала дома ходил, потом стали меня гулять выводить на улицу не далеко возле дома, потом Ильины стали меня в школу водить. По бокам встанут, чтобы подхватить успеть, если падать буду, уже снег на улице выпал, скользко было. - Семён снова улыбнулся, вспоминая, как близнецы водили его в школу зимой и продолжал, - В начале января меня в Москву отвезли, сделали операцию, профессор Бровкин мне вместо порванных сухожилий и связок искусственные нити специальные вшил лазером — импланты, свои тоже пришлось все удалить еще осенью. Все было хорошо, импланты прижились, даже швы уже сняли, ходить потихоньку начал на костылях, и я упал, - Семён снова помолчал, - на мокром полу костыли разъехались и я на лестнице упал. Операцию пришлось делать заново.
- Ругали тебя? - Оленка так испуганно посмотрела на него, как будто это ее должны были ругать.
- Ругали, а что толку, - Семён усмехнулся, - я сам себя ругал, только поздно уже было. Второй раз швы срастались плохо, медленно и получились такие толстые, что протез на них надеть было нельзя. Поэтому меня из Москвы самолетом Алексей Николаевич отвез сразу в Крым, в санаторий, долечиваться грязями, чтобы эти швы рассосались.
- И грязь помогла? - Олёнка удивилась, она еще ни разу не слышала о том, что грязью можно лечить.
- Да, это не простые грязи, лечебные, их достают со дна Мойнакского озера, они имеют особый состав, который позволяет рубцам рассасываться. В санатории со мной занимались разные врачи — сначала ЛФК, это лечебная гимнастика, на занятиях я колено разрабатывал и культю к ходьбе на протезе готовил. Грязи мне хорошо помогли, уже через месяц мне учебный протез сделали и я начал учиться ходить. Заниматься со мной начал реабилитолог, он учил правильно ноги ставить, корпус держать, да много чему еще, - Семён вздохнул.
- Больно было? - Олёнка тихонько сжала его руку своей ладонью, как бы приободряя его.
- Больно, когда уставал, - признался Семён, - ходил много, очень хотелось побыстрее научиться ходить нормально, без костылей. С мая это стало получаться, а потом, когда ребята в лагерь собрались, Алексей Николаевич попросил меня по-раньше из санатория выписать, чтобы я с ребятами в эту смену успел побыть, а долечивает он теперь меня сам, то что в санатории закончить не получилось.
- А сейчас нога болит?
- Нет, если только хожу много. Скажи, очень заметно, что у меня протез?
Олёнка ласково улыбнулась:
- Нет, это знать надо. Если не знаешь — то просто хромату видно не большую и все.
Они снова замолчали.
- Знаешь, еще двое суток назад я был в санатории и меня окружали больные дети, среди которых я был почти здоров. А когда вышли за ворота санатория и пошли на автостанцию — я снова стал выглядеть больным, немощным, особенным для здоровых людей. Маленькие дети показывали пальцем на мою трость и спрашивали у родителей, зачем мне палка, стало так обидно. И здесь ребята, да и взрослые тоже относятся ко мне как к больному, жалеют, пытаются сделать за меня что-то, что я могу и должен сделать сам, - Семён теребил в руках стебель пырея, пытаясь унять волнение.
- Надо с ними поговорить, объяснить, они поймут.
- Да, конечно, я поговорю, - он еще помолчал, и добавил, - ты не такая.
- Я выросла с дедом, у которого был большой башмак, он жил на соседней улице и все делал сам: и по дому управлялся, и в магазин ходил, и сад обихаживал, только огород ему копать и садить бабушка помогала, а ухаживал он потом сам. А ребята просто не знают пока, как им с тобой себя вести, - она сорвала раскидистый стебель аптечной ромашки, росший рядом со скамейкой, - а вообще ты молодец, ты даже сам не представляешь, какой ты молодец, - она помолчала, а потом улыбнулась и сказала весело, подражая диктору из телевизора и протягивая ему кустик ромашки:
-  За мужество и героизм, проявленный во время лечения, за то, что с честью прошел через все испытания, не озлобился, не стал нытиком, - произнесла она торжественно, -  аптечной ромашкой награждается победитель судьбы! - она протянула ему кустик ромашки, - а потом добавила уже серьезно, - теперь у тебя все будет хорошо!
Она, конечно, дурачилась, наверное, чтобы скрыть свое волнение, он посмотрел ей в глаза. Она не смеялась над ним, не испытывала его, она была искренно уверена, что он достоин награды за то, что преодолел свои страхи, нашел в себе силы жить дальше, за то, что превозмогая боль, много занимался своим телом и научился снова ходить.
Семён вдруг почувствовал такое большое облегчение, как будто огромный груз упал с его плеч. Груз страхов, тревог за свое будущее, и ему почему-то сразу поверилось, что теперь, действительно, все будет хорошо.
Они сидели на «скамейке отшельников», разговаривали на виду у всего лагеря, и все девочки из их отряда завидовали Олёнке, она говорила с Семёном, которого они после долгой разлуки не много стеснялись. А все мальчики завидовали Семёну, потому что Олёнка была очень красивой и очень загадочной, и каждый в глубине души мечтал вот так, наедине, поговорить с ней.
- Восьмой отряд, строится! - раздался над пляжем громкий голос вожатой.
Семён посмотрел на часы:
- Мне пора идти, скоро линейка, открытие смены, а у меня еще форма не поглажена.
-  Пионерская форма? У меня тоже не поглажена.
Они вместе спустились с бугра. Семён шел медленно, по пересеченной местности он еще мало ходил, было не привычно, и он ужасно боялся упасть перед Олёнкой. Она все поняла и шла на некотором расстоянии, стараясь не смотреть на него и не забегать вперед.
Когда горка кончилась, Семён не много расслабился и стал рассказывать Олёнке о планах на смену.
- Сегодня будет вечер знакомств и танцевальный конкурс. Ты любишь танцевать? - спросил он.
- А что у вас танцуют?
Семён пожал плечами:
- В основном «медляки» и «прыгалки», но иногда приезжают и любители бальных танцев, все зависит от ребят.
- Бальные танцы? Танго? Вальс? Латинос? Сегодня кто-то будет их танцевать? - сразу заинтересовалась Оленка, и добавила оправдываясь за свое любопытство, - Я занимаюсь танцами, хотелось бы посмотреть.
- Я еще не знаю, кто приехал, видел не всех ребят.
- Откуда ты знаешь, что будет сегодня вечером? Что будет дальше и когда будет?
- Меня назначили Председателем совета дружины.
- И что это значит? Я ни когда раньше в лагере не была, а в школе председатель только в пионерской комнате сидит и заседания проводит.
Семён рассмеялся:
- Все мероприятия, которые будут проходить в лагере мне придется планировать, а многие и самому проводить.
Они подошли к своему корпусу. Олёнка нашла в чемодане свою форму и спускалась вниз спросить, где можно взять утюг, чтобы ее погладить, когда увидела Семёна в холле первого этажа. Он стоял у высокого зеркала в синих темных брюках от школьной формы, которые были ему очень коротки, и разглядывал себя.
- Давно не надевал? Вырос? - сразу поняла она, - Подожди, может быть… - она подошла к нему, опустилась на корточки, - можно, я посмотрю? - и осторожно отогнула низ у левой брючины.
Семён смутился, но Олёнка делала все так тактично и обыденно, что обижаться на нее было нельзя.
- Их можно распустить, здесь запас есть, - обрадовалась она, - снимай, я быстро сделаю.
Семён вернулся в спальню мальчиков, переоделся и вынес ей брюки. Несколько минут казались ему вечностью, он сидел на кровати и думал в чем пойдет на линейку, если у Олёнки не получится сделать брюки длиннее и ругал себя за то, что дома не примерил их, когда собирался в лагерь. Наконец она постучалась в дверь и приоткрыла ее:
- Можно? - она зашла и отдала ему брюки.
- Ты их даже погладила, зачем? Я бы и сам мог, - с обидой спросил он.
- Конечно, я и не сомневалась, - Оленка снова ласково улыбнулась, - только когда гладишь, вещь можно чуть-чуть еще длиннее сделать, или наоборот, шире, если надо.
- Да? - удивился он, - я не знал. Спасибо! - он был ей благодарен, даже не столько за распущенные брюки, сколько за ее тактичность, за то, что не считает его беспомощным.
- Ты сначала примерь, может быть еще коротки, но длиннее их сделать уже не получится.
Он быстро надел брюки и снова вышел в холл, к зеркалу. Брюки были идеальны.
- Олёнка, ты волшебница, ты меня спасла! Спасибо!- обрадовался он.
- Я рада, что смогла помочь, - смущенно улыбнулась она.
Семён шел в штаб и думал, кто бы из девчонок его класса смог бы поступить вот так же, сама предложить и распустить брюки, и не нашел никого, все бы постеснялись, или не смогли бы так ловко и быстро это сделать. И Олёнка сразу стала для него какой-то своей, домашней и уютной, и ему стало так хорошо и спокойно на душе, как будто он нашел то, что так давно искал.
Скоро с пляжа вернулись ребята. Девочки, переодеваясь, тихо шушукались и поглядывали на Олёнку. То, что они с Семёном ушли вместе, тоже видел весь лагерь.
- Как тебе Семён? - к ней подошла Таня.
- С ним интересно, - искренне ответила Олёнка.
Таня хмыкнула и отошла.
Заиграл горн, ребята пошли строиться на отрядную линейку возле корпуса, Олёнка не знала, что ей делать.
- Пойдем с нами, - сказала ей Таня.
Они вышли из корпуса. Таня поставила ее в строй по росту.
- Делай как мы. Команды знаешь? Равняйсь, смирно?
- Знаю.
- Вот и хорошо.
Сначала они маршем прошли до лагерной линейки. Это было место, где строились все отряды. Дорожки, по которым они маршировали, и на которых стояли, были выложены большими тротуарными плитами огромным прямоугольником без одной стороны. В середине был не высокий помост и стоял шест с натянутой сверху вниз веревкой. В середине четвертой стороны прямоугольника была сделана деревянная трибуна, на корой уже стояли директор лагеря, врач, еще какие-то люди, которых Олёнка не знала, и Семён. Он стоял не много в стороне от всех, в красной пилотке с золотистой кисточкой, свисающей вперед.
Когда все отряды построились на линейке, снова раздался сигнал горна, горнисты и барабанщики стояли рядом с трибуной, и Семён громко скомандовал:
- Дружина! Равняйсь! Смирно!
Все подтянулись и замерли. В лагере стало тихо и от этого звонкий голос Семёна казался еще более торжественным.
- Вольно! Председателям советов отрядов приготовиться и сдать рапорта!
И тут же Артур сделал шаг вперед и тоже скомандовал:
- Первый отряд, Равняйсь, смирно! - и чеканя шаг пошел по дорожке к трибуне. Не доходя до нее несколько шагов остановился, поднял руку в салюте и торжественно произнес, обращаясь к Семёну:
- Товарищ Председатель совета дружины, первый отряд на торжественную линейку построен. Рапорт сдал председатель совета отряда Артур Ильин.
Пока он говорил, Семён тоже отдавал ему салют.
- Рапорт принят, вольно!
Артур крутанулся на месте и строевым шагом вернулся к отряду
- Отряд, вольно! - скомандовал он. Все выдохнули.
Дальше рапорта сдавали другие отряды, так же торжественно и серьезно. Когда все отряды сдали рапорта, Семён снова скомандовал:
- Дружина! Смирно! - и четко повернулся к Александру Борисовичу лицом:
- Товарищ старший пионервожатый, дружина пионерского лагеря Орленок на торжественную линейку, посвященную открытию первой смены построена. Рапорт сдал Председатель совета дружины Семён Архипов.
- Рапорт принят! - так же четко скомандовал Александр Борисович.
- Разрешите внести флаг.
- Флаг внести разрешаю!
Семён и Александр Борисович опять повернулся лицом к линейке и Семён дал следующую команду:
- Дружина, смирно! Флаг внести!
Затрубили горны, забили барабаны и из-за трибуны два флагоносца вынесли красный флаг, держа его за два угла и стараясь чеканить шаг, потому что флаг был не на древке и держать его было не очень удобно. Они подошли к шесту, прицепили флаг к веревке и встали по бокам. Горны и барабаны стихли.
- Вольно! - скомандовал Семён.
- Слово предоставляется директору лагеря Белову Евгению Александровичу, - старший пионервожатый говорил тоже громко и четко.
Директор сказал, что к ним на открытие смены приехал председатель профсоюзного комитета Треста, к которому этот лагерь относится, и право поднять флаг предоставляется ему. Стоящий рядом с директором дяденька спустился с трибуны, подошел к шесту.
- Дружина, смирно! Флаг поднять! - скомандовал старший пионервожатый, и все подняли руки в салюте, пока этот дяденька перебирал в руках веревку, к которой был прикреплен флаг.
-  Первую смену в пионерском лагере Орленок считаю открытой, вольно! - так же громко сказал Александр Борисович, когда флаг был поднят.
 Дяденька снова вернулся на трибуну и стал говорить про то, как ребятам повезло, что они приехали в этот лагерь, как они старались сделать их отдых разнообразным и незабываемым. Потом выступили другие гости, директор и врач, а потом Александр Борисович сказал, что торжественная линейка закончена, и все идут в клуб на концерт, посвященный открытию смены, и Семён дал команду:
- На пра-во! За первым отрядом шагом марш! - и все пошли за Артуром под бодрые звуки барабанной дроби и сигналов горна.
В вестибюле Олёнка замешкалась. Когда она пришла в зал, там уже было очень много ребят и найти свой отряд она не смогла, поэтому села не далеко от входа на свободные места. В зале стоял шум, ребята, принимающие участие в концерте забегали и выбегали обратно, кого-то звали, кого-то искали. Олёнке не часто приходилось сидеть в зале, она чаще бывала на сцене, поэтому с любопытством наблюдала за всей этой возней.
- Подвиньтесь, пожалуйста, - вдруг услышала она голос над своей головой и повернулась.
Это был Семён. Он, видимо ее не узнал. Рядом с ней было свободное место и он просил ее подвинуться, чтобы сесть рядом.
- Семён! Я думала ты на сцене, - Олёнка пересела и он сел рядом с ней.
- Нет, этот концерт готовили вчера, а я приехал только сегодня  утром, он улыбался, - у нас есть хорошая возможность посмотреть на все со стороны.
Тут половинки занавеса на сцене стали разъезжаться в разные стороны, свет в зале потух и ребята потихоньку успокоились. На сцену вышла невысокая кругленькая женщина средних лет. Поприветствовала всех в зале, сказала, что к открытию смены ребята приготовили небольшой концерт и объявила номер. На сцену вышли самые маленькие, будущие первоклашки. Они встали вокруг микрофона, женщина села за пианино и они запели про лагерь, про лето.
- Никогда не слышала эту песню, - призналась Олёнка, когда они кончили петь.
- Эту песню написал местный учитель, он уже умер, а когда лагерь открывался он работал здесь и написал песню, и теперь ее всегда поют на концерте к открытию смены, это традиция. Мы ее тоже пели.
Следующими вышли дети по старше и спели «Вместе весело шагать», потом были солисты, пели «Песенку первоклассника», «Песенку Красной шапочки», особенно Олёнке понравилась девочка, которая пела «Я у бабушки живу», которую исполнял ВИА «Верасы», ее высокий звонкий голос звучал колокольчиком.
- Голос красивый, сопрано.
- Мне интересно, что наши петь будут? - признался Семён, - я полгода их не слышал.
Ребята по старше пели «Идет солдат по городу» и «Листья желтые». Первый отряд пел очень популярную песню «Бамовский вальс». Пели ребята слаженно, под гитару, на которой играл Антон.
- Молодцы, ребята, - похвалил их Семён, - и Антон хорошо аккомпанировал.
- Ты тоже на гитаре играешь? - спросила его Олёнка, - я у тебя гитару видела.
- Не много играю, учился, пока меня лечили, - смущенно ответил он.
Концерт на этом кончился. На сцену поднялся Александр Борисович и пригласил всех после ужина снова в клуб, на Вечер знакомств.
В столовую Семён с Ильиными пришли позднее, их задержал в штабе гость, который поднимал на линейке флаг.
- Что-то случилось? - спросила Оленка, когда ребята сели на свои места, Семён выглядел озабоченным.
- Нет, меня задержал Иван Васильевич, он с мамой моей вместе работает, все расспрашивал, как я себя чувствую, - Семён тяжело вздохнул, видно было, что ему не нравятся такие разговоры.
- Ребята, скажите, правда, что такая линейка, как сегодня, каждый день будет, девочки говорили?
- Да, утром и вечером.
- Но это так .. - Олёнка не могла подобрать нужное слово, чтобы не обидеть ребят, - и каждый день такие речи?
- Нет, - улыбнулся Семён, речей не будет, на утренней линейке будем рассказывать о планах на день, а вечером подводить итоги за день, это просто организационный момент, чтобы сказать всему лагерю сразу что происходит.
- Понятно, а то я испугалась, что каждый день придется эти речи слушать «о роли пионерской организации в жизни лагеря», - Олёнка изменила голос, пародируя известную телеведущую, у нее получилось очень похоже, и все засмеялись.
- Вы танцевать сегодня будите? - спросил Семён Тимку и Артура.
- Нет, я пас, - Артур замахал руками.
- Ну вот, я опять один отдуваться буду, - заворчал Тимка.
- Зато у тебя есть возможность принести один балл в копилку отряда и получить почетное звание короля танцев, - подначивал его Семён.
- Олёнка, ты будешь танцевать? - спросил ее Тимка.
- Я подумаю, пара нужна хорошая.
- Оленка в танцевальной студии занимается, - пояснил Семён.

После ужина в спальне девочки устроили костюмерную. Из чемоданов все вытащили свои наряды и примеряли друг у друга юбочки, кофточки, платьишки. Олёнка смотрела на все это и улыбалась. У них перед концертами было примерно так же.
- А ты на вечер не пойдешь? - спросила ее Катя, видя, что Олёнка не переодевается.
- Я не думала, что здесь танцы будут.
- Может тебе дать что-нибудь? У меня есть, - предложила Катя.
- Нет спасибо, - Олёнка пошла в кладовку, достала из чемодана свою танцевальную форму и джазовки.
Купальник был сшит на заказ из плотного тянущегося трикотажа, с рукавами по локоть и шортиками, полностью закрывающими ноги до середины бедра. На спине был большой вырез, чтобы во время танца было не жарко и не видно выступающий пот. Сверху надевалась черная многослойная юбочка их легкой органзы, ткань была мягкой и лежала красивыми волнами, она была достаточной длины, чтобы скрыть шортики, а когда Олёнка кружилась, юбка взлетала и шортики становились видны, но было сразу понятно, что это часть костюма, но выглядело это все нарядно и необычно.
Когда Олёнка надела свой купальник и черную юбочку, девочки сразу подошли к ней, трогая эластичную ткань купальника и юбки:
- Это для гимнастики? Специальный? - Олёнка чуть кивнула, ответа от нее ни кто и не ждал, девочки сделали выводы сами.
- Пойдемте, уже пора, - скомандовала Таня. Она всегда командовала девочками.
Они вместе дошли до клуба, но пошли не в зрительный зал, а поднялись на второй этаж. Там был большой танцевальный зал. Вдоль стен стояли скамейки, как в спортзале. У дальней стены были поставлены стулья в несколько рядов. Справа от входа была не большая эстрада, а рядом стоял стол с аппаратурой, микрофон на высокой ножке и стулья, которые их мальчики все еще приносили откуда-то и ставили на свободные места.
Артур показал, где должен сидеть первый отряд и ушел. Зал постепенно заполнялся ребятами и взрослыми. Артур и Тимка рассаживали всех, а вот Семёна было не видно.
Скоро он пришел, держа в свободной руке исписанные листы бумаги, в месте с ним вошли в зал и Евгений Александрович, и старший пионервожатый, и врач, они о чем-то спорили.
Когда все расселись, Семён подошел к микрофону.
- Добрый вечер, дорогие друзья! - прозвучал на весь зал его звонкий голос.
По залу прокатился гул и несколько хлопков в ладоши. Олёнка не знала, что они означали: одобрение или недовольство. Уже позднее, через несколько дней, она поняла, что это были удивление и радость, что Семён сам вышел к микрофону, после его травмы ребята даже не ожидали, что он когда-нибудь снова выйдет на сцену.
- Вот и началась наша новая смена в лагере, - продолжал Семён дождавшись, когда все успокоятся. - Ребята, чтобы нам с вами отдыхалось здесь хорошо и весело, взрослые работают не покладая рук, и я хочу познакомить вас с теми, кто всю смену будет вас не только развлекать и воспитывать, но и учить, следить за вашей безопасностью и здоровьем, вкусно кормить, содержать корпуса в чистоте, стирать белье и мыть вашу грязную посуду. Знакомьтесь! Самый главный человек в нашем лагере, который отвечает за все и за всех, и поэтому его авторитет непререкаем, это наш директор Белов Евгений Александрович - директор встал, закивал головой и все захлопали.
- Старший пионервожатый лагеря Дружников Александр Борисович, от его работы зависит на сколько интересно пройдет наша смена, - Александр Борисович тоже встал и все опять захлопали.
- Наш добрый доктор Айболит, врач Алексей Николаевич Лебедев, - и снова раздались аплодисменты, а растерянный Алексей Николаевич встал и крутил головой, как бы ища поддержки, он не ожидал, что его тоже представят, да еще в числе первых.
- Самый главный по спорту — Глеб Аркадьевич, на его мощных плечах будет держаться наша спортивная жизнь.
- Музыкальный руководитель — Ирина Эдуардовна, первооткрыватель ваших талантов в художественной самодеятельности.
– Наш киномеханик и звукорежиссер Федор, наш добрый гений, обеспечивающий исправную работу микрофонов, магнитофонов, громкоговорителей, прожекторов, а так же повелитель кинофильмов.
Федор сидел за столом с аппаратурой, это был студент старшекурсник, сам бывший воспитанник этого лагеря, вот уже несколько лет подряд приезжающий сюда на все лето подработать. Он не ловко встал, ребята захлопали, а он смутился. Обычно он делал свое дело тихо и незаметно, о нем вспоминали только когда что-то ломалось или нужна была фонограмма, а тут — внимание всего зала, но ему было очень приятно, что Семён его не забыл и представил так ярко.
Дальше Семён представил фотографа, библиотекаря, бухгалтера и секретаря, работников кухни, прачечной, уборщиц и перешел в воспитателям и вожатым. Все, кого он называл, вставали, чтобы ребята могли их увидеть и ребята им хлопали.
Закончил он Семён словами благодарности от всех ребят:
- Спасибо, что вы у нас есть!
Снова все захлопали и Семён хотел уже объявить танцы, но к микрофону подошел Евгений Александрович и сказал:
- А теперь разрешите вам представить нашего незаменимого помощника и идейного вдохновителя наших лагерных дел, Председателя совета дружины Семёна Архипова, - и он приобнял его одной рукой, ребята захлопали, но директор продолжал, - в прошлом году Семён получил тяжелую травму, долго лечился и до сих пор еще не совсем здоров, но сейчас он снова с нами и мы очень этому рады! - ребята снова захлопали и закричали.
Семён не много смутился, но когда ребята успокоились, продолжал:
- А сейчас танцы! Танцуют все!
Федор включил веселую музыку, дети пошли танцевать, а взрослые начали расходиться. К микрофону снова подошел директор и сказал:
- У нас сегодня вечер для всех, не только для детей, поэтому сотрудники лагеря могут остаться и танцевать!
Семён, хромая, отошел от микрофона и сел рядом с Федором. Он очень устал. Оказывается стоять бывает еще труднее, чем ходить. Пока он представлял людей не обращал внимания, а теперь «нога просила пощады», и он с ужасом думал, что теперь ему наверное придется сидеть до конца вечера. К нему подошел Алексей Николаевич:
- Устал?
Семён кивнул.
- Посиди, а потом нужно походить, чтобы мышцы размять.
Семён снова кивнул.
Олёнка сначала смотрела, как ребята танцуют. Потом вышла сама, чтобы не много разогреться. К ней тут же подошли мальчики, а девочки из ее отряда стали кидать на них обеспокоенные взгляды. Олёнке это не понравилось и она вышла из танца. Место ее было уже занято и она пошла к выходу. Там ее окликнул Семён. Потом, вспоминая этот момент, она всегда удивлялась, как при такой громкой музыке она вообще услышала его голос.
Она обернулась, подошла к нему. Рядом с ним был свободный стул и он приглашал посидеть с ним.
- Ты не танцуешь?
- Я попробовала, но вашим девочкам не понравилось, когда мальчики стали обращать на меня внимание. Почувствовала себя мишенью для стрельбы, это не приятно.
- Не расстраивайся, сейчас конкурс объявим, и им будет не до тебя.
Когда музыка кончилась, Семён осторожно встал и снова подошел к микрофону.
- А сейчас состоится конкурс на лучшую танцевальную пару. Танцевать можно что хотите, как хотите, с кем хотите. Победит та пара, которая больше всего понравится всем присутствующим в зале. Для того, чтобы участвовать в конкурсе, нужно подойти к сюда и зарегистрироваться у Александра Борисовича. Все зрители смогут проголосовать за понравившуюся пару. Для этого в конце вечера мы поставим здесь на столе коробочку для голосований и бумагу с карандашами, чтобы вы могли написать название танца, имена исполнителей и отряд. После подсчета голосов мы объявим победителей конкурса, каждый из которых получит по одному баллу в копилку своего отряда, а так же звание Короля и Королевы танца, - Семён уже собирался отойти от микрофона, когда кто-то из зала крикнул:
 - А музыку где брать?
- Да, музыкальное сопровождение можно заказать у Федора здесь же, рядом с нами, - он показал рукой на стол с аппаратурой и сидящими за ним Федора и Александра Борисовича.
Когда Семён отошел от микрофона, Александр Борисович подозвал его по ближе.- Что случилось? Ты не будешь проводить конкурс?
- У нас урны для голосования нет, пойду поищу что-нибудь подходящее, и стоять устал, Алексей Николаевич велел походить.
По озабоченному лицу Семёна Олёнка сразу поняла, что что-то пошло не так. Она подошла к нему и спросила:
- Тебе помочь?
- Если сможешь, нужна коробочка для голосования, забыли про нее. Давай поищем что-нибудь подходящее, - он повел ее вниз, в зрительный зал.
По лестнице Семён шел медленно, осторожно и Оленка не торопила его, понимая, что он ее и так стесняется, старалась отвлечь разговором.
- Вы каждый год такой конкурс проводите?
- Нет, в этом году впервые решили попробовать, посмотрим, что получится. Обычно в первый день все танцевать стесняются, по стенкам стоят, надо ребят расшевелить, - охотно рассказывал он.
Оленка вспомнила первый танец, действительно танцевал в основном их отряд, остальные приглядывались.
В зрительном зале они поднялись на сцену, прошли за кулисы и зашли в гримерку.
В тесной комнате было сложено много смятых и порванных старых декораций, на полу валялись картонные мечи и щиты, остроконечные бумажные шляпы и обрывки лент, оставшиеся с прошлых смен. В углу Олёнка увидела даже край балетной пачки. На полу за дверью она заметила что-то похожее на сундучок, наверное это был реквизит из какой-то сказки. Сундучок был картонный, крепкий, с полукруглой крышкой, красиво разрисованный и совсем не мятый.
- Это подойдет? - показала она сундучок Семёну.
- Отлично, подойдет, - Семён попробовал открыть крышку, она свободно поднялась вверх, - только дырку сверху сделать, чтобы записки опускать можно было.
Он вытащил из кармана брюк маленький перочинный ножичек и аккуратно прорезал сверху узкую щель для бумаги. Урна для голосования была готова и они вернулись в зал.
Олёнка смотрела на танцующие пары. Они были разные, танцевали, в основном, девочки. Кто-то приглашал мальчиков, кто-то просто друг с другом. Мальчики танцевать не умели или стеснялись, выделялся только Тимка, он танцевал уже, наверное, с пятой или шестой девочкой.
Танцевали чаще всего вальс, пытаясь делать красивые фигуры, или что-то русское народное.
- Хочешь потанцевать? - спросил у нее Семён, увидев, как внимательно она разглядывает танцующих ребят.
- С кем? Тимку уже жалко, его совсем замучили, танцует он хорошо.
- С Артуром, мы танцами вместе занимались, он танцует не хуже.
- Он не хочет.
- Сейчас я с ним поговорю, - Семён подошел к Артуру, сидящему рядом с Федором, наклонился и что-то стал говорить ему. Через минуту они вместе подошли к Олёнке. Артур упирался, танцевать ему явно не хотелось, но просьбе Семёна он отказать не мог.
- Я уже не помню ничего, кроме рок-н-ролла, - сказал он, надеясь, что Оленка откажется от этого танца и ему не придется танцевать.
- Ну рок-н-ролл, так рок-н-ролл, - неожиданно согласилась Олёнка. А музыка там есть подходящая?
- Да, я слышал запись, - сказал удивленно Артур и напел известную мелодию, - мы в прошлом году на три пары пробовали, но у девочек плохо получалось, поэтому оставили эту затею.
- И Семён танцевал? - тихо спросила Олёнка, заметив, что Семён отошел от них к Александру Борисовичу.
- Да, он здорово танцевал, - так же тихо ответил Артур.
- Пойдемте вниз, в зал, вы прорепетируйте, - предложил вернувшийся к ним Семён, - там еще 6 пар записано.
Они снова пошли в зрительный зал и поднялись на сцену. Семён сел на стул возле пианино.
- Ну-ка, покажи, что у вас было? - попросила Оленка.
Артур помялся, вспоминая темп и ритм. Семён помог ему, начав постукивать ритм по крышке пианино и Артур сделал несколько па.
Оленка посмотрела и быстро включилась в танец. Настроившись на знакомый ритм ноги сами выделывали замысловатые прыжки, руки приняли характерную позу. Олёнка вошла в образ этого танца и Артур старался ей подыграть.
- У вас здорово получается! - обрадовался Семён.
Они договорились где какой элемент, поворот, попробовали поддержки.
Олёнка даже показала Артуру как можно ее протащить между ног и две поддержки. Станцевали еще раз. Семён поправлял, как лучше смотрится со стороны. Через 20 минут танец был готов.
- Все, ребята, пора идти, там танцует последняя пара.
- Откуда ты знаешь? - удивился Артур.
- Александр Борисович объявил красивую пару, мы так договорились, что последнюю пару он назовет красивой, чтобы я знал. Бегите, записывайтесь, я сейчас приду, - Оленка с Артуром побежали на верх, в танцевальный зал.
- Запишите нас, Александр Борисович, - выпалил Артур, подбежав к столу регистрации.
- Артур? Ты же не танцуешь? - удивился старший пионервожатый.
- Меня Семён попросил с Олёнкой станцевать.
- И что вы будите танцевать?
- Рок-н-ролл, Федя, найди нам фонограмму, помнишь, мы в прошлом году репетировали?
Федор кивнул и начал искать нужную запись, надев наушники.
Пока танцевала предыдущая пара Оленка и Артур приводили в порядок дыхание.
- Ты здорово танцуешь! - сказал ей Артур.
- Ты тоже не плохо.
- Но Семён танцевал лучше, у вас бы с ним получилось великолепно, - Артур резко замолчал, заметив, как по лестнице поднимается Семён, медленно и тяжело.
- Записались? - спросил он, подойдя к столу.
- Да, Федор фонограмму ищет.
- Хорошо.
Александр Борисович встал и посадил его на свое место. Семён пробовал возражать, но Александр Борисович возражений не принял и пошутил: - мне Алексей голову снесет, если увидит, что я тебя не посадил, отдыхай.
Шутка была грустной и Семён сразу «закрылся», опустив глаза.
- Мы пошли, - шепнул ему Артур, когда Александр Борисович объявил их танец.
- Удачи!
- Ты что, обиделся на меня? - спросил его Александр Борисович, пока ребята готовились к танцу.
- Не надо со мной так, - Семён помолчал и добавил, - особенно при ребятах.
- Хорошо, не буду, - Саша постарался улыбнуться и положил руку ему на плечо.

Объявление рок-н-ролла вызвало в зале интерес. Олёнка и Артур вышли на середину и замерли. Федор включил фонограмму и под звуки быстрой и ритмичной мелодии они начали легко и задорно прыгать, делать красивые повороты и поддержки.
Олёнка танцевала здорово и ее спортивный купальник пришелся как нельзя кстати. Она порхала над полом, казалось, что ее ноги совсем его не касаются, она была в образе танца, она играла в рок-н-ролл.
- Как она Артура уговорила танцевать? - шушукались девочки из первого отряда.
- Это не она, это Семён, - заявила Таня, догадываясь об истинных событиях.
- А представляете, как бы они с Семёном танцевали? - спросила вдруг Катя.
- Не надо! - Таня резко остановила подругу, у нее в глазах стояли слезы.
Таких бурных аплодисментов этот зал не слышал давно. Некоторые мальчики даже кричали «Браво!», и только Алексей Николаевич весь танец стоял бледный и когда ребята закончили и подошли к Семёну, он взял Олёнку за руку посмотрел ей в глаза и строго спросил:
- Как шов? Не болит? - и не дожидаясь ответа повел ее вниз.
- Что случилось? - удивились все, кто стоял рядом с ними и хотели их поздравить. Семён вдруг вспомнил:
- У Олёнки полтора месяца назад была операция, ей аппендикс удалили, ей, наверное, еще нельзя такие резкие движения делать, ах я осел! - он стал себя корить, что совсем забыл об этом, когда предложил ей танцевать, - я дурак, помню только свои болячки, я же знал про операцию, - он встал и начал нервно ходить возле стола с аппаратурой, - что, если у нее шов разойдется! - корил он себя.
- Иди, продолжай вечер, - напомнил Саше Евгений Александрович.
Тот объявил голосование, Федор включил медленный танец и кто хотел начали танцевать. Ребята и взрослые подходили к столу писали на маленьких нарезанных бумажках понравившиеся пары и их танцы. Больше всего голосов набрал, конечно, рок-н-ролл, танец получился потрясающим.
Евгению Александровичу с трудом удалось посадить Семёна на стул, но сидеть он не мог, так сильно переживал за Олёнку, он снова встал  и Евгений Александрович подошел к нему совсем близко, не давая пройти:
- Успокойся, ты в этом не виноват.
- Не важно, кто виноват, главное, что с ней, - ответил тихо Семён. Он вдруг сам удивился, как дорога стала ему эта девочка, которую он совсем не знал еще несколько часов назад.
Алексей Николаевич всю дорогу до медпункта ворчал, что рано ей еще рано делать такие резкие движения, что операционный шов может разойтись. В медпункте он заставил ее спустить купальник и лечь на тахту за ширмой.
- Что это? - спросил он, увидев, что поперек шва приклеено несколько полосок лейкопластыря.
- Это меня врач научил, который курсы санинструкторов у нас вел перед «Зарницей».
Алексей Николаевич потрогал шов.
- Не больно? А здесь? - и только убедившись, что все хорошо, устало сел рядом, - извини, что я тебя так при всех за руку, я не знал.
- Это Вы меня простите, я должна была предупредить, чтобы Вы не волновались.
- Одевайся, пойдем, там, наверное, тоже переживают за тебя.
Тимка прибежал в зал и шепнул Семёну:
- Все в порядке, она сейчас вернется сюда.
- Откуда ты знаешь?
- Я видел, они уже идут обратно.
Семён смотрел на лестницу. Первое, что увидела Олёнка, когда поднялась — его глаза, он ее ждал и очень за нее волновался. Она улыбнулась и кивнула ему, мол все хорошо. Следом шел Алексей Николаевич. К нему сразу подошел директор:
- Ну, что? - осторожно спросил он.
- Представляете, она умничка, она заклеила шов лейкопластырем, все хорошо.
Олёнка подошла к Семёну и Артуру с Тимкой, они сидели рядом.
- Как ты? - сочувствуя спросил Семён.
- Все в порядке, ложная тревога, мне надо было предупредить Алексея Николаевича, чтобы он не волновался, я трипсы сделала.
Ребята сразу поняли, о чем она, и кивнули.
- Все равно, я знал, я не должен был тебе предлагать танцевать, - сокрушался Семён.
- Нет, если бы я не могла, я бы отказалась, не переживай так, -  Олёнка положила свою ладонь на его руку, держащую трость, и тихонько сжала ее, - все хорошо.

Танцы продолжались, а Евгений Александрович и Александр Борисович подсчитывали голоса. Олёнка и Артур стали Королями танцев, а Тимку наградили призом зрительских симпатий за очень активное участие в конкурсе, он танцевал 8 раз.

В спальне после вечера Оленку окружили девочки, расспрашивали, где она научилась так танцевать.
- Я танцами с пяти лет занимаюсь в нашем Дворце культуры в танцевальной студии.
- А что вы еще танцуете?
- Все: и бальные, и народные, и эстрадные танцы.
- Здорово у тебя это получается, - девочки не много ей завидовали, но все понимали, что в вопросах танцев Олёнка на несколько голов выше их, и приняли этот факт.
Уже засыпая, Олёнка услышала шепот своих соседок:
- Жалко, что Семён не может больше танцевать, представляешь, как бы он этот танец танцевал?
- Это мы теперь никогда не узнаем.
У Олёнка от этих слов сжалось сердце, она вдруг представила, как больно ему было видеть, как они с Артуром танцуют, и знать, что он сам так уже никогда не сможет.
- Я не буду больше танцевать здесь, - решила она засыпая, - ему больно смотреть, как я танцую.
- А ты уверена в этом? Ты у него самого спроси, - Олёнка увидела свою бабушку. Она ласково улыбалась, - спроси у него, - и исчезла.
 
Вечером, после отбоя, когда Евгений Александрович, Александр Борисович и Алексей Николаевич делали традиционный обход с «проверкой», как называли это ребята и вожатые (заходили в каждый отряд узнать все ли в порядке, нет ли у детей жалоб на самочувствие и вообще), Александр Борисович спросил:
- Как вам Семён?
Алексей Николаевич восхищенно хмыкнул:
- Такого я не ожидал, Семён так быстро вошел в работу, как будто готовился к линейке и к проведению этого вечера неделю, а не несколько часов. А в лагере он меньше суток!
- Мы тебе говорили, эта работа поставит его на ноги быстрее любых санаториев и лекарств, - Александр Борисович радостно размахивал руками.
- Алексей, а как он физически? Лучше, хуже, чем ты ожидал? - спросил директор.
- Он активнее, чем я ожидал. Сейчас он не много в эйфории от долгожданного  возвращения домой и приезда в лагерь, поэтому пока трудно судить, надо подождать, пока пройдут радостные эмоции и посмотреть, что останется. Я думаю дня через два, три будет ясно.
- Алексей, как думаешь, он принял себя, свое новое изменившееся тело и все еще будет пытаться стать как все?
- Пока не знаю, что-то, наверное, уже принял: костыли, трость, а что-то, возможно, будет еще пробовать, нащупывать свои границы, что он теперь может, а что нет. Это процесс долгий, может растянуться на несколько лет.
- Что, например, он будет пробовать?
- Не знаю, плавать он еще не пробовал, но это точно не в лагере.
- Турник, брусья? Он гимнастикой занимался.
- Может быть.
- Как думаешь, он сможет на турнике?
- Почему бы и нет, подтягиваться точно сможет, при соответствующей тренировке.
- Надо будет с Глебом Аркадьевичем поговорить.
- Пробовать он себя будет не только в физическом плане, но в плане поведения, построения отношений со сверстниками, с друзьями, со взрослыми, как и любой другой подросток, - директор задумался.
- Евгений Александрович, - вспомнил врач, - что-то бы надо придумать, чтобы он мыться в душе сам мог, без посторонней помощи.
- Пойдем, посмотрим на месте, - они уже подходили к корпусу первого отряда.
Их встретила Тасергия.
- Жалоб нет? - спросил врач, - Семён как?
- Вроде нормально, мальчики со мной не очень откровенничают.
Они зашли в спальню мальчиков, там еще горел свет. Семён уже лежал и рассказывал что-то интересное из его жизни в санатории.
- Мальчики у вас все в порядке? Как самочувствие?
- Все в порядке, - ответили ребята.
Врач подошел к Семёну, сел на краешек его кровати.
- У тебя все в порядке? - снова тихо спросил он, обращаясь уже к нему одному.
- Да.
- Культю смотрел? Потертостей, красноты нет? Массаж делал?
Семён молчал. Культю он мельком осмотрел, даже не много погладил, но под взглядами ребят захотелось побыстрее это все закончить.
- Чем протез протираешь? - снова спросил врач.
- В чемодане перекись. Достать забыл.
Алексей Николаевич молча недовольно покачал головой. Достал из кармана флакончик и вату.
- Вот, я тебе оставлю. Семён, нельзя пренебрегать гигиеной. Сейчас жарко, натертости могут появиться очень быстро. Однажды ты можешь просто не встать. Если ты стесняешься, пойдем ночевать ко мне в комнату, там будем вдвоем.
- Нет, я здесь, - сразу ответил Семён.
- А если здесь, то делай все, как надо, - врач взял ватку, смочил ее жидкостью из флакона и стал протирать ему культю.
Ребята не поняли, о чем речь, но по интонации все поняли, что врач Семёна не то чтобы ругает, но высказывает недовольство.
- Чехлы чистые есть? - спросил он, кончив обрабатывать культю.
- Да, завтра я еще постираю.
- У меня тоже запасные есть, если что — скажи, принесу.
- Спасибо, - попытался сгладить неловкость Семён.
Врач накрыл его ногу простынею и улыбнулся:
- Ладно спи, - он встал, сказал всем: спокойной ночи! - и выключив свет вышел в коридор.
Когда он вышел ребята завозились, зашушукались.
- Семён, а зачем он тебе ногу протирал ваткой? - спросил шепотом Артур.
- Чтобы бактерии разные не размножались, опрелостей не было, жарко сейчас. Вообще-то просто помыться надо было, я пока не приспособился.
- Так давай завтра вместе пойдем мыться вечером, - предложил Артур.
- Семён, девочки сегодня Оленку выпытывали, когда на ужин шли, о чем вы на скамейке отшельников разговаривали, - вдруг громко зашептал Серёжа
- И что она ответила? - спросил удивленно Семён.
Серёжа пожал плечами:
- Что-то в общих словах, ничего для них интересного. А о чем вы говорили? - тут же хитро переспросил он.
- Да так, - Семён улыбнулся, - о Евпатории, о планах на смену.
Семён закрыл глаза и ему стало так хорошо, что он не ошибся в этой девочке.  Семён еще раз вспомнил огромные темные глаза, ласковую улыбку, подаренный ей кустик не распустившийся аптечной ромашки и ее тихие слова: «теперь у тебя все будет хорошо».
Уже в комнате, готовясь ко сну, Александр Борисович все удивлялся, как Артур и Оленка так быстро смогли такой танец подготовить:
- Они уходили репетировать буквально минут на 20, когда Семён ко мне подходил всего 6 пар оставалось танцевать.  И отличный танец получился, то, что в прошлом году у них сделать не получилось.
- Эта девочка в танцевальной студии занимается, мой знакомый рассказывал, когда ее привез, - сказал Евгений Александрович, - только в следующий раз, когда они будут танцевать рок-н-ролл, объявляйте его как сатирический танец, танец-пародию на развлечения западной молодежи, мало ли кто что подумает, чтобы идеологически все было верно.
Саша усмехнулся:
- Я понял, Евгений Александрович.

«Зарница».

Утром Семён проснулся рано. Долго соображал, где он. Внезапная выписка из санатория, суматошный перелет и лагерь казались прекрасным сном. Он поднялся на локтях, осмотрел комнату, увидел спящего напротив Тимку и улыбнулся счастливой безмятежной улыбкой: это не сон, он дома, в лагере. Он заметил стоящий на тумбочке флакон с перекисью водорода и вату.
- Надо протез протереть, - подумал он, - пока ребята спят.
Он не хотел лишний раз привлекать к себе их внимание, а любые его манипуляции с протезом или ногой невольно вызовут их интерес. Он прекрасно понимал, что они потом они к этому привыкнут, но сейчас эти взгляды давались ему очень тяжело.
Одевшись, он вышел из спальни. Посмотрел душ, прикинул, если поставить какой-нибудь стул, то сможет помыться сам, без ребят, еще нужна какая-нибудь подстилка, зарядку делать на полу, упражнения ему рекомендовала врач по лечебной физкультуре. Дверь на веранде была открыта и он пошел смотреть беседку, зарядку удобнее по утрам делать там, чтобы и он не мешал ребятам, которые еще будут спать, и ему ни кто не мешал. В беседке места было достаточно, не было утренней росы и даже если будет идти дождь, здесь он его не намочит.
Семён сделал несколько упражнений стоя, начал отжиматься, в санатории он отжимался и пресс качал после каждого своего занятия. Врач это не запрещала, но относилась с подозрением и все время страховала, боялась, что он упадет, хотя куда можно упасть на полу, Семён не понимал.
Он не заметил, как к нему подошел Александр Борисович.
- Зарядку делаешь? Молодец.
- Пока не делаю, так, отдельные упражнения, что можно стоя.
- Алексей говорил, что тебе в санатории врач целый комплекс разработал?
- Да, только это партерная гимнастика, ее сидя на полу надо делать, а мне пока садиться не на что.
- Чудак! - воскликнул Александр Борисович, - давно бы сказал, тебе подстилка нужна?
- Да, и табуреточка какая-нибудь в душе, чтобы я сам помыться мог.
- Найдем, не переживай, - Александр Борисович посмотрел на часы, - ну, пора подъем трубить, - улыбнулся он, - как, не разучился еще?
- Что? В горн трубить?
- Кнопочку нажимать! Запись с горном включать! - засмеялся Александр Борисович, - пойдем!
Они пошли в штаб.
- Я смотрю ты отжимаешься?
Семён улыбнулся:
- Пытаюсь восстановить, что можно. Отжиматься могу, а вот на руках ходить пока плохо получается, баланс держать трудно, центр тяжести смещен.
Саша обнял его за плечи.
- Получится и это, ты молодец!
Когда они пришли в штаб, старший пионервожатый включил магнитофонную запись и над лагерем разлетелся громкий звук горна.
- Осваивайся! Я на зарядку схожу, потом про планы поговорим на смену.
- А сегодня что?
- Я там тебе на стол на сегодня распорядок дня положил, а вот дальше сам попробуй планы составь.
Семён сел за стол и стал читать записку:
- «Сегодня Зарница все ищут горн по запискам, после полдника эстафета с полосой препятствий, вечером кино», - он усмехнулся, - да, бегать записки искать — это сейчас не для меня, поэтому Александр Борисович в штаб и посадил.
Семён достал из кармана небольшой блокнотик. Он всегда носил с собой такие блокнотики и записывал туда самое главное, чтобы не забыть. Вот и сейчас он стал набрасывать и записывать туда идеи, что вообще можно провести за смену, традиционные мероприятия и то, что хотелось бы провести ему.
Он услышал за окном шум и обернулся. На дорожке за окном Евгений Александрович о чем-то громко спорил с Михаилом Потаповичем, завхозом лагеря, а Александр Борисович подбегал к их корпусу. Семён улыбнулся. Уж очень неприкрыто тяготел он к их отряду, а скорее всего не столько к отряду, сколько к вожатой.

Михаил Потапович был бессменным завхозом лагеря со дня его основания. Зимой он работал кладовщиком в одном из строительных управлений Треста, а с началом лета оставлял вместо себя своего напарника и уезжал в лагерь. Нравилось ему здесь. Ребята народ был суматошный и непоседливый, но скор на выдумки и постоянно чем-то озадачивал завхоза. Вот и теперь, не успела смена начаться, как Директор просит дать ему старый стул в душ поставить.
- Так ведь зачем стул портить? Он от воды размокнет, разбухнет, развалится, а мне потом отвечать? - кипятился завхоз.
- Михаил Потапович! - Директор собирался что-то горячо доказывать, но заметив в окне штаба лицо Семёна, повел его на хозяйственный двор, - Михаил Потапович, придумай, что можно в душ поставить. Мальчик у нас в этом году особенный, без ноги, он иначе помыться никак не сможет, - объяснял он уже тихо.
- Как это? Кто? - удивился завхоз.
- Семён, - и Евгений Александрович рассказал ему, что случилось с Семёном за этот год.
Михаил Потапович и раньше всегда благосклонно относился к «племяннику» Евгения Александровича, как работники лагеря называли Семёна, памятуя его первый приезд в лагерь, когда он был еще дошкольником. Привозить вот так в лагерь детей можно было только родственников. Теперь он не мог поверить в произошедшее и все спрашивал:
- Да как же это?
На хоздворе у ворот раздался сигнал. Когда Евгений Александрович и завхоз вышли туда, увидели за воротами большой мотоцикл, а позади него стояла лошадь с телегой.
- А вот и шефы наши! - обрадовался Евгений Александрович, - доброе утро! Я уже думал начинать без ваших подарков!
- Нет, мы во время, договаривались на 7, - возразил мотоциклист.
Это был капитан Пахомов из соседней воинской части. Директор лагеря еще в мае договорился, что из части на их игру «Зарница» военные дадут списанные рации и передвижную радиостанцию к ним, чтобы можно было держать связь с ребятами в лесу.
Михаил Потапович открыл ворота, капитан заехал во внутрь, а следом, не спеша, зашла лошадь. В телеге стояло что-то большое, укрытое брезентом.
- Вот наш подарок, - капитан стащил брезент и все увидели большой деревянный корпус радиостанции, - а это мобильные рации, - показал капитан пластмассовую, похожую на трубку телефона, вещь.
- Тяжелая, - Евгений Александрович взял рацию в руку, - далеко с ней можно разговаривать?
- Устойчивый прием метров триста. Вы сами будите возле радиостанции сидеть?
- Нет, мне нужно быть более мобильным, мало ли что, да и сложно с ней управляться будет.
- Ничего сложного нет, - улыбнулся капитан, - вот дайте мне смышленого мальчишку, я его за полчаса научу!
Евгений Александрович увидел зашедшего на двор Сашу:
- Саша, у нас в штабе вроде бы Семён сидит?
- Да, я его попросил планы на смену составлять, пока мы в «Зарницу» играем.
- Зови его сюда, кажется для него есть задание, - сказал он старшему пионервожатому, - Он на телеге поедет?
- Да, посадим рядом с рацией, пусть переговоры ведет.
- Сейчас будет вам мальчишка.
Капитан Пахомов, действительно, научил Семёна работать с радиостанцией минут за двадцать, пока лагерь был на зарядке.
В этот раз Зарница была не совсем обычной. К передвижной радиостанции прилагались десять раций, которые можно было носить в руках, по размерам они были чуть больше и тяжелее обычной телефонной трубки. Рации работали только на длинных волнах, поэтому связь была только с радиостанцией, дальность действия устойчивой связи 300м, максимум 350-400м, коротковолновая рация была только одна, встроена в саму радиостанцию, то есть, чтобы связаться с кем-то на более далекие расстояния нужно было находиться возле этой станции. О том, что на игре будут рации директор знал еще весной, поэтому план игры был такой: каждому отряду дают записку с координатами следующей записки, когда отряд ее находит, отчитывается о находке по рации и дежурный на радиостанции отмечает на карте время ее нахождения. Таких записок сделали по 6 штук для каждого отряда, в конце нужно было найти горн и сыграть на нем сигнал в знак окончания игры. Учитель физкультуры Глеб Аркадьевич и Александр Борисович составили маршруты и разложили записки для каждого отряда еще до начала смены.

Утром Олёнка проснулась от громкого голоса Тасергии над головой, ее кровать была крайней от двери.
- Девочки, подъем!
- Странно, - подумала Олёнка, - мне говорили, что подъем в лагере трубит горн, а не вожатая.
- Девочки, у нас сегодня «Зарница», приготовьте спортивную форму, головной убор, закрытую обувь, идем в лес. Линейка будет после завтрака, а сейчас зарядка!
Горн она услышала позднее, когда все уже одевались и готовились к походу в лес.
Когда пошли на завтрак — Семёна ни где не было. Тимка спросил про него Тасергию, та ответила, что он, наверное, в штабе.
Семён пришел в столовую, когда все уже завтракали.
- Ты где сегодня? Мы тебя потеряли!
- Меня учили с радиостанцией работать, буду вам связь обеспечивать. Из воинской части шефы рации привезли, всем отрядам дадим, будите о каждой найденной записке докладывать, а я на карте время отмечать.
- Рации? Здорово!
- Ты в лагере останешься? - спросил Тимка.
- Нет, радиостанция передвижная, потому что сигнал только на 300 м берет.
- Ты за нами пешком пойдешь? - удивился Артур.
- Мне транспорт выделили, - Семён хитро посмотрел на друзей.
- Машину? - у Тимки загорелись глаза.
- Нет, гужевой.
- Лошадь? - удивилась Олёнка.
Все засмеялись.
- Серьезно, лошадь? - снова спросил Тимка разочарованно.
- Да, она на хоздворе стоит, травку щиплет.
Мальчишки еще долго острили на счет гужевого транспорта, а Олёнке было не уютно. Она поймала на себе недовольный взгляд Тани, сидевшей от них через столик, и ей показалось, что Таня ей завидовала.
После завтрака, на линейке Евгений Александрович подробно рассказал, как будет проходить игра.
Глеб Аркадьевич раздавал отрядам первые записки, пояснял, каких ориентиров следует придерживаться. Начал он с младших отрядов, считалось, что старшие более опытные в этих делах, поэтому они вступают в игру позднее. Наконец очередь дошла до первого отряда. Глеб Аркадьевич вручил Артуру записку и две рации на отряд, их тут же проверили. На другом конце сразу отозвался Семён и пожелал ребятам удачи. Игра началась.
Они вышли из лагеря, Тимка быстро сориентировался и повел всех в лес, согласно координатам, указанным в записке и приметам. Вторую записку нашли быстро. С третьей было сложнее. Вышли на поляну.
- Где-то здесь! - сказал Тимка, - ищем, куда можно спрятать бумагу. Она может быть свернута, сложена, но так, чтобы не намокла, потому что раскладывали их еще до начала смены, а в первый день шел сильный дождь.
Олёнка внимательно осматривала траву и кустики зверобоя. Рядом стоял огромный лопух. Олёнке показалось странным, что один лист лопуха свернут в трубочку. Она протянула к нему руку и удивилась еще больше, лист был не только свернут, но еще и перевязан ниткой.
- Тим, посмотри, что я нашла, - позвала она Тимку.
- Молодец, Оленка!
Тимка быстро развязал лист и достал из него скрученную в трубочку записку.
- Ребята! Есть координаты. Артур, скажи Семёну!
Они пошли дальше, спрашивая Олёнку, как ей удалось найти так хитро спрятанный лист бумаги.
- Не бывает у лопуха таких скрученных листьев в природе, поэтому он и привлек мое внимание, - объяснила Олёнка.
Следующие записки находили в трещине ствола дерева, под пнем и в старом выброшенном детском резиновом сапоге. Про этот сапог они знали уже давно, записки в нем находили не раз. Они уже нашли последнюю записку с координатами горна, когда по рации Семён передал приказ директора лагеря всем отрядам выйти из леса, в седьмом отряде потерялась девочка.
Тимка сказал, что из леса не выйдет, пока не найдет горн.
- Ладно, ищи, - махнул рукой Артур, - все равно его из леса забирать надо.
- Я поищу с Тимкой, - Антон тоже остался в лесу, - мы потом сами придем.
Ребята знали этот лес как свои пять пальцев. За годы отдыха в лагере они давно облазили его вдоль и поперек и заблудиться здесь просто не могли. Им оставили одну рацию, со второй все остальные пошли на дорогу.
К ним подошел Евгений Александрович:
- Ребята, давайте лес прочешем, вот их маршрут, вдоль дороги, не дальше 200 метров вглубь по левой стороне. Они встали шеренгой и пошли в сторону лагеря. В лесу было много всяких ямок и бугорков, зарослей кустов, все это приходилось обходить, поэтому шеренга скоро потеряла свои очертания. Время от времени Девочку громко звали, но ни кто не отзывался.
Артур шел один. Оказавшись у одной ямки он хотел не обойти ее, а спрыгнуть.
- Стой! Там бомба! - услышал он голос. Он остановился и замер. На другой стороне ямки, на поваленном стволе дерева сидела маленькая девочка.
- Там бомба, - показывала она рукой под ноги Артура. Тот попятился и обошел ямку.
- Ты Лена? Тебя все ищут, слышишь, зовут? - вдалеке были слышны голоса ребят.
- Я боялась, что кто-нибудь пойдет ко мне и встанет на нее и я не успею предупредить.
- Где твоя бомба?
- Вот! - девочка снова показала рукой на корни березы, возле которой еще недавно стоял Артур. Там, на корнях, висела облепленная белым песком, вытянутая, похожая на каплю ржавая железяка, с характерными «плавниками» с одного конца. У Артура побежали мурашки по спине. Видимо последний дождь размыл верхний слой и бомбу стало видно, она не упала, она висела, запутавшись в корнях березы.
Артур отвел девочку подальше от зловещей ямки и включил рацию:
- Семён, девочка здесь. Она бомбу нашла.
- Что? Отойдите от этого места, сейчас всех ребят из леса выведем, ты пока там оставайся, чтобы ни кто случайно на нее не набрел.
Раздался сигнал горна. Тимка все-таки его нашел.
- Хорошо, - Артур посмотрел на девочку, - испугалась? Не бойся, сейчас уже все будет хорошо, спасибо тебе. Иди на дорогу, вон туда, - Артур показал ей направление, - ни куда не сворачивай и стой на дороге, когда выйдешь, тебя там найдут. Не отходи от этого места, где выйдешь, чтобы и меня сразу нашли, хорошо?
- Да, - Лена кивнула и пошла к дороге.
- Внимание, внимание, девочка нашлась, все выходите из леса, - услышал Артур голос Евгения Александровича из рупора, значит телега с Семёном где-то совсем рядом.
- Артур, - рация захрипела.
- Да, Евгений Александрович, я девочку к дороге отправил, смотрите, где она выйдет.
- Я понял, к тебя есть что-то чем можно пометить это место?
- Если только пилотка, но она зеленая.
- Нет, подожди, я к тебе сейчас приду.
Ребята вышли из леса. Тасергия их пересчитала.
- Все? - спросил Александр Борисович.
- Здесь 26 человек, еще Тимка с Антоном.
- Вон они бегут, - из-за поворота выбежали довольные Тимка и Антон.
- Еще Семён.
- Ребята, а где Артур? - спросил сразу Тимка.
- Он в лесу, он девочку нашел, а она нашла бомбу.
- Девочка уже должна выйти на дорогу.
- Вот она, показал вперед Тимка. Метрах в двухстах от ребят стояла девочка. Все подошли к ней.
- Что ты к нам не идешь?
- Он велел на месте стоять, чтобы вы его нашли.
- Кто он? - удивился Тимка.
- Твой брат, он там в лесу, - Лена махнула рукой.
К ним подошел Евгений Александрович, он вел по уздцы лошадь, в телеге сидел Семён и стояла радиостанция, и сказал:
- Саша, ведите всех в лагерь. Семён, ты с капитаном связался?
- Да, он велел всех выводить из леса и ждать его, он сейчас приедет.
Евгений Александрович взял у Тимки горн:
- Нашли все таки.
- Можно я останусь, - Тимка посмотрел на Евгения Александровича, - там брат.
- Останься, только здесь, на дороге. Со мной не пойдешь.
Он снял с горна красный вымпел и пошел в лес, откуда не давно вышла девочка.
- Артур, - крикнул он, не много углубившись.
- Я здесь, - отозвался Артур. Он был совсем не далеко.
- Ну, веди, показывай, что за бомба.
Артур осторожно повел директора к ямке.
- С верху ее не видно, только отсюда.
Евгений Александрович разглядывал висящий на корнях березы продолговатый каплеобразный предмет с характерными «плавниками», взял старую сломанную ветку, воткнул ее  метрах в трех от ямки, привязал к ней красный вымпел, вышитый золотой ниткой.
- Это мина, осколочно-фугасная мина 120 мм. Пойдем, в лесу больше никого нет, на дороге надо ждать, сейчас капитан приедет.
В лагере ребята не знали чем заняться. Купаться было прохладно, небо заволокли тучи. Дождя не было, но казалось, что он вот-вот начнется. Кроме первого отряда ни кто не знал, что случилось, все считали, что просто потерялась девочка.
В первом отряде не было Ильиных и Семёна. Тасергия пробовала настроить ребят на работу, заняться подготовкой к КВНу, но шутки в голову никому не лезли. Ребята просто сидели в беседке и разговаривали.
Вскоре вернулись Ильины.
- Ну, что там? Где Семён?
- Они с Евгением Александровичем на дороге остались, капитана ждут, Семён по рации связь держит.
- Артур, там, действительно, бомба?
- Да, только не бомба, а не разорвавшаяся фугасная осколочная мина. Над ней береза выросла, дождем песок под корнями размыло и ее видно стало. Она сейчас прямо на корнях висит, как картошка, - Артур вытер вспотевший лоб, он только сейчас осознал, что был на волосок от беды. - Ребята, представляете, эта девчушка увидела ее и не ушла, потому, что боялась, что кто-нибудь на эту мину сверху встать или спрыгнуть может. Я чуть так и не сделал, и если бы она меня не остановила… - Артур замолчал.
Когда на мотоцикле подъехал капитан Пахомов Евгений Александрович повел его в лес, показывать найденный трофей. Он остался в лесу, велев Директору возвращаться в лагерь и никого за территорию не выпускать, пока минеры все не проверят, а сам велел конюху вызвать по рации минеров, ребята действительно нашли неразорвавшуюся мину.
Евгений Александрович с Семеном пошли в лагерь.
- Ты как, дойдешь? - спросил у Семёна Директор.
- Конечно, здесь недалеко.
Семён слез с телеги и они не торопясь пошли в лагерь.
- Как тебе в лагере? Ребята не обижают?
Семён засмеялся:
- Они не обижают, я сам обижаюсь. Ребята все сделать за меня хотят: посуду грязную отнести в столовой, на стул посадить.
Евгений Александрович заулыбался:
- А ты не обижайся, они не знают как им себя с тобой вести, помочь тебе хотят.
- И оказывают медвежью услугу, ведь я потом сам ничего делать не смогу, когда рядом никого не будет, привыкну, что все за меня делают, да и обидно, что таким немощным меня считают, это унизительно.
- Значит надо им это объяснить.
- Я стараюсь, - Семён замолчал.
- А как мальчики относятся к протезу?  Смотрят? - снова спросил Директор.
Семён заулыбался, вспоминая вчерашний тихий час:
- Смотрели. Вчера, когда перед тихим часом раздеваться начал, всех к себе позвал и показал, объяснил, чтобы все сразу посмотрели, - Семён вздохнул, - неприятно, конечно, было.
- И как? Помогло?
- Да, вечером уже не так глазели.
Евгений Александрович рассмеялся и обнял его за плечи:
- А ты молодец! - он помолчал. - Семён, у тебя теперь тело особенное, даже не так, не особенное, а скорее не стандартное, и к этому должны привыкнуть все: и ты сам, и те, кто тебя окружает и поверь нам это сделать наверное даже труднее, чем тебе, ты со своим телом постоянно, а мы с твоим новым телом еще почти не знакомы, поэтому извини, если что не так, - он помолчал, - и у твоего изменившегося нестандартного тела возникают нестандартные потребности, не надо этого стесняться, если тебе что-то нужно, ты говори.
- Табуреточку какую-нибудь в душ поставить и подстилку, зарядку делать, у меня все упражнения сидя на полу или лежа делать надо.
Евгений Александрович кивнул:
- На счет табуретки я уже с Михаилом Потаповичем договорился, и подстилку найдем. Сильно устал вчера?
Семён снова улыбнулся, вспоминая вчерашний Вечер знакомств и рок-н-ролл:
- Уставать не страшно, это проходит.
- Да? - Евгений Александрович и интересом посмотрел на него, - а что страшно?
Семён задумался:
- Страшно, когда сидишь без дела и понимаешь, что ничего делать не можешь и чувствуешь себя лишним на Земле. Страшно видеть, что твое присутствие здесь ничего не меняет, а еще страшнее, когда твое присутствие доставляет неудобства другим.
- И часто это бывает?
- Нет, но это…, - Семён замолчал, подыскивая нужные слова.
- Такое чувство бывает у всех, не только у тебя, - Евгений Александрович снова обнял его за плечи, - поэтому мы стараемся не допускать таких ситуаций в жизни.
Семён помолчал с сказал тихо, как бы для себя:
- Значит я теперь не стандартный?
- Не ты, а твое тело, - поправил его Директор, - а вот голова должна оставаться прежней, на мысли оно влиять не должно, иначе тебе будет очень трудно в жизни.
- То есть я должен относиться к себе как к обыкновенному здоровому человеку?
- В идеале — да! Ты должен научиться четко разделять свои физиологические потребности и потребности своей личности, вот они не изменились, совсем, они такие же как и у других людей. Ты обыкновенный подросток, ищущий себя в жизни, через этот этап проходят все люди. Твои друзья и сверстники так же ищут себя, так же сомневаются и делают открытия, так же растут физически и с их телами тоже происходят изменения, и они влюбляются. - При этих словах Семён вспыхнул, а Евгений Александрович продолжал, - юношеская влюбленность — это тоже процесс вполне естественный, и этого стесняться не надо, надо просто иметь голову на плечах, знаешь, как говорят: если влюбился с первого раза, внимательно посмотри во второй раз.
Евгений Александрович говорил спокойно, ни на что не намекал, а Семён думал про себя:
- Оленка? Она друг! Она очень хороший друг, просто она девочка, - и тут же не верил своим мыслям, потому, что связывало их что-то на много большее, чем просто дружба.
Это чувство крепло с каждым мгновением, проведенным рядом с ней и он не решался назвать это чувство словом «любовь», чувство было слишком большим для одного короткого слова. Он и сам еще толком не понимал, что это, раньше с ним такого никогда не было.

Семён вернулся в отряд через час после Ильиных.
- Где твой транспорт? - спросил Тимка шутя.
- На дороге, травку жует, - ответил Семён.
- Что там? - снова спросил он, уже серьезно.
- Капитан Пахомов приехал, посмотрел, вызвал саперов, нас в лагерь отправил и запретил всем за территорию выходить, пока саперы все не проверят. Да, и про мину просил пока ничего ни кому не говорить, чтобы паники не было.
Но сохранить все в тайне не удалось. Вскоре к лагерю подъехало несколько грузовиков с солдатами, у которых в руках были какие-то палки с кругами на конце. Было еще несколько собак. Ребятам, конечно, было интересно, что случилось, и мальчишки повисли на заборе, пытаясь узнать, зачем приехали военные.
- Это миноискатели, я по телевизору видел.
- А собаки?
- Их тоже тренируют мины находить.
Мину решили взрывать на месте. При погрузке она могла взорваться сама, непроизвольно, а чтобы дети не испугались, решили все рассказать.
Перед обедом построили всех на внеплановую линейку. Капитан сам, лично, поблагодарил Лену за то, что она не ушла от бомбы, не трогала ее, а ждала и сообщила об опасности.
- Ребята, взрывать находку придется на месте, но до лагеря далеко, осколки сюда не долетят, вы услышите только звук, поэтому не пугайтесь. Лес мы еще раз проверим, что бы вам больше ничего не угрожало.
Взрыв раздался во время тихого часа, но солдаты не уехали, они еще прочесывали лес.
Перед обедом в первый отряд зашла кастелянша.
- Татьяна Сергеевна, Семён Архипов в вашем отряде? - спросила она громко.
Тасергия спустилась сверху:
- Да, у нас.
- Я ему покрывало принесла, Евгений Александрович попросил, сказал ему врач зарядку велел делать, а все упражнения лежа на полу делать надо, покрывало хоть и старенькое — на подстилку пойдет, оно чистое, стиранное.
- Да, спасибо, я ему передам, - Тасергия взяла покрывало.
- Я его на вас записала.
- Хорошо, спасибо, - снова поблагодарила Тасергия, соображая, какие упражнения может делать Семён на полу.

В тихий час девочкам не спалось, все обсуждали недавнюю находку в лесу и ждали взрыв.
- Оленка, как ты такую прическу делаешь? - спросила громко Катя, пробуя заплести себе что-то похожее себе.
Оленка застенчиво улыбнулась и стала показывать. У нее это получалось ловко и быстро, а главное очень аккуратно.
- Это «Корзинка» называется, у моей мамы подруга парикмахерша, она мне много  кос показывала, - рассказывала она, заплетая свою косу вокруг головы, - когда есть такие прихваты — французская коса, а если подкладывать новую прядь под центральную, а не на верх класть, как обычно, это обратная коса называется, она такая рельефная получается.
- Здорово! - восхищались девочки.
- Научи, как это делать, - запросили они.
- Давай, - Оленка встала, Катя села перед ней и Оленка начала показывать и объяснять.
Она быстро заплела ей волосы такой же косичкой вокруг головы и другие девочки стали пробовать плести сами.
- Оленка, а теперь как?
- У меня не получается, - то и дело спрашивали они.
Оленка смеялась и снова показывала, как плести, пока они не поняли, как это нужно делать.
- Как трудно.
- Нет, не трудно, просто непривычно.
- Ты сама это придумала?
Оленка снова улыбнулась:
- Я маленькая часто с бабушкой сидела, она зимой коврики из старых вещей делала, на станке специальном, когда вещи на полоски длинные нарезают, а потом их нитками переплетают и получаются такие длинные коврики.
- А, половички! - вспомнили девочки.
- Да, чтобы мне не скучно было, папа сделал рамку из проволоки полукруглую, как пол глобуса, с перекладинами посередине, я навязала на нее остатки этих длинных полосок из ветоши, получился как большой парик, на нем и стала прически делать учиться: и косички всякие плести, и пипочки делать, и узелки разные завязывать, а потом лето пришло, бабушка коврики ткать перестала, все убрала, а я стала пробовать на себе косички плести, за лето так натренировалась, что теперь без зеркала это делать могу.
- Нет, у меня так никогда не получится, - вздохнула Люба, распуская очередную неудавшуюся косичку.
- Все получится, просто тренировка нужна, сноровка! - Оленка с удовольствием помогала девочкам.
Она была рада, что наконец-то девочки ее «приняли», она стала им «своя».
На линейку после тихого часа все девочки вышли с заплетенными как у Оленки волосами.
- Во девчонки дают! - удивлялись мальчишки.
- У вас что, форма на прически?
- Девочки у нас сегодня красивые, опрятные, - похвалила их вожатая.
- У нас сегодня был мастер-класс по прическам, - ответила Таня, - вас тоже можем заплести! - все засмеялись, потому, что у многих мальчиков волосы были тоже длинные. В школу с длинными было нельзя, но с зимы многие не стриглись, чтобы летом покрасоваться с модной прической и девочки иногда подтрунивали над ними.

После полдника мальчишки из 3 отряда решили тоже идти в лес, помогать саперам искать старые бомбы.
- Я тоже знаю, как искать, - рассказывал один паренек, - надо ветку взять, такую, вилочкой, и держать ее вот так перед собой, - он размахивал руками, показывая воображаемую ветку, пока они шли в дальнюю часть территории лагеря, за футбольное поле, чтобы там перелезть через забор, - где железо, она качаться начнет: вверх — вниз.
- Это воду так ищут, - возразил ему другой.
- И железо можно, у меня знакомый так клад нашел, целый горшок с монетами.
- Тогда надо идти, а то без нас все найдут.
Ильины помогали физруку делать на футбольном поле разметку разведенными белилами, позднее хотели провести футбол, чтобы хоть чем-то занять ребят, потому, что «Зарница» была сорвана. На это время были запланированы военные эстафеты, были подготовлены две полосы препятствий, но они находились за территорией лагеря, и идти туда запретили.
У Семёна было свободное время и он решил осмотреть лагерь. Он прошел стадион, заглянул в кусты, где когда-то делали гнездо Соловья-разбойника, подошел к Зеленой эстраде. После того, как построили клуб, ею не пользовались. На сцене доски прогнили и местами проваливались, скамейки для зрителей облупились. Они были сделаны как трибуны на стадионе: на не высокие конструкции из металлических толстых уголков, поднимающихся лесенкой двумя сегментами и охватывающих сцену почти полукругом, горизонтальные плоскости этих ступеней били перекрыты несколькими узкими деревянными брусками, на которых можно было сидеть. Бруски лежали не плотно, между ними были небольшие щели, чтобы вода не стояла на сиденьях, а стекала вниз. Приподняты были только несколько задних рядов, примерно на метр, чтобы дети не могли упасть с этой конструкции — везде были деревянные перила из таких же брусков.
Семён обошел эти скамейки еще раз.
- Почему мы здесь ничего не проводим? - подумал он, - если сцену отремонтировать можно будет концерты какие-нибудь проводить.
Он уже собирался уходить от эстрады, когда услышал за кустами возле забора разговор мальчишек, и понял, что они собираются бежать за территорию лагеря. Мальчишек надо было остановить, иначе Евгению Александровичу будет нагоняй. Он пошел к ним.
- Стойте!
Мальчишки остановились, удивленно соображая, откуда Семён тут взялся. Они знали его по прошлым сменам не только как официального лидера лагеря, но и как деятельного  выдумщика, способного на отчаянные поступки, «своего парня».
- Вы куда собрались? - спросил Семён как можно равнодушнее.
- Мы...
- Мы хотели саперам помочь.
- Жалко, я хотел вас позвать помочь Зеленую эстраду ремонтировать, - сказал он первое, что пришло в голову.
- Как ремонтировать? - удивились мальчишки.
- Как всегда ремонтируют, доски поменять на сцене, напилить их, старые оторвать, новые приколотить, может лавочки покрасить успеем, но раз вам некогда…
Мальчишки остановились и стали переглядываться.
– Ладно, саперы сами справятся, лучше мы здесь поможем,  - они подошли к Семёну, - Что делать надо?
- Сначала к Михаилу Потапычу сходим на склад, доски нужны, инструменты, гвозди.
Завхоза во дворе не было.
- Подождите, я его поищу, - сказал Семён ребятам и пошел на склад один.
Михаила Потапыча он нашел там в его коморке.
- Семён, я там тебе табуреточку в душе поставил, - сообщил он, увидев Семёна.
- Да, я видел, спасибо, я помоюсь вечером.
- Что-то еще нужно? - спросил завхоз, он понимал, что к нему из праздного любопытства ни кто не приходит, все приходят за чем-то.
Он и раньше благосклонно относился к Семёну, прощая ему любые проделки, но после утреннего разговора с директором, когда то рассказал ему, что с мальчиком случилось в прошедшем году, отказать бы ему не смог ни в чем.
- Михаил Потапович, доски нужны, гвозди, пилы, - огорошил его Семён, - у меня есть добровольцы, желающие отремонтировать Зеленую эстраду.
- Эка ты хватил, там целая бригада строителей нужна.
Семён подошел к нему, сел рядом и признался:
- Михаил Потапович, выручайте, там ребята собираются в лес бежать, саперам помогать, я им пообещал, что они ремонт сами делать будут, чтобы они в лагере остались, я не могу их обмануть.
- Это ты с горяча пообещал, - Михаил Потапыч задумался, - ладно, есть у меня доски, как раз для той сцены готовил, пойдем, посмотрим.
Они вышли во двор, подошли вместе с ребятами к забору, вдоль которого были аккуратно сложены и укрыты листами шифера длинные струганные доски.
- Вот, забирайте.
Мальчишки с энтузиазмом стали снимать с них шифер.
- Это вас всего четверо?
- Нет, сейчас еще добровольцы придут, - Семён обрадовался, что так все удачно складывается, - вы пока доски носите к эстраде, я еще ребят позову.
Он пошел обратно на поле. Можно было, конечно, просто объявить по громкой связи о субботнике и добровольцы бы пришли сами, но в штабе и в кабинете директора, и в канцелярии все висели на телефонах, одолевало начальство, о найденной у лагеря бомбе как-то узнали журналисты и новость уже передали по радио. В лагерь стали звонить все: и руководство города, и из Обкома, и из Треста, и родители детей. Поэтому Семён решил не отвлекать взрослых, а собрать ребят сам, или почти сам.
Ильины уже закончили разметку, они сидели на краю поля и ждали Глеба Аркадьевича, который ушел договариваться о проведении матча.
- Ребята, помогите собрать добровольцев, - обратился к ним Семён, и рассказал, что произошло.
- Зря ты это все затеял, - ворчали Ильины, - добровольцев будет не много.
- Ничего не зря. Лучше бы было, если бы они в лес сиганули, бомбы искать?
- Ты у Евгения Александровича спросил?
- Нет, ему не до этого, ему все велят лагерь вообще эвакуировать, а он доказывает, что нам ни чего не угрожает, в общем нервы треплют, поэтому давайте, хоть что-то приятное ему сделаем.
- А если не пойдут?
- А вы по секрету, не всем, только проверенным, говорите, что это закрытая информация, чтобы вожатые не узнали, а то побегут к директору и сюрприза не будет.
- Играем в партизан? - Ильины рассмеялись.
- Начните с наших, только Тасергии не говорите, она сразу к Александру Борисовичу советоваться пойдет.

Добровольцев помочь с ремонтом пришло много. Семён координировал действия ребят, ему помогал Максимка, мальчик из пятого отряда, которого выбрали его заместителем. Семён посылал его с различными поручениями.
Первый отряд помогать ремонтировать Зеленую эстраду пришли первыми. Мальчишки сразу стали смотреть, какие доски на сцене нужно заменить, другие стали помогать носить новые доски с хоздвора.
- А нам что делать? - спросили девочки.
- Давайте пока траву между рядами и под скамейками вырывать, если будем скамейки красить, она будет мешать.
- А скамейки будем красить? - удивилась Таня.
- Я сейчас с Михаилом Потаповичем поговорю.
Он подошел к завхозу, но поговорить им не давали, стали подходить ребята из других отрядов и их нужно было чем-то занимать. Старших ребят Семён посылал на сцену, там мальчишками командовали Ильины, а девочек и ребят из младших отрядов всех посылал рвать траву под скамейками.
- Да, много желающих нашлось, - смеялся Завхоз.
- Михаил Потапович, может покрасим скамейки, вон сколько рабочих рук! - уговаривал его Семён.
Завхоз молчал и долго не мог решиться, краска у него была, но приготовлена она была для других дел. Видя с каким энтузиазмом ребятишки взялись за дело, махнул рукой:
- А, ладно, пусть меня Евгений Александрович ругает, - наконец сказал он, поддавшись общему энтузиазму, - дай мне ребят постарше, сейчас краску принесут, щетки железные дам, чтобы сначала старую краску счищали, а я пока кисточки найду.
Он сам показал старшим девочкам как нужно счищать краску.
- Верхний слой надо снять, чтобы свежая краска вместе со старой потом не осыпалась, вот так щеткой тереть, в идеале чтобы дерево видно стало.
- А если не все снимается? - спросили девочки, попробовав сами.
- Я еще скребки дам, только с ними поосторожнее, они острые, их вот так возьмете, - он показал на щетке, как нужно взять скребок, - и вдоль реек на сиденьях, можно сразу по 2-3 захватывать, как получится. Если до самой древесины не получится, это ничего страшного, главное, чтобы старая краска на ней плотно держалась.
Он ушел, а через некоторое время Максим принес пять скребков и девочки быстро начали работать, даже песни от удовольствия запели.
К Семёну все подходили с вопросами: где взять то или другое, что еще делать, и он успешно все их решал. Из взрослых с ними по-прежнему был только завхоз.
Примерно через полчаса Семён не много освободился. Его уже не раздирали на части, все были заняты делом, у всех был инструмент и все с удовольствием работали.
- Как дела? - весело спросил он, подходя к девчонкам, - весело у вас!
Девочки счищали краску уже почти на самых верхних рядах.
Он искал взглядом Оленку и не находил, хотя видел ее минут сорок назад, когда она пришла к Зеленой эстраде вместе с другими. Он стал оглядываться.
- Девчонки, здесь траву потом тоже соберите, чтобы под ногами не мешалась, - попросил он девочек из 3 и 4 отрядов, которые продолжали рвать траву и собирать ее в кучки, а сам продолжал оглядываться.
- Ты кого ищешь? - спросила Катя.
- Оленку не вижу.
- Вон она, - Катя махнула рукой на первые ряды, там ребята из 8 отряда уже начали красить подготовленные скамейки краской.
- А что она не с вами? Обидели? - удивился он.
- Ни кто не обижал твою Оленку! - фыркнула Таня, - Она сама к малышам ушла.
Семён подошел к ребятам, которые красили:
- Как у нас помощников много! Как дела? - весело спросил он, - Нравится скамейки красить?
- Да!
- Нравится! - отозвались малыши.
Оленка красила скамейки вместе с самыми маленькими ребятишками в лагере. Когда к ним подошел Семён, она выпрямилась и улыбаясь ответила:
- Все хорошо!
- А что не с нашими? - озабоченно спросил он.
- Я была с нашими, потом вижу, малыши баловаться начали краской, теперь вот присматриваю за ними, а то перемажутся все, - ответила она.
- Спасибо! - он улыбнулся в ответ.
Таня смотрела с верхних рядов, как они разговаривают. Слов она не слышала, но было обидно, что Семён так выделяет эту новенькую девочку. Она давно считала Семёна «своим» и все об этом знали, все, кроме Семёна, он об этом даже не догадывался и очень удивился бы, узнав об этом. Для него Таня была просто старостой класса, помощником, на которого можно положиться, но не больше, а после разговора девочек, случайно услышанного им в зимой в раздевалке, он своих одноклассниц стал немного сторониться, понимая, что зная о его физическом недостатке, навряд ли они захотят с ним «дружить». А с Оленкой он чувствовал себя свободно, он понял, что Оленку его физическая неполноценность не смущает.

С футболом ничего не получилось, физрука попросили показать полосы препятствий, чтобы саперы осмотрели их особенно тщательно, и он ушел.
Вожатые ребят не искали, они думали, что все ушли на футбол и они спокойно занимались с оставшимися ребятами отрядными делами и подготовкой мероприятий на следующий день.
Через два часа все было закончено. Оленка помогла своим подопечным отмыть бензином руки, волосы и оттереть пятна краски с одежды.
К шести часам вечера саперы отрапортовали, что прочесали все в радиусе трех километров от лагеря, все чисто и сюрпризов больше нет, только после этого, отзвонившись начальству и получив разрешение оставаться в лагере, Евгений Александрович заметил, что в лагере тихо.
Довольный завхоз повел и показал ему отремонтированную Зеленую эстраду. Евгений Александрович был удивлен, он поднялся на сцену, попробовал новые доски, посмотрел на свежевыкрашенные скамейки для зрителей. Ребята из старших отрядов еще собирали молотки, гвозди, разбросанные малышами кисточки и баночки с краской.
- Чья идея? - спросил он, - хотя я догадываюсь, Семён? Если бы был кто-то другой, обязательно бы подошли ко мне.
- Я не смог ему отказать. Ребята молодцы. Организовали все быстро и сделали хорошо.
- А краска? Та, что приготовлена была для прачечной?
- Все равно прачечную в этом году покрасить не успели, а на следующий год может еще дадут.
- Ребята, действительно, сделали все сами? Без вожатых?
- Не было ни вожатых, ни воспитателей, даже с восьмым отрядом ни кто не пришел.
- А вот это странно. Надо разобраться.
Евгений Александрович возвращался в штаб озадаченный. Ребята молодцы, сделали большое дело, особенно радовало то, что Семён стал таким как раньше, он по-прежнему не боится брать на себя ответственность, но у его самостоятельности должны быть границы, и он должен их знать.
Семён с Ильиными, как ни в чем не бывало сидели в штабе и разговаривали. Семён чувствовал, что ребята что-то хотят ему сказать, но пока не решаются.
- Говорите уже, что случилось? - не выдержал он.
- Ничего не случилось, просто завтра по плану у нас поход, Александр Борисович маршрут утверждает, разрешение просит.
Семён опустил голову
- Я знаю, видел у него в планах, но спасибо, что сказали, буду вас ждать.
- Семён мы…
- Ребята, не надо оправдываться, вы не виноваты, что я не могу с вами пойти. Не все могут петь басом, так и тут, вы можете, а я нет.
В штаб вошел Евгений Александрович.
- Все здесь, пойдем-ка со мной, - позвал он Семёна к себе в кабинет.
Там на телефоне «висел» Александр Борисович.  Он долго слушал, что ему говорят на другом конце провода, пробовал возражать, а потом молча опустил трубку.
- Что, не дают? - спросил его Евгений Александрович.
- Нет, придется переносить. Завтра военные отрапортуют, что все в порядке, я в областной комитет позвоню, - Александр Борисович вздохнул, - надо чем-то завтра поход заменить.
Он повернулся, увидел Семёна и осекся.
- Я знаю, что наши должны были идти, - грустно улыбнулся он.
- Что будем делать?
- Можно Смотр строя и песни.
- Репетировать опять за лагерь придется идти?
- Так там же все проверили? Или нет?
- Проверили, - подтвердил Директор, - садись, - директор посадил Семёна на диван. - Представляешь, Саш, пока мы от начальства отбивались, эти Гаврики ребят собрали и Зеленую эстраду отремонтировали, краску извели, которую я всю весну для прачечной добивался.
- Так ведь не вылили, в дело пустили, - засмеялся Александр Борисович.
- Вот теперь и не знаю, ругать или хвалить.
- Может сначала послушаем его? - Александр Борисович сел рядом с Семёном.
- Рассказывай, как такая идея вообще в голову пришла?
- Ребят надо было чем-то занять. Мальчишки из третьего отряда уже на заборе «висели», собирались в лес бежать саперам помогать. Нужно было срочно им предложить что-то более интересное, чем поиски бомбы в лесу. Вспомнил Тома Сойера и сцену на Зеленой эстраде, на которой доски проваливались, вот и предложил ремонт сделать, чтобы ни кто там ноги не сломал. Кто бы им еще когда разрешил самим доски пилить, гвозди заколачивать. С покраской скамеек позднее идея пришла, народу собралось много, девочки пришли и малыши, пришлось и им работу найти.
- Почему взрослых с вами не было?
- Это был сюрприз, наш секрет, иначе бы ребята не пошли. А так -  поиграли не много в партизан.
Все рассмеялись.
- Да, Семён, вы молодцы, только краску мне теперь снова просить придется, - Евгений Александрович тяжело вздохнул.
- Зато на Зеленой эстраде теперь можно какие - нибудь мероприятия проводить, а с краской, - он задумался, - может с Пашей поговорить?
- Поговорю, и с Пашей, и с Натальей Григорьевной, и с Иваном Васильевичем, со всеми поговорю.
Семён опустил голову, получилось не очень хорошо.
- Ладно, Саша, пора линейку проводить.
На вечерней линейке директор поблагодарил ребят за хорошую работу и наградил их новым фильмом про войну. За ужином Семён сидел грустный.
- Что-то случилось, Семён? - спросила его Олёнка.
- Нет, ничего страшного, Евгения Александровича я все таки подвел. Краску, которой мы скамейки красили, он очень долго просил в Тресте, чтобы покрасить здание прачечной, а мы ее всю извели, теперь снова надо просить краску.
- Ты ему объяснил, что мальчишек надо было занять?
- Конечно объяснил.
- А он что, ругался?
- Нет, но получается, что я его подвел.
- Ничего не подвел, вот если бы они в лес убежали, а ты их остановить не смог, тогда бы подвел, а на прачечную краску в следующем году дадут, - Тимка говорил громко и махал руками.
- Знаешь, как малышам красить понравилось? Они меня все спрашивали, когда мы еще что-нибудь красить будем,  - Олёнка рассмеялась, и Семён засмеялся вместе с ней.
А потом он замолчал.
- Ты чего?
- Что-то случилось? - сразу заволновались Ильины.
- Я краем уха в кабинете директора слышал, что вам завтра поход не разрешили.
- Кто?
- Комитет по туризму, из-за сегодняшней находки, боятся, им военные еще ничего не сказали, что все уже проверили и больше ничего не нашли.
- Понятно, - Тимка расстроился.
- И что завтра будем делать?
- Проводить Смотр строя и песни, просто дни местами поменяем, - ответил Семён.
После ужина снова все пошли в клуб. Оленка шла с девочками. В фойе ее остановила вожатая 8 отряда и благодарила, что она присматривала за ее малышами, а еще попросила показать ее девочкам какой-нибудь танец. Оленка согласилась. Они договорились, когда смогут позаниматься.
Пока она разговаривала с вожатой, в фойе зашел Семён с Александром Борисовичем, они о чем-то спорили, а потом старший пионервожатый пошел в кинобудку. Перед дверью в зрительный зал их опередил 6 отряд, который опаздывал и пока Семён пропускал ребят, к нему подошла Оленка.
- Что-то случилось? - с тревогой спросил Семён.
- Нет, все хорошо, вожатая благодарила, что не дала ребятишкам сильно перемазаться краской, - улыбнулась Оленка.
Они вошли  в зрительный зал. Он был полон. Первый отряд сидел в самом последнем ряду, а в проходах были поставлены стулья и на них уже сидели работники лагеря, которые тоже пришли смотреть фильм. Семён видел, как Тимка отчаянно машет ему рукой, показывая, что для них там есть место, но Семён жестом показал, что пройти они не смогут и сядут впереди. Они сели сбоку на первый ряд. Видно было не очень хорошо, но они сидели рядом, и Олёнке показалось, что Ильины даже стали ревновать Семёна к ней.
Фильм был новый, интересный, про войну, но не много не понятный Олёнке и Семён шепотом объяснял ей подоплеку исторических событий, показанных там. Он шептал ей на ухо, наклоняясь совсем близко к ее голове и она каждый раз замирала от прикосновения его волос.

Перед сном Семён засобирался в душ.
- Мы тоже идем, - предложили Ильины.
В душе были другие мальчишки, но они уже одевались и постепенно уходили.
Там стояла длинная лавка и стул без спинки на железных ножках. Видимо спинка совсем сломалась и Михаил Потапович отпилил торчащие железные трубки, к которым оно крепилось, получилась табуреточка, он принес ее днем специально для Семёна. На ней сидел Сережа и рассказывал что-то интересное. Семён сел на лавку и начал раздеваться. Он осторожно снял протез, надел на левую ногу резиновый шлёпанец, приготовил мыло и мочалку.
- Серега, пересядь на лавку, табуретка нужна, - попросил его Артур, видя, что Семён уже готов.
Серёжа удивленно встал и смотрел, как Артур поставил ее под самый душ, а Тимка помог Семёну встать и допрыгать до этой табуретки.
- Так вот зачем она! - воскликнул Серёжа, - а я все думаю зачем ее поставили! Ладно, мойтесь, - и он ушел в спальню.
Ребята остались одни. Семён включил душ, но струи воды падали прямо ему на макушку, это было не удобно, от них никуда нельзя было отклониться. Он осторожно встал, подвинул свой табурет, снова сел. К нему подошел Тимка, он держал в руках большую пластмассовую бутыль с красивой белой с цветами розы этикеткой и надписью на иностранном языке:
- Семён надо шампунь? Нам Антон всем пользоваться разрешил.
- Давай, - Согласился Семён.
Он намочил голову и подставил ладонь. Тимка налил ему розовую жидкость. Сразу запахло розами и чем-то еще приятным, как духи.
- Это Болгарский.
Семён намылил голову и наклонился вперед, струи воды снова забарабанили по макушке, но теперь он сидел так долго, расслабившись и получая удовольствие.
- Семён, спинку потереть? - весело спросил Артур.
- Да, я сейчас! - он стал быстро смывать с головы белую пену фыркаясь и тряся головой.
Снял с крана свою мочалку и стал ее намыливать, потому что Артур уже стоял рядом и ждал.
- Тебе так не удобно будет, я встану, повернусь.
Он снова встал. Артур протянул ему руку. Семён осторожно прыгая повернулся к нему спиной, поставил на табурет колено.
- Ты говорил, что тебе на колено нельзя? - удивился Артур.
- Опираться сильно нельзя, я потихоньку, чтобы только равновесие сохранить.
Когда Семён снова сел, он еще раз намылил мочалку и стал тереть руки, ноги: левую сильно, с нажимом и азартом, а правую осторожно, даже с опаской, а культю вообще мыл руками. Можно было уже мочалкой, но он пока не решался, ему казалось, что мочалка снова вызовет боль. Смыв мыло, он положил культю на здоровое колено и внимательно ее осмотрел, тихонько нажимая на показавшиеся ему красными места и прислушивался к своим ощущениям.
- Ты чего делаешь? - спросил Тимка, увидев это.
- Проверяю, нет ли натертостей, намятостей, если это с вечера не лечить, утром могу и не встать, больно ногу будет, у меня так уже было.
Тимка понимающе кивнул головой.
- Семён, мы еще по стирать хотели, подождешь нас, или тебя в спальню отвести?
- Я тоже постирать хотел.
- Давай вместе, мы сейчас лавку к тебе подвинем, чтобы тазик поставил.
- Подождите, я сначала полотенцем вытрусь и оденусь, - засмеялся Семён.
Он выключил душ. Тимка протянул ему полотенце. Семён вытерся и стал держась за стенку прыгать.
- Давай руку, - Тимка снова помог ему добраться до лавки, на которой лежало чистое белье.
Он сел, оделся. Артур подошел с тазиком к крану, торчащему из стены над концом лавки, на которой они сидели и стал набирать воду.
- Артур, подожди, - Семён снова встал, - лавку от стенки не много отодвинь, чтобы ногу к стенке можно было опустить.
Тимка подвинул лавку, они поняли, что Семён хочет повернуться и сесть на лавку, как на «козла» ему так будет удобнее стирать.
Семён тоже налил в тазик воду, отодвинулся назад, чтобы не мешать ребятам у крана и начал стирать свои чехлы, которые он носил под протезом, их накопилось уже два. У него был в запасе еще один, но лучше пускай лежат чистые, резонно решил он. Потом постирал рубашку трусы и носки. Ильины на пару стирали свое белье, тоже рассказывали веселые истории, но Семён был сосредоточен на чем-то своем.
- Сём, что-то случилось?
- Пока нет, ищу выход. Завтра Смотр строя и песни. Оценивается массовость, в мероприятии должны участвовать все, тогда по этому критерию отряд получит 2 балла, если не будет хотя бы одного человека, только 1 балл.
- Ты хочешь участвовать?
- Должен, я не хочу, чтобы из-за меня с отряда сняли один балл.
- Но ты же не сам не хочешь, ты же по медицинским..
Семён не дал ему договорить:
- Вот именно поэтому я должен участвовать, иначе будет обидно вдвойне. Просто надо придумать, как это обыграть.
Он отжал носки и вылил воду прямо на пол, откуда она сбегала в специальные дырочки в полу в душевых кабинках, и стал снова набирать чистую воду, чтобы прополоскать белье.
- Участвовать можно по разному, не только маршируя. Можно у поля стоять на гитаре играть, музыкальное сопровождение делать.
- На поле гитару не слышно будет.
Артур тоже начал полоскать, а Тимка развешивал белье на веревку.
- Семён, твое давай тоже повешу.
Семён протянул ему свои вещи, оставив только чехлы.
- А это?
- Это я на кровать хочу повесить.
- Зачем? Давай здесь же, быстрее высохнет, здесь окна открыты.
- Не бойся, ни кто их не возьмет, все всё понимают.
Семён протянул Тимке и чехлы.
- И еще полотенце, оно тоже влажное, - хотя подожди.
Его взгляд упал на протез. Его нужно было тоже помыть. Он намочил кончик полотенца, не много помылил его и стал протирать внутри приемной гильзы, потом сполоснул полотенце в воде, сильно отжал и снова стал протирать протез, смывая мыло, а потом вытер еще несколько раз другим, сухим концом полотенца.
- Что это? Зачем?
- Приемную гильзу тоже надо мыть, нога потеет, там бактерии размножаются.
- Ты перекисью протирал.
- Можно и перекисью, но лучше иногда мыть мылом, хотя бы раз в несколько дней.
Когда ребята закончили со стиркой, Тимка подошел к Семёну, тот встал, взялся правой рукой ему за шею, в левую взял трость и они пошли в спальню. Прыгать Семёну было неудобно. Резиновый шлепанец все время съезжал с ноги, или скользил, поэтому шли медленно. Из душа в спальню нужно было идти через коридор, ведущий на веранду и в комнату воспитателя. Когда они вышли в этот коридор, на веранде послышались голоса:
- Танечка, все в порядке? - спросил Александр Борисович.
- Да, конечно.
- Ну, мы сначала к девочкам поднимемся, - отозвался Евгений Александрович.
- Уже "проверка"? - удивился Семён, и они заторопились в спальню.
Татьяна Сергеевна, услышав их голоса в коридоре, пошла предупредить мальчиков про "проверку", потому, что к этому времени все должны были уже спать, во всяком случае лежать, и за этим Директор лагеря следил строго.
- Маль… - она остановилась и замолчала увидев, как прыгает Семён, увидев его короткую ногу.
Она готова была снова разрыдаться, как вчера днем перед тихим часом. К ней подошел Саша, обнял за плечи. Таня вздрогнула и повернулась к нему.
Семён с Тимкой уже зашли в спальню. Они вожатую не видели. Следом шел Артур, он нес протез Семёна.
- Саша, ведь он теперь всю жизнь так прыгать будет, - прошептала она.
- Это не самое страшное, - ответил Александр Борисович.
Она удивленно посмотрела на него, а Саша продолжал:
- Его могло уже не быть, понимаешь, он выжил! Как вспомню… - Саша помолчал и начал рассказывать, - в тот день я Ильиных возле магазина встретил, они домой шли бледные, с огромными мокрыми глазами. Спрашиваю, что случилось, а они сказать ничего не могут, у них дыхание перехватывает, вроде бы и не плачут, а в таком состоянии были, что впору было скорую вызывать. Когда рассказали, я подумал: если они в таком состоянии, то в каком же состоянии Семён?
- Так они видели, как все произошло?
- Да, все у них на глазах случилось. Семён часто их подначивал: Кто первый добежит, что-то сделает, вот и здесь — до остановки прибежал первым. Когда они прибежали, он уже девочку из-под колес вытаскивал. Алеша потом рассказал, что Семёну повезло, удар пришелся по ноге, если бы удар был на 40-50 см выше, спасти его уже не смогли бы, внутренние органы были бы задеты, а при такой силе удара шансов бы не было.
Таня молчала, в ее глазах стояли слезы, ей было безумно жалко этого умного обаятельного мальчика.
- Ребята, там «проверка» пришла, ложитесь, - объявил Артур.
Ребята нехотя потянулись к своим кроватям. Артур отвечал за все, что происходило в классе, поэтому его слушались, иначе Артуру могло попасть. Но глупых и нелогичных требований никогда не было, ребята понимали, что он прав, поэтому подчинялись.
Тимка довел Семёна до кровати, посадил.
- Ладно, давай спать, может утром что-нибудь придумаем со Смотром.
Семён долго не мог заснуть. Думал, как не подвести ребят и как он может принять участие в этом марше.

Ложась спать Евгений Александрович спросил у Саши, что бы он сегодня сделал на месте Семёна.
- Ты видишь, что мальчишки лезут через забор, их нужно срочно остановить. Взрослые все заняты и далеко, а действовать нужно здесь и сейчас, без плана и подготовки, быстро, как бы ты поступил на его месте?
Александр Борисович задумался, а, действительно, что можно сделать в такой ситуации? Предложить какую-нибудь викторину? Или хороводы водить? К очередному концерту готовиться? Это бы мальчишек не удержало. Он сам пробовал собрать две футбольные команды и ничего не получилось, ребята были слишком взбудоражены случившимися событиями и играть в футбол не хотели. А Семён придумал, как увлечь ребят необычным делом, в целом даже нужным. Наверняка теперь не будут на этих скамейках свои имена ножичками вырезать.
- А он хороший психолог, - признался Саша
- Что, боишься будет на пятки наступать? - улыбнулся Евгений Александрович, - не бойся, у него своя дорога, тебе он мешать не будет, а вот помочь сможет и ты ему помогай.
- Да куда ж я от этого чертенка денусь, он ведь всем нам братишка, не только Павлику. Только смотреть тяжело, как он хромает.
- Ничего, мы привыкнем, главное он с нами, он ходит сам.
- Вы про него Михаилу Потапычу рассказали?
- Пришлось, нужно было объяснить, зачем табурет нужно в душ к мальчикам первого отряда поставить, почему Семён мыться стоя не может.

На следующее утро на педсовет Евгений Александрович начал с вопроса, чем занимались воспитатели и вожатые вчера вторую половину дня.
- Татьяна Сергеевна?
- Готовили стенгазету с Милой.
- Игорь Анатольевич?
- У нас у мальчиков унитаз забился, с сантехником чистили, а вожатая к мероприятию готовилась.
- К какому? - удивился Директор.
- Мне нужно общелагерное мероприятие провести для практики, я в библиотеке журналы Вожатый смотрела, - краснея ответила та.
Евгений Александрович спросил всех вожатых и воспитателей, кто и чем занимался.
- Товарищи педагоги, вы все в курсе, что вчера ребята самостоятельно отремонтировали Зеленую эстраду, поменяли доски на сцене, покрасили скамейки для зрителей, но почему-то они это все делали одни, без участия взрослых. Смотрите, что получается. Каждый из вас занимался нужным делом, не бездельничал, но ни один не задумался, где дети и чем в это время занимаются они.
- Мы думали, что дети на футбол пошли.
- Глеб Аркадьевич обещал, что старшие мальчики будут играть в футбол, оправдывались вожатые.
- Глеб Аркадьевич показывал военным наши полосы препятствий в лесу, парировал Евгений Александрович и продолжил, - Три часа, товарищи, с половины четвертого до половины седьмого дети всего лагеря были предоставлены сами себе и ни у кого из вас не возникло желания пойти и посмотреть где они и чем занимаются У меня складывается такое впечатление, что вы сюда приехали, чтобы рисовать газеты, чистить канализацию, проводить какие-то мероприятия — все, что угодно, только не работать с детьми! А ведь их родители доверили вам их жизни! И что было бы, если бы Семёна не случилось рядом, когда мальчики из третьего отряда собрались бежать в лес помогать саперам искать мины? - Директор говорил медленно и значимо, и это нарочитое спокойствие звучало зловеще, - А если бы в лес ушли не только мальчишки из третьего отряда, а все? Где бы вы стали их искать? Это халатность, товарищи, ваша халатность. Так работать нельзя! Вы должны в любой момент знать, где находятся ваши дети и чем они занимаются, это их безопасность и гарантия вашего спокойствия, помните, вы несете за детей ответственность, за все, что с ними происходит в лагере, с первой до последней минуты их пребывания здесь!

Утром Семёна разбудил Артур.
- Я вспомнил, у Федора в записях есть песня про Хромого короля, ее еще Волк в «Ну! Погоди» насвистывал и кто-то из наших фигуристов выступал, послушай ее.
- Что это нам даст? - Семён не сразу проснулся и не совсем понимал о чем он говорит.
- Там Хромой король возвращается с войны, его встречает королева и весь народ танцует на площади. Это можно обыграть. Мы с Тимкой тебя посадим на плечи и вынесем на поле. Там к трибуне поставим королеву и поднесем тебя прямо к ней, а потом пойдем изображать танцующий народ.
- Значит я буду Хромым королем? - усмехнулся Семён.
- Извини, - Артур спохватился, что не подумал о прямой аналогии раньше, - я не хотел…, просто в голову больше ничего не идет.
- Все нормально, это просто роль, - Семён сел на кровати, - донесете?
- Донесем, нас двое, а ты легкий.
- А как будите изображать танцующий народ?
- Придумаем какой-нибудь фигурный марш, когда все идут в разные стороны, а потом опять сходятся.
- Вы чего там шушукайтесь, рано еще? - возмущался Тимка, оторвав голову от подушки.
- Подъем, сейчас горн будет.
- Ого, это я все проспал? - Семён посмотрел на часы.
- Что ты проспал?
- Зарядку свою проспал, теперь уже все сделать не успею, я хотел на полчаса раньше встать.
Раздался горн, ребята засобирались на общелагерную утреннюю зарядку. Семён потянулся в кровати. Ребята торопились на построение и с завистью смотрели на него, ему можно было полежать лишние 20 минут.
- Как же здесь хорошо!
Когда все ушли, он сел и вздохнув начал поднимать ноги, чтобы хоть как-то размяться. Кровать была мягкая и делать это было не удобно. Он решил сначала одеться. Достал из тумбочки чистый чехол, натянул его на культю. Взял в руки протез, повернул его, стараясь поставить стопу параллельно левой ноге и аккуратно стал просовывать культю через манжету в приемную гильзу.
Танечка, услышав, как у мальчиков хлопнула дверца тумбочки, решила проверить, кто не пошел на зарядку. У самой двери с ее пятки слетел ремешок босоножки и она остановилась поправить его. Дверь в спальню была приоткрыта и она увидела, как Семён надевает протез. Она снова замерла. Она с любопытством смотрела, как он надел что-то вроде носка, а потом долго ставил протез, поднял укороченную ногу, сунул ее в желтый широкий кожаный ремень с завязкам, охватывающий его ногу выше колена, потом задвинул ногу дальше, во внутрь искусственной ноги.
- Как в манекен залазит, - почему-то подумалось ей.
Семён затянул шнурки на этом странном широком ремне и опираясь на край тумбочки встал, притопывая не много правой ногой, проверяя, хорошо ли сел протез.
Танечка вдруг поймала себя на мысли, что подсматривает за мальчиком, ей стало стыдно, она повернулась и быстро ушла, стараясь не шуметь. Но Семён все-таки услышал какие-то звуки, подошел к двери и закрыл ее, подумав, что на веранде открыто окно и это был ветер.
- Надо ему покрывало отдать, чтобы зарядку делал, - вспомнила Танечка и пошла в свою комнату.
Вскоре она вернулась уже не стесняясь, топая и спрашивая еще в коридоре:
- Семён, ты здесь? - она постучала и зашла в спальню мальчиков, - вот покрывало, тебе просили передать его, чтобы мог зарядку делать.
- Спасибо, - Семён засмущался, он был в брюках, но еще без рубашки.
Танечка поняла, улыбнулась и сразу вышла.
Он сделал несколько упражнений и снова посмотрел на часы. Зарядка скоро кончится. Он надел рубашку и пошел в душевую, проверить высохло ли белье. Сняв с веревки сухие вещи, он решил сразу все погладить, потом на это времени может не быть. За этим занятием и застали его ребята, вернувшиеся с зарядки.
- Семён, ты и наше погладил?
- Зачем, мы бы сами.
- В следующий раз будет ваша очередь,  - улыбнулся он, радуясь, что хоть чем-то и он может помочь друзьям, - разбирайте, я уже закончил.
Он убрал свои чистые вещи и пошел в штаб, искать Федора.

Федор жил на втором этаже штабного корпуса. Семён поднимался по лестнице, когда они встретились.
- Семён? Ты чего к нам, на верх?
- Я тебя ищу, нам надо песню найти про Хромого короля, Артур сказал, что у тебя в записях есть.
- Это какую? - Федор задумался, - а, эта, «тарьям тарьярям тар тарьям», - напел он, - которую Вадим Мулерман пел?
- Наверное, - Семён не был уверен, но мотив показался ему знакомым.
- Приходи после завтрака в аппаратную, найду, - пообещал Федор.
Ребята обсуждали, под какую песню маршировать, без Семёна, он был у врача, на процедурах, потом зашел в аппаратную, послушал песню и идея Артура показалась ему уже не такой бредовой.
Ребята предлагали разные песни, но Артур настаивал на своей, доказывая, что в этом случае и Семён сможет участвовать в их выступлении.
Когда Семён вернулся и напел песню, ребята ее сразу вспомнили. Песня им понравилась, а когда Артур рассказал об идее фигурного марша, песней загорелись все.
Песня была с «огоньком», не избитая, давала возможность импровизировать. Семён еще утром, перед Советом дружины расписал время, когда какой отряд репетирует на футбольном поле, свой отряд он поставил первым, старшие быстрее были готовы к репетиции, чем малыши.
Ребята пробовали расходиться и сходиться, Ильины  - носить Семёна на плечах. Пели не громко и учили слова, а Олёнка предложила подпрыгивать от радости в такт музыке, когда танцует народ. Ее поставили у трибуны, у края поля, ребята построились в колонну по четыре. Семён сел на плечи, стоявших рядом Ильиных, и по сигналу Тасергии пошли под веселый припев без слов.
У них не сразу получилось поставить Семёна перед Оленкой в нужный момент, чтобы проиллюстрировать свои действия словами песни, пришлось изменить место, откуда начинали движение, но музыки не хватало, тогда Оленка предложила типа проигрыша, изображать звуками духовой оркестр и все получилось. По репетировали схождение-расхождение в марше, но время их репетиции уже заканчивалось.
- Все, ребята, остальное будем репетировать в другом месте, сейчас сюда второй отряд придет.
- Куда пойдем? - все подошли к трибуне, где сидел Семён.
- Надо посмотреть, есть ли кто-нибудь на Вожатском пляже? Там дорога утоптанная, да и по песку можно босиком.
Послали разведчиков, пока они ходили, ребята обсуждали костюмы. На подготовку этого конкурса обычно давали только полдня, поэтому полноценные костюмы ни кто сделать не успевал, максимум надевали белые рубашки и картонные погоны, сам марш строем подразумевал военную тематику. Сейчас ребятам нужны были совсем другие костюмы. Решили сначала проверить, что есть на складе у Михаила Потапыча. Оленка в разговоре участие не принимала, Артур попросил ее помочь разложить музыку по шагам и составить схему кто на какой шаг куда идет, в какую сторону, как в танце.

Через пятнадцать минут разведчики вернулись
- Вожатский пляж свободен и рядом никого нет.
На пляже ребята разулись и с удовольствием ходили по влажному теплому песку. Оленка объяснила им систему шагов и начали репетировать. Получилось тоже не сразу, но ребята уже почувствовали, что это будет красиво и необычно, и очень старались.
Семён, когда переписывал слова песни намеренно изменил одно слово, иначе очень уж яркая аналогия получалась, вместо «войну проиграл, пол ноги потерял» он дал ребятам такую фразу «войну проиграл, полстраны потерял». И сейчас, пока ребята репетировали фигурный марш, а Олёнка руководила этим, он просто сидел на травке, стараясь отвлечься от непреодолимого желания тоже пройтись босиком по влажному песку и по травке.
Оленка объясняла все очень понятно. Семён смотрел на нее и улыбался. Ему нравилась эта новенькая девочка. Какая-то она была простая, даже не так, она была искренняя, делала все просто и вместе с тем осознанно, как будто заранее знала, что надо именно так.
Он сидел на небольшом уступе, там, где кончалась трава и начинался сам пляж, снял с левой ноги обувь, стащил носок и поставил ногу на песок. До воды здесь было далеко, поэтому песок был сухой, но ровный, прибитый дождем. Он надавил на верхнюю корочку и его нога зарылась в чуть теплый песок и это было так приятно. Он встал, это получилось не сразу, но Семён не хотел никого звать на помощь, наконец у него получилось. Он был рад.
– Хорошо, что ребята заняты и не смотрят на меня, - подумал он, не много походил и снова сел на травку.
- Оказывается я по прежнему могу ходить по песку и получать от этого удовольствие, - снова улыбаясь подумал он, - все, как прежде.
Он успокоился. Все тревоги и переживания, связанные с выпиской из санатория, перелетом в Воронеж, приездом в лагерь, встречей с одноклассниками, ушли. Он вернулся домой, к своим друзьям и близким людям, и ему было так здесь хорошо.

Перед обедом на складе нашли платье для королевы, накидку для короля, шляпы, передники, для «народа на площади», и даже кивера для солдат, правде всего три, но придумали историю про остатки армии, ведь в песне говорилось, что царь потерял полстраны. Корону сделали высокую, из большого листа картона и покрасили желтой краской, чтобы было видно издалека, что это король.
В тихий час ни кто не спал, повторяли слова песни, звуки духового оркестра, подгоняли костюмы. Сразу после полдника девочки сходили нарвали цветы, чтобы вставить их в шляпы и они не успели завянуть до конкурса.
- Ребята, проверьте, все ли держится хорошо на ваших костюмах, чтобы на поле во время выступления ничего не отвалилось, - напутствовала Олёнка, - танцах это было первое правило.
Они выступали последние. Пока по полю шли другие отряды, первый — сидел на самом верхнем ряду трибуны, чтобы не привлекать к себе внимание раньше времени. Уж очень странные для этого конкурса у них были наряды.
Когда подошла их очередь, ребята построились в колонну. Семён подбодрил всех, попросил собраться, вспомнить все, что репетировали и постараться при этом не забыть слова.
- Ну, поехали! - скомандовал он, когда Ильины посадили его на плечи.
Зрелище было странным. К жюри приближалась колонна в странных нарядах, напоминающих  что-то из средних веков, во главе, на плечах сидел Король, все произносили нечленораздельные звуки, изображая духовой оркестр, потом пели непонятные слоги на знакомый мотив, но делали это весело и задорно. И только когда запели слова все стало понятно. Семён мастерски разыграл встречу с королевой и махал рукой, приветствуя свой народ.
Ребята пели и про себя считали шаги:
- Восемь в бок, восемь вперед, восемь назад и восемь к центру.
Хлопать им начали сразу после того, как ребята показали свой сюрприз с расхождением и схождением по полю во время марша. Песню приняли сразу, ее еще долго напевали после конкурса. Они заняли первое место, все были радостными и возбужденными, только врач и Директор не разделяли общего восторга. После объявления результатов Евгений Александрович подошел к Семёну и тихо коротко сказал:
- Ты и Ильины ко мне в кабинет! Сейчас! - и ушел.
Семён покраснел и растерялся.
- Ты что? - спросил его подошедший Тимка, - что он тебе сказал?
- На ковер вызывает меня и вас.
- За что? Все получилось, все хорошо.
Семён уже догадывался за что.
- Будет спрашивать кто придумал, валите все на меня, я тоже так скажу.
- А если ребят спросит, это же я всех уговаривал, доказывал, - Артур хотел стоять на своем.
- Артур, не лезь на рожон.

Они зашли в кабинет директора. Там, Алексей Николаевич нервно ходил из угла в угол. Евгений Александрович стоял у своего стола.
- Вот они, голубчики. Заходите, садитесь.
Ребята сели рядышком на диван и директор начал:
- Я даже не буду спрашивать чья это была идея — устроить акробатический этюд на марше, все равно Семён все возьмет на себя. Ребята, вы умные люди, ну нельзя так рисковать. А если бы Семён упал? Что бы было? Снова операция, больница и месяцы лечения?
- Мы все рассчитали, он не мог упасть, - оправдывался Тимка.
- Зачем вы его вообще на поле потащили?
- Я должен был участвовать в нашем выступлении, иначе отряд не добрал бы один балл за массовость, - сказал Семён.
- Из-за одного балла так рисковать!? - возмутился врач.
- Мы бы твое отсутствие даже обсуждать не стали, ты организатор, - возразил Евгений Александрович.
- Я член отряда и это было бы не честно,  - спорил Семён.
- Можно было просто изменить критерий массовости, озвучить, например, что должно участвовать должно не меньше 29 или 28 человек из отряда, правила мы придумали сами.
-  Но ведь ничего не случилось, стал заступаться за друга Артур.
- А если бы случилось? Себя не жалеете, пожалейте хоть нас. Вон Алексею Николаевичу там чуть самому плохо не стало, когда он Семёна у вас на плечах увидел, на нем лица не было, - Евгений Александрович не кричал, наоборот говорил тихо, четко проговаривая каждое слово и от этого смысл сказанного становился значительнее, - Дело не в том, что вы сознательно сделаете что-то не так, вы можете все рассчитать правильно, но вмешается случайность, которую вы не предусмотрели, потому что все предусмотреть нельзя. Например, запнулся за кочку один из вас, и все, он падает, и чем это падение обернется, ни кто не знает.
Ребята опустили головы, только сейчас они осознали, как сильно расковали здоровьем Семёна. Евгений Александрович сделал многозначительную паузу и продолжал:
- Ребята, надо думать о последствиях, вы уже не дети, и способны их  предвидеть.
- В нашей жизни и так много случайностей, старайтесь избегать хотя бы очевидные риски, потому что я не господь бог, а всего лишь врач и в следующий раз собрать опять колено у меня может не получиться и это просто чудо, что сегодня все обошлось благополучно.
Артур уже десять раз в душе раскаялся, что затеял эту авантюру.
- Идите, надеюсь акробатических номеров с Семёном больше не будет! - Евгений Александрович устало сел за стол.
Все встали и пошли к двери, но Алексей Николаевич посадил Семёна обратно.
- Подожди.
Когда Ильины вышли, он подвинул стул, сел напротив Семёна, и глядя ему в глаза сказал:
- Семён, однажды у меня получилось сохранить тебе колено, но это не значит, что удастся сделать это снова. Если будет еще одна подобная травма у меня будет только два выхода: либо делать колено неподвижным, ты это уже пережил один раз, либо его ампутировать, и поверь мне, возмещать два утраченных сустава на много сложнее, чем один, ты лишишься очень многого из того, что можешь сейчас. Я тебя не ругаю, и не пугаю, а призываю к осторожности.
Семён сидел, опустив голову, теперь он в полной мере осознал, какому подвергался риску.
- Что? Сам поучаствовать захотел? - спросил сочувственно Евгений Александрович.
Семён кивнул.
- Простите меня, я не должен был так делать.
Алексей Николаевич отечески похлопал его по плечу:
- Иди, я думаю ты все понял.
Семён вышел из кабинета задумчивый. Перспективы, нарисованные врачом, снова уронили его только-только оправившуюся самооценку.

- Может быть не надо было с ним так сурово? - спросил Евгений Александрович, - он выглядел подавленным.
- Я сказал ему правду. Знаете, пациенты, пережившие тяжелые травмы, обычно очень хорошо их запоминают и стараются сделать все, чтобы больше не получить такую травму снова, это логично, это естественно. Но есть не большой процент пациентов, которые думают по другому. Они считают, что если их вылечили один раз, то врачи смогут сделать это снова, и снова рискуют. Мне бы не хотелось, чтобы у Семёна сформировалось мышление этих вторых. А подавленность, она пройдет, как только он сделает правильные выводы.
Семён был хмурым и на линейке, и в столовой.
- Что Алексей Николаевич? - осторожно спросил Артур, когда они сели за стол.
- Он очень красочно расписал, что будет, если я получу еще одну такую же травму, как была в прошлом году.
- И что будет?
Семён усмехнулся:
- Колена у меня не будет: либо полная неподвижность колена, либо ампутация выше.
Все замолчали. О такой перспективе даже думать было страшно.
- Семён, извини, это все из-за меня, - стал извиняться Артур.
- Ты тут не причем,  ты только предложил этот вариант, я сам принял решение.
- Но ведь еще ничего не случилось! - пыталась успокоить его Олёнка.
- Да, пока ничего не случилось, - согласился он.
- Просто надо быть осторожней, - Олёнка сказала это совсем тихо, как бы для себя, не желая поучать и указывать, что он должен делать, но Семён услышал и кивнул.
Он был задумчив и почти не разговаривал. На танцы он тоже не пошел, пробовал почитать книгу, но не смог, мрачные мысли сами лезли в голову. Перед глазами все время стояла картина, как он с прямой, как палка, ногой будет прыгать на костылях всю оставшуюся жизнь, и на спасительную операцию в Москве надежды уже нет.
Он открыл глаза, тряхнул головой, как бы вытряхивая из нее болезненные видения и пошел в штаб, надеясь отвлечься работой, но как на зло ближайшие дни были отданы спорту, Совет дружины ничего не проводил, а вот дальше по плану стоял конкурс инсценированной сказки или Сказочный день, как его звали ребята.
- На вряд ли у ребят есть готовая сказка, чтобы ее поставить, - подумал он, значит нужно что-нибудь сочинить.
Он вспомнил, как зимой сочинял сценарий для Новогоднего вечера и решил попробовать.

Олёнку девочки уговорили пойти на танцы, все просили показать им движения рок-н-ролла. Девочки поставили ее в центре зала, чтобы она показывала всем сразу. Сначала она просто объясняла и показывала, потом Федор нашел фонограмму и танцевать стали под музыку. Фонограмму ставили еще два или три раза и только когда все устали прыгать и включили медляк, Олёнка стала искать Семёна. В зале его не было, она обошла все. Ее приглашали танцевать мальчики из второго отряда, особенно настойчив был Гоша, он подходил к ней несколько раз, но она не хотела танцевать вообще.
Чтобы избавиться от назойливого кавалера она ушла в корпус, но Семёна не было и там, тогда она решила заглянуть в штаб. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в комнату.
Семён сидел во главе длинного стола, составленного из обычных письменных столов. Перед ним лежала бумага, но он ни чего не писал, просто сидел и думал.
- Можно? - спросила она, открыв дверь по шире.
- Да, конечно, - Семён очень обрадовался ее приходу, это было видно, но он спросил:
- Ты что не танцуешь?
- Не хочу, там Гоша ко мне приставать стал.
- Это как приставать? - не понял Семён.
- Танцевать приглашает, а я не хочу с ним танцевать, вообще я тебя искала, - она прошла вперед и села за стол сбоку от Семёна.
- Да? Зачем?
- Поговорить, - Олёнка набралась смелости и спросила, - тебе больно смотреть, как я танцую? Я больше не буду танцевать здесь.
Семён сразу встрепенулся, взял ее за руки:
- Нет-нет, танцуй! Ты очень красиво танцуешь, - он посмотрел ей в глаза, - мне приятно смотреть на тебя, твои танцы. Знаешь, даже если бы я был здоров, я бы так не смог танцевать, для этого нужно долго учиться.
- Правда? И ты совсем не думаешь, что мог бы танцевать сам?
Семён вздохнул.
- Я стараюсь об этом не думать. Это «самоедство», если постоянно думать, что я раньше мог, а теперь не могу, то постоянно будешь себя жалеть, это каждый раз будет «раздирать» старую рану и запускать негативные мысли. Я учусь с этим справляться.
- И как получается?
Семён помолчал, вздохнул:
- Я стараюсь, но так танцевать, как ты, у меня все равно бы не получилось, поэтому твой танец не вызывает негативных эмоций. Это все равно, что завидовать танцовщику в балете, он профессионал, а мы простые люди.
Олёнка подняла на него глаза, в них вспыхнули звездочки, и кивнула в ответ. Она поняла.
- Хорошо, я буду танцевать, но если тебе будет это не приятно, ты скажи, - они помолчали. - Что ты здесь делаешь? Один? - она обвела взглядом комнату, которая называлась штабом.
- Пытаюсь придумать сказку.
- Какую? Зачем?
- У нас будет конкурс, в котором нужно инсценировать сказку, как в театре, и желательно придумать ее самим, или переделать уже знакомую сказку, чтобы интереснее было.
- Типа "Иван царевич и Семеро козлят"?
Они дружно рассмеялись, обдумывая несовместимость сказок.
- Можно и так, но лучше, если будет еще и какая-то подоплека. Сказка ложь, да в ней намек.
- А музыкальную сказку можно?
- Это еще лучше будет.
- Тогда что-то типа "Иван царевич и гусли".
Они снова рассмеялись.
- Нет, что-то похожее по телевизору уже было.
- Тогда "Иван царевич и гитара".
- Это больше на Трубадура смахивает, мы про него в прошлом году ставили.
- Можно Ивана царевича и Кощея, например. «Кощей в музыкальном царстве», как он от современных ритмов бегает.
Оленка видела, что Семён уже не много «отошел» от трудного разговора с врачом, но все равно еще пытается забыться в работе, поэтому она изо всех сил старалась поднять ему настроение.
После ее слов Семён задумался.
- Бегает, убегает, как-то не поучительно, может быть наоборот ищет?
- Как Кощей новые ритмы ищет! - они опять рассмеялись.
- Нет, не ритмы, - Семён снова задумался, - не ритмы, песню.
Они долго еще придумывали разные варианты сказки и все время смеялись, накидывая идеи. Им было хорошо сидеть вот так вдвоем и дурачиться.
Неожиданно в штаб зашел Александр Борисович.
- И что вы здесь сидите? Танцы уже давно кончились, я пришел отбой давать. В корпус идите, вас там, наверное, уже потеряли.
- Мы идем! Смеясь они вышли из штаба.
Евгений Александрович закрыл клуб. Танцы кончились, дети разошлись. Они с врачом обсуждая свои проблемы собирались идти с обходом по корпусам, когда к ним подбежала вожатая первого отряда:
- Евгений Александрович, у меня Семёна нет и девочки новенькой, -  волнуясь сообщила она.
- А Ильины на месте?
- Да.
- Может он в душе?
- Нет, они там посмотрели.
Все остановились. Евгений Александрович и врач переглянулись.
- Куда они могли пойти? - в голосе врача зазвучала тревога.
- Он не один, это хорошо, - хмыкнул Директор.
- Может в штабе? - спросила Танечка, глядя на свет в окне штаба.
- Я туда Сашу отправил, отбой «трубить».
И тут они увидели, как дверь штаба открылась и оттуда вышли Семён и Оленка. Они шли в корпус перекидываясь шуточками и беззаботно смеялись.
- Похоже у него все хорошо, - выдохнул Алексей Николаевич, - а вы переживали, что он подавлен.
- Юность быстро справляется с неприятностями, - улыбнулся Директор.
Когда Семён и Оленка подошли к своему корпусу, их, действительно, уже ждали директор, врач и вожатая.
- Что вы делали в штабе? - спросил Евгений Александрович.
- Приводил мозги в порядок, а Олёнка мне помогала, - пошутил Семён.
- И получилось мозги в порядок привести?
- Утром посмотрю, еще не улеглись.
- Ну, идите ложитесь спать, - тоже засмеялся Евгений Александрович.
Они зашли в корпус. Оленка стала подниматься на верх, а Семёна остановила Татьяна Сергеевна:
- Семён, мы завтра в поход идем, я тебе ключ от корпуса оставлю, будешь уходить — закрывай дверь на замок, нехорошо получится, если у кого-то что-то пропадет пока нас нет.
- Да, конечно.
Когда Семён подходил к спальне слышал, как ребята собираясь в поход громко переговаривались и смеялись, но когда он зашел, все сразу замолчали и посмотрели на него.
- Ребята, со мной что-то не так? - удивился он.
- Семён, ты на нас не обижайся, мы завтра в поход идем, - сказал Антон.
Семён улыбнулся:
- Почему я должен на вас обижаться? Это я не могу с вами…, - он прошел и сел на свою кровать, - собирайтесь, главное ничего не забыть, - сказал он весело.
Мальчишки продолжали собираться в поход. Ильины старались делать это в кладовке. Семён занимался своими делами и был рад, что сегодня все заняты и ни кто не смотрит, как он протирает протез и культю, готовясь лечь спать, но ему было грустно. Он прекрасно понимал, что поход теперь для него не сбыточная мечта, и от этого испытывал не обиду, не досаду, а именно грусть.

Оленка поднялась на верх, зашла в спальню.
- Ты где была?
Олёнке очень не хотелось рассказывать истинную причину своего опоздания, пришлось сочинять на ходу.
- Евгений Александрович попросил Семёну помочь документы заполнить, отчеты о работе дружины, они какую-то комиссию ждут.
- Аа, - девочки разочарованно отвернулись, продолжая рассказывать друг другу впечатления о танцах, и только Таня задумалась:
- Почему это дело Евгений Александрович поручил именно Олёнке, человеку совершенно чужому, может быть это Семён его попросил? И чем они там занимались вдвоем, Евгений Александрович весь вечер был в танцевальном зале?
К Олёнке подошла Катя и сказала ей:
- Завтра идем в поход, рано, выходим еще до подъема, с ночевкой,  вещи надо собрать сегодня.
- В поход? - Оленка была озадачена.
- Олёнка, ты что, не рада?
Она стояла, опустив руки и не знала, радоваться ей или огорчаться.
- Я никогда в поход не ходила, - ответила она.
- Вот и пойдем, посмотришь, что это такое.
- Песни у костра петь будем!
- А Семён тоже пойдет? - спросила Олёнка и все сразу замолчали.
- Нет, он не сможет, его врач не пустит, - ответила Таня, - что ты за него так печешься?
- С ним интересно! - вздохнула Оленка и зажмурилась на мгновенье, вспоминая, как они придумывали названия сказок, пытаясь совместить несовместимое.
Когда она открыла глаза заметила, что все девочки смотрят на нее, в спальне повисла тишина.
- Я кому-то дорогу перешла? - произнесла Олёнка свою дежурную фразу, за которой можно было скрыть недоумение или раздражение или просто потянуть время, чтобы подумать, но девочки поняли ее буквально.
- Нет, - медленно ответила Таня, - но мы должны тебя предупредить, Семён…
- Инвалид, я знаю, - перебила ее Оленка.
- Откуда ты знаешь? - удивились девочки.
- Он сам мне рассказал.
- Да?! - девочки удивились еще больше.
- Но это не делает менее замечательным человеком, - добавила Оленка.
- Ладно, - сказала Таня ей уже более благосклонно, - но учти, мы его друзья, и если ты его обидишь, будешь иметь дело со всеми нами, - после этих слов Таня резко повернулась и вышла из комнаты.
Все разошлись.
- Катя, мы в поход далеко пойдем?
- Нет, в лагере мы далеко не ходим. 11 километров, там ночевка, послезавтра обратно.
- Да, столько он не пройдет, - тихо сказала Олёнка.

Уже после обхода Евгений Александрович спросил у старшего пионервожатого:
- Саша, что они делали, когда ты вошел в штаб?
Александр Борисович не сразу понял, о ком идет речь.
- Семён и Олёнка? Вечером, когда отбой пошел давать? Ничего не делали, сидели смеялись.
- Рядом сидели?
- Нет, Семён на своем месте, а Олёнка за соседним столом, с боку.
Евгений Александрович кивнул. Теперь он совсем успокоился. Физическая близость ребят пока не интересовала.

Марию Анатольевну выписали из больницы в пятницу, давление ей стабилизировали, дали рекомендации и отпустили домой. Вечером она зашла к соседям по лестничной площадке. Она жила одна и соседи, как и ее ученики, стали практически ее семьей, тем более, что младший сын Натальи Григорьевны учился в классе, в котором она была классным руководителем.
- О, Мария Анатольевна! - обрадовалась соседка, - а я завтра собиралась к вам днем в больницу зайти, свежие огурчики достала, хотела обрадовать, - Наталья Григорьевна провела ее на кухню, достала из холодильника пару свежих огурцов и протянула ей.
- Нет-нет, спасибо, Семёна угостишь, он приедет скоро.
Наталья Григорьевна засмеялась:
- Он уже здесь, Павлик за ним в понедельник летал, он в лагере!
- Как! - удивилась учительница, - как он себя чувствует?
Наталья Григорьевна задумалась, улыбнулась и села рядом за стол:
- Хорошо! Сам ходит, с палочкой правда, и хромает еще, но ходит, - она помолчала, - Алексей в больнице отпуск взял, чтобы эту смену в лагере поработать, чтобы Семён смог с ребятами в лагере побыть.
- Так это великолепно! - заулыбалась учительница, - я тоже завтра туда поеду.
- Машенька, у тебя здоровье как? С детьми снова давление поднимется?
- С нашими — не поднимется, они у нас хорошие! - улыбнулась учительница.
- Машенька, можно тебя попросить, - Наталья Григорьевна замялась, - не удобно, Машенька, если тебе тяжело с вещами, ты сразу скажи.
- Да что попросить?
- Вещи Семёну отвезти надо, он когда из санатория приехал, все, что ношеное у него было, я постирать оставила, хотела в выходные отвезти ему, а не получается, Павел объект сдает, а у меня отчет полугодовой на носу, баланс не сходится, буду все выходные сидеть выверять, а у него там одна рубашка и брюки, на смену нет ничего.
- Конечно отвезу! Я уже с Евгением Александровичем договорилась, завтра автобус из лагеря за продуктами в город приедет, на обратном пути меня захватят.
- Вот и хорошо, спасибо тебе, а к Семёну мы с Павликом на родительский день обязательно приедем.
- Не волнуйся, готовь вещи, я передам.

Утром отряд уходил в поход рано, еще до подъема. Улучив момент, когда Ильины с Семёном остались одни, Семён тихо спросил:
- Артур, Тим, можно вас попросить?
Ребята сразу насторожились, Семён ни когда ни о чем не просил их вот так, тихо и таинственно.
- Вы там за Олёнкой приглядите… чтобы ее ни кто не обижал, девочки у нас на язык острые и вообще… - сказал он смущаясь.
- Нравится? - спросил Тимка. Они с братом еще в первый день заметили, что Семён к Олёнке относится по особенному.
Семён кивнул, испугавшись, что выдал свои чувства и ребята поднимут его на смех, но Артур положил руку ему на плечо и сказал так же серьезно и тихо:
- Не переживай, все будет хорошо.
Они вышли из корпуса, отряд уже строился. Семён пошел за ними, проводить друзей в поход.
Олёнка стояла в строю и ждала, когда он выйдет. Он обязательно должен был появиться. Она понимала, что Семёну будет очень тяжело видеть, как ребята уходят, а самому оставаться в лагере, но когда он вышел и их глаза встретились, он улыбнулся ей, как бы напутствуя, что все будет хорошо.
Проводить их пришли и Евгений Александрович, и врач, традиционно спросивший нет ли у кого жалоб на самочувствие. Все дружно ответили: «нет!». Пожелали ребятам удачи, легкой дороги и прочие напутственные фразы. Ребята уходили тихо, чтобы не мешать остальным отрядам, которые еще спали. И впервые всем было грустно: и тем, кто уходил, и тем, кто оставался. Семён остался в лагере. Его участие в походе даже не мыслилось, и ни у кого из оставшихся с ним, не повернулся язык пообещать ему, что когда-нибудь в будущем это случится. Походы стали для него не сбыточной мечтой.

Евгений Александрович привел Семёна в штаб и попросил начать вести Журнал смены, как журнал на судне, где капитан записывает все, что случается на корабле. Предложил ему описать вчерашние события, оставив место для первых трех дней и впредь записывать все, что будет происходить, без напоминаний. Но заняться этим сразу не получилось. Нужно было делать текущие дела. Семён провел сначала заседание Совета дружины, потом линейку, сходил на завтрак, где его посадили с Евгением Александровичем и Алексеем Николаевичем за один стол, потому что для первого отряда не накрывали.
Только после завтрака Семён смог начать описывать в Журнале смены события первых лагерных дней, но тут в штаб снова пришел Евгений Александрович.
- Семён, не хочешь побыть сегодня вожатым? - спросил он. - Пятый отряд остался без взрослых, совсем. Вожатую я на выходной отпустил, у ее подруги свадьба сегодня, а воспитателю сейчас позвонили из больницы, ее маму на скорой туда привезли с приступом, тоже не отпустить нельзя.
- Да, конечно, - Семён даже обрадовался, что можно заняться чем-то более интересным.
- Ты их до обеда займи чем-нибудь, я к обеду освобожусь, тихий час сам с ними побуду.
- Может я и тихий час...
- Нет, тебе Алексей не разрешит, самого полежать заставит, уговор есть уговор.
 Семён вздохнул.
Они подошли к корпусу пятого отряда. Ребята сидели на веранде потерянные, оставшись без взрослых они совершенно растерялись.
- Что грустите? - шутливо спросил их Евгений Александрович, - я вам нового вожатого привел. Вот, Семён, - договорить ребята ему не дали, сразу стали спрашивать:
- Только на сегодня, а на всегда?
- Тихо, тихо, - Семён поднял руку, чтобы ребята успокоились, - если вы будите так кричать, у нас ни чего не получится.
- А что мы будем делать?
- Что у нас должно получиться?
- Я все расскажу, но сначала все сядем, - ребята сели на свои места и Семён сел напротив ребят. - Давайте придумаем сказку и поставим ее как спектакль, а вечером покажем его всем на Зеленой эстраде, не зря же мы ее ремонтировали.
- Давай, - поддержали его ребята.
Евгений Александрович тихонько вышел с веранды, Семён сумел сразу заинтересовать ребят, дальше дело пойдет.
Ребята быстро переделали сказку про Царевну-Несмеяну на новый лад и стали спорить, кто кем будет. Семён рассказал, что в настоящем театре прежде, чем спектакль начнут ставить, назначают художников-декораторов, звукорежиссеров, костюмеров и только потом роли раздают артистам.
- Вот у вас кто будет художником, кто умеет рисовать?
- Мы стенгазету рисуем, отозвались две девочки.
- Замечательно, будите рисовать декорации, сейчас мы всех ребят распределим и будем обсуждать кто и что будет делать.
Дальше они выбрали кто может петь, играть на музыкальных инструментах, танцевать, кто будет делать костюмы и только после этого — кто будет играть роли, потому, что царь Горох без костюма и не царь вовсе. Максимку Семён назначил администратором, своим первым помощником, который всегда должен быть в курсе что, где и когда делается, что где взять и что еще нужно сделать. К обеду каждый знал свою задачу: что он должен сделать, где взять материал, какую выучить роль, песню, танец и во сколько будет репетиция.

Перед обедом приехала Мария Анатольевна. Евгений Александрович описал ей ситуацию с пятым отрядом и предложил поработать там, пока не вернется первый отряд.
- Там Семён что-то такое с ребятами затеял грандиозное.
- Как он?
- Смотря с чем сравнивать, если с зимой, то на много лучше выглядит, да и чувствует себя, если с прошлым годом, - директор вздохнул, - Семён стал другим, повзрослел, но сюрпризы делать не устает, - и Евгений Александрович с удовольствием рассказал о вчерашнем конкурсе, субботнике, вечере знакомств и танце Артура с новенькой девочкой в их отряде.
Они подошли к корпусу пятого отряда, когда ребята уходили на обед.
- Семён, - окликнула Мария Анатольевна.
Семён обернулся и расцвел.
- Мария Анатольевна, вы поправились, как хорошо!
- Ты тоже поправился?
- Почти, осталось совсем не много, вот еще без трости ходить научусь и тогда будет все.
- Научишься! Ты настырный, своего обязательно добьешься. Ну, пойдем обедать.
- Мария Анатольевна, вам устроиться надо, вещи положить, я вам сейчас ключ отдам, - он полез в карман, достал ключ.
- Это подождет, я с пятым отрядом поработаю, пока наши не вернуться.
После обеда Семёна отправили отдыхать. При всей своей загруженности в этот день, его не покидали мысли о походе и придя в медпункт на укол, Семён спросил у врача:
- Алексей Николаевич, я смогу когда-нибудь пойти в поход?
Тот вздрогнул. Он ожидал чего-то подобного, но вопрос прозвучал неожиданно прямолинейно, и он стал отвечать путанными казенными фразами.
- У меня нет сведений, чтобы кто-нибудь с таким же диагнозом, как у тебя, делал что-то похожее, - он старался говорить спокойно и уверенно, - но знаешь, чисто теоретически, при должной тренировке, по моему мнению, в этом ничего невозможного нет.
- Значит можно попробовать?
- Не сейчас, когда будешь нормально ходить, когда колено восстановится. С медицинской точки зрения запрета на поход нет, все будет зависеть от твоей физической подготовки и выносливости, от умения владеть протезом. Поход — это ходьба по пересеченной местности: то горки, то кочки, то корни под ногами, то лежащее дерево перешагнуть, то ручей перейти, а еще нагрузка в виде рюкзака с личными вещами, спальником и прочим. И желательно идти с друзьями, чтобы быть уверенным, что в случае непредвиденной ситуации тебя в лесу не оставят.
- Когда я это все смогу, через полгода, год?
- Наверное по позднее, года через два-три, - улыбнулся Алексей Николаевич.
- Там уже не надо будет, тогда будет еще одна операция и школа кончится, а я с нашими ребятами хочу, - Семён разочарованно махнул рукой.
В этот тихий час Семён не спал, он выполнял задание Евгения Александровича: писал журнал смены, описывал прошедшие события.
Когда Евгений Александрович зашел его проведать, он с гордостью показал насколько исписанных листов в огромной амбарной книге.
- Хорошо, можно поподробнее описывать планы и твою работу с ребятами, можно не как художественную литературу, а проще: дал такие-то задания тому-то тому-то.
- Хорошо бы фотографии, для наглядности.
- Это надо у Жени спросить, что он каждый день снимал. Место оставь, потом приклеишь их.
- Хорошо.

Поход.

Из лагеря вышли тихо. Расставание было каким-то грустным. Семён попробовал перекинуться парой шуточек с ребятами, но веселого настроения это не прибавило. Только отойдя от лагеря на полкилометра Александр Борисович смог расшевелить ребят, начав кричать речевки. Сначала шли по дороге, потом вышли на берег реки и пошли по тропке, растянувшись гуськом, затем зашли в лесок, там шли уже медленнее. Оленка шла легко, рассматривая и собирая по дороге травки.
- Зачем тебе цветы, букет собираешь? - спрашивали девочки.
- Нет, эти травки в чай можно положить, он вкусный будет и тонизирующий.
- Откуда ты все знаешь?
- Бабушка у меня травницей была.
Тимка шел впереди, прокладывал маршрут, за ним остальные мальчишки, за ними девочки. Замыкали шествие Александр Борисович и Тасергия, они смотрели, чтобы ни кто не отстал. Они наблюдали за ребятами и тихо переговаривались между собой.
- Смотри какой популярностью Олёнка пользуется, - вдруг заметил Александр Борисович, - Семёну бы это не понравилось.
- С чего ты взял?
- Смотри, до балки с ней рядом Леня крутился, а теперь Сережа.
- Ты думаешь с Семёном у них что-то серьезное?
- Он ее выделяет, помогает, не знаю, они знакомы всего три дня, может быть это дань вежливости.
На привал остановились на большой поляне. Палатки ставить не стали, быстро разложили костер и поручив приготовление обеда дежурным, все пошли собирать еще хворост, на обратном пути привал будет на этой же поляне.
Олёнка была с Ильиными. Она показывала им разные кустики и травки, зашла не много вперед и вдруг пропала, тихонько вскрикнув. Ильины переглянулись и побежали к тому месту, где она только что была.
Оленка провалилась в какую-то яму. Они помогли ей выбраться.
- С тобой все в порядке?
- Не ушиблась?
- Нет все нормально, - Олёнка отряхнулась от насыпавшейся на одежду земли.
- Что это? - Тимка встал на колени и руками стал ощупывать стенки вертикальной дыры в земле.
Спустя несколько минут он вытащил полусгнившие досочки, ржавую, не вскрытую консервную банку.
- Это ящик с консервами, ниже, похоже, тоже ящик, но там что-то другое, подержи ноги, - он залез в яму целиком.
Артур держал его за ноги.
- Тащи, - услышали они голос Тимки и стали его вытаскивать.
Когда Тимка вылез у него в руках была большая жестяная банка, когда-то расписанная красной краской с золотыми узорами.
- У меня бабушка чай в такой держала, - сказала Олёнка, - что там?
Тимка открыл банку. Сверху лежали какие-то мелкие камушки, серые и рассыпающиеся в пыль при первом же прикосновении к ним.
Олёнка сняла с головы платок и расстелила его на траве: - высыпай, может быть там еще что-нибудь есть?
Тимка опрокинул жестянку и высыпал ее содержимое на платок. Посыпались серые камушки, но их было не много.
- Что-то там еще есть, - Тимка сунул руку в банку и вытащил из нее что-то завернутое в истлевшую тряпочку.
- Что это? Пистолет? - нетерпеливо спросил Артур.
- Нет, это мягкое, - Тимка развернул тряпочку.
В ней лежала толстая свернутая в трубочку ученическая тетрадь, исписанная химическим карандашом. Местами, от попавшей влаги, строчки совсем расплылись и прочитать буквы было совсем не возможно.
- Ладно, давайте возьмем с собой, Семёна озадачим, может у него получится прочитать, - они сложили все обратно в жестянку и положили ее в рюкзак.

Антон порезался, когда строгал колышки для перекладины, на которую потом повесили котелок с кашей и большой чайник. Оленка взялась сделать ему перевязку. Она попросила Серёжу налить в кружку чистой кипящей воды из чайника, который пока поставили прямо посередине костра, бросила туда какие-то травки из своего букета и поставила ее на землю остывать. Тасергия принесла аптечку и хотела перевязать сразу.
- Татьяна Сергеевна, рану надо сначала промыть, я зверобой заварила, сейчас не много остынет, промою и перевяжу.
Тасергия была благодарна Олёнке, она с детства боялась вида крови, ран, даже шрамов.
- Откуда ты все знаешь? - спросила она.
- У нас весной перед "Зарницей" курсы санитаров были.
Пока зверобой остывал, она держала свою руку над раной.
- Больно? - спрашивала она иногда Антона.
- Нет, совсем не больно, - удивлялся Антон, потому, что рана была довольно глубокой и по опыту должна была болеть, - может я пойду, заживет сама, - попробовал он уйти, потому что подошли Ильины и стали подозрительно следить за ними.
- Нет, нет, - вмешалась Тасергия, - перевязку обязательно надо сделать, чтобы заражения не было.
Заваренный зверобой уже остыл. Олёнка вылила коричневую жидкость на руку Антона, стараясь не попадать прямой струей в рану и ловко перевязала ее. Кровь уже не шла и Антона отпустили.
Пока ждали обед, девочки решили собрать мусор на поляне, оставшийся с прошлых походов, а мальчикам предложили вырыть для него яму. Лопатка была всего одна, поэтому копали по очереди.
Мальчишки все собрались у ямы. Сережа, наблюдавший всю сцену перевязки вдруг спросил у Ильиных:
- Признавайтесь, кто из вас на Олёнку «глаз положил»?
Все замерли и посмотрели на Ильиных с интересом. Сережа умел задавать самые неудобные вопросы с детской непосредственностью и наивностью.
- Точно, - встрепенулись другие ребята, - вы за ней как привязанные ходите, - все засмеялись.
 Братья переглянулись и Артур, не много помолчав, сказал тихо:
- Семен.
Мальчишки, готовые снова пошутить над ними на счет новенькой, сразу стали серьезными. Шутить над Семёном ни кто не посмел, слишком серьезно у него все было.
- Откуда вы знаете?
- Он сам попросил присмотреть, чтобы ее ни кто не обижал, - так же тихо сказал Артур.
- И не лез к ней, - добавил Тимка.
- Прямо так и сказал? - удивился Сережа, - на Семёна это не похоже.
- Нет, это я сказал, - Тимка сказал это так твердо и убедительно, что ни кто не посмел усомниться в этом утверждении, - и скажите всем, кто будет приставать к Олёнке, будет иметь дело с нами.
- Ладно, ладно, мы поняли, Олёнка с Семёном, - Сережа отодвинулся от Тимки, потому, что ребята знали — Тимка может и подраться, отстаивая свои убеждения, а уж заступаясь за друга — и подавно.
Александр Борисович и Тасергия сидели у костра, за кустами, совсем не далеко и стали не вольными свидетелями этого разговора.
- У нас назревает роман?
- Похоже. Мы ничего не знаем об этой девочке, Танечка, присмотрись к ней, - Александр Борисович был обескуражен, - кто бы мог подумать, что он так быстро…
- Саша, почему Ильины так опекают Семёна?
- Они друзья, с детства. Раньше Семён всегда брал на себя все их проделки. У Ильиных отец вспыльчивый, сначала отлупит, потом разбирается, вот Семён и признавался, что он один во всем виноват, теперь они считают своим долгом...
- А его не наказывали? Отец, мать?
- Отец у него погиб еще до того, как Семён родился. Евгений Александрович был его другом, а мы с его старшим братом тоже росли вместе, друзьями были, да и сейчас дружим. Я, Павел и Алеша — Алексей Николаевич.
- Наш врач?
- Да, а Семёна с пеленок вместе воспитывали, в прямом смысле. Когда отец у их погиб, кормильца не стало, мы в десятом классе учились, до окончания школы несколько месяцев оставалось, а у матери младенец на руках. Павел хотел школу бросать и идти работать, мы с Алелешей предложили учиться по очереди. Один с ребенком сидит двое учатся, на следующий день менялись, а мать на работу вышла. Так и закончили школу.
- Поэтому и не наказываете его теперь?
- Знаешь, он же хитрющий, но добрый. Со злым умыслом никогда ни чего делал. Шебутной, прямо вездесущий, что бы где не происходило, он там, и в каждую дырочку ему влезть надо, любопытный, до каждой тонкости разобраться хотел. Всем помочь всегда рвался. Мне иногда кажется, что от этого он и пострадал. Характер у него такой. Поэтому у родных, и у меня, и у Евгения Александровича рука на него и не поднималась никогда, а сейчас тем более не поднимется. На словах пожурим, объясним, почему поступок плох, - Саша помолчал, жуя стебель пырея, - Евгений Александрович его иногда Чертенком называет.
- Почему? - искренне удивилась Тасергия, - такой мальчик спокойный, умный.
- Умный — это да, а вот спокойный — ты его плохо знаешь, он бывает непредсказуемым, все время какие-то сюрпризы, какой-то подвох, но так все по доброму делает, чтобы всем было хорошо, неожиданно, как чертик из табакерки выпрыгивает: внезапно, но безобидно и интересно.
- Это как с Зеленой эстрадой получилось? Ни кто не знал, а они ее отремонтировали?
- Да, да, мы теперь уже и вдохновителя не ищем, если что-то подобное случается, знаем, что без Семёна здесь не обошлось.
- Странно, у меня сложился не много другой образ — такой умный, примерный мальчик, не много отстраненный от ребят, видимо еще травма не прошла: и физическая, и психологическая.
- Он еще привыкает к своей новой жизни, а ребята, да и все мы, привыкаем к нему.
- Он так сильно изменился?
- Пока не знаю, мы не видели его почти полгода, а сейчас прошло всего три дня.
Тасергия потянула носом, ветер переменился и от костра на них пошел дым.
- Саша, каша пригорела! - воскликнула она, - они вскочили и быстро сняли с огня котелок с кашей.

После обеда идти было тяжелее. Ребята уже устали и расслабились на привале, но к месту ночевки пришли во время, поставили две палатки, развели костер, поужинали.
- Ну, теперь можно и песни петь? - Александр Борисович был доволен, ребята все делали сами, без напоминаний, - Антон, давай, запевай!
- Я не смогу, руку порезал, - отозвался Антон.
- Ну, тогда Тимка или Артур.
Они пробовали петь, но что-то не клеилось, и дело было не в умении Тимки играть на гитаре.
- Что с вами? - удивился Александр Борисович, - так в поход  рвались, а теперь и костер не радует.
- Устали, - отшучивались ребята.
- Заводилы не хватает, - сказала задумчиво Тасергия, и даже не сразу поняла, как она была права.
- Семёна нам не хватает, - Сережа сломал ветку и бросил ее в костер, - не хорошо получается, он там один, а мы здесь, - и все снова замолчали.
- Ребята, как вам Семён? Сильно изменился? - тихо спросил Александр Борисович.
- Он какой-то взрослый стал, как будто не пять месяцев прошло, а года три.
- Для него может и больше, - Антон тоже бросил ветку в костер, собираясь с мыслями. - Ребята, вы вдумайтесь, все эти пять месяцев он жил один, без мамы, без брата, самостоятельно. Да, его лечили, кормили, за ним ухаживали, но ни кто не давал ему советы, не помогал принимать какие-то решения, не говорил с ним по душам, не утешал, а ведь, наверное, и больно было, и страшно. Вы бы так смогли?
- А я рада за него, что он поправляется, что ходит нормально, ну хромает не много, но не как зимой, когда его из стороны в сторону качало, когда на костылях прыгал.
- Ну, это смотря с чем сравнивать, если с прошлым годом, то сейчас - не очень.
- А мне обидно, что это несчастье произошло именно с ним, он этого не заслужил.
- Какое несчастье? Он девочку спас, для нее это счастье, если бы он этого не сделал, она бы погибла.
- Ну вот, уже и к диалектике пришли, - прошептала Тасергия Александру Борисовичу.
Всю дискуссию она внимательно наблюдала за ребятами. Олёнка тоже наблюдала. Ей было странно слушать весь этот разговор. Ребята говорили открыто все, что думали, не стесняясь взрослых, и взрослые их не перебивали, слушали. Это Олёнку смущало и восхищало, в ее кругу такого разговора никогда бы не произошло.
- Тут все дело в точке зрения. Вот вы бы как поступили на месте Семёна? - Таня обвела всех глазами.
- А мне интересно другое, он поступил бы так же, если бы знал, чем это все для него закончится? - спросил Сережа.
- Вот будет Костер — спроси у него сам.
- А я бы так не смогла, - вздохнула Катя.
- И я бы не смог.
- Значит вы считаете, что Семён сильно изменился за это время? - Александр Борисович решил вернуться к первоначальной теме разговора, - в чем это выражается?
Ребята задумались. Вроде бы все так же, шутливые реплики, та же открытость, деликатность, доброжелательность.
- Обижается, когда мы ему помочь хотим.
- Например?
- Например после репетиции марша на Вожатском пляже он встать долго не мог, подхожу, руку протянул, а он ее отвел и сказал «Я сам», горько так сказал, - Серёжа замолчал.
- Серёжа, а если бы это был не Семён, а Тимка, например, ты бы ему руку протянул? - вдруг хитро спросил Александр Борисович.
- Ну еще чего, Тимка и сам хорошо встанет, вон какой здоровый! - ребята засмеялись.
- Так почему ты считаешь, что Семён сам не сможет этого сделать?
- Ну, - протянул Серёжа, - у него нога, ему трудно.
- Вот видишь, ты считаешь его больными и беспомощным, поэтому он и обижается.
- И что же делать? Как ему помогать?
- Представь, что перед тобой не Семён, а Тимка, - выкрикнул кто-то.
Александр Борисович улыбнулся.
- Ребята, помощь нужно оказывать, если человек сам просит об этом, иначе своей помощью вы можете его унизить. Если Семён не сможет что-то сделать, он сам попросит вас ему помочь.
- Он гордый, он просить не будет! - возразили девочки.
- А это как помогать будите: если с позиции силы, как бы давая подачку, то да, не будет просить, а если по дружески… Ведь вон к Ильиным обращается? - вожатый посмотрел на близнецов и те закивали. - я хочу сказать вам еще об одном аспекте: Семён сейчас многому учится заново и у него многое с первого раза не получается, но если мы будет все время в этих моментах помогать, то он и не научится это делать, и когда рядом никого не будет, то сам сделать не сможет.
Александр Борисович говорил сумбурно, но ребята его мысль поняли.
- Если мы будем все время помогать ему вставать, то он сам, когда останется один, встать не сможет? - сразу перевел его слова Серёжа.
- Да.
Все замолчали, обдумывая сказанное.
- Так в чем Семён изменился? - снова спросил Александр Борисович.
- Глаза грустные иногда.
- Когда?
- Когда мы уходили.
- Это понятно, еще когда? - все молчали, все заметили эти грустные глаза, но в какой момент, объяснить не смогли, - Хорошо, а когда не грустные?
- Когда что-нибудь рассказывает.
- Какие глаза?
- Убеждающие.
- Еще какие и когда?
- Когда на Оленку смотрит, в глазах как звездочки вспыхивают.
Олёнка смутилась, ребята зашушукались.
- И что в этом такого? Когда Антон на Таню смотрит у него тоже звездочки в глазах вспыхивают, - выпалила Катя.
Ребята снова зашумели.
- Песни петь будем? - громко спросил Александр Борисович и взял гитару Антона сам, начал играть.
Песню подхватили, но вяло и не дружно.
- Ладно, идите спать, поздно уже.
Когда все разошлись по палаткам, Александр Борисович и Тасергия остались у костра дежурить, через два часа их должны были сменить другие дежурные.
- Они  философы.
- Они познают этот мир и учатся думать.
- А кто у нас звездочки в глазах Семёна увидел?
- Леня, кажется.
- Вот если бы девочка, я бы поняла.
- Тут не много по другому, Леня сначала звездочки в глазах у Олёнки увидел, когда она на Семёна смотрела, а уже потом у него, мне так кажется.
- А у меня тоже звездочки в глазах, когда я на тебя смотрю?
- А у меня? - вожатые тихо засмеялись.

Оленка встала на рассвете. Ей не спалось. По лесу стелился туман. У костра дремали дежурные. Она отошла не много от лагеря и стала разминаться. В последние дни совсем забросила свои упражнения. Она делала свою ежедневную гимнастику, которой обычно занималась в танцевальном классе у станка. Для этого пришлось найти хоть не много подходящую ветку, которая напоминала бы перекладину, чтобы можно было за нее держаться, делая махи ногами, приседая или положить ногу и делать растяжку.
- Олёнка? Это ты? Что ты делаешь? - услышала она голос Тасергии, заканчивая упражнения.
- Зарядку свою, в лагере не получается заниматься.
- Почему? Занимайся, вставай пораньше, до подъема, и занимайся.
- А так можно?
- Если нужно, то можно, - успокоила ее вожатая, - Семёну разрешили пораньше вставать и делать свою гимнастику, которую ему врачи прописали, и ты делай.
- Хорошо, спасибо, я думала нельзя.
Тасергия ушла, а Оленка задумалась, какие упражнения может делать Семён.

На следующее утро Семён объявил конкурс поделок из природных материалов. После завтрака все отряды пошли на прогулку в лес, собирать материалы для поделок. Семён остался в лагере совсем один. Он заполнял Журнал смены за прошедшие дни, что еще не успел записать и подумал:
- Хорошо бы фотографии сюда вклеить.
Фотографией активно занимался сын сторожа Женя, он фотографировал все, что происходило в лагере. Сначала этим занимался его отец, он сделал целый архив, храня все пленки и фотографии за прошедшие годы со дня открытия лагеря.
Когда Семён подошел к комнате, оборудованной под фотолабораторию, Женя только что закончил печатать вчерашнюю пленку, снимки висели на бельевой веревке, пристегнутые к ней прищепками.
- А, Семён, подожди не много, последние досыхают, я бы сам тебе их принес по позднее.
Семён разглядывал комнату. Над столом висела красная лампа, стоял высокий штатив и ванночки с растворами проявителя и фиксажа. Вдоль стен — сколоченные из струганных досок стеллажи, на которых стояли картонные коробки с фотографиями и проявленными пленками.
- 1970г 1 смена, - прочитал Семён на одной из коробок, - можно посмотреть?
- Да, конечно, - Женя достал с полки коробку и поставил ее на стол. Фотографии чуть пожелтели, но Семён сразу узнал вихрастого Стаса — Председателя совета дружины и Елену Владимировну — старшую пионервожатую, а вот он сам и Ильины, еще совсем маленькие, дошколята, почти на всех фотографиях: возле сцены во время концерта, на футбольном поле за воротами во время матча, во время линейки выглядывают из окна штаба, на пляже их за руки держат Евгений Александрович и Галина Николаевна, бабушка Ильиных, а вот они в своем Гнезде, сооруженном на ветках огромного дуба в возле дальнего забора за футбольным полем, а вот… - рука Семёна замерла. С фотографии на него смотрели совсем молодой отец и еще один мальчик, кого-то ему напоминавший.
- Что это? - спросил он Женю.
Женя долго вертел фотографию в руках.
- А, вспомнил, это Евгений Александрович в местном музее увидел фото, отцу принес и просил копии сделать, отец тогда несколько штук сделал, а оригинал Евгений Александрович обратно в музей вернул.
- Ты знаешь, кто это?
- Это Евгений Александрович, - Женя показал на мальчика, - а это его друг.
Семён пригляделся.
- Верно, похож. Сколько ему здесь? Лет 10?
- Фото еще довоенное, он рассказывал, что они перед самой войной в райцентр ездили фотографировались, а фото, наверное, потом так и не забрали.
Семён вспомнил, что у мамы есть почти такая же фотография, только там они втроем, отец, мать и дядя Женя.
- Можно, я ее возьму? - Семён задумался, - видимо они несколько фото тогда делали и что-то успели забрать?
Уже позднее он узнает, что фотографировались они несколько раз в один день, сначала втроем, потом погуляли в парке и отец и мама решили сфотографироваться еще раз, вдвоем, но Алька тоже запросил сфотографироваться вдвоем с Павкой, вот так и получились разные фотографии, первые фото перед войной забрала тетка мамы, жившая в Хохловском, остальные были еще не готовы, а потом началась война.

Обратно, в лагерь, возвращаться было легче, так всегда бывает, то ли потому, что дорога уже знакома, то ли потому, что идешь домой. Рюкзаки стали легче, продукты почти все съели. На месте первого привала снова сварили кашу. В лагерь вернулись к концу тихого часа. На хоздворе сразу стало шумно, там сдавали завхозу палатки, спальники и рюкзаки.
Семен опять проводил тихий час в комнате врача, в штабном корпусе. Он не спал. Услышав голоса ребят, он поднялся на кровати и так посмотрел на Алексея Николаевича, что тот махнул рукой и разрешил ему встать. Когда он вышел к ребятам, Ильины сразу отозвали его в сторону:
- Надо поговорить, чтобы ни кто не мешал.
- Идем в беседку.
Там ребята таинственно вытащили из рюкзака большую железную банку из-под чая, расписанную китайскими узорами и рассказали, как она у них оказалась.
Раздался треск раздавленного сучка, все подняли головы и увидели Оленку.
- Мы здесь, иди к нам.
Они снова вывалили содержимое из банки на скамейку. Семён взял в руки тетрадь открыл где-то на середине и стал медленно читать разрозненные предложения, с трудом разбирая мелкий почерк: «...меня нашел мальчишка... Я отдал ему свою куртку... Он перешел ручей.. и побежал в сторону горящего самолета... Собаки были совсем близко, ...но ручей не перешли...»
- Это похоже на дневник, - догадался Тимка.
- Ладно, я потом прочитаю, сколько разберу, а банку и семена надо в кладовку положить, в пакете, чтобы в глаза не бросалась.
- Семён, как думаешь, что это за яма?
- Видимо партизанский схрон. В таких продукты прятали и боеприпасы, там патроны могли быть, гранаты.
- Нет, этого не было.
Они вышли из беседки.
- Ребята, Мария Анатольевна приехала, - радостно сообщил Семён.
- Ура! - крикнул Тимка и они с Артуром побежали в корпус.
- Кто это? - спросила Олёнка.
- Это наша классная руководительница, а здесь, в лагере, наш воспитатель. У Ильиных бабушка была ее подруга.
- Была?
- Да, Галина Николаевна, наша первая учительница, она умерла, вот теперь Мария Анатольевна нам всем как бабушка, хотя, какая она бабушка, она моложе моей мамы.
- Тогда скорее вторая мама.
- Пойдем я тебя с ней познакомлю.
Мария Анатольевна оказалась приятной полноватой женщиной, лет 40-45, с умными глазами, острым, все замечающим взглядом. Девочки наперебой рассказывали ей о походе, о жизни в лагере. Она с улыбкой слушала их, что-то уточняла и делала шутливые замечания. К Олёнке она отнеслась тепло и заинтересованно, потому что и Евгений Александрович с Алексеем Николаевичем, просили ее присмотреться к ней, а Семён рассказывал о этой девочке много хорошего.

По дороге в столовую Ильины выспрашивали у Семёна, что сегодня в лагере. Узнав, что сегодня объявлен конкурс поделок из природных материалов, а вечером фильм, Артур предложил провести отрядный Костер
- Надо только у Директора спросить, - Тимка посмотрел на Семёна.
- Артур, давай ты, Костер у нас в планах есть, все официально.
Через несколько минут Артур с радостной улыбкой отошел от стола, за которым сидели Директор лагеря и врач.
- Ну? - не выдержал Тимка.
- Разрешил, еще спросил, что так долго тянули.
- Ребята, - вскочил Тимка и громко объявил, - нам разрешили сегодня провести отрядный Костер, вы как?
- Ура!
- Ты еще спрашиваешь?
- Согласны!
- Тогда сейчас, после полдника идем дрова готовить.
- Ведро с водой сразу принесите, - напомнил Семён, - как поход прошел? Вы что, у костра не насиделись вчера? - удивился он реакции ребят.
- Устали мы вчера, Антон руку порезал, песни не пели, да и разговор что-то не пошел, спать легли. Лучше расскажи, как ты без нас?
Семён заулыбался.
- Я вчера вожатым был у пятого отряда, так получилось, они без взрослых остались, Евгений Александрович и попросил меня чем-нибудь ребят занять.
- И что ты с ними делал?
- Мы сказку придумали и поставили, вечером младшим отрядам показали, Зеленую эстраду опробовали.
- Почему только младшим?
- Как тебе эстрада?
- Старшим фильм показывали про подростков и любовь, а потом беседа психолога была на эту тему.
- Какой фильм?
- Не знаю, не смотрел, мы сказку ставили, я пришел только на беседу.
- И как беседа? - снова спросил Тимка.
- Так, местами интересно, местами не очень. Гоша из второго отряда все вопросы задавал, как сделать так, чтобы девушка не отвергла, даже если ты ей не нравишься.
- И что ему ответили?
- Что тут ничего сделать нельзя, если ты девушке не нравишься надо оставить ее в покое и искать другую, которой понравишься.
- А можно как-то завоевать ее сердце?
- Вот, и он это же спросил, а психолог ему ответила, что завоевать можно только сердце девушки, если оно еще не занято, если у нее уже есть друг — то никакое завоевание не поможет, будет только конфликт.
- А как можно завоевать? - удивилась Олёнка.
- Поднять свою значимость, свое достоинство в ее глазах, научиться чему-то, что она ценит, совершить благородный поступок.
- Понятно, - Тимка вздохнул, - жалко, что нас не было.

После ужина все пошли за территорию лагеря на костровую поляну. Здесь было оборудовано место для большого лагерного костра. Круглая не глубокая яма выложена кирпичом, а по бокам, кругами сделаны скамейки, рядами поднимающиеся вверх на специальных помостах. В конце смены здесь собирался весь лагерь на прощальный Большой костер, а сейчас костер был не большим, все расселись возле самого огня и Мария Анатольевна начала:
- Ну вот, наконец-то мы в полном составе, даже больше. Я думаю, что Татьяна Сергеевна и Оленка присоединятся к нашему разговору, - она посмотрела на вожатую и Оленку, обе кивнули и она продолжала. - В последние полгода мы с вами не собирались у костра, все свои проблемы мы решали в рабочем порядке. Все, кроме одной, наша боль, наш друг, которого так долго не было с нами рядом. Я думаю, что ни кто не будет возражать, если сегодняшний разговор мы посвятим его возвращению? - она обвела притихших ребят внимательным взглядом, и обратилась к Семёну, - тебя так долго не было с нами, расскажи, что с тобой произошло за это время, что происходит сейчас и чем мы можем тебе помочь.
Семён собрался с мыслями.
- Что со мной было, вы знаете. Операция, потом вторая, потом санаторий. Было всяко: иногда терпимо, иногда плохо. Я благодарю вас за письма, которые вы мне писали. Знаете, лежишь в палате один, больно, тошно, на улице метель, а тут приносят ваше письмо и словно лучик солнца в душу заглянул, так тепло стало, - Семён помолчал и продолжил. - Что сейчас? Учусь жить заново. Я понял одну очень простую вещь: самое главное в жизни — это сама жизнь. Возможность видеть, как растет трава, ощущать, как греет солнце, возможность мокнуть под дождем. Эти и многие другие вещи мы считаем сами собой разумеющимися, но именно они являются самой важной и безусловной ценностью.
Семён говорил не спеша, не вольно подражая Евгению Александровичу, и от этого значение сказанных слов только усиливалось.
- Мое тело стало другим, но поверьте, я в больницах насмотрелся всякого, у меня не самый плохой вариант, с ним можно жить, а все боли и недомогания пройдут, нужно только время, - он снова замолчал.
Ребята тоже молчали, обдумывая его слова.
- Чем ты можем тебе помочь сейчас? - снова спросила Мария Анатольевна.
Семён смущенно улыбнулся:
- Ребята, могу я вас попросить не сравнивать меня с тем, каким я был год назад? Это бесполезно, что случилось — то случилось, назад вернуть уже ничего нельзя Я такой, какой я есть, - он помолчал, - и еще, разрешите мне все делать самому, если нужно будет что-то еще, я скажу, а помощь, вы и так мне много помогаете. Тактичностью, поддержкой моих идей и начинаний, и я благодарен вам за это, и надеюсь на эту поддержку в дальнейшем. Без вас, я многое сделать просто не смогу, в плане нужных и хороших дел - Семён вскинул голову, в глазах его мелькнули озорные огоньки, - и хватит обо мне, расскажите лучше, что у вас нового?
Ребята стали наперебой рассказывать, что происходило в классе, пока его не было, как будто закрыли страшную книгу и расслабились.
Когда все наговорились, Мария Анатольевна спросила:
- Семён, ты с гитарой, ведь она у тебя не просто так? Когда будут песни? - Мария Анатольевна еще зимой слышала, как Семён играл за стенкой и сейчас хотела не много подтолкнуть его к выступлению на публике.
Семён взял гитару, осторожно прошелся по струнам и неожиданно заиграл вступление песни, заиграл красиво, уверенно и мастерски. Ребята даже растерялись, такого они не ожидали, а Семён запел всем известную песню. Голос у него оказался приятный с правильными интонациями, опомнившись, ребята подхватили песню, а когда она кончилась, раздались аплодисменты.
- Ты так здорово играешь!
- Может ты не в больнице лежал, а в консерваторию учиться ездил? - шутили девочки.
- Можно и так сказать, - Семён тоже шутил, он был рад, что удалось сделать ребятам очередной сюрприз, - у меня было много свободного времени и хороший учитель.
- Нет, Семён, скажи серьезно, где так играть на гитаре научился?
- Если серьезно, мне просто повезло. Еще осенью, в больнице, я лежал одной палате со студентом музыкального училища, гитаристом. Он лежал с переломом позвоночника, у него только руки работали. Ему лежать было скучно, вот он и решил меня на гитаре играть научить, я согласился. За месяц научиться играть не много получилось, потом стал заниматься сам, он мне самоучитель подарил. А потом, в санатории, мы с ним снова встретились и стали заниматься каждый день, по два, три часа, вот тогда он меня многому научил.
- А что с ним сейчас, он все еще лежит?
- Да, но сейчас он уже точно знает, что через полгода сможет встать, у него наметилась положительная динамика.
Семён заиграл снова и запел, песню подхватили, но не все, многие не знали слова, только несколько строчек:
- «А я еду, а я еду за туманом,
За туманом и за запахом тайги».
- Семён, а эту песню знаешь? - Сережа напел, - «Люди иду по свету...»
Семён кивнул и тут же подхватил:
- «Людям не много надо...»
Антон сначала не хотел играть, у Семёна это получалось на много лучше, да и рука еще болела, но в знакомых песнях руки сами брали аккорды. Семён заметил это и благодарно кивнул. Они стали аккомпанировать вдвоем, и на фоне аккордов Антона Семён стал импровизировать с мелодией во время проигрышей, получалось здорово и Антону это понравилось.
- Семён, а знаешь Атлантов? - спросила вдруг Тасергия.
- Александра Городницкого?
- Да, кажется.
Семён ударил по струнам и запел:
- «Когда на сердце тяжесть и холодно в груди,
к ступеням Эрмитажа ты в сумерки приди...»
Тасергия подхватила, но ребята эту песню не знали, только Оленка тихонько подпевала, она не была уверена в словах. Ребята  с удивлением слушали.
- Здорово!
- Сильная песня! - восхищалась Таня, когда они закончили петь, - А еще что-нибудь интересное знаешь?
- В Ленинграде живет очень интересный автор Александр Дольский, он пишет чудные песни, - Семён снова склонился над гитарой, проиграл заковыристое вступление и запел:
- «Мне звезда упала на ладошку,
я ее спросил: - откуда ты?»
- «Дайте мне передохнуть немножко, я с такой летела высоты», - неожиданно даже для себя, подхватила Олёнка и испугавшись, что перебила Семёна, остановилась, но увидев его одобряющую улыбку, продолжила петь:
- «И она добавила, сверкая, будто колокольчик прозвенел,
не смотрите, что не велика я, я умею делать много дел.
Вам необходимо только вспомнить, что для вас важней всего на свете,
Я могу желание исполнить, я все время занимаюсь этим...»
Дальше подхватил Семён и пел один до конца.
- Здорово! - восхищались ребята.
- Похоже вы уже спелись, - подтрунивали над Олёнкой девчонки.
- Действительно, чудная песня, - удивлялась Мария Анатольевна.
- Ребята, да у вас готовый концертный номер, надо эту песню обязательно исполнить на Родительском дне, - воодушевилась Тасергия.
Мария Анатольевна посмотрела на Олёнку и спросила:
- Оля, как тебе наш класс, твой взгляд со стороны?
- Мне очень хорошо с вами, тепло. Вы — счастливые люди. Вы можете сказать, все что думаете друг другу в лицо и получить такой же искренний ответ. Вы можете пошутить над кем-нибудь, но никогда не будите высмеивать недостатки друг друга, и я была бы рада войти в число ваших друзей.
- Я Олёнку поддержу, - взяла слово Тасергия, - я не первую смену работаю вожатой, была в разных пионерских лагерях, но такого отряда у меня еще не было, такого дружного, легкого на подъем и дисциплинированного. Ребята, вы молодцы, с вами легко и приятно работать.
- Это Мария Анатольевна нас так воспитала, - Тимка встал перед учительницей, кивнул, словно приглашал на танец, - для Вас — любую песню! - воскликнул он, - ребята засмеялись и захлопали.
Мария Анатольевна тоже смеялась, а потом сказала:
- Мальчики, я не знаю, помните ли вы, как когда-то давно, здесь в лагере, вы пели веселую песенку про мальчика, которому захотелось полетать и он хотел прыгнуть с балкона…
Семён засмеялся и кивнул:
- Автор Вадим Егоров, песня называется «Монолог сына».
- Я не помню, - шепнул ему Артур.
- Вспомнишь, - и он запел:
- «Нам с сестренкой каюк, наша мама на юг улетела недавно.
Это ж каждый поймет, жизнь без мамы не мед,
а с отцом и подавно...»
Ребята долго смеялись, когда он с Ильиными допели песню до конца.
- Сём, а помнишь когда-то старшие ребята пели про Бригантину? - спросил, насмеявшись Артур.
Семён опять кивнул, сыграл проигрыш и запел:
- «Надоело, говорить и спорить
и любить усталые глаза,
в Флибустьерском дальнем синем море,
Бригантина поднимает паруса...»
Слова этой песни тоже помнили урывками, но Тасергия и Олёнка пели с удовольствием.
Из динамиков в лагере раздались звуки горна. Отбой.
Мария Анатольевна посмотрела на часы.
- Пора собираться.
- Можно еще одну песню, нашу любимую, и мы пойдем? - глядя в честные глаза Семёна, ему нельзя было отказать. Классная махнула рукой.
- «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены...»
Ребята пели, невольно покачиваясь из стороны в сторону. Костер догорал и все смотрели на эти угасающие языки пламени.
На поляну вышли Евгений Александрович и Александр Борисович.
Они подошли к Марии Анатольевне, стоявшей неподалеку.
- Как Костер?
- Сложно все, они прямо философами стали, потом расскажу.
- А Семён здорово играет! - заметил Евгений Александрович, - молодец, добился своего.
- Он прямо профессионал, и столько песен много знает, надо его к концертам привлекать! - восхищалась вожатая.
Они возвращались в лагерь счастливые и довольные. Семёна долго не отпускали, все спрашивали про санаторий, про гитару, про песни, а он искал взглядом Олёнку. Наконец он увидел ее, она шла сзади.
- Ребята идите, я сейчас, - сказал он и остановился.
Оленка подошла к нему.
- Ты здорово играешь и поешь тоже, - сказала она.
- И ты. Откуда ты знаешь все эти песни?
- У нашей руководительницы танцевальной студии есть друг, он приезжает к ней из города на все наши выступления, а потом поет эти песни нам под гитару, как в награду за то, что мы хорошо выступили.
Семён засмеялся:
- Хорошо придумали.
- А нам нравится, хорошо после этих песен бывает.
Мария Анатольевна и Евгений Александрович тоже отстали от ребят. Воспитательница рассказывала Директору как прошел Костер.
- Семён попросил ребят не сравнивать его с тем, каким он был в прошлом году. Наверное он прав, он такой, какой есть сейчас. Он рассуждает совсем по взрослому, даже где-то по стариковски.
- Да? - удивился Евгений Александрович, - о чем?
- О жизни, обычно к пониманию того, что в жизни самое главное это сама жизнь приходят в более зрелом возрасте, во всяком случае я к этому пришла совсем недавно.
Евгений Александрович усмехнулся.
- Ему пришлось сделать большую работу над ошибками, он сильно повзрослел за эти полгода.
Самыми последними от костра отходили Александр Борисович и Тасергия. Они залили костер водой из ведра и долго еще тушили дымящиеся головешки.
- Танечка, как тебе Костер?
- Такой не привычный формат общения, такой…, - Танечка подбирала нужное слово.
Александр Борисович засмеялся:
- Учись, Мария Анатольевна мастер в этом деле, асс. Она привезла эту идею из Липецкого пединститута, она там аспирантуру кончила, даже преподавала.
- Да? Не знала, как же она оказалась в школе?
- Так получилось, - Саша затушив последнюю головешку, взял пустое ведро и они тоже пошли в лагерь, - она приехала в Воронеж по семейным обстоятельствам, я подробностей не знаю, Евгений Александрович только сказал, что она потеряла ребенка, ему было года 3 и он умер от болезни. Она приехала сюда, чтобы начать все с начала. Это было лет 10 назад.
- Получается он был ровесником этих ребят? - они замолчали.
Ребята, не дождавшись Семёна ушли вперед, а Семён рассказывал Олёнке, как занимался с Колей в санатории, как учился подбирать аккорды к песням. Вдруг он упал. Евгений Александрович и Мария Анатольевна, идущие сзади сразу поспешили к нему. Оленка наклонилась к нему:
- Ты цел?
- Да, - Семён перевернулся и сел, отряхивая руки от хвои, - только не понял, почему, - он осмотрел гитару, которая висела у него за спиной.
Когда он упал, гитара отозвалась глухим ударом и сейчас Семён проверял все ли с ней в порядке.
- Семён, как ты? - Евгений Александрович был встревожен, - Врач нужен?
- Нет, я в порядке, главное гитара цела — он снова задвинул гитару за спину и стал вставать, опираясь на трость, но получалось плохо. Евгений Александрович протянул ему руку и помог.
- Спасибо, - тихо сказал Семён, то ли смущаясь, то ли злясь на себя.
- Ты наверное запнулся, здесь корень от сосны торчит, - Оленка осматривала то место, где он упал, - он травкой зарос, его не видно.
- Осторожно надо здесь, - все еще тревожась за него скала Мария Анатольевна, глядя, как он отряхивает с брюк сосновые иголки.
- Сильно ушибся? - снова спросил Директор.
- Нет, я на руку, на бок упал, - Семён чувствовал себя не неуклюжим, уязвленным и замолчал.

Вечером, идя по лагерю с обходом Евгений Александрович спросил у врача:
- Как на твой взгляд Семён? Его состояние? Эйфория, наверное, уже прошла?
- Да, он успокоился, он молодец! Хорошо ходит, не ограничивает себя в мобильности. У него не тело владеет сознанием, а сознание телом, это очень хорошо. Отсюда и результат, обычно на таких протезах с тростью ходить начинают через три-четыре месяца, он через два пошел. Вообще его пребывание в санатории было очень результативным.
- Да, мне его тоже там хвалили, - Евгений Александрович задумался, - он сегодня упал, когда шли с Костра, запнулся за корень, тот в траве был, он не заметил.
- Сильно ушибся?
- Нет, сказал, что на бок упал, на руки.
- К сожалению падать он теперь будет, от этого никуда не денешься, протез не так устойчив как нога, связи с поверхностью, по которой идет, нет. Особенно это будет ощущаться зимой, когда скользко и на пересеченной местности.
Евгений Александрович тяжело вздохнул.
- Как это можно предотвратить?
- Практически никак, тут навык нужен, со временем он его выработает и в какой-то мере научится с этими трудностями справляться, а пока только страховать, то есть ходить с ним рядом, за руку держать, только ведь не согласится.
- Обидится, - кивнул Директор, - но все равно, надо с Ильиными поговорить, они часто вместе ходят, чтобы имели в виду.
- Но не навязчиво, не привлекая внимания, иначе пойдет реакция отторжения помощи вообще.

КВН.

На следующее утро Оленка встала до подъема и пошла заниматься к качелям. Балетный «класс» Тасергия ей делать разрешила, только ей нужен был станок или что-то похожее. Она приспособилась заниматься у перекладины на треугольных опорах детских качелей, которая находилась на нужной высоте. Она только закончила разминку, как из корпуса вышел Семён.
- Олёнка? Ты тоже занимаешься? - удивился он.
- Да, Тасергия мне разрешила заниматься по утрам «классом».
- Это как балерины занимаются?
Олёнка улыбнулась.
- Примерно так.
- Здесь не очень удобно, посмотри на спортивной площадке есть перекладина, гимнастическое бревно, брусья, может быть что-то лучше подойдет.
- Спасибо, я посмотрю, а ты тоже заниматься?
- У меня партерная гимнастика, - он показал на покрывало в руках, которое использовал вместо подстилки, - я в беседке занимаюсь, там по утрам сухо бывает, без росы.
Оленка кивнула и он пошел к беседке прихрамывая и опираясь на трость.
- Как странно, - подумала Олёнка, глядя ему в след, - я вспоминаю о его  больной ноге, только когда вижу, как он идет, и сам он никогда не говорит об этом, кроме того первого раза, когда мне все рассказал. Никогда не напоминает, что он что-то не может или ему трудно, только извиняется, если идет медленно, а его ждут, - она вспомнила как однажды была у мамы на работе, в доме ветеранов и там один старик все время кричал, чтобы ему принесли газеты, хотя они лежали на столе в нескольких метрах от него. И ходить он мог, правда тоже хромал, мама тогда сказала, что старики любят, когда за ними ухаживают. Семён этого не любил. Наоборот он всегда сердился, когда Ильины забирали его грязную посуду со стола и уносили в моечную, потом они договорились делать это по очереди, день посуду уносили Ильины, день Оленка и Семён, - Оленка вспомнила еще несколько подобных мелочей.
Она делала растяжки, садилась на шпагат, а когда закончила, решила дойти до беседки.
Семён отжимался.
- Ты уже все? Я тоже заканчиваю.
- Какие упражнения ты делаешь?
- О, это не интересно, махи ногами в стороны, назад, руками, врач по ЛФК составила мне целый комплекс упражнений, чтобы задействовать мышцы, которые не участвуют в ходьбе, и для позвоночника, пока с тростью хожу, левое плечо все время выше, чтобы искривления не было.
- А отжимания?
- Это уже для себя, я раньше тоже спортивной гимнастикой занимался, вместе с Ильиными, хочу восстановиться, сколько получится.
Семён сел на свою подстилку, раздвинул ноги почти на шпагат, поставил руки перед собой, оперся на них и начал поднимать туловище. Постепенно он встал на руки, поднял и свел ноги, стараясь сохранять равновесие и сделал несколько «шагов» на руках, затем резко опустил ноги на пол и встал.
- Здорово! - Оленка была восхищена.
Про то, что Ильины спортсмены, она уже знала. Еще до похода Глеб Аркадьевич поручил им проводить общелагерную зарядку. Все было хорошо, пока Гоша не пристал к физруку с претензиями, почему зарядку проводят именно Ильины.
- Может я тоже хочу с лагерем зарядку проводить!
- Значок ГТО есть? - спросил Глеб Аркадьевич.
- Нет, ну и что, зарядку можно без значка делать.
- Тогда может быть можешь сдать нормативы на снарядах? На турнике, на брусьях?
- Это еще зачем?
- Я должен убедиться, что ты в состоянии провести зарядку, докажи.
- А Ильины пусть тоже докажут.
Физрук загадочно улыбнулся, посмотрел на близнецов и сказал:
- Докажут, пойдем к снарядам.
Они пришли на спортивную площадку, на которой были установлены турники, брусья, гимнастическое бревно, скамейки, для качания пресса.
- Ну, показывай! - сказал физрук.
- Что показывать? - удивился Гоша.
- Тим, покажи, что в школе было.
Тимка легко запрыгнул на турник, несколько раз перевернулся, сделал еще несколько упражнений, под конец крутанул «солнце» и спрыгнул.
- Так я тоже могу, - сказал Гоша и подошел к турнику.
Легко было только смотреть, он не смог даже подняться выше перекладины на вытянутых руках.
- Артур, на брусья, - скомандовал физрук.
Артур подошел к брусьям, так же легко, как и брат выполнил упражнения и спрыгнул.
- Ну как, повторишь? - спросил Гошу Глеб Аркадьевич.
Тот молча покачал головой и под насмешливые взгляды ребят пошел в корпус.
- Ты чего на Ильиных ополчился? - спросил Славка Зайцев, ходивший за Гошей хвостиком, - они же КМС.
- Что это?
- Кандидаты в мастера спорта по спортивной гимнастике.
 Гоша присвистнул:
- Я не знал.

Семён поднял подстилку, стряхнул ее и сложил. Они пошли в корпус.
- Семён, ты все время будешь с тростью ходить?
Он пожал плечами:
- Не знаю, Алексей Николаевич говорит, что это временно, но я пока без нее не могу, упасть боюсь, может это чисто психологический блок.
- Нет, просто ты еще не готов, когда будешь готов, ты свою трость забывать станешь. Мне дедушка Андрей рассказывал, как он трость свою на вокзале забыл, потом вспомнил, вернулся за ней, а его за это пассажиры чуть ли не жуликом назвали, мол притворяется, даже трость забыл. Больше он ей почти не пользовался, так и стояла дома.

Таня проснулась в это утро рано. В окно заглядывало солнце, до подъема было еще минут десять. Она, потягиваясь, подошла к окну, отдернула длинную штору и увидела в беседке под окном как Семён отжимался, а рядом стояла Олёнка. Таня не слышали, о чем они говорили, но ей вдруг очень захотелось оказаться на месте этой выскочки Оленки.
- И что он в ней нашел? - думала она. - Тощая, маленькая, будто не семь классов кончила, а пять, и эта странная косичка вокруг головы. И чем я ее хуже? А в мою сторону он даже не смотрит, только если что-то спросит по делу и все, - она увидела, как Семён и Олёнка вышли из беседки.
Семён опирался на трость, шел медленно и все время что-то рассказывал Олёнке. У Тани сжалось сердце от жалости к нему, но мысли были совсем другие:
- Права Вика, хромой мне не нужен, но так его жалко, и он яркий, интересный.
Таня давно не могла в себе разобраться, с одной стороны он ей ужасно нравился, а с другой — она часто вспоминала слова Вики, своей подружки, еще зимой уехавшей с родителями в другой город: «что ты с ним делать будешь, на лыжах кататься он не пойдет, купаться — тем более, погулять, и то под вопросом...». Таня не могла принять, смириться с тем, что Семён стал другим, физически иногда совсем беспомощным. Сейчас появилась девочка, которую это все ни сколько не смущает, может быть уже пора его оставить и переключиться на кого-то другого?
- Мне многие глазки строят, что я за Семёна держусь? - уже не первый раз спрашивала она себя, и тут же отвечала, - жалко его, вдруг обидит кто-нибудь,  - Таня задумалась, - вот если увижу, что Оленка его достойна, то отдам ей, - решила она про себя.

Вчерашнее падение утром все таки давало о себе знать. Семён стал ходить медленнее, как бы с опаской. Падать на глазах у ребят ему не хотелось, да и колено не много побаливало. Особенно трудно было ходить по ступенькам. На крыльцо штабного корпуса он поднимался с трудом.
- Что, ступеньки пока не даются? - услышал он сзади голос учителя физкультуры.
Тот быстро его догнал и приобнял:
- Ничего, расходишься!
- Доброе утро, Глеб Аркадьевич, - Семён не много смутился.
С тех пор, как он перестал ходить в секцию по спортивной гимнастике и уроки физкультуры, он с учителем практически не общался.
- Доброе! - учитель похлопал его по плечу и отпустил, - Семён, хотел тебя попросить сегодня игры посудить вместо меня. Мне в город нужно после обеда, боюсь задержусь, а по плану игры в пионербол после полдника надо провести меду 5-6 и 3-4 отрядами мальчики и девочки.
- А Ильины?
- Они сами на тренировку пойдут, когда я вернусь 1-2 отряды в волейбол играть будут. Судить еще не разучился? - весело спросил он.
Семён улыбнулся.
- Думаю нет, хотя давно не судил, с прошлого года.
- Ничего, быстро вспомнишь! Значит договорились, после полдника ребята будут тебя на площадке ждать?
- Да, конечно! - Семён был рад хотя бы так заниматься спортом, быть к нему причастным, быть нужным.

В этот день никаких срочных дел не было. Все собирались идти купаться, а Оленка продолжила делать свою композицию на конкурс поделок из природных материалов, которую она начала делать вчера.
У нее уже были сделаны из пучков травы баба, лошадь, сани с дровами. Сначала она хотела сделать телегу, но не придумала из чего можно сделать колеса, поэтому получились сани. На воз с дровами она посадила мужичка, а из веточек собрала избушку, крышу покрыла стеблями пырея, когда он завянет и пожелтеет будет казаться, что крыша накрыта соломой. Осталось «высадить» деревья и посыпать это все «снегом».
Когда все ушли на пляж, она предложила Семёну сходить с ней за тополиным пухом, кучами лежащим на обочинах дорог вокруг лагеря.
- Зачем он тебе? - удивился Семён.
- Пойдем, - она привела его на верх, на веранду девочек. Мальчики обычно сюда не поднимались, стеснялись, но сейчас в корпусе кроме них никого не было, - смотри!
На столе, на картонке, стоял аккуратный домик, на крыльце стояла баба, а рядом лошадь, запряженная в сани, на возу сидел мужик.
- Здорово! Это все ты сделала?
- Надо еще «снега» насыпать и деревья поставить, только ни как не придумаю, как на деревьях иней сделать.
- А «снег» это тополиный пух?
- Да, подойдет?
- Еще как подойдет, а про деревья в инее надо подумать.
Они вышли из корпуса. Тополиный пух летал везде, в лагере он тоже был, но собирать его в траве было не удобно.
- Пойдем, на дороге быстрее получится, - снова позвала его Олёнка. Они подошли к воротам, но там висел замок.
- Можно с хоздвора выйти, - напомнил Семён.
Завхоз сидел на скамейке в тени, отбрасываемой штабным корпусом на весь хоздвор, и обмахивался огромной соломенной шляпой. Ребята не заметили его, прошли сразу к калитке.
- Вы куда? - спросил грозно Михаил Потапыч, когда Семён начал открывать калитку.
- Михаил Потапович, мы сейчас вернемся, - крикнул ему Семён, - нам надо пуха тополиного набрать для поделки.
Завхоз подошел поближе
- А, это ты! - узнал он Семёна, - во что будите пух набирать?
- Надо какую-нибудь посудину, - спохватилась Олёнка.
- Вот, - Михаил Потапович вытащил откуда-то плетеную корзину, - потом вернете.
Они снова пошли в сторону Вожатского пляжа, на котором  репетировали свой фигурный марш. В колеях проселочной дороги пух лежал грудами, корзинку набрали быстро, но от малейшего ветерка он разлетался.
- Придется его мочить, чтобы по корпусу не разлетелся.
- Можно сверху клейстером, как вату на Новогодний костюм, - предложил Семён.
- Точно, на клей, сначала клеем, а сверху насыпать, сколько приклеится, можно в несколько слоев, чтобы сугробы получились, спасибо за идею.
- Это тебе спасибо, такой поделки точно ни у кого не будет.
Они остановились над пляжем, смотрели на реку.
- Тебе можно уже купаться? - спросила Олёнка.
- Можно, но один я не смогу и боюсь.
- Чего?
- Что плавать не смогу, я еще не пробовал без ноги, - сказал он медленно и тут же замолчал, поняв, что впервые произнес эти слова вслух.
- Ты раньше плавал?
- Да, конечно.
- Ну и сейчас сможешь, - Олёнка смотрела на него своими большими карими глазами, в которых отражались солнце, река и он сам, но не такой, как сейчас, какой-то другой, более уверенный в себе, знающий, чего он может на самом деле.
Они долго смотрели друг на друга и Семёна вдруг безотчетно потянуло к ней, но Оленка остановила его руками и снова улыбнулась:
- Мы не будем делать глупости, - твердо сказала она.
Семён тоже улыбнулся:
- Да, до свадьбы не будем, - засмеялся он и немного повернулся, посмотрел на реку, ему вспомнились слова Коли: «Иногда девочек интересует только физическая близость, это не правильно».
- Значит Оленку физическая близость не интересует? Во всяком случае сейчас, это хорошо, - промелькнула мысль, - я пока к этому не готов.
Семён посмотрел на часы:
- Мне пора, Евгений Александрович просил после одиннадцати в штабе подежурить, ему позвонить должны.
- Пойдем, этого пуха хватит.
Они вернулись в лагерь. Семён остался в штабе, а Олёнка продолжила делать свою композицию.
Минут через двадцать в штабе зазвонил телефона. Семён снял трубку:
- Пионерский лагерь Орленок, председатель совета дружины Семён Архипов.
- Ух ты как официально, - раздалось на другом конце провода, - Управляющий треста Валерий Алексеевич Морозов, мне нужно поговорить в вашим директором.
- Евгений Александрович сейчас на реке, там дети купаются, но я вызову его по громкой связи, вам придется подождать, когда он подойдет, либо перезвонить минут через 10.
- Я подожду.
Семён положил на стол трубку, включил громкоговоритель и сказал в микрофон:
- Евгений Александрович, вам звонят, придите, пожалуйста, в штаб, - и повторил еще раз, - Евгений Александрович, придите, пожалуйста, в штаб, с вами хотят говорить по телефону.
Снова взял трубку телефона и сказал:
- Он должен подойти.
- Молодой человек, вы не родственник нашего главбуха, Натальи Григорьевны Архиповой?
- Это моя мама.
- Так это вас лечили полгода в Крыму, операцию в Москве делали?
- Да, меня, - Семён стал отвечать тихо, смущенно, он понял, что говорит с маминым начальником.
- И как успехи? Судя по тому, что вы сейчас в лагере все хорошо?
- Не совсем, но на много лучше, чем было зимой.
- Что же вы из Крыма и сразу в лагерь, мама вас так ждала, а вы опять уехали? В лагерь можно было и по позднее, во вторую смену?
- Нет, я здесь с нашим классом, во вторую смену наших ребят здесь уже не будет.
- Понятно, это ты из класса, который каждый год в наш лагерь ездит? Евгений Александрович вас хвалит.
В штаб вошел директор.
- Вот он подошел, - Семён протянул директору трубку и шепнул, - Морозов.
Директор удивился, взял трубку и поздоровался. Семён слышал только обрывки разговора: - Да, хорошо, пусть приезжают, - а потом он вдруг спросил, - Валерий Алексеевич, мне бы краски еще, да, привозили, нет, не съели, мои энтузиасты, пока лагерь эвакуировать собирались, субботник устроили и отремонтировали Зеленую эстраду, всю краску извели, скамейки покрасили, – потом он на долго замолчал, а в конце радостно воскликнул, - спасибо, Валерий Алексеевич, напишу, нет, больше ремонтировать нечего, только прачечная осталась, - и положил трубку.
- Ну, Семен, тебе повезло, Морозов сказал писать докладную на второе полугодие на краску, он подпишет, - Евгений Александрович радостно похлопал Семёна по плечу, вот только за это надо будет делегацию принять.
- Какую делегацию?
Снова раздался телефонный звонок.
- Вот это мы сейчас и узнаем, - весело сказал он Семёну и снял трубку.
- Здравствуй, дорогой Вениамин Олегович, наслышан, у нас ведь все по простому, а им помпезность нужна, поэтому решайте сами, мы любую делегацию примем, - он опять на долго замолчал, слушая собеседника, - как скажите, а к нам в гости сам приезжай, ...жаль, что не сможешь, все хочу тебе своих ребят показать, уж больно класс хорош.
Семён понял, что речь идет о них и Евгений Александрович гордится ими.
- Делегации, видимо, не будет. Их ГорОНО в Кировец хочет свозить, там лагерь побольше и по-круче нашего, ну и пусть принимают.
- А что за делегация?
- В пединститут приехала комиссия из Академии педагогических наук. Знаешь с кем я сейчас говорил? С ректором нашего пединститута, моим давним другом и однокурсником Вениамином Олеговичем Святкиным, это он хотел их к нам на Сказку привезти, с начальником треста договорился но, видимо, не приедут.

За обедом Семён рассказал Ильиным и Олёнке, что может быть комиссия, но шанс минимален, а она подумала, как все совпало, ведь она на днях соврала девочкам про якобы ожидающуюся комиссию, а она уже на пороге.
После тихого часа Семён сам подошел к Олёнке.
- Я придумал, как тебе деревья с инеем сделать, когда пойдем на полдник, возьми с собой веточки, на которых должен быть иней.
- И что ты сделаешь?
- Нужен крепкий соляной раствор, опустишь в него свои веточки, а потом надо выпарить воду. На ветках останутся кристаллики соли.
- Здорово, я сейчас все приготовлю. Олёнка нашла раскидистые ветки черемухи, корявую сирень, нарезала верхушек мятлика и других трав, и перевязала их не толстыми пучками. Когда пришли в столовую, Семён провел Олёнку на кухню и подошел к главной поварихе, доброй и улыбчивой женщине.
- Тетя Паша, нам бы посудину не нужную какую-нибудь, и раствор туда соленый, крепкий сделать.
- Это зачем? Опять что-то замышляешь?
- Это не я. Олёнка поделку из природного материала делает, ей на веточки иней надо сделать. Мы их в соленую воду поставим, вода испарится, а кристаллы соли на веточках останутся, вот и будет иней.
- Ишь, чего придумали, - тетя Паша расплылась в улыбке.
Она пошла в кладовку и принесла оттуда огромную шести литровую жестяную банку из под повидла.
- Такая посудина подойдет?
- Здоровая! Подойдет! - они налили в банку воды.
- Еще соли надо.
- Сколько? Ложку, две?
- Нет, пачку.
- Ишь ты, пачку, - удивилась повариха.
- Или хотя бы пол пачки.
Она принесла чуть начатую пачку соли. Олёнка высыпала соль в воду и долго мешала, чтобы соль растворилась.
- А как же мы понесем ее, банка без ручек?
- Так оставляйте здесь, в уголочке. Плиту топим, быстрее вода испарится.
Олёнка спустила веточки в воду вниз верхушками, туда же опустила пучки травы, а чтобы верхушки не помялись, подвесила их на палочке, положенной на края банки.
- Только скажите, чтобы ни кто не трогал, - попросил Семён.
- Скажу, скажу, завтра приходите посмотрите.
- Спасибо, тетя Паша.
Когда они вышли с кухни, Олёнка спросила:
- Почему тебя здесь все знают?
- Мы с Ильиными в этот лагерь начал ездить еще до школы. Люди, которые здесь работают, приезжают каждый год, воспитатели, вожатые меняются, врачи иногда, а работники кухни, завхоз, прачки, они все из нашего Треста. У Ильиных бабушка воспитателем была, с собой их брала, а у меня маму в санаторий лечиться отправили, а брат сессию сдавал и диплом защищал, и детский сад, как специально на ремонт закрыли, вот тогда Евгений Александрович меня сюда взял. Мы еще маленькие были, в отряд нас нельзя было, вот и занимались с нами все, кто мог. С тетей Пашей пирожки лепили, у Михаила Потапыча на складе прибирались, даже в прачечной как-то сидели, в лагере «Зарница» была, все в лес ушли, а мы прачке белье вешать сушить помогали.
- Сколько же вам лет было?
- Лет шесть.
- И всем помогали?
- Наверное, было бы лучше, если бы не помогали, но нам-то хотелось делать все как взрослые.
- Семён, ты где? Мы тебя на волейбольной площадке ждем, - к ним подбежали мальчишки из 3 отряда.
- Да, я помню, я сейчас приду.
- Ты будешь играть?
- Хорошо бы, - мечтательно вздохнул Семён, - Глеб Аркадьевич попросил меня их игру судить, ему в город надо было отъехать по делам, а к вечеру вернется, наши со вторым отрядом играть будут.
- Наши мальчики?
- И девочки тоже.

На трибуне, когда их ребята играли в волейбол, они сидели рядом, в самом первом ряду, потому, что Семён не только болел за ребят, но и помогал им, подсказывал, в перерыве они подходили к ним и Семён делал разбор игры, консультировал, как лучше блокировать того или иного игрока из команды соперников.
- Ты как тренер, - восхищалась Олёнка.
- До тренера я еще не дорос, скорее консультант, со стороны виднее, кто как играет, поэтому стараюсь помочь ребятам чем могу.
Они впервые сидели рядом на глазах у всего лагеря не на скамейке отшельников, и этому уже ни кто не удивлялся, не было никаких шуточек и замечаний, все приняли как должное.

Вечером весь лагерь собрался в зрительном зале. Начинались игры КВН. Сегодня была первая игра между 5 и 6 отрядами, более младшие в КВН не играли.
Семён долго не мог решить, где ему быть во время игры. В прошлые годы он был за кулисами во время исполнения номеров, или спускался в зал, а между ними выходил на сцену, сейчас это было не приемлемо, ходил он медленно и привлекать внимание зрителей к своей хромоте не хотелось. Постепенно пришло понимание, что ему присутствовать на сцене не обязательно, главное, чтобы он во время мог реагировать на происходящее там. Говорить можно в микрофон, так будет слышно всем. Он попросил поставить в зале в первом ряду, рядом со столом жури, еще один стол, на нем разместили магнитофон и пульт управления микрофонами, там он решил сидеть сам.
Оленка знала, что игру будет проводить Семён.
Она сидела с девочками на последних рядах и ждала, когда он появиться, но сцена была пуста. Играла веселая музыка, Олёнка думала, что сейчас Семён выйдет на сцену и выведет команды, представит их. Она еще ни разу не видела его на сцене, кроме самого первого дня, когда они с Артуром репетировали на этой сцене рок-н-ролл, а Семён сидел на стуле возле пианино и отстукивал им ритм. Сегодня он был ведущим большого мероприятия. Она не много волновалась. Музыка смолкла, но на сцену ни кто не вышел, вместо этого звонкий голос Семёна раздался в микрофон.
- Добрый вечер, дорогие друзья!
Оленка, наконец, увидела Семёна, он стоял в зале, возле стола жури и бодро рассказывал о цикле игр КВН в этой смене, о первой из них.
- Но прежде, чем начнется игра, я хочу познакомить вас с командой жюри, которая будет судить все игры. В нее входят: наш врач — Алексей Николаевич, старший пионервожатый — Александр Борисович и председатель жюри, наш директор Евгений Александрович. Напоминаю критерии, по которым будут оцениваться задания:
1. Юмор и оригинальность ваших номеров, а так же ваших ответов на задания, ради чего мы и играем. До 3 баллов.
2. Мастерство исполнения номеров. Можно отлично шутить, но если команда поет кто в лес кто по дрова, то высокий балл будет ставить не за что. До 3 баллов.
А теперь команда жюри должна принести произнести клятву! - все засмеялись, зал воодушевился, кто-то даже захлопал.
Судьи переглянулись, но решили подыграть и встали.
- Ах, Чертенок, - ворчал довольный Евгений Александрович.
Он ликовал, Семён начал делать сюрпризы, значит он «вернулся», тот, прежний Семён.
Семён положил перед ними на стол огромный, красиво оформленный лист ватмана со словами клятвы. Они хором начали читать:
- Мы, судьи клуба веселых и находчивых первой смены пионерского лагеря «Орленок», клянемся:
Смотреть игру с интересом!
Слушать игроков внимательно!
Смеяться над шутками громко!
Судить игру честно, открыто и не предвзято!
Выставлять оценки быстро, повинуясь велению сердца!
Клянемся! Клянемся! Клянемся!

Зал был в восторге. Так весело не начиналась еще ни одна игра КВН.
Девочки рядом с Олёнкой восхищались:
- Ну, Семён, ну придумал!
После того, как все сели на свои места, Семён тоже сел, потому что Олёнка его больше не видела. Теперь был слышен только его голос.
- Первое задание — традиционное — представление команд. На сцену приглашается команда 5 отряда.
На сцену вышли дети в костюмах, напоминающих разбойников. Они запели песню из мультфильма Бременские музыканты, но с переделанными словами, было смешно. Они собирались отбирать у соперников шутки и хорошее настроение.
- Да, наши участники настроены серьезно, я надеюсь они не будут брать на абордаж команду жюри? - прокомментировал Семён выступление ребят, - на сцену приглашается команда 6 отряда.
Эти дети были одеты еще более странно: они были в якобы драных брюках и не заправленных рубашках или майках, но когда запели песню про Генералов песчаный карьеров, все стало понятно, это беспризорники. Генералы песчаных карьеров, так называлась их команда.
- Разбойники и Генералы песчаных карьеров — соперники стоят друг друга. Товарищи судьи, оцените представление первой команды.
Над судейским столом поднялась на палке табличка с цифрой 6.
- Шесть баллов, а теперь, оценка второй команды.
Поднялась табличка с цифрой 4.
- Четыре балла. Объясните, пожалуйста, ваше решение, - он протянул свой микрофон Евгению Александровичу.
- Выступление Разбойников слушать было интереснее, они изменили первоначальный текст песни, приурочив его к сегодняшней игре, поэтому мы поставили 6 баллов, у Генералов песчаных карьеров песня не была изменена, поэтому 4 балла.
Игра продолжалась, и Олёнка с головой погрузилась в этот мир шуток. Ничего похожего она раньше не видела, только по телевизору, у них в школе в КВН не играли. Ребята были еще маловаты. Шутить у них не всегда получалось, тогда ситуацию спасал Семён. Он смешно комментировал шутки ребят, в сегодняшней игре победителем был он.
После КВНа ребята толпой выходили из зрительного зала. В дверях образовался затор и Олёнка решила подождать. Она села в первом ряду с края, противоположного от выхода. Вскоре к ней подошел Семён и сел рядом.
- Как тебе наш КВН? - спросил он весело.
- Здорово, я никогда такого не видела, и у тебя очень хорошо получается быть ведущим.
- Даже если меня нет на сцене?
- Главное, что ты видишь, что на сцене происходит, быстро реагируешь на это, и твой голос воспринимается, как что-то само собой разумеющееся, только первые несколько минут было не привычно, а потом — нормально.
- Ребята говорят, что я шутил больше самих участников.
- Если бы ты этого не делал, было бы скучно, дети еще маленькие. Мне очень понравилась игра. Скажи, другие отряды тоже играть будут?
- Да, завтра 3 и 4 отряды, а дня через два, наши со вторым отрядом, может быть в конце смены еще одну игру сделаем, сборная лагеря с вожатыми, но это еще не решили.
- Ты будешь играть в нашей команде?
- Нет, ребята в школе год без меня играли, у них команда уже сложилась, поэтому я буду только ведущим.
- Жаль, очень бы хотелось посмотреть, как ты играешь, - вздохнула Оленка.
К ним подошел Евгений Александрович. И протянул Семёну свернутый в трубочку лист ватмана со словами клятвы.
- Держи реквизит.
- Нет, Евгений Александрович, это вам, чтобы не забывали, это не последняя игра.
Директор засмеялся:
- Ну, Чертенок! - и оставив клятву себе, ушел.

Они вышли из клуба. Было уже темно. Ветер нес прохладу. Под столбом, в освященном фонарем, круге Семён остановился, сунул руку в карман и вытащил оттуда заколку для волос с маленькой божьей коровкой на конце.
- Я в гримерке нашел, - он протянул заколку на ладони, - посмотри, не твоя?
- Моя! - обрадовалась Оленка, - я думала потеряла ее на всегда, это мне папа подарил, жалко было, спасибо! - она взяла заколку с его ладони и они пошли дальше. Семён не много помолчал и спросил.
- Олёнка, скажи, какой у тебя папа? - Оленка удивленно посмотрела на него, а Семён поймав ее взгляд, стал оправдываться. - Мой отец погиб еще до того, как я родился. Я никогда не знал, что такое отец. Есть старший брат, есть его друзья, к которым я могу придти с любой проблемой, есть друг отца, но «папа» — я ни кому ни когда не говорил.
- Наверное, отцы бывают разные, - а мой, - Олёнка задумалась, подбирая слова, - он все про меня знает, даже если я ничего не рассказываю, не факты, он чувствует меня, мое состояние. Он любит меня, а я его, и это на каком-то более глубоком уровне, не физическом. Я постоянно чувствую его заботу обо мне, все, что он делает, он делает для того, чтобы мне было хорошо.
- А мама?
- Мама моя не много другая, ей приходится все объяснять, и часто она со мной не соглашается, и считает, что она лучше меня знает, что мне надо, и что она всегда права, - Олёнка вздохнула.
- С папой тебе повезло, - сделал вывод Семён.
- Да, и с бабушкой, его матерью, - у Олёнки навернулись слезы на глазах, - она была такой же, она до сих пор ко мне во сне приходит и советы дает, она умерла прошлой осенью.
Олёнка остановилась, вытерла глаза платочком, а Семён дотронулся до ее руки. Оленка грустно улыбнулась:
- Знаешь, когда бабушки не стало, папа мне сказал, что она сейчас там, куда за горизонт ушло ее время. По началу мне очень хотелось найти это место, где время уходит за горизонт, встретить там бабушку, поговорить с ней, - она замолчала.
- Это твоя память. Ты же помнишь ее? Значит она жива, в твоих воспоминаниях.
- Твой отец, наверное, тоже там.
Семён ответил не сразу:
- Не знаю, я иногда чувствую его совсем рядом, только поговорить с ним не могу.
- А твоя мама? - спросила Олёнка.
- Моя мама, как твой папа и твоя мама, когда как бывает. В последнее время больше, как папа, и брат так же. Они приедут на родительский день, я вас познакомлю.
Оленка остановилась:
- Как ты думаешь, это «Там» очень далеко?
Семён тоже остановился и удивленно посмотрел на нее, а Олёнка продолжила, видя это удивление:
- Иногда мне кажется, что это не только наша память, это то, куда я никогда в жизни не смогу даже заглянуть, ни услышать, ни почувствовать.
Семён улыбнулся:
- Знаешь, у нас в санатории была врач по ЛФК, которая занималась йогой, она иногда рассказывала мне странные вещи, говорила, что человек это целый мир, его мир, то как он воспринимает цвет, звук, прикосновение, как его мозг интерпретирует ощущения своего физического тела и это все! То, что мы не можем увидеть, потрогать, услышать для нас не существует, потому что мы не знаем, что это существует. Получается, что «Там» это то, что вне нашего мира, моего, твоего.
- Видимо не только нашего, видимо это то, что не может воспринять ни один человек.
- Например Космос?
- Если только очень дальний, ученые заглядывают в него с помощью телескопов, а вообще, подводный мир Земли изучен на много меньше, чем Космос.
- А подземный мир совсем не изучен. Самая глубокая шахта около 4 км всего, это менее одного процента от толщи Земной коры, что лежит ниже, Человечество даже не догадывается!
Они замолчали, обдумывая сказанное.
- Получается «Там» - это то, что мы не знаем? - спросила Оленка.
- Получается «Там» - это то, что мы не можем ощутить и представить, а оно есть!
Оленка вздохнула:
- Но так хочется посмотреть хоть одним глазком, что это такое «Там»! - улыбнулась она.
Семён взял ее за руку.
- Когда-нибудь мы это узнаем, обязательно! Мы побываем «ТАМ»!

Алексей Николаевич впервые участвовал в подобном мероприятии. Он был удивлен и воодушевлен.
- Я и думать не мог, что Семён способен сотворить такое действо. А клятва, это же придумать надо! Видимо я много еще о нем не знаю.
- Вот, а ты говорил зачем Семёну в лагерь, вот за этим. Он нужен здесь, а лагерь нужен ему, чтобы самореализоваться. Сегодня вечером он был почти такой же, как год назад, - Евгений Александрович был доволен, наконец-то он мог показать врачу, другую сторону жизни Семёна.
- Почему почти? - удивился Александр Борисович.
- Потому, что он был сегодня голосом, его не было на сцене.
– А мне понравилось, такой вездесущий голос, который все замечает, шутит, подбадривает. Вы считаете, что Семён стесняется выходить на сцену?
- Не хотелось бы так думать, но это факт.
- Евгений Александрович, мне кажется, что тут дело не в стеснительности, или не только в стеснительности, а больше в энергозатратности этих постоянных выходов на сцену. Он пока не готов так много и быстро ходить. Он реально оценивает свое состояние, все таки ходит он пока не на автомате, он концентрируется на ходьбе и боится, что это будет ему мешать вести игру, реагировать на шутки.

Спартакиада.

На следующий день, возвращаясь после Веселых стартов мимо спортивной площадки, Глеб Аркадьевич увидел там Семёна. Он стоял возле турника и примерялся, как лучше на него запрыгнуть.
- Помочь? - спросил физрук, подходя к нему по ближе.
Семён растерялся, как словно его застали за не хорошим делом, а Глеб Аркадьевич привычным движением взял его за талию и приподнял, чтобы Семён смог зацепиться за перекладину:
- Давай, держись.
Сколько раз они делали так на тренировках, когда Семён еще туда ходил.
Секунд пять Семён просто висел, потом начал подтягиваться, осторожно, как бы изучая свои ощущения. Один раз, второй, третий, наконец, освоившись, он рванулся вверх и поднялся выше, перекладина оказалась на уровне его бедер.
- Молодец! - вырвалось у физрука, - теперь можно переворот.
Семён сделал переворот вокруг перекладины. Глеб Аркадьевич страховал его, готовый подхватить в любой момент.
- Еще один? - спросил он.
Семён кивнул и перевернулся еще раз.
- На первый раз достаточно, сказал учитель и помог Семёну спуститься.
Они сели на скамейку рядом с турником.
- Как впечатления? - спросил физрук.
Семён грустно улыбнулся. Чувства его смешались. С одной стороны он снова ощутил то летящее состояние свободы, которое обычно испытывал, занимаясь на снарядах, а с другой, прекрасно понимал, что со спортом для него все кончено.
- Признаться, я не ожидал от тебя…, - физрук помолчал, - ты можешь восстановить свою программу.
- Наверное смогу, но зачем? На соревнования вы меня все равно не возьмете, спрыгнуть я не смогу.
- Для себя, для этого чувства полета, доказать себе, что ты можешь. Соскок для этого не нужен. Отжиматься можешь?
- Да, я отжимаюсь.
- Сколько раз подтянешься?
- Раз двадцать смогу.
- Значит проблем не будет, только, пожалуйста, на перекладине не занимайся один, тебя обязательно кто-то должен страховать, и нагрузки первое время минимальные, по 1-2 минуты на больше трех подходов в день, когда освоишься, привыкнешь, можно будет постепенно прибавлять.
Подошли Ильины.
- Семен, мы тебя ищем, - они заметили физрука, - ой, здравствуйте, Глеб Аркадьевич.
- Ребята, вы во время. Поможете Семёну на перекладине заниматься? - Близнецы переглянулись, такого предложения они не ожидали, не сейчас, вообще. - Его страховать надо.
- Да, конечно, - обрадовались они.
- А ему можно?
- Нужно!
- Конечно поможем, - они стали хлопать Семёна по спине и плечам, - только сейчас нам надо идти, нас ребята ждут.
- Да, пора, - Семён наклонился и подобрал трость, лежащую на траве рядом со скамейкой, - я обещал ребятам судить игру, они в футбол хотели потренироваться играть.
- Идите, тренируйтесь.

Уходя со спортивной площадки, Глеб Аркадьевич встретил врача.
- Мне показалось, или сейчас на перекладине был Семён?
- Нет, не показалось, но я его страховал. Это лучше, чем он полез бы на перекладину один, а он уже ходил, примерялся.
Алексей Николаевич закачал головой.
- Вот неугомонный, ведь только на днях об этом говорили.
- Алексей Николаевич, запретный плод сладок, поэтому было бы правильнее разрешить ему не большие занятия под присмотром, со страховкой. Ведь до травмы он спортивной гимнастикой занимался много и серьезно. Навыки остались и он хочет их использовать. Это перекладина, здесь работают руки.
- А если сорвется, упадет?
- Чтобы не срывался, занятия должны проходить со страховкой, чтобы кто-то стоял рядом, и дозированными, ограниченными во времени с постепенным увеличением нагрузки на руки, чтобы мышцы адаптировались. Иначе все равно будет прыгать на перекладину сам, тайком. Он ее не боится, как другие, кто спортивной гимнастикой не занимались, и может свои силы не рассчитать.
- Наверное Вы правы, надо будет с ним поговорить.

На поле мальчики из первого отряда разминались перед тренировкой. Семён сел на скамейку, покрутил в руках мяч, посмотрел на ребят, как будто на что-то решаясь.
- Тим, кто нападающим будет?
- Пока не знаю, надо попробовать, у кого лучше пойдет.
- Ну, тогда бросок всем надо показать.
Тимка даже остановился. Речь шла о фирменном броске Семёна, красивом и неожиданном, которым он не раз ставил в тупик соперника и забивал решающий гол.
- Показывать будешь ты, - сказал он Тимке, когда все ребята подошли по ближе, - я сейчас все объясню. Встаешь к воротам противника спиной, на расстоянии результативного года от ворот, тебе дают пас. Ставишь мяч возле левой ноги, потом быстро поворачиваешься, одновременно замахиваясь для удара правой ногой и бьешь по мячу.
Тимур попробовал. С первого раза у него ничего не получилось.
- Поворачиваешься на левой ноге, как в танце.
Тимур попробовал еще раз — ничего.
Другие ребята тоже стали пробовать и ни чего не получалось.
- Семён, может быть покажешь? - спросил Артур.
– Не смогу, - Семён только покачал головой.
Неожиданно поворот с за махом получился у Сережи.
- Вот-вот, смотрите, - показал Семён, - все правильно.
Серёжа попробовал еще раз, и еще, чтобы закрепить навык. Стали отрабатывать с подачей и броском по воротам. Так Сережа стал нападающим в футбольной команде класса, вместо Семёна.
- Только часто такой бросок не делай, чтобы противник заранее не знал о нем, лучше в конце матча, - напутствовал его Семён.

После вечернего купания Тасергия предложила сходить на костровую поляну разучить песни, которые ребята хотели петь на концерте в родительский день. Зрительный зал был занят, возле Зеленой эстрады, на футбольном поле, постоянно кто-то играл в футбол, а ребятам хотелось, чтобы раньше времени их ни кто не слышал.
На костровой поляне было пусто. Ребята расселись на лавочки. Тасергия раздала им листочки со словами, которые они приготовила и начали петь. Но с первого раза не получилось, вернее получилось, но очень фальшиво. На гитарах играли Семён и Антон, и они играли в разных тональностях, поэтому получалась ерунда.
- Ребята, вы пока слова учите, мы сейчас синхронизируемся, - Семён подошел к Антону и они стали шептаться, иногда пробуя аккорды.
Наконец, они повернулись к ребятам.
- Мы готовы, - и все начали петь.
Семён не заметно стал руководить этим процессом. Он говорил, где лучше сделать паузу, как петь, как передать характер песни, те маленькие нюансы, на которые обычно не обращают внимания, но которые очень важны при исполнении. Ребята так увлеклись, что забыли про ужин и пели, пока за ними не пришел Евгений Александрович.
А вечером состоялась вторая игра КВН. Состязались 3 и 4 отряды. Здесь дети были по старше, поэтому игра была интереснее. И хоть жюри клятву уже не произносили, Семён нашел, чем всех удивить. Он комментировал игру цитатами Козьмы Пруткова, и как ни странно, они пришлись к месту.

Сегодня в лагере спортивный праздник. Все ребята сдают нормы по общефизической подготовке. Победит тот отряд, в котором нормы сдадут наибольшее количество ребят. Результаты всех видов упражнений суммируются. Сдавать надо бег 60 или 100 м, прыжки с места, приседания или скакалка у младших, отжимание и пресс у старших, и коронный номер — подтягивание на перекладине всех, кто захочет.
С утра нормативы сдавали младшие отряды, старшие тренировались.
Глеб Аркадьевич опять попросил Семёна помочь ему, надо было фиксировать результаты. Ильины принимали другие упражнения.
Сначала все отряды построились на краю футбольного поля, подняли флаг спартакиады, физрук объяснил, как будут оцениваться результаты, зачитал нормы, они были написаны на огромных стендах, выставленных у трибун.
Младшие отряды начали сдавать пресс. Глеб Аркадьевич садил весь отряд на скамейку, на которой можно было зафиксировать ноги и скомандовал:
- Все приготовились. Ваша задача под мой счет поднять туловище и опуститься для следующего счета. Если не можете, не поднимайтесь, но до окончания упражнения ни кто не встает и не уходит. Это понятно? Руки за голову! Я считаю громко, кто не слышит или не может — отдыхает, его результаты не учитываются. Начали: раз, два, три, - многие уже на 5 или 6 раз остались лежать в исходном положении. Когда он досчитал до нормы, осталось пять человек, - тот, кто норму выполнил, подходят к Семёну и записываются. Остальные идут к Ильиным, на прыжки с места. На скамейку садится седьмой отряд.
Еще младшие отряды сдавали мальчики — отжимания, девочки — скакалку, норматив — количество прыжков за минуту, и все сдавали бег 30 м.
Ильины прыжки принимали еще проще. На поле раствором белил начертили несколько полос, одна старт, другая — норматив, для каждого возраста своя. Они давали детям сначала потренироваться, потом строили всех сразу на старте и давали команду. Дети прыгали и оставались на месте, а Тимка и Артур шли и считали, сколько ребят перепрыгнули заветную черту.
Долго принимали отжимания у мальчиков и бег. Здесь запускали парами.
- Ну, а ты нормы будешь сдавать? - спросил физрук у Семёна, когда они подсчитывали результаты.
- Я не думал.
- Подумай, вашему отряду лишние баллы не помешают. Малыши не плохо сдают нормативы, а у вас девочки всякие есть, хотя бы, что можешь: пресс, подтягивание, отжимание.
Семён сразу воодушевился.
- Надо потренироваться, пресс я давно не качал, больше на шведской стенке, - он сел на скамейку, уперся ногами и попробовал. Было не совсем удобно. У правой ноги упора почти не было.
- Что-то не так? - спросил учитель.
- Мне надо ноги повыше фиксировать, на уровне культи, так не получится.
Глеб Аркадьевич подошел к нему. Прижал голени, ощутив под рукой твердую имитацию ноги.
- Здесь?
Семён снова начал поднимать туловище.
- Так лучше.
- Пересядь на скамейку малышей, там планка для ног ближе, тебе будет удобнее, на одну скамейку весь отряд все равно не поместится.
Семён пересел, попробовал делать упражнение, получалось хорошо, но в глубине души заскребли кошки, ему сделали поблажку, посадили туда, где легче.
- Надо будет тренироваться дома, - подумал он.
Когда во второй половине дня Семён пришел на поле в форме, все удивились.
- Семён, ты с нами?
- Да, решил поддержать, или вы против?
- Что ты, мы только за.
Мальчишки подошли подбодрить его, а девчонки стали шушукаться:
- Перед Олёнкой показать себя хочет.
- А может? - всем было интересно, что сейчас может Семён.
Раньше его приоритет в спорте был непререкаем, даже Ильины ему уступали, но сейчас, после травмы, после длительного лечения, ребятам не верилось, что Семён вообще когда-нибудь придет заниматься физкультурой. Но Семён легко сдал пресс, отжимания. Когда его подсадили на турник, все замерли. Семён размеренно подтянулся нужное количество раз, а потом неожиданно взлетел на перекладину и перевернулся, и тут Глеб Аркадьевич его снял.
- Хватит на сегодня, не все сразу. Ишь, дорвался до турника, - ворчал он, улыбаясь, а ребята захлопали.
- Ну, ты молодец, - мальчишки одобрительно похлопывали его по спине.
- Молоток!
Олёнка радовалась вместе со всеми. Сама она нормативы тоже сдала легко.

Сказочный день.

Спартакиада закончилась. До вечерней линейки еще оставалось время и Семён собрал всех на веранде.
- Ребята, завтра у нас по плану День сказок. Какие будут предложения? - спросил он, хитро поглядывая на ребят. Тимка сразу сообразил, что это все не спроста:
- Выкладывай, ведь, наверняка, что-то уже придумал?
- Если других предложений нет, то могу предложить сказку «Как Иван царевич песню искал».
У Семёна был написан целый сценарий. Сидящая рядом с ребятами Тасергия удивлялась:
- И когда успел? Зачем вам вожатая? Вы и без меня хорошо справляетесь.
Когда Семён кончил читать сказку, ребята зашумели. Всем понравилось, но ни кто не понимал, как и что делать, чтобы показать это на сцене. Встал Артур и предложил.
- Ребята, давайте так решим: раз Семён сценарий написал — он и ставить будет. Согласны?
Согласны были все, потому что уже по опыту знали, если Семён берется за дело, все получится весело и ново. Сначала Семён предложил ребятам определиться, кто чем будет заниматься: кто декорации рисовать, кто костюмы делать, кто петь. Олёнке он сразу предложил танцы ставить, а потом уже распределили роли.
- Сначала скажи, ты сам кем будешь? - спросил Артур.
- Я? - Семён прищурился и лукаво улыбнулся, - если вы не возражаете, я буду Голосом автора.
Ребята, про себя, облегченно вздохнули, голосом автора не хотел быть ни кто, слишком скучной казалась им эта роль.
На вечерней линейке Глеб Аркадьевич подвел итоги Спартакиады. Неожиданно хорошие результаты показал шестой отряд. Первый обошел их всего на три балла, третьими били ребята из третьего отряда. Физрук похвалил всех ребят, сдавших нормативы, но отдельно он похвалил Семёна, который сумел сдать некоторые нормативы и добавил в копилку отряда те недостающие три балла, из-за которых первый отряд победил.
Семён, стоявший в это время рядом с ним, смутился.
- Не надо было так меня хвалить перед всеми, - сказал он после линейки учителю.
- Наоборот, надо, в назидание лентяям, которые заниматься не хотят, - ответил тот.

После ужина собрались всем отрядом еще раз, обсудили роли, договорились кто и что конкретно делает и пошли смотреть фильм.
Семён на фильм не пошел. Оленка, на найдя его в зале, тоже вышла из клуба. Она увидела его выходящим из корпуса.
- Ты в кино не пойдешь? - спросил он.
- Не хочется, - Оленка поняла, что у него на этот вечер другие планы, - давай, погуляем.
- Давай!
Они медленно пошли мимо клуба, по березовой аллее, ведущей к Зеленой эстраде.
Подойдя к скамейкам, Семён сел. Были уже сумерки. Березовая аллея здесь расступалась и «обнимала» по бокам скамейки для зрителей и сцену и уходила дальше. Березы были уже большие. При порыве ветра они начинали шуметь.
- Здесь, наверное, вечером красиво, если есть освещение, сказала Олёнка.
- Да, освещение Федор сделал, мы здесь сказку ставили.
- Семён, а можно песни, которые у костра поем, спеть здесь?
- Мы их и так на концерте петь будем, на родительском дне.
- Нет, не в общем концерте, а как бы Костер сюда на сцену перенести, атмосферу костра.
Семён задумался. Идея была шикарная.
- То есть не концерт, с заранее поставленными номерами, а чтобы ребята выходили и пели, кто что хочет?
- Так было бы интересней.
- Олёнка, ты чудо, ты здорово придумала, надо сделать свой фестиваль, как Грушинский.
- Только если будут петь кто что хочет, ребята могут спеть не обязательно авторские песни, могут и дворовые и даже блатные песни петь. Я раз слышала, как мальчишки из второго отряда в беседке пели, там песни с матом были.
- Надо подумать, как это организовать правильно, чтобы показать, что под гитару можно петь не только песни из подворотни.
Они прошли до конца аллеи, разговаривая о песнях, об авторах и с удивлением узнали, что им нравятся одни и те же песни, одни авторы и это было здорово.
- Оленка, извини, что не дал тебе главную роль Царевны песни, - вдруг извинился Семён.
- И правильно сделал, что не дал, роль хоть и главная, только маленькая, три реплики в начале и две в конце, да и Таня на меня уже косится, а так, я делаю то, что кроме меня ни кто не сможет, я могу вам помочь.
- Спасибо, прямо камень с души сняла.
- Семён, у тебя получилась замечательная сказка, я бы так не смогла написать.
- Это тебе я должен сказать спасибо, идея была твоя. А сказка..., меня зимой Александр Борисович сценарий писать учил, для Новогоднего вечера, я тогда только ходить начал, вот он меня и занял, чтобы нужным себя чувствовал.
- И как, помогло лекарство?
- Помогло, и сейчас помогает, я понял, чтобы мысли плохие в голову не лезли, надо нужным делом заниматься, чтобы всем было хорошо.
В спальне, раздеваясь, мальчишки расспрашивали Семёна о постановке сказки, уточняли реплики по своей роли, какие песни они будут петь, какие танцы танцевать и наверное впервые за все время пребывания в лагере Семён не чувствовал на себе жалостливых взглядов, ребята просто разговаривали с ним, не обращая внимания на то, что он снимает протез, обрабатывает культю и осматривает ее и только после этого, когда Семён поднял голову, Тимка озабоченно спросил:
- У тебя все нормально?
- Да, все хорошо, - улыбнулся Семён, он действительно чувствовал себя хорошо, как никогда за последние месяцы. Он был дома, был мобилен, ребята, его друзья, приняли его таким, каким он теперь стал и не косятся больше на его искалеченную ногу.

На следующий день, сразу после завтрака, пошли в зал, репетировать сказку. Ребята еще вечером умудрились переписать свои тексты, и знали их почти наизусть. По ходу репетиции учили песни, ставили танцы, шутили и смеялись, и все получали удовольствие от общения друг с другом.
Семён был требовательным режиссером, он объяснял ребятам задачу, что он хочет увидеть, объяснял как это сделать. Многое ребята предлагали сами, он или соглашался, если нет, то всего объяснял почему. Ребята ставили отдельные сцены, связать воедино всю сказку Семён потом обещал словами автора, поэтому до самого выступления ребята не знали, что у них получится.
В конце репетиции Семён предложил вызвать на сцену весь отряд.
- Массовость ни кто не отменял, а у нас в сказке действующих лиц не много, поэтому надо показать, что в постановке принимал участие весь отряд. Я буду объявлять, а вы выходите под музыку на сцену из разных кулис, кланяйтесь и отходите к заднику, чтобы освободить место для других ребят. Начали!  - и он начал объявлять, - Нашу сказку творили: художники-декораторы и костюмеры — выходите, - подсказывал он, - ребята, стесняясь, вышли на сцену. - Нет, вы сейчас на сцене главные, вы должны себя показать, чтобы все знали, кто рисовал декорации и костюмы готовил, а вы выходите так, как будто вам за них стыдно, будто двойку получили. Давайте еще раз. - ребята вернулись за кулисы, а Семён начал снова объявлять. - Нашу сказку творили: художники-декораторы и костюмеры, - ребята снова вышли, уже увереннее встали посередине сцены, поклонились и повернувшись, пошли к заднику.
- Вышли хорошо, - похвалил Семён, но поворачиваться задом к зрителям не надо, к заднику отходите пятясь, просто шаги назад, там пустая сцена, не бойтесь и хлопайте, потому что зрители будут хлопать вам. - Ребята вернулись на середину сцены и отошли к заднику, хлопая в ладоши.
- Вот так же будут отходить и хлопать все остальные, кого я буду называть. Продолжаем выход. Звукорежиссеры и осветители, - на сцену вышли другие ребята и все повторили, - молодцы. Певцы, танцоры и музыканты, - их было больше всех, - а теперь главные роли и исполнители, - снова громко сказал Семён и назвал всех героев сказки, но уже по одному. - Вот теперь кланяемся все еще раз и закрываем занавес.
Выход успели пройти еще раз и в зал пришел репетировать второй отряд.
- Все, ребята, уходим, учим тексты, песни, танцы, ищем костюмы, рисуем декорации. Все свои задачи знают? Если что, я или в штабе или в корпусе, подходите.
До обеда все репетировали, и даже во время тихого часа Мария Анатольевна разрешила художникам не ложиться, а рисовать декорации и шить недостающие костюмы.
Перед полдником к Семёну подошел Сережа, играющий царя и спросил:
- Я все думаю, почему ты на сцену не выходишь, когда выходят все на поклон?
- Как я буду сам себя объявлять? Да и так понятно, что я за кулисами.
- Давай я тебя объявлю, а то нехорошо получается.
- Как ты меня объявишь? Это тоже обыграть надо.
Сережа не много подумал и предложил свой вариант:
- Смотри, я — царь, взбалмошный старик, буду бегать по сцене и всех считать, потому что кого-то не хватает, а потом вспомню и объявлю.
Семён вздохнул:
- Ладно.
Оленка поставила два танца, один для светских модников и стиляг — рок-н-ролл на три пары, они с Артуром репетировали даже акробатические элементы, перевороты и поддержки, и заключительный танец — Бамовский вальс. Она сама его не танцевала, она поставила танец, показала красивые движения и связки, его танцевать учились все, очень ребятам понравилось так красиво танцевать вальс.
Сказка первому отряду удалась на славу. Иван Царевич нашел себе суженную Царевну-Птицу, привез ее во дворец, на пиру она Царевной обернулась и запела. Иван Царевич хотел сжечь ее перья, а Царевна, узнав об этом, снова обернулась певчей птичкой и улетела, рассказав, что найти ее можно только в песне, которую Ивану Царевичу сердце подскажет. И пошел Иван Царевич свою песню искать.
Иваном Царевичем был Тимка, во дворце забавлял всех царь, а массовку изображали певцы и танцоры. Антон играл и на пианино, и на гитаре.
Семён, голосом автора вел повествование с присущим ему юмором и шутками.
Шел Иван Царевич долго, разные песни встречал: застольные-пьяные; иностранные, ребята Битлз пытались изобразить и рок-н-ролл; русские народные, это у девочек номер готовый из школы был; а нашел он свою песню в лесу, у костра, где ребята из студенческого отряда Бамовский вальс танцевали и пели и Иван Царевич стал танцевать вместе с ними и со своей Царевной-Песней.
Сказка кончилась Голос автора стал вызывать всех на сцену, как и репетировали, только сейчас Семён называл всех еще и поименно. Последним вышли Царь, Иван Царевич и Царевна Песня, поклонились и вдруг Царь забегал и закричал:
- Подождите, забыли!
Ребята удивились, сначала даже не поняли, что это продолжение сказки.
- Что забыли?
- Не помню, кого-то не хватает, - отвечает Царь и начинает всех считать по головам.
Тут Голос автора говорит в микрофон как бы шепотом:
- Царь, кончай, не удобно, люди смотрят.
Царь остановился, поднял указательный палец вверх поднял:
- Вспомнил, Голоса автора не хватает. Голос, выходи! - и пауза.
- Как я выйду? Я же голос! - от этих слов зал взорвался смехом и аплодисментами.
Царь задумался, сдвинул корону на бок и почесал затылок, пережидая бурю оваций.  Тут надо отдать должное Сереже, он сумел не рассмеяться сам в этот момент, не выйти из образа сумасбродного царствующего старика, и доиграл свою роль до конца.
– Тогда так, - он сделал вид, что собирается с мыслями и громко сказал, - Автор сценария, постановщик нашей сказки и Голос автора — Семён Архипов!
Снова раздались громкие и дружные аплодисменты и Семён вышел, не много смущаясь и прихрамывая, но на это уже ни кто не обращал внимания.
Занавес с трудом закрыли, зрители не хотели отпускать ребят со сцены. Конечно, они в этом конкурсе победили.
Выходя из клуба взрослые со всех сторон слышали фразу: «Голос, выходи! Как я выйду? Я же голос!» - и звонкий смех ребят.
За кулисами ребята из первого отряда окружили Сережу и Семёна.
- Ну, ребята, вы даете!
- Мы это не репетировали!
- Семён, откуда взялась эта фраза: «Как я выйду? Я же голос!», - спросил Сережа.
Семён снова смутился:
- Экспромт, очень уж мне выходить не хотелось, - признался он.
К ним подошла Тасергия.
- Ребята, вы молодцы, всех на лопатки положили, выдели бы вы лица членов жюри, все в восторге от вашей сказки, а уж концовка — выше всяких похвал. Я думаю ребята эту фразу долго еще вспоминать будут.
Оленка стояла не много в стороне, смотрела на Семёна и понимала, почему он так не хотел выходить, он не был до конца уверен в оценке своего детища — своей инсценированной сказки.
Таня с девочками тоже обсуждали эту проблему, но у них версия была другая:
- Он стесняется выйти перед полным залом, хромая…
- Он и так выходит перед всем лагерем по два раза в день, на линейке.
- Нет, там он стоит, а здесь надо было выйти.

И все таки не смотря на уверения Тасергии Евгений Александрович был не совсем доволен сказкой, вернее той ролью, которую играл в ней Семён.
- Он был опять голосом за кулисами, - сокрушался он.
- Вы думаете, что он стесняется? - спросил Алексей Николаевич.
- Мне все больше кажется, что, говоря научным языком, его ограниченные физические возможности ограничивают его творческий потенциал.
- Вот тут я с вами не соглашусь, ни что его творческий потенциал не ограничивает, вы вспомните его экспромт в конце: «Как я выйду? Я же голос».
- Ты считаешь это экспромт?
- Конечно, ребята на сцене были удивлены не меньше нас с вами, когда Царь стал бегать по сцене и их по головам считать. Я считаю, что Семён ищет способ самореализоваться. Вот кого бы он мог играть сегодня на сцене? Хромого Царя? Голос автора дал ему возможностей на много больше, чем эта роль.
Старший пионервожатый в эти пространные споры директора и врача не лез, но с удовольствием слушал. Вот и сейчас он улыбался, вспоминая концовку сказки:
- Да! Уж казалось бы всяких мы фокусов от Семёна насмотрелись, но такого — еще не было. Евгений Александрович, вы не переживайте, ему, наверное, пока работать голосом интереснее.
- Может быть, - согласился, задумчиво, директор, - как бы я хотел, чтобы вы были правы.

План Гоши выбраться на главную должность в лагере рассыпался прахом. В этом лагере председатель был «свой».
- Ну, посмотрим, что ты за «фрукт», - думал в первый день смены Гоша, уже ненавидя этого Семёна.
Он решил мешать ему как можно больше и доказывать, что он лучше, поэтому первое время он искал всяческие зацепки, чтобы нажаловаться на Председателя, сошелся поближе с одним местным завсегдатаем этого лагеря, который рассказывал ему все об этом Семёне, но не находил ничего крамольного: Семён не курил, за корпус не прятался и вообще был странный, хромой и все время сидел в штабе.
- И что он там все время делает? - удивлялся Гоша.
Когда Гоша увидел его в роли ведущего вечер Знакомств в первый же вечер после открытия смены, он только хмыкнул:
- Подумаешь, и я так бы мог, ничего особенного, вышел к микрофону и прочитал всех по списку.
На следующий день, когда всех привели в лагерь после «Зарницы», когда в лесу потерялась девочка и заняться было нечем, Гоша вернулся из-за корпуса, куда он со своим новым дружком Славкой ходили покурить, вдруг не нашел мальчишек. Их ни где не было. Воспитатель сказал, что они в футбол собирались идти играть. Но на поле тоже никого не было, лежал только мяч. Они по пинали его и только потом заметили возню возле Зеленой эстрады.
Ребята были там. Носили строганые доски, что-то отмеряли, пилили, приколачивали.
- Вы чего здесь делаете? - удивился Гоша.
- Субботник у нас, сцену ремонтируем, давайте помогайте! - позвали их ребята.
- Нее! Это без нас! - и они отошли от Зеленой эстрады.
Сели на трибуне у волейбольной площадки и посматривали за работающими ребятами.
Гоша видел, как к Семёну то и дело подходят ребята, спрашивают, как сделать то или это, где взять молотки, гвозди, краски, кисточки.
- Откуда он все знает? Кто ему разрешил здесь командовать и почему нет взрослых? - удивлялся Гоша.
- Ему всегда все разрешают, - поддакивал Славка, - и командует он всегда. Он в лагере говорят еще был до того, как в школу пошел, у него кто-то из родственников здесь работал.
- А сейчас?
- Сейчас не знаю, да уже и не важно, его знают все. Ты не смотри, что он хромает, это он в этом году болеет, а раньше он знаешь какой был! В футбол играл здорово и вообще такие штуки всегда придумывал! А как он КВНы проводил, мы под кресла сползали, вот как смеялись.
- А Ильины?
- Они его друзья. Они и спортивной гимнастикой вместе занимались. Они в прошлом году номер показывали: Семён на перекладине, а Ильины на брусьях одновременно. Красиво было! - Славка говорил с сожалением, что это все уже прошло, - жаль, что он болеет.
- А что с ним?
- Ребята говорили, что он травму получил, еще осенью, сначала совсем ходить не мог. С Нового года его вообще в городе не было, лечился где-то.
Когда он увидел на марше Семёна верхом на близнецах, взбунтовался:
- А так можно? И мы так бы могли, подумаешь, сидеть верхом это просто!
А потом был КВН, и Гоша смеялся вместе со всеми в зале, а после думал:
- Подумаешь, хохмить я тоже умею, у меня бы не хуже получилось.
Потом была Спартакиада и когда на вечерней линейке физрук расхваливал Семёна, что он сдал некоторые нормативы, не смотря на травму, Гоша понял, что победить Семёна в открытой борьбе он не сможет, и он затаился, придумывая планы мести. Сказка 1 отряда стала последней каплей, он возненавидел Семёна, поэтому, когда на следующий день на празднике Нептуна он увидел Семёна и Оленку стоящими на обрыве, он не задумываясь решил столкнуть их вниз.
На Оленку он тоже обижался и даже не потому, что она не танцевала с Гошей, а потому, что она везде была с Ним, с его врагом.

Праздник Нептуна.

За завтраком Тимка спросил:
- Семён, ты ведь не готовил праздник Нептуна?
- Нет, его готовила вожатая второго отрада, ей для практики нужно провести общелагерное мероприятие.
- Что там будет?
- Не знаю.
- Я видела, как Русалки вчера хоровод водили, - сказала Олёнка, - я думала, что они к сказке готовятся.
- В сказке у них Русалок даже быть не могло, - и все вспомнили сказку про Маленького Принца, поставленную вторым отрядом, с одним человеком на сцене и голосом за кулисами, которую ребята назвали сказкой шизофреника, потому что Принц встречал предметы в своем путешествии и разговаривал с ними, это были действительно предметы: пластмассовая Роза, игрушечный Лис, даже жители других планет были изображенными на картинках. Маленьким Принцем была девочка, играла она не плохо, но слишком по своему, заумно, сказка явно была подготовлена заранее, дома, поэтому отряд занял самое последнее место.
- Семён, ты бы посмотрел после тихого часа нашу репетицию, - попросил Артур.
- Команды КВН? Мне нельзя, могут сказать, что я вам помогал, извини.
- Я понял.
К ним подошел Глеб Аркадьевич.
- Тим, Артур, можно вас попросить на Празднике Нептуна по периметру в купалке постоять, когда все отряды в воду полезут, посмотреть, чтобы ни кто под сетку не подныривал, а то ведь под шумок сиганут любители поплавать. Народу в воде много будет, я за всеми не услежу.
- Да, конечно, Глеб Аркадьевич.
- Посмотрим, можем еще наших ребят привлечь.
– Хорошо бы, типа дежурства.
- Сделаем.
Физрук ушел.
- Вы придете на пляж? - спросил Тимка у Семёна и Олёнки, последнее время они на купание со всеми не ходили, занимались своими делами в это время.
- Должно быть интересно.
- Придем, - Семён и Оленка переглянулись, - меня Александр Борисович просил отзыв о Празднике написать для вожатой, взгляд со стороны.

Они опять сидели на «скамейке отшельников» и наблюдали за действом на пляже. Нептун вышел из-под обрыва из кустов Ивы, русалки водили вокруг него хоровод, а черти, на берегу танцевали что-то ультра-современное. Олёнка смотрела на это и тихонько комментировала:
- Пытаются изобразить брей-данс, это на Западе очень модно сейчас, уличные танцы, но у них получается больше пародия, движения похожи, но не те и характера нет.
- Смешно получается, будто кривляются, чем-то обезьян напоминают, - заметил Семён и они рассмеялись.
Мальчишки, изображающие чертей, были одеты в черные шорты с длинными веревочными хвостами, туловище, руки и ноги оставались белыми, а кисти рук и лица были густо намазаны черной краской, сделанной из вазелина и пробковой гари. Мальчишки специально несколько вечеров ходили в село, собирали возле продуктового магазина пробки от винных бутылок, обжигали их, а потом соскребали получившийся черный порошок и размешивали его с вазелином. Верхнюю часть лица скрывали сделанные из бумаги черные маски с рожками. В этом гриме и масках черти казались совершенно одинаковыми и отличались друг от друга только ростом.
Когда наступил финал и Нептун громко крикнул «Купаться всем!», все ребята, кто был на пляже побежали в воду. Там началось столпотворение. Тех, кто в воду не хотел, черти тащили силой, стараясь хотя бы замочить им ноги, даже вожатых и воспитателей.
Семён и Оленка встали со скамейки и подошли к самому краю обрыва. Увлеченные тем, что происходило внизу, они даже не заметили, как сзади к ним подошли два  черта, они только почувствовали толчок в спину и от неожиданности полетели с обрыва в воду.
Оленка приземлилась на ноги, было не глубоко. Посмотрела на верх, там никого не было. Она стала искать Семёна. Он вынырнул не далеко, пытался встать на ноги и снова упал. Она бросилась к нему. Вокруг плескались и баловались малыши, они играли в воде, прыгали и ни кто не обращал внимания, что с Семёном что-то случилось.
Заметили только Ильины, но они были на другом конце купалки, и когда Семён с Оленкой упали в воду, бросились к ним.
Оленка подхватила Семёна, стараясь подставить ему свое плечо:
- Держись!
Подбежали Артур и Тимка. Они помогли Семёну выйти на берег, где им на встречу уже спешил Алексей Николаевич.
- Где болит? - сразу спросил он Семёна.
- Колено и культя немного, - тихо ответил он.
- Вот ключ, ведите его в медпункт, - он достал из кармана ключ и отдал его Тимке, - осторожно, и на ногу не вставай, я сейчас приду, только Оленку осмотрю.
Она шла сзади. Только сейчас она почувствовала боль.
- Ты как? - спросил ее врач, - шов болит?
- Не разобралась, болит не шов.
- Идти сможешь? - Оленка кивнула, - Пойдем к вам в корпус, я тебя осмотрю.
К ним подошел Александр Борисович, он увидел, как Ильины уводят с пляжа прыгающего на одной ноге Семёна.
- Что случилось? - спросил он у Оленки, которая была к нему ближе.
- Нас с обрыва столкнули. Тимка сказал — черти, двое, он сам видел.
- Я увидел их уже в воде, - оправдывался Алексей Николаевич.
- Что с Семёном?
- Не знаю, говорит колено больно. Пока они в медпункт идут, я Оленку осмотрю, у нее тоже боли в животе. Потом буду с Семёном разбираться.
- Помощь нужна?
- Нет, если что, я ребят пошлю к вам.
- Ну, я сейчас чертям устрою! - Александр Борисович был очень зол.
Алексей Николаевич осмотрел Олёнку в спальне девочек, пощупал шов, живот рядом.
- Здесь больно? А здесь?
- Нет, больно здесь, - она показала место с другой стороны, - мне кажется, просто мышцу потянула, когда резко сгруппировалась.
- Может быть.
- Шов точно не болит?
- Нет, там все нормально.
- Поможешь мне Семёна осмотреть? Мне медсестра нужна будет.
Оленка улыбнулась.
- Ильины крови боятся, не надежные в этом плане товарищи, а у тебя все получится.
- Да, конечно, я сейчас переоденусь.
- В душ зайди, песок надо смыть, а потом приходи.
Через 10 минут Оленка зашла в медпункт, но там никого не было. По дороге она встретила Ильиных, они сказали, что Алексей Николаевич сначала Семёна в душ повел, воду речную смыть, а их послал за сухим бельем Семёну.
- Как он?
- Молчит. Не ожидал он такой подлости.
- Ты сама как? - спросил ее Артур.
- Я переживу, мышцы не много потянула.
Оленка вышла из медпункта в коридор. Там была открыта дверь с табличкой «Изолятор».
- Оленка, ты пришла?
- Да, - она пошла на голос врача.
- Оля, закрой дверь на крыльцо, чтобы нам не помешали. Нам понадобиться раствор марганцовки, не крепкий, сможешь сделать?
- Да, конечно.
- Там, в шкафчике стеклянном, на нижней полке флакон и графин с кипяченой водой на столе. Разведи прямо в нем, будем промывать.
Пока Оленка делала раствор, он помог Семёну снять мокрую рубашку и брюки.
- Еще надо приготовить марлевые тампоны и салфетки чистые, это в столе.
Олёнка все принесла. Стали снимать протез. Там была кровь, видимо мелкие камушки и осколки ракушек попали в него с мутной водой и ранили кожу, когда Семён встал.
Семён сидел в ванне, на деревянной решетке, положенной на ее края. Он держался за эту решетку руками, словно боялся упасть, и сидел, опустив голову.
Когда Олёнка стала поливать тонкой струйкой марганцовки его культю, он быстро поднял голову и посмотрел ей в глаза, как бы спрашивая:
- Видишь я какой?
Но Олёнка ласково улыбнулась в ответ:
- Я все понимаю!
Он успокоился и расслабился. Алексей Николаевич промывал кусочками бинта ранки на культе, потом начал осторожно сгибать и разгибать колено:
- Так больно? А так? - Семён не произвольно дернулся:
- Больно.
Кожа на колене была целой, без ран и ссадин, но на глазах меняла цвет. Колено становилось сиреневым и увеличивалось в размерах, теряя форму.
- Оленка, там Ильины должны были сухое белье принести, посмотри, пожалуйста.
Оленка вышла из изолятора. Тим и Артур топтались в медпункте.
- Что там?
- Как он?
Оленка пожала плечами:
- Пока Алексей Николаевич ничего не говорит. Ранки на культе марганцовкой промывали, - она показала в руке графин с остатками розовой жидкости, - вы белье принесли?
- Да.
- Идите, я потом расскажу, - Ильины пошли, - Ребята, - крикнула она им в след, - там его трость должна быть, поищите, может быть не уплыла.
- Да, конечно.
- Сейчас, поищем.
Оленка понесла белье в ванную комнату. Дверь была уже закрыта и слышался шум воды. Оленка постучала.
- Принесла, давай! - она положила белье в руку Алексея Николаевича, - Оленка, принеси нам еще простынь, полотенца большого нет, с любой кровати возьми.
Кровати в изоляторе были заправлены легкими летними одеялами, а поперек их лежали сложенные белые простыни, которые выдавали вместо пододеяльника. Оленка взяла простынь с ближней к двери кровати и тоже отнесла в ванную.
Через насколько минут Алексей Николаевич, поддерживая Семёна за талию и положив его руку себе на плечо, помог ему добраться до кровати.

Изолятора было два. Один большой, на 6 кроватей, а второй — маленький, на 3 кровати. Там стояли кроме кроватей стол и стул, и был свой санузел. Вот в этот маленький изолятор врач и привел Семёна, посадив на кровать возле самого окна.
- Придется полежать пока здесь, - он открыл окно, чтобы проветрить комнату в которой было жарко и душно. - По хорошему, надо тебя в город везти, на обследование, но по такой дороге колено растрясем еще больше. Перелома нет, ушиб. - он взял с соседней кровати сложенную простынь, скрутил из нее валик, - На сколько обширный и глубокий, будет понятно к вечеру, но если будешь чувствовать себя плохо, придется в город ехать, - он сходил в медпункт, принес оттуда мазь, бинты и лейкопластырь, - Хотя, мне в город все равно ехать придется. Протез твой из кожи, ее сушить надо при определенной температуре, на специальной болванке, чтобы ты его потом надеть смог, а это возможно только на протезной фабрике, да и смазать надо будет шарнир, чтобы не ржавел.
- Долго? - спросил Семён, - Он сохнуть будет долго?
- Я думаю дня два, три. Сегодня пятница, значит не раньше понедельника, а может быть и во вторник.
Семён снова сник.
- Тебе протез сейчас не нужен, все равно ходить не разрешу, пока колено не пройдет.
Алексей Николаевич еще долго обрабатывал колено — мазал мазью, накладывал повязку, заклеивал ранки. Оленка ему помогала, осторожно касаясь его тела. Потом его положили, подсунув под колено свернутую валиком простынь, а сверху, прямо на повязку, Алексей Николаевич положил целлофановый пакет со льдом. Несколько таких пакетов с водой он всегда держал в морозилке на всякий случай.
- Отдыхай! - его укрыли простыней и вышли.
- Оленка, я уеду в город, ты останешься с Семёном на тихий час. Если боль у него усилится, дашь ему таблетку, - он показал, где ее можно взять, - у него сейчас шок пройдет и состояние будет хуже, может быть придется ослабить повязку, потому что колено может еще опухать, но это в крайнем случае. Вещи его мокрые пусть ребята в прачечную отнесут, а я к Евгению Александровичу, на ковер.
Оленка собрала мокрые вещи Семёна и вышла на крыльцо, там сидели Ильины.
- Ну! - нетерпеливо спросил Тимка.
- Ушиб колена, пока лежит в изоляторе.
- В больницу его не заберут?
- Нет, Алексей Николаевич говорит, что по нашим дорогам колено еще больше растрясут. Если ему хуже не станет, то в больницу не повезут.
- Как он?
- Он молодец, держится. Артур, это надо в прачечную отнести, а Тимка пойдет со мной, спросишь, может ему что-то надо.
Они осторожно зашли в изолятор. Семён лежал с прикрытыми глазами, было видно, что ему очень больно.
- Ты как? Тебе что-нибудь принести?
Семён попытался улыбнуться:
- Пройдет. Тим, у меня в столе, в штабе, книжка записная, толстая, знаешь? - Тимка кивнул, - принеси ее, пожалуйста, и ручку, надо будет планы пересматривать, КВН сегодня, наверное, не получится.
- Сейчас принесу, - Тимка побежал в штаб.
- Оленка, извини, я совсем беспомощный стал.
Она опять улыбнулась какой-то особенной ласковой улыбкой.
- Это все временно, все пройдет.
Вернулся Алексей Николаевич. Он посмотрел на Семёна:
- Что, совсем плохо? Сейчас я тебе уколы сделаю, - он ушел в медпункт, через некоторое время вернулся и принес сосуд со шприцем, две ампулы пузырек со спиртом и вату, сделал уколы.
- Что тебе привезти? - спросил он Семёна, - я сейчас поеду в на фабрику, заеду и к вам, за костылями.
Семён кивнул, костыли были нужны в первую очередь.
- У меня где-то на столе должна быть папка с нотами, которую я из санатория привез, думал некогда будет с ними разбираться, это мне Коля напоследок подарок сделал, а теперь время будет. И Олёнке вкусненького чего-нибудь, к ней в родительский день не приедет ни кто.
- Привезу, и тебе, и Олёнке. Она с тобой в тихий час побудет. Обед тебе тетя Паша принесет, я сейчас схожу, договорюсь. Пообедать можешь сесть, но потом опять ляжешь, колену нужен покой и горизонтальное положение, чтобы кровь там не застаивалась, для этого и валик положили.
Алексей Николаевич уехал. Обед Семёну принес Директор.
- Как дела? - он поставил судки на стол, - Оленка, ты иди, ваши уже собираются в столовую, после обеда придешь, я тебя дождусь.
Оленка нерешительно помялась у двери.
- Иди, все хорошо будет, - улыбнулся Евгений Александрович, видя как она переживает, что оставляет Семёна.
Семён молчал, был грустный. Евгению Александровичу вспомнился его первый приход в больницу, после ампутации. Тогда Семён точно так же молчал.
- Алексей сказал, что обедать тебе лучше сидя, - он помог Семёну подняться на кровати и пересесть на стул, - руки мыть пойдешь?
- Я только из душа.
Евгений Александрович открыл судки, поставил перед Семёном суп, тарелку с хлебом, - ешь, тебе поправляться надо.
- Евгений Александрович, за что они с нами так?
- Кто? Черти? Ты считаешь они специально вас толкнули?
- Когда я падал, слышал их смех.
У директора сжался кулак и нервно дернулись уголки губ, но виду он старался не подавать.
- Семён, я с ними разберусь, обещаю, а твоя задача — быстрее поправиться и вернуться к нам, к ребятам, ты им нужен.
Семён кивнул.
- Я постараюсь.
- Ильиным рассказал про смех?
- Нет, и Олёнке тоже, не успел.
- И не надо, они ребята боевые, сами разобраться захотят.
В столовой Олёнку обступили ребята и вожатые с воспитателями. Она повторила все то же, что сказала Ильиным.

Когда она вернулась в изолятор, Семён уже спал. Евгений Александрович сидел рядом с ним.
- Уснул, недавно совсем, я пойду, если что — ты нам с Сашей скажи сразу, мы в комнате, рядом с моим кабинетом живем.
- Да, конечно, - Олёнка не много смущалась в присутствии директора.
Евгений Александрович ушел. Она осторожно поменяла у Семёна пакет со льдом, проверила, не очень ли туго повязка и села рядом. Семён спал. Оленка тоже прикрыла глаза и подумала:
- Странно, еще две недели назад я понятия не имела ни про этот лагерь, ни про этих людей, ни про Семёна, а теперь мне кажется, что жила с ними всю жизнь, а то, что было раньше, было сном. Через две недели этот сон вернется, я уеду домой и нам придется расстаться с Семёном. Нет, я не хочу расставаться с ним. Время, остановись!
Семён зашевелился во сне, вздрогнул, почувствовав боль и тихонько застонал.
- Нет, не сейчас, – подумала она, - когда ему станет лучше, когда не будет боли. Время, остановись!
Оленка с детства так играла, когда ей что-то нравилось, она приказывала: «Время, остановись!», и событие, казалось, продолжалось целую вечность.

Оленка закрыла глаза и на этот раз, видимо, уснула, потому что снова увидела бабушку.
- Ты его сама полечи, - сказала она.
- Как, бабушка?
- Обними его колено, но не прикасайся, и пусти туда свою силу, чтобы боль уничтожить. Представь, как исчезает боль и она уйдет. Только осторожно, если руки держать долго — сама истощишься.
- Спасибо, бабушка! - Оленка открыла глаза.
В комнату зашел Александр Борисович.
- Как он? - спросил он шепотом, глядя на спящего Семёна.
- Спит, иногда стонет тихонько, больно ему, но Алексей Николаевич говорил, что так и должно быть.
- Пусть спит, - Александр Борисович вышел.
Но Семён вскоре проснулся. Осмотрелся, вспоминая где он и почему он здесь. Увидел Олёнку и постарался улыбнуться.
- Болит? - спросила она, заметив эту попытку, улыбки не получилось.
Семён промолчал.
- Можно, я попробую тебя полечить? Сама. Меня бабушка учила.
Он кивнул. Олёнка села к нему на кровать, обхватила колено руками, не прикасаясь к нему, и стала думать, как из ее рук в колено перетекает клубами золотистый дым и вытесняет из него дым темный, который наоборот, вытекает из колена и растворяется.
- Темный дым, это боль, - думала Олёнка, - а золотистый? Пусть это будет энергия, чтобы разрушившиеся кровеносные сосуды в колене быстрее восстановились, - она рисовала в голове фантастические картинки.
Семён ей не возражал. Боль была сильная. Сначала он не чувствовал ни каких изменений, и думал, что это все игра, фантазии Олёнки. Ему нравилось смотреть, как серьезно она пытается руками убрать его боль. Но в какой-то момент обнаружил, что боль ушла, улеглась, осталась совсем чуть-чуть где-то там, в глубине колена.
- Ну, как? - спросила Олёнка, убрав руки.
- Ты волшебница, боли почти нет, - удивился он, - спасибо! - он пошевелил ногой, заставляя работать затекшие мышцы.
- Через какое-то время она вернется, потому что источник боли остался.
- Ничего, я хоть не много отдохну. Где ты так научилась?
- У меня бабушка знахаркой была.
Они болтали о всяких пустяках, Семён рассказывал, как его лечили в санатории и Олёнке показалось, что время действительно остановилось, но она все-равно оставалась задумчивой. Семён это заметил.
- Что ты такая грустная? За меня не переживай, я поправлюсь!
- Конечно поправишься! - она помолчала. - Тебя могут увезти в больницу и нам придется расстаться.
- Нет, если бы это было необходимо, Алексей Николаевич сразу бы скорую вызвал, раз он оставил меня в лагере, значит не все так плохо, понимаешь, в больнице он все равно будет лечить меня сам, тогда лагерь останется без врача.
Оленка улыбнулась.
- Откуда ты знаешь?
- Я так думаю.
Оленка снова задумалась.
- Все равно через двенадцать дней нам придется расстаться, смена кончится.
Семён тоже стал серьезным.
- У тебя есть дома телефон? - спросил он. Олёнка кивнула. - И у меня есть, мы сможем разговаривать.
- Я иногда смогу с папой приезжать в город, он машинистом работает, электрички водит.
- А еще есть почта, будем писать друг другу письма.
- После восьмого класса я поступлю в медицинское училище и буду жить в городе.
- Вот видишь, мы не будем расставаться на всегда, - Семён старался утешить Оленку и взял ее за руку, - если ты этого не захочешь.
- И ты.

На празднике Нептуна ни кто сначала не заметил переполоха, когда врач и Александр Борисович забегали бегом, не заметил этого и Евгений Александрович, он был занят хозяйственными делами в своем кабинете. Все поняли, что что-то случилось, только когда Александр Борисович в громкоговоритель велел всем выходить из воды, а вожатых и воспитателей пересчитать всех детей. Когда всех пересчитали и пропавших не было, он всех отпустил, кроме мальчиков второго отряда. Вопрос был один:
- Кто?
Все молчали, они даже не поняли «Кто?» - что?
- Кто столкнул Оленку и Семёна с обрыва? - снова спросил старший пионервожатый.
Услышав причину, ребята присвистнули, кто же мог замахнуться на эту парочку? Черти не сознавались. Ни увещевания, ни крики, ни ругань не помогали.
Когда Александр Борисович рассказал о случившемся директору, тот осел:
- Что с ним?
- Евгений Александрович, вам плохо? Я сейчас Алешу позову.
- Нет, пусть он Семёну помогает, не отвлекай его. Налей мне водички, - он достал из ящика стола пузырек с каплями, - у меня сейчас все пройдет.
- Алеша еще его осматривает.
- Найди Ильиных, говоришь они что-то видели?
- Это Оленка сказала.
- Она как, и где?
- Она Алексею помогает, вместо медсестры.
- Хорошо, поспрашивай, может быть еще кто-то что-то видел, узнал, кто был чертями.
Александр Борисович пошел к двери, но остановился в нерешительности.
- Иди, не бойся, со мной все в порядке, посижу и отпустит, - Евгений Александрович махнул рукой, - Семёну про меня не рассказывай, и еще, Саша, поговори с нашими ребятами, как бы за Семёна мстить не стали, драки нам в лагере не нужны, мы сами разберемся и накажем виновных.

Во время обхода в тихий час Евгений Александрович зашел к мальчикам второго отряда. Он молчал. Ходил между кроватей и молчал. Ребята глядели на него с недоумением, они не знали чего ждать. Кто только не спрашивал у них, кто толкнул с обрыва «голубков», так они называли эту парочку. На них и кричали, и стыдили, и даже «темную» обещали мальчишки из первого отряда, но ребята и сами не знали, кто это сделал.
- Кто из вас знал Семёна до этой смены? - спросил неожиданно Евгений Александрович. Руки подняли шесть человек, - Хорошо, тогда расскажите всем, каким вы его знали, а я расскажу, что с ним произошло. Он попал под автобус.
- Что же он, такой правильный, под колеса полез? - съязвил кто-то за спиной директора.
- А он не просто так полез. Вот представьте себе остановку транспорта в час пик. У самой дороги стоит маленькая девочка. Из-за поворота показался долгожданный автобус и вся толпа двинулась к дороге. Девочку просто вытолкнули с тротуара под колеса подходящего автобуса. Что бы вы сделали, если бы оказались рядом в этот момент?
Все молчали, опустив головы.
– Молчите, потому что ни кто из вас не хочет признаться, что ничего бы не стал делать, а Семён сделал, он выхватил девочку из-под колес, только сам не много не успел, получил травму колена. Потом была операция в нашей областной больнице, через три месяца еще две операции в Москве, четыре месяца его лечили в Крыму, в санатории. Он начал ходить без костылей всего месяц назад и сейчас снова травма этого же колена, и все лечение в течении 9 месяцев, работа прекрасных врачей, даже профессора медицины, который оперировал его в Москве — все напрасно. Я не понимаю только одного, почему вы их столкнули? Я никогда не поверю, что это была случайность. Случай столкнуть в воду можно было тех, кто стоял на пляже. За что вы так жестоко с ним обошлись? Зачем это нужно было делать?
- Да он просто вместо Семёна председателем хотел стать, - не выдержал Славка Зайцев.
- Молчи! - зашипел на него Гоша и выдал себя.
Поняв это, он стал оправдываться:
- Ничего я не хотел. А что, изо всех щелей Семён. Семён везде, он лучший, он первый, а остальным даже попробовать не дают, - Гоша был возбужден и резок.
- Что тебе попробовать не дали? Сказку сочинить? Так план работы уже неделю на стенде висит, все известно, когда и что будет, сочинял бы. Физрук его хвалил? Ты сам нормативы сдал?
- Он только прыжки с места сдал, а подтянуться и трех раз не смог, - выкрикнул кто-то из ребят.
- Вот, а он смог, после всех операций, потому что занимается этим каждый день — и отжимается, и подтягивается, и зарядку специальную делает, чтобы быстрее восстановиться. КВН тебе не дали попробовать? Так я не знаю, сможешь ли ты его провести, а вот то, что Семён проведет его отлично, я знаю. Мальчики, кто здесь в прошлые годы был, скажите, сколько раз Семён КВНы проводил?
- В прошлом году проводил.
- И в позапрошлом проводил.
- И до этого проводил.
- И на смотре строя и песни его на плечах вынесли, - не унимался Гоша.
- Ну, за это и ему и Ильиным попало, и не думайте, что мы его всегда по головке гладим, и его ругаем, но за дело. Скажи, что ты хотел получить, когда толкал Семёна в воду, и при чем тут Оля?
- Я думал над ним все смеяться будут, может быть он заболеет и его из лагеря заберут, но я не знал, что у него все так серьезно. А Оля, она тоже заслужила, она со мной даже танцевать не захотела.
Евгений Александрович тяжело вздохнул.
- Заварил ты кашу. Если у Семёна окажется все серьезно, он может остаться вообще без колена. Если к утру его состояние ухудшиться, врач увезет его в больницу. Ты понимаешь, что своими действиями ты нанес вред его здоровью, умышленно. Это уголовная статья. А ты, Слава, зачем это делал? Тоже Семёну завидовал?
- Нет, меня Гоша заставил, сказал или я девчонку толкаю, или сам вместо нее упаду.
- Понятно, струсил. Вот что я вам скажу: сейчас я буду вызывать Гошиных родителей, - Евгений Александрович посмотрел на Гошу, - чтобы тебя забрали домой, и советую вам до их приезда по лагерю не ходить. Это не угроза, это предостережение. Мне драки в лагере не нужны, а ребята из первого отряда очень хотят найти тех, кто Семёна обидел. А тебя, Слава, ждет интернат.

Алексей Николаевич сдал протез на просушку на протезной фабрике, объяснил мастеру, что произошло. Тот сказал, что забрать протез можно будет в понедельник, после обеда. Врач заехал в свою больницу, чтобы подготовиться к пункции, которую собирался делать Семёну прямо в лагере. От туда же позвонил Наталье Григорьевне, повинился, рассказал, что случилось и спросил Павла.
Наталья Григорьевна тяжело вздохнула, долго спрашивала, чем для Семёна может обернуться этот ушиб, но врач поспешил ее успокоить.
- Пока я ничего страшного не вижу, лечить буду прямо в лагере, но ему придется полежать несколько дней, неделю, потом все пройдет.
Наталья Григорьевна помолчала.
- Павел к вам сегодня собирался, он отпросился пораньше с работы, только домой хотел зайти переодеться.
Алексей Николаевич позвонил на квартиру Архиповым. Павел оказался дома.
- Как хорошо, что я тебя застал. Захвати костыли и Семён просил папку с нотами, которую он из Евпатории привез, встретимся у автобуса, я тебе все расскажу по дороге.
- Что-то случилось? Что с ним? - занервничал Павел.
- В протезе он искупался, я привез его сушить на фабрику, успокойся, все расскажу.
До автостанции он добрался быстрее Павла, купил два билета и прошелся по киоскам и магазинчикам рядом с автостанцией, скупая сладости и вкусняшки для Оленки и Семёна.

Александр Борисович заглянул в изолятор еще раз перед подъемом.
- Уже не спишь! - он зашел в комнату, - как дела?
- Нормально, Олёнка умеет боль снимать.
- Это хорошо, - Александр Борисович стал серьезным, - нам надо планы пересмотреть.
- Сегодня КВН. Я не смогу…
- Это я с отрядами поговорю, что завтра?
Семён взял с подоконника свою толстую записную книжку, нашел нужную страницу.
- Завтра футбол, наши со вторым отрядом играют после обеда, утром поставил кружки, потому что ко многим уже родители приедут, а вечером танцы.
- В воскресенье, после обеда что?
- Там тоже кружки, вечером фильм или танцы, это по обстоятельствам, кто-то хотел отрядный костер проводить. В понедельник утром приедут представители ГАИ с лекцией по безопасности дорожного движения, а вечером у меня предварительно стоял комический футбол с вожатыми, но можно и КВН провести, если встану.
- Хорошо, сначала нам надо родительский день отстоять. У тебя номера были в концерте?
– Сольный один, у нас с Оленкой, остальное — поем хором и аккомпанемент, это Антон сам справится.
Александр Борисович посмотрел на часы.
- Ух, пора трубить подъем, я сейчас вернусь, Оленка, ты иди, полдник сейчас будет.
- Я вас дождусь.

Когда Олёнка вернулась с полдника, на столе у Семёна стояла целая тарелка сладких булочек и чайник со сладким чаем.
- Угощайся, - предложил ей Семён, тетя Паша решила меня булочками лечить, - он грустно улыбнулся.
Когда она вернулась, Семён лежал один, Евгения Александровича она встретила выходящим из изолятора, у дверей его кабинета стояла какая-то женщина.
- Больно? - спросила Оленка, хотя сама видела, что больно, - я сейчас тебе лед поменяю, - она взяла пакетик с подтаявшим льдом, сходила в медпункт и принесла из морозилки другой.
- Алексей Николаевич мне таблетки оставил для тебя, если очень больно — я дам, - предложила она.
- Нет, знаю я эти таблетки, они хорошо снимают боль, но это наркотик. Скоро Алексей Николаевич вернется, сделает укол.
Олёнка села рядом с ним на стул.
- Семён, ребята говорят, что нас столкнул Гоша.
- Я знаю, мне Евгений Александрович рассказал. Гоша мне позавидовал, моему успеху в лагере, думал — если  заболею, работать не смогу, то в дружине будут перевыборы и он себя предложит.
- Наивный, - хмыкнула Оленка, - а я ему чем не угодила?
- Танцевать с ним отказалась, злобу затаил.
- Она его убьет когда-нибудь, эта злоба. Нельзя так к людям относиться.
- Евгений Александрович мать его в лагерь вызвал, чтобы забрала Гошу из лагеря, еще в школу хотел написать.
- Так это наверное она и приехала, там возле кабинета директора женщина стояла. А второй кто?
- Второй — Славка Зайцев, безвольный человек, перекати поле, никаких своих убеждений, Гоша его просто запугал.

Когда Павел и врач вернулись в лагерь, мама Гоши была уже в кабинете директора. Она ни как не хотела забирать Гошу домой, кричала, что ни кто не имеет права выгнать ее сына из лагеря, она за путевку деньги платила.
Саша, увидев приехавшего Павла в окно, вышел из кабинета директора.
- Что у вас за шум? - удивился Павел, он знал, что Евгений Александрович повышает голос только в очень крайних ситуациях.
- Мамаша Гошу забирать домой не хочет. Этот Гоша Семёна с обрыва в воду толкнул, по нему тюрьма плачет, это же умышленное причинение вреда здоровью, за это уголовное наказание полагается. Да за это можно пожизненно заставить платить компенсацию по суду. Павлик, поскандаль с ней, Евгению Александровичу днем плохо было, за сердце держался, этот Гоша, если его оставить в лагере, может еще что-нибудь Семёну сделать, уж очень он ему завидует.
Павел, который в жизни никогда ни с кем не ругался, и крепких слов не знал, а если и произносил, то исключительно на работе, с мужиками, которые других слов не понимали, узнав, что Семёну может еще угрожать опасность, ворвался в кабинет директора:
- Дайте мне бумагу, я буду писать заявление в милицию, - с порога заявил он, - на того мальчика, вы все подпишите, вы свидетели, и ребята из отряда подпишут, им уже есть 14 лет. Это уголовная статья — умышленное причинение вреда здоровью. Посадить не посадят, но дело заведут. А если последствия полученной сегодня травмы будут серьезными, я в суд заявление напишу, чтобы вы моему брату пожизненно компенсацию платили.
Мама Гоши попятилась, она поняла, что все очень серьезно и ей надо не свои претензии высказывать, а спасать сына.
- Я заберу Гошу, не надо заявление в милицию, - быстро затараторила она.
- Что значит не надо? - воскликнул Павел.
В кабинет вошел Саша, взял Павла под руку и повел к двери:
- Пойдемте ко мне в кабинет, там заявление напишите.
Дамочка быстро подписала все бумаги. Евгений Александрович вышел из кабинета, открыл дверь напротив, в бухгалтерию, и громко сказал:
- Вычеркните Гошу из списков и верните его маме деньги за оставшиеся дни.
Павел в штабе долго не мог успокоиться, он хотел идти к Семёну, но Саша остановил его.
- Подожди, Семён не должен видеть тебя таким взвинченным, он тоже будет нервничать.
Когда мамочка получила деньги и пошла в корпус собирать вещи сына, Евгений Александрович заглянул в штаб.
- Ну, ребята, целое представление разыграли, а я все думаю, в кого это Семён такой актер хороший, - шутил он, здороваясь с Павлом за руку. - Успокоился? Пойдем, посмотрим, как он там.

Чуть раньше в изолятор зашел Алексей Николаевич. Он поставил к кровати Семёна костыли, выложил из своего портфеля папку с нотами и бумажные свертки с пряниками, сушками, конфетами.
- Всем подарки! Угощайтесь! Оленка и ты не стесняйся.
- Спасибо, - она взяла одну сушку и еще одну протянула Семёну, но он смотрел на врача, в глазах стоял вопрос.
- В понедельник после обеда можно забрать, - Семён кивнул и попытался улыбнуться.
- Спасибо.
- Как дела? - Алексей Николаевич вымыл руки и вернулся, сел рядом с кроватью, - болит сильно?
Колено опухло еще сильнее, не смотря на то, что Олёнка меняла мешочки со льдом каждые полчаса. Не много поднялась температура. Алексей Николаевич сделал ему еще один обезболивающий укол.
В коридоре послышались громкие голоса и Олёнка пошла закрыть дверь. Шумела та женщина, которую Оленка видела возле кабинета директора.
- Мой Гоша сам никогда бы не сделал такого, значит его спровоцировали на этот поступок, - возмущалась она.
- Ваш Гоша — завистливый и трусливый лгун, он на девочку руку поднял только потому, что она отказалась с ним танцевать. Делайте выводы сами, кого вы растите.
Оленка закрыла дверь. Оказывается Евгений Александрович стоит за нее горой, за совсем не знакомую девочку.
- Что там за шум, - спросил Евгений Александрович, унося шприц.
- Мама Гоши ругается, забирать его домой не хочет. Это он нас столкнул.
- Сейчас я шприцы кипятить поставлю и схожу, объясню ей, что Гоша сделал, - но когда он освободился, шум в коридоре уже стих, а в медпункт шел Павел.
- Ну, где он?
- Пойдем, я укол сделал, ему сейчас полегче будет.
- Все так плохо?
- Пока все по плану, посмотрим как ночь пройдет.
- Семён, - позвал Павел, зайдя в изолятор, потому что они с Оленкой листали ноты из папки, которую отдал Алексей Николаевич.
- Павлик! - обрадовался Семён, - Олёнка, знакомься, это мой брат — Павел, а это мой друг — Олёнка, - познакомил их Семён.
Оленка и Павел с интересом разглядывали друг друга. Оба они уже много знали друг о друге, Олёнке о брате рассказывал Семён, а Павлу про Оленку — Алексей Николаевич, сейчас, по дороге в лагерь.
- Я пока пойду, я потом приду по позднее, ты сейчас занят, - извинилась Оленка.
- Приходи, обязательно.
Приезд брата его обрадовал, но не ответил на главный вопрос: что будет дальше, неужели смена для него уже закончилась. Всего десять дней, еще столько планов не реализовано. Павел подбадривал его, но ответа он тоже не знал.

Оленка вернулась в корпус и занялась опять своей поделкой, доводила до конца след полозьев на снегу.
- Оленка, ты здесь? - на второй этаж поднялась Мария Анатольевна.
- Да, к Семёну брат приехал, я решила им не мешать.
- Павел? А мама не приехала?
- Нет, только брат.
Мария Анатольевна вздохнула:
- У Натальи Григорьевны конец квартала, она опять по выходным с отчетами сидит, - говорила она как бы про себя, и снова обратилась к Олёнке, - Оленька, что с ним? Ему очень плохо?
- Ему больно. Колено отекло, Алексей Николаевич сказал, что будет лечить его здесь.
- Дай то бог, в больнице он опять был бы один, а здесь повеселей. Ты его не бросай, ему с тобой легче, - вдруг сказала воспитательница.
- Откуда Вы знаете? - удивилась Оленка.
Мария Анатольевна улыбнулась.
- Вы умеете друг с другом говорить без слов.

Александр Борисович собрал 1 и 2 отряды вместе. Нужно было решать, что делать с игрой КВН, которая должна была состояться сегодня вечером. Но первый вопрос был у всех один:  Где Семён, как он себя чувствует и перспективы. По лагерю уже ползли разные слухи, что Семёна увезли в больницу, что Гоша с ним подрался и прочие небылицы.
- Мы будем говорить об этом на линейке, теперь уже во всем разобрались. Гоша и Слава столкнули ребят в обрыва, где они сидели на «скамейке отшельников» во время Праздника Нептуна. С Олёнкой все в порядке, а Семён колено ушиб. Все было бы не так страшно, если бы он не пришелся на предыдущую травму и пока не понятно, повлиял этот ушиб на область операции, сделанной в Москве, или не повлиял. Врач сказал, если ему станет хуже, то повезет Семёна в больницу. Пока он лежит в изоляторе.
- А если не станет хуже?
- То будет сам лечить Семёна в лагере.
- Долго? В смысле Семён успеет поправиться до конца смены?
- «Вопрос, конечно, интересный», ответ пока не знает ни кто. Вашу сегодняшнюю игру КВН проводить не кому. Я не готов, да и шутить сегодня не смогу, если кто-то из вас сможет провести игру — пожалуйста, играйте.
Все замолчали, все понимали, что отказ играть сегодня, может быть расценен соперниками как отказ играть вообще, а это поражение.
- А можно игру перенести? - спросил кто-то из второго отряда, - на другой день? Может быть Семён поправится?
Все подхватили эту идею.
- Хорошо, я вам потом скажу, на какой день перенесем игру, надо посмотреть по плану мероприятий.
После этого собрания Александр Борисович подозвал Ильиных.
- Что, Тим, придется тебе опять за Семёна поработать. Линейку проводить не кому.
- Я уже понял, - тяжело вздохнул Тимка, не любил он эти все линейки, сборы, собрания проводить, но ради друга все терпел.
- Сегодня проведу, а потом, Александр Борисович, может быть уже Максимку учить начнем, пусть он проводит?
- Мы подумаем, но учить его будешь ты.

Во время ужина Алексей Николаевич подошел к столику, за которым сидели Ильины и Оленка. Он сел на место Семёна и спросил:
- Оленка, мне будет нужна твоя помощь. Ты сможешь сейчас, после ужина придти в изолятор?
- Да, конечно, я приду.

Когда Оленка пришла в изолятор, у Семёна собрались Павел, Александр Борисович и врач.
- Ребята, вы вида крови боитесь? - спросил он у друзей, и не дожидаясь ответа продолжал, - мы сейчас с Оленкой одну процедуру Семёну делать будем, зрелище не очень приятное, поэтому вам лучше будет пока уйти отсюда, - Павел и старший пионервожатый направились к выходу из медпункта, - и не переживайте, с Семёном все будет хорошо.
Он закрыл дверь в медпункт, чтобы им ни кто не помешал.
Семёна посадили поперек кровати, подложив под спину три подушки, чтобы он мог откинуться назад и не упасть. Он спустил ноги на пол. Алексей Николаевич осторожно снял повязку с колена. Синяк был уже красно-синим и растекся по всему колену, а само колено стало большим, раздутым и потеряло свою форму.
Врач осторожно сжал колено с боков рукой, а второй потрогал коленную чашечку:
- Видишь, косточка как бы плавает, - показал он Олёнке, это кровь из поврежденных сосудов скапливается не только сверху, образуя синяк, но и внутри, в суставной сумке, отсюда опухоль и боль, она давит на нервные окончания. Сейчас мы попробуем убрать из суставной сумки лишнюю жидкость, - врач посмотрел на Семёна, - не бойся, это не страшно, но больно, придется потерпеть, обезболивающее делать уже нельзя, я тебе сегодня много его ввел.
- Можно, я попробую обезболить? - неожиданно спросила Оленка, я даже касаться его не буду.
- Это как? - удивился врач.
- Она днем уже так делала, - поддержал ее Семён, - я, действительно, какое-то время боли не чувствовал, у нее бабушка знахарка.
- Она меня учила.
- Ну, попробуй, - пожал плечами Алексей Николаевич, решив, что если ничего не получится, хуже уже не будет.
Оленка опять обхватила колено руками и стала представлять, как из ее рук в колено перетекает золотистый туман и вытесняет в нем темную субстанцию, которая вытекает наружу и растворяется. На этот раз она держала руки дольше, пока колено не очистилось полностью. Семён и Алексей Николаевич смотрели, как Оленка держит руки вокруг колена, но ничего не происходило, и врач начал немного проявлять нетерпение.
- Все, - сказала Оленка, - минут 20 хватит?
- Да, вполне, - он принес шприц с длинной иглой, приготовил разные пузырьки и мази, вату, бинт, - начнем?
Он сел напротив Семёна на стул, попросил Оленку крепко держать его ногу, чтобы она не дергалась.
- Семён, ты можешь закрыть глаза, если тебя так легче, главная твоя задача — не шевелиться.
Семён закрыл глаза и сосредоточился на колене. Руки Оленки крепко прижимали ногу к кровати. Так он просидел несколько минут, потом спросил:
- Когда вы начнете? - и открыл глаза.
Алексей Николаевич в этот момент уже заканчивал, игла была в колене, в шприце собиралась темная жидкость.
- Ты, действительно, ничего не чувствуешь? - удивился он.
- Нет! - Семён улыбался, Оленка тоже.
- Ну, ребята, вы молодцы! Или разыграли? - не проверил врач.
- А отсутствие боли можно сыграть? - спросил Семён уже серьезно.
- Прикосновение рук чувствуешь?
- Нет, только давление не большое сверху.
- Как «заморозка», - врач вынул иглу из колена, обработал место прокола.
- Ребята, вы об этом никому не рассказывайте, не надо.
- Я знаю, бабушка говорила, нельзя об этом «кричать», - кивнула Оленка.

Когда Александр Борисович и Павел вышли из штабного корпуса, Павел спросил:
- Саш, он высоко упал?
- Я думаю там метра три, не больше. Пойдем посмотрим, я сам еще не был там сегодня.
Они спустились к реке, подошли к скамейке отшельников.
- Здесь они сидели, а потом видимо встали и подошли к обрыву, чтобы лучше было видно, потому что Нептун из кустов под ними выходил.
Они тоже подошли к обрыву. Павел заглянул вниз, под обрыв. Там была отмель.
- Он на песок упал?
- Нет, в воду и это хорошо, вода удар смягчила.
- Здесь бы ограждение надо сделать, чтобы больше никто не упал, - Павел походил по обрыву, топнул ногой и они услышали, как от обрыва оторвался небольшой кусок грунта и с плеском упал в воду, - нет, не получится, край может обвалиться вообще.
- Мы уже смотрели, не получится, поэтому и пускаем сюда никого, только тех, кому купаться нельзя, их здесь с пляжа хорошо видно и тень есть.
- А эта тропинка куда идет? - спросил Павел.
- Это прачки в столовую ходят, им здесь ближе.
Они пошли обратно.
- Павел, ты нас прости. Это наша недоработка, что ребята Семёну завидовать стали. Он — слишком яркая личность и нельзя «громко» восхвалять его достоинства, хоть он того и заслуживает.

После пункции Семёну стало легче. Отек уменьшился, боль он пока не чувствовал совсем.
- Леша, вы там скоро закончите? - раздался голос Павла за окном.
- Закончили почти, сейчас Оленка тебе откроет, - он повернулся к Олёнке, - через крыльцо их пусти.
Оленка кивнула и пошла открывать. Павел и Александр Борисович зашли в изолятор. Семён еще сидел, Алексей Николаевич готовил бинты и мазь.
- Эх, как у тебя!...- присвистнул Александр Борисович, увидев расплывшийся во все колено синяк.
Павел только покачал головой.
- Больно?
- Теперь сильной боли уже быть не должно, вон сколько откачали, - врач показал рукой на лежащий на столе шприц с бордовой жидкостью.
- Семён, а что за плюшки на столе? - спросил Александр Борисович, пока Алексей Николаевич и Оленка накладывали на колено марлю с мазью и аккуратно бинтовали его.
- Это тетя Паша на полдник мне принесла, угощайтесь.
- Их надо есть, а то к утру засохнут, - Александр Борисович взял одну булочку и откусил, стараясь не смотреть на ногу Семёна, он увидел его культю в «голом виде» впервые и ему стало не по себе, - я сейчас чайник кипятиться поставлю, чайку попьем.
Через несколько минут пузатый чайник грелся в медпункте, где нашлась розетка, на столе стояли разномастные кружки и два стакана в подстаканниках. На стол выложены кульки в пряниками, сушками и конфетами.
Олёнка хотела уйти, когда они кончили перевязку.
- Останься, - попросил Семён, - чаю с нами попьешь.
Оленка не много смущалась этой взрослой компании.
- Леш, как тебе в лагере? - спросил Павел, когда они вышли из изолятора.
- Здорово, как будто сам в детство вернулся. У нас, конечно, не так все было, поскромнее, и костюмы и идеи, но мне нравится. Я и представить не мог, что Семён может творить. КВН вел — весь зал смеялся не столько от выступающих, сколько от его шуток, - врач поставил стерилизовать шприцы, разложил по полкам оставшиеся бинты и лекарства и они вернулись в изолятор.
- Это вы про какие шутки? - спросил Александр Борисович, услышав последнюю фразу.
- Я Паше рассказал про КВН.
- Ты ему лучше про вчерашнюю сказку расскажи! - и они начали рассказывать Павлу про сказку, и про Голос автора, и про песни, и про танцы, и про знаменитую фразу, которую сегодня в лагере повторяли на каждом углу «Как я выйду? Я же голос».
Рассказывали перебивая и дополняя друг друга, смеясь и жестикулируя. Потом закипел чайник и стали разливать кипяток с заваркой во все эти разные кружки.
Семён и Оленка тоже слушали, как бы со стороны.
- А вы чего молчите?
- Так вы уже все рассказали.
Они пили горячий чай, обжигаясь и беззаботно смеясь, с булочками тети Паши и всем тем, что лежало на столе.
- Семён, все хочу тебя спросить, - Александр Борисович подошел к столу за очередным пряником, - у тебя на следующей неделе в плане стоит Рыцарский турнир, да еще два дня. Что это такое? У тебя уже есть сценарий?
- Сценария пока нет, есть отдельные разработки. Я сделаю к понедельнику. Это будет конкурс на личные качества. Главное, чтобы Евгений Александрович разрешил.
- Для мальчиков?
- И для девочек, - будем выбирать «Главного рыцаря» и его «Даму сердца», как у Сервантеса.
- Дон Кихот ее любил, а здесь просто победитель конкурса.
- Будем выбирать Достойнейшую из девочек, в которую нельзя не влюбиться.
- Не надо влюбляться в лагере, - запротестовал Саша.
- Тогда «Дама, достойная сердца Главного рыцаря».
К ним зашел Евгений Александрович.
- Все в сборе!
- Евгений Александрович, давайте чаю с нами? - Павел налил ему чаю в стакан, подвинул тарелку с булочками, пряниками и конфетами.
- Спасибо, ребята, - директор тоже сел пить чай, - Саша, ты про отбой не забудешь? Фильм кончился, я там все закрыл.
Александр Борисович посмотрел на часы.
- Пятнадцать минут еще.
- Евгений Александрович, а что со Славой Зайцевым? - спросил Семён.
Директор вздохнул.
- Даже не знаю, что с ним делать. Мать у него на все лето в ЛТП взяли, а Славу в лагерь. Его забрать некому.
- Он ко мне сегодня приходил после тихого часа, извинялся, чуть не плакал, сказал, что вы его в интернат хотели отправить.
- И передо мной извинился, - добавила Оленка.
- Это я пригрозил, а теперь думаю, может не надо в интернат? Как думаете?
- Мне кажется, он хороший урок получил. Давайте его оставим, - Семёну было жалко этого бесхребетного паренька, учился он в их школе, классом младше, и все время попадал в какие-то истории.
- Хорошо, но до первой проделки.
Александр Борисович снова посмотрел на часы.
- Пора, Оленка, пойдем, тебя в отряде наверное уже потеряли.
Они с Семёном посмотрели друг другу в глаза, Олёнка встала, поблагодарила за чай и попрощалась.
Они шли с Александром Борисовичем по длинному коридору.
- Тебя проводить? Темно.
- Нет, спасибо, я сама, здесь не далеко.
На улице было прохладно. Свежий ветер обдувал ей лицо. Олёнке было хорошо. Эти взрослые люди, руководители — директор, старший пионервожатый, которых она раньше не много побаивались, оказались обыкновенными и добрыми людьми, которые как и все пьют чай с пряниками и обсуждают между собой происходящие события.
- Олёнка, ты вернулась? Как Семён?
- Ему стало лучше.
- Вот и хорошо! - обрадовалась Мария Анатольевна.

В тот же вечер, во время обхода врач рассказал Евгению Александровичу о чудесном методе обезболивания Оленки.
- Я не могу объяснить это научно. Если бы это не происходило у меня на глазах, я бы не поверил, но это факт. Здесь напрашивается три версии, даже скорее две: либо девочка обладает какими-то сверх способностями, либо гипнозом, либо у Семёна было самовнушение. Я склоняюсь к первой. В походе Антон порезал руку, рана была достаточно глубокая и должно была быть болезненной. Когда он пришел ко мне на перевязку, признаков болезненности я не нашел. Спросил, кто ему рану в походе обрабатывал, оказалось Оленка.
- Да, интересно. Надо поговорить с моим знакомым, который ее привез.

Футбол.

Утром Олёнка опять встала до подъема и побежала на спортивную площадку. Брусья идеально подошли для ее разминки, заменив балетный станок. Возвращаясь, она решила пройти мимо штабного корпуса, мимо окна изолятора, в котором лежал Семён и невольно заглянула туда. Окно было открыто. Оленка шла тихо, чтобы не разбудить его, но Семён уже не спал, он сидел и что-то писал в своей толстой записной книжке. От Оленки на нее упала тень и он поднял голову.
- Доброе утро, как дела?
- Доброе, хорошо! - улыбнулся он.
- Колено болит?
- Почти не болит, так, ноет.
На соседней кровати поднялась голова спящего Павла.
- Ой, извини, я его разбудила, я потом приду! - Оленка побежала в корпус, скоро подъем.
- С кем ты там? - спросил Павел.
- С Оленкой, она на разминку приходила.
- Какую разминку? У вас зарядка после подъема бывает.
- Она свою делает как в балете, она же танцует.

После завтрака Павла позвали к телефону. Из кабинета директора он вернулся задумчивый.
- Семён, мне надо вернуться в город, на объект вызывают, извини!
- Павлик, все нормально, если надо — конечно, поезжай!
- Завтра мама приедет, может быть и у меня получится, пока не знаю, обещать не могу.
- Паш, не переживай, я не один остаюсь, ребята придут, Оленка, езжай спокойно!
Павел уехал, а к Семёну прорвались мальчишки — их футбольная команда. И хоть Семён сидел, не лежал, как вчера, витающие больничные запахи и беспомощный вид Семёна, костыли у кровати, произвели на ребят не неизгладимое впечатление.
- Как ты? - осторожно спросил Тимка.
- Нормально, лучше, чем вчера.
- Мы сегодня играем, сейчас тренироваться пойдем.
Семён дал им несколько советов, что лучше делать в разных ситуациях, на что обращать внимание.
- Ребята, по внимательнее, по собраннее, и все получится.
- Семён, а ты, посмотреть?…
Семён покачал головой.
- Не смогу, - он тяжело вздохнул.
- Ну, второй отряд, мы вас на части порвем! - в отчаянии воскликнул Тимка.
- Рвать не надо, игра должна быть в рамках правил. Виновные уже наказаны, остальные ребята ни при чем, а я — поправлюсь.
- Поправляйся, мы пойдем.
Они остались с Олёнкой одни.
- Как думаешь, какие конкурсы дать мальчикам на Рыцарский турнир? - спросил Семён у Оленки, ну, кроме стрельбы из луков.
- Вообще то из лука стрелял Робин Гуд.
- Значит сделаем конкурс Робин Гудов. Скажи, как ты понимаешь, что такое Рыцарство сегодня? - снова спросил у нее Семён.
- Для меня Рыцарь — это настоящий мужчина, который и добычу принесет, и защитит, и ответственность на себя взять не боится, а еще Рыцарем называют человека галантного, знающего и выполняющего правила этикета.
- Тогда нужны конкурсы на проверку этих качеств: Рыцарь должен быть готов к бою, к сражению с врагом физически. У нас еще с зарницы осталась полоса препятствий, там надо проползти по пластунски, перепрыгнуть через ров с водой, перелезть через завал из деревьев, или что-то похожее, я в этом году не видел, что сделали.
- Чтобы поймать добычу — нужно уметь ориентироваться в лесу, читать следы зверей. Как думаешь, малыши с этим справятся?
- Должны, я бы справился, я еще до школы на карте рисовал, как зайцы в парке гуляют.
- Ты, особый случай, - рассмеялась Оленка, - еще рыцарь должен соображать хорошо. Знаешь, есть такие задачи, в которых надо уметь считать до десяти, а остальное — логика.
- А, типа, что тяжелее: 1 кг сена или 1 кг железа?
- Примерно так, - Оленка задумалась и продолжала, - Еще добычу надо приготовить.
- У нас когда-то конкурс был на «Зарнице», кто быстрее костер разведет, но это уже для лагерного этапа, там участников меньше, контролировать легче.
- Еще, хорошо бы конкурс по этикету. Например задание: пригласить девочку на танец, или посадить девочку за стол, или пройти с девочкой в соседнюю комнату, там сразу куча нюансов, с какой стороны от девочки встать, как дверь открыть. Вроде бы все эти правила этикета читали, а вот на практике — мало кто делает правильно.
- Надо подумать, - согласился Семён, - может получиться интересно, молодец, Оленка. Можно я буду использовать твои идеи?
- Конечно, - она была довольна, что может ему помочь, - дарю! - сказала она так значительно, как будто сделала подарок на миллион, и они рассмеялись.
- А для девочек я бы придумала творческий конкурс. Как говорила моя бабушка «Каждая истинная леди из ничего может сделать что-нибудь полезное»
- Как это?
- Например, из одинаковых веточек и веревки можно сделать коврик, ноги вытирать, а можно — шляпу от солнца, такую круглую, как во Вьетнаме носят, все дело в том, как связать эти веточки и что придумать. Скажи, а для девочек конкурсы тоже будут?
- Да, на звание «Дамы достойной сердца Главного Рыцаря». Ты будешь участвовать?
Оленка задумалась:
- Если конкурсы будут такие же интересные…
- Тогда я ничего не могу тебе о них рассказать, это будет не честно.
- Да, я понимаю, - улыбнулась Оленка.

После полдника был футбол. Играли самые старшие 1 и 2 отряды. На стадионе собрался весь лагерь. Семён отправил туда и Оленку, и врача, уверяя их, что с ним все будет в порядке.
Он честно пытался придумывать конкурсы для Рыцарского турнира, но все мысли были на поле, ведь это была не просто игра, это была всей смены, самая главная и зрелищная. Год назад их отряд выиграл у старших ребят только благодаря его приему, который он тренировке объяснил ребятам, держать его при себе смысла не было, ему самому этот прием уже пригодиться не сможет, а вот на Сережу, которого поставили нападающим вместо него, и у которого этот прием стал получаться, Семён очень хотел посмотреть.
Окно, у которого он лежал, было открыто и он слышал, как время от времени тишина взрывалась криками «Гол!», или гулом разочарования.
Он даже не заметил, как глаза его стали мокрыми. Было очень обидно, что в этой игре он не только не может принять участие, но даже посмотреть не нее.
Полтора часа пролетели быстро. Вот очередной шквал голосов и финальный свисток. Семён осторожно промокнул слезы уголком простыни, чтобы глаза не были красными, потому что ни кто не должен знать, что он плакал.
После футбола Тасергия всех увела репетировать номера к завтрашнему концерту. К Семёну зашел Евгений Александрович.
- Что? Скучаешь? - спросил он.
- Мне скучать не дают, - улыбнулся Семён,
- Я вижу, один лежишь. Ничего, потерпи, завтра мама приедет.
- У меня Оленка была, Татьяна Сергеевна ее на репетицию забрала.
- Понятно, - Евгений Александрович сел рядом с ним на стул, - скажи, какие у тебя с Оленкой отношения сложились?
- Мы друзья, - ответил он, не много подумав, - иногда мне кажется, что мы с ней знакомы много лет и было это когда-то очень давно, а сейчас снова встретились. Мы можем разговаривать взглядами, без слов, можем вообще не разговаривать, но каким-то образом знать, что думаем.
- А она не смотрит на твою ногу с любопытством, как мальчишки? - улыбаясь спросил Директор.
- Нет, у нее дед был фронтовик тоже без ноги, она относится к этому не как наши девочки, она...- Семён замолчал, подбирая слова, - для нее мой протез — это просто большой башмак.
Евгений Александрович вздрогнул. Он сразу вспомнил далекий военный госпиталь в Москве, своего соседа по палате Андрея Петровича, не молодого уже сержанта с ампутированной ногой, как у Семёна, как тот называл свою деревянную ногу тоже большим башмаком.
- Так вот где я ее видел, - вспомнил он, - на похоронах Андрея Петровича безутешно плакала маленькая девчушка, значит это была Оленка.
- Для нее это не является чем-то необычным, чем-то интригующим, - продолжал Семён.
Евгений Александрович слушал и думал, как же им повезло, что они встретились, эти дети.
- Тебе будет трудно с ней расстаться, ведь смена пройдет быстро.
- Мне не хочется думать об этом. Будем переписываться, звонить друг другу по телефону. А через год она приедет поступать в медицинское училище к нам в город и мы сможем встречаться. Мне с ней хорошо, спокойно.
Евгений Александрович встал, прошелся по комнате.
- Ты счастливый человек, ты смог найти такого друга, о котором мечтают все, - он помолчал, - Чем ты занимаешься? - спросил директор, кивнув на толстую записную книжку у него в руках.
- Рыцарским турниром.  - Семён покрутил в руках ручку и решился. - Евгений Александрович, можно ребятам из лука пострелять? Без этого конкурса турнир не имеет смысла.
Директор задумчиво сел рядом с его кроватью.
- Чем пострелять, где?
- Луки мы сделаем, Михаил Потапович поможет, а стрелять можно в забор хоздвора, он глухой, как стена. Ну пожалуйста, разрешите. - Семён знал, что Глеб Аркадьевич уже несколько лет пытается организовать в лагере что-то подобное, но Евгений Александрович ни как не соглашался, а теперь он решил попытать счастья сам, немного надавив на жалость.
- Тебе пострелять хочется? Так оставайся после смены на день, два и постреляешь, сколько хочешь.
– Нет, я хочу, чтобы ребята почувствовали себя охотниками.
- Ты же понимаешь, что это опасно.
- Стрелять будут отрядами, там по 15 мальчиков. Сделаем три лука и стрел штук 10, каждому будем давать по три стрелы и все будем контролировать.
Евгений Александрович опять задумался:
- Ты сам проконтролировать не сможешь.
- Я к тому времени встану, - упрямо сказал Семён.
Евгений Александрович вздохнул.
- Подготовь мне к понедельнику сценарий турнира, с подробным описанием всех конкурсов и способов контроля. Придешь ко мне со всем этим, тогда поговорим.
- Спасибо, Евгений Александрович! - обрадовался Семён.
- Благодарить подожди, я еще согласия не дал.

Вечером, когда все ушли на танцы, Оленку тоже забрали, чтобы она показала новые танцы девочкам, уж очень им хотелось научиться танцевать как она. Семён лежал один. К нему зашел Алексей Николаевич.
- Снова один? Чем занимаешься?
- Конкурсы придумываю на Рыцарский турнир для девочек. Алексей Николаевич, скажите, можно наглядно и быстро проверить правильно перевязка сделана или нет?
Врач засмеялся.
- Если на пальце, то запросто. Потрясти этим пальцем, если повязка падает или развязывается, значит сделана не правильно, зачем тебе это?
- Хочу для девочек такой конкурс сделать, по оказанию первой помощи. Вы бы могли придумать вопросы на эту тему для всех возрастов, чтобы ответ девочки должны были знать и в 7 и 14 лет.
- Надо подумать. Наверное можно спросить чем можно обработать не большую ранку дома, или на прогулке, или что делать при признаках пищевого отравления.
- Мне надо таких вопросов минимум 16, по одному для каждой участницы.
- Хорошо, я напишу тебе вопросы завтра.
- Спасибо. Алексей Николаевич, как Вы считаете, какие еще конкурсы можно для девочек устроить?
- Чтобы выбрать «Достойную Даму сердца»? Наверное, девочка должна быть хорошей хозяйкой, уметь готовить, уметь правильно одеваться, во всяком случае знать, что в спортивном костюме в театр идти не прилично, должна уметь и себя показать, и гостей принять, и развлечь их, если надо.
- Какие у Вас требования к женщинам высокие, - удивился Семён.
- Тылы должны быть крепкими. В семье мужчина идет вперед, прокладывает дорогу в неизвестное, а женщина обеспечивает внутренний комфорт семьи, по военному — тыл. Во всяком случае такое распределение ролей было до недавнего времени.

Родительский день.

Утром, после завтрака Семён попросил принести ему гитару. Оленка принесла и только он собрался ей что-то спеть, дверь открылась. На пороге стояла не высокая женщина средних лет, в легком ситцевом платье.
- Мама! - обрадовался Семён.
Она зашла в комнату, Оленка предложила ей стул.
- Мама, знакомься, это Оленка.
- Оля Аксенова, - представилась Оленка.
- А это моя мама.
- Наталья Григорьевна, - она улыбнулась Олёнке, - очень приятно.
Следом за ней в комнату вошел Александр Борисович.
- Оленка, там тебя девочки ищут, танец репетировать, в клуб беги.
- Извините, - Оленка виновато посмотрела на Семёна, но тот тоже улыбнулся.
У них обоих была одинаковая улыбка, и у мамы и у сына, открытая, добрая, немного смущенная, «говорящая», в разных ситуациях разное, но всегда что-то теплое и приятное.
В 11 часов начинался концерт для родителей. Наталья Григорьевна идти на него не хотела.
- Я к Семёну приехала, его там не будет.
- Других посмотришь, - уговаривал ее Евгений Александрович, - там ваши ребята много номеров подготовили, Оленка будет танцевать.
- Но он тогда один останется.
- Ничего страшного, у него задание есть, которое он должен к завтрашнему дню сделать.
- Какое задание — наигранно возмутилась Наталья Григорьевна, - ребенок болеет.
- А это задание — ему лекарство, чтобы вставал скорее, не разлеживался.
- Мам, ты иди, мне, действительно, надо поработать, иначе следующую неделю в лагере делать будет не чего.
Наталья Григорьевна махнула рукой:
- Пойдем, - они вышли из изолятора и пошли в клуб, - Женя, чем ты его таким срочным озадачил?
- Он Рыцарский турнир придумывает, такого мы в лагере еще не проводили. Не переживай, голова у него работает отлично, ему только мешать не надо, он все придумает.
Концерт Наталье Григорьевне понравился, особенно танец, который танцевали Оленка и Артур. Танцевали легко и весело, а Наталья Григорьевна почему-то всхлипывала.
- Наташенька, что с тобой? - Евгений Александрович вывел ее из зала.
- Семён так не сможет, - сказала она тихо.
- Семён еще лучше сможет, эта девочка его научит танцевать, помяни мое слово — Семён будет танцевать с ней. Не скоро, года через полтора.
- Откуда ты знаешь? - удивленно спросила Наталья Григорьевна.
- Я много чего знаю, - задумчиво ответил Евгений Александрович, - знаю, что они тебе еще внуков нарожают, девочку и мальчика.
- Семён с этой девочкой?
- Да. Любят они друг друга, только сами еще об этом не знают.
- А Павел?
- И у Павлика все хорошо будет, и у него будет сын, еще раньше, чем у Семёна.
Наталья Григорьевна вздохнула:
- Алька, как был выдумщиком, так им и остался.
Во время тихого часа опять все собрались у Семёна, и он пел песни, которые выучил в санатории и которые мама еще не слышала. И вместе с ним пели Оленка, и Алексей Николаевич, и Александр Борисович, и Евгений Александрович. Получился еще один концерт.
- Послушай, Семён, надо еще что-то с авторскими песнями провести, а то я на костре у второго отряда послушал — они такое поют, как будто с зоны вернулись. Не знают они нормальных песен, а петь хочется, - предложил Саша.
Оленка и Семён переглянулись.
- У нас такая мысль уже была, - обрадовался Семён, что старший пионервожатый сам завел этот разговор, - можно провести Фестиваль авторской песни, как Грушинский. Пусть поют все желающие, потом все вместе споем, и вожатые пусть поют, так еще интересней будет.
- А что, это мысль! Подумай, что надо подготовить, сколько времени займет подготовка. Надо популяризировать хорошие песни, а не дворовые, с криминальным уклоном, - поддержал идею Евгений Александрович.
- Мам, вот видишь, еще одно задание, - заулыбался Семён.
- Это после турнира, не торопись.
В три часа Наталья Григорьевна пошла к автобусу. Семён с Оленкой остались одни. Семён вынул из толстой папки два нотных листа, исписанных мелкими черными нотами, похожими на шляпки гвоздиков и стал играть тихую нежную мелодию.
- Что это?
- Колыбельная. В санатории Коля буквально заставил меня это учить. Мне все казалось, что колыбельная — это для детей, а эта — колыбельная нашему детству, – и он стал петь тихо и нежно:
- «Спят, спят мышата, спят ежата,
Медвежата, медвежата и ребята...»
Олёнка внимательно слушала, пытаясь подпевать. Семён кивнул на нотные листочки. Она взяла их в руки и стала петь по нотам. Оказалось, что она очень хорошо умеет это делать и они допели до конца уже на два голоса.
- Ты хорошо читаешь ноты.
- Я в детстве в хоре занималась, а потом мама сказала, чтобы я выбрала что-то одно: или хор или танцы, я выбрала танцы.
Они договорились где какие акценты, где сделать паузы и спели еще раз. Песня получалась необыкновенной.
- А как она называется?
- «Зеленая карета».
- Знаешь, закрываю глаза и кажется, что это я в Зеленой карете лечу.
- Ко мне?
- За тобой, чтобы унести тебя далеко-далеко, туда, где ты будешь здоров.
Семён грустно вздохнул и промолчал.
Вечером, засыпая, он вспомнил, как Коля дал ему первый раз сыграть Колыбельную.
- Это для детей? - спросил он тогда, - У меня маленьких детей нет.
- На колыбельную ведутся не только дети, но и девочки, учи, потом спасибо скажешь! - засмеялся Коля.
- Девочки на безногих не ведутся, - грустно ответил Семён.
- Откуда ты знаешь? Уже пробовал за кем-то ухаживать?
- Нет, просто подумал. Как я ухаживать буду? Погулять пригласить — у меня проблема, далеко идти не смогу, а если что-то с протезом не так, то перед девочкой стыдно будет.
- Ну, Семён, научишься ходить и ни кто даже не заметит твои проблемы.
- Нет, Коля, девочкам парни здоровые нужны, чтобы на двух ногах крепко стояли, а не на одной.
- Чудак, если так рассуждать — инвалиды бы вообще не женились никогда! А они семьи создают и детей рожают, и живут не хуже здоровых.
- Ты откуда знаешь?
- У нас в доме парень живет, меня лет на десять старше, я его помню, когда он еще в школе учился. После школы пошел на завод работать, ему там руку в станок затянуло, кисти лишился. Ничего, года через два после этого женился, двое детей у них и живут с женой дружно, все время вместе и с детьми. Работает, институт закончил. В ПТУ преподает охрану труда, все шутит: «я у них вместо наглядного пособия».
- Ему повезло, девушка такая встретилась.
- Вот и я о том: девушки разные бывают, кто-то смотрит как ты ходишь, а кто-то — что ты думаешь и делаешь, а как ты ходишь им не важно.
- Коля, а у тебя девушка есть?
- Я думал, что была, а она ко мне в больницу ни разу не пришла. Знаешь, я ей эту колыбельную пел — ей не интересно было.
- Значит не все девушки на нее ведутся?
- Так это и хорошо! Сразу отличишь, что ей важнее — ноги твои или голова и душа.
Семён улыбнулся в темноте и подумал:
- Неужели я Оленку проверял сегодня, неосознанно? Я ведь совсем забыл про этот разговор.

Вот и наступил понедельник. Семён очень ждал этот день. Врач смог поехать в город за протезом только после купания, мало ли что может случиться на реке с детьми, да и на фабрике сказали приходить после обеда.
Все утро у Семёна сидел Евгений Александрович и Семён подробно рассказывал ему, как он видит проведение Рыцарского турнира, как хочет все организовать, вплоть до обучения стрельбе из лука и этикету.
- Сегодня Леша протез привезет, ты встать сможешь?
- Не знаю, - честно признался он, - пока лежу, колено не болит, а вот как с нагрузкой будет — не знаю.
- Посмотрим, не переживай. Я к тебе Глеба Аркадьевича пошлю, с ним обговорите по лукам все: кто где когда стреляет, по сколько человек, кто все делать будет.
- Хорошо, - у Семёна сразу загорелись глаза.
- А по остальным конкурсам и в целом про турнир надо бы тебя на педсовет утром пригласить. Завтра, на костылях все равно сможешь дойти, так что готовься людям объяснять что и как.
- Спасибо, Евгений Александрович.

Педсовет.

Обычно день у вожатых и воспитателей в лагере начинался на час раньше, чем у ребят. У них был педсовет. На нем присутствовали не только вожатые и воспитатели, но и физрук, врач, библиотекарь, музыкальный руководитель и даже звукорежиссер и завхоз. Обсуждались предстоящие дела, и нужно было, чтобы все были в курсе, что сегодня предстоит сделать.
Сегодня на педсовете сидел Семён. Все были удивлены его присутствием. Ребят на педсоветы никогда не приглашали, тем более все знали, что Семён еще не совсем здоров.
- Доброе утро, товарищи! - поприветствовал собравшихся директор, по плану мероприятий через два дня нам предстоит организовать и провести очень масштабное мероприятие — Рыцарский турнир. У нас такого еще никогда не было. Задумка хорошая, интересная. Подробнее нам об этом турнире расскажет Семён.
- Кого мы называем Рыцарем в наше время? - обратился он к собравшимся. Он не много волновался, выступать предстояло перед взрослыми людьми, его учителями и сейчас он был не учеником, а организатором мероприятия, на равных с ними.
- Кто дверь придержит, вперед пропустит.
- Защитит от хулигана, - раздались голоса.
Семён продолжал.
- По большому счету Рыцарь для нас стал синонимом понятия «настоящий мужчина», - все согласились. - В этом турнире мы попробуем не только выяснить, кто из ребят наиболее соответствует этому определению, но и подтолкнем остальных хотя бы задуматься об этом, а девочек — о роли женщины, спутницы жизни, будущей матери и хранительницы домашнего очага. Для них тоже будет конкурс на звание лучшей «Дамы, достойной сердца Главного Рыцаря».
Педагоги слушали его улыбаясь, уж очень он походил в этот момент на Евгения Александровича. Нет, не внешне, а манерой речи, какой-то своей взрослостью, серьезностью, казалось, что он все время что-то хочет им доказать.
- Итак турнир проводится для мальчиков и для девочек отдельно, состоит из двух этапов. Первый этап внутри отрядный. Он пройдет в четверг. До обеда девочки, после обеда мальчики. В нем принимают участие все желающие. И у мальчиков, и у девочек будет по три задания, по итогам которых они набирают очки. На следующий этап от отряда проходят два мальчика и две девочки, набравшие максимальное количество очков. Второй этап общелагерный. Он будет проходить в пятницу. До обеда девочки, после обеда мальчики. На нем тоже будет по три задания, но здесь кроме очков будет работать принцип выбывания. Не набравшие минимум очков выбывают из дальнейших соревнований. В конце этого этапа, набравшие максимальное количество очков становятся «Главным Рыцарем» и «Дамой, достойной сердца Главного Рыцаря». Вечером в пятницу Рыцарский турнир завершиться Рыцарским балом, на котором победители должны будут танцевать вместе Полонез. Вопросы есть? По тому, что я сказал.
- Пока нет.
- Вопросы по конкурсам.
- Сейчас по конкурсам, конкретно по каждому, - когда ему начали отвечать, Семён не много успокоился и продолжал уже увереннее, - Давайте начнем с первого этапа, внутри отрядного. Девочки. Полоса препятствий. Спутницы Главного Рыцаря должна быть хорошо физически подготовлена. Глеб Аркадьевич, у вас нормативы по прохождению полосы препятствий есть?
- Да, для каждого возраста. На 5, на 4 и на 3.
- Тогда прохождение полосы на 5 — это 3 очка, на 4 — 2 очка и на 3 — 1 очко, кто в нормативы не укладывается, очков не получает. На полосе препятствий будут стоять наблюдатели — дети из разных отрядов. Вообще наблюдатели будут присутствовать на всех конкурсах первого этапа, чтобы исключить необъективность. Я потом про них отдельно скажу.
Второй конкурс у девочек — Поляна травок. Спутница Главного Рыцаря должна уметь отличать ядовитые и не ядовитые растения, съедобные и не съедобные. И здесь, для составления конкретных заданий, мне нужна помощь учителей - предметников, которые будут кураторами заданий.
- С удовольствием помогу, - отозвалась воспитательница 6 отряда, учитель биологии, - это интересно.
- Только нужно учитывать, что одни и те же задания будут даваться всем: и 8 отряду и 1 отряду, то есть задания должны быть рассчитаны на общее развитие, без учета школьной программы. Это правило касается всех конкурсных заданий.
Третий конкурс для девочек теоретический — вопросы по ведению домашнего хозяйства, опять же для всех, на логику, сообразительность, практичность.
- Например, как быстрее разморозить мясо из холодильника? - спросила учительница труда, все засмеялись.
- Ну да, которые должна знать каждая хозяйка.
- Хорошо, подготовлю, сколько должно быть вопросов?
- В каждом отряде по 15 девочек, мы исходим из того, что принять участие захотят все, нужно хотя бы по два вопроса.
- Я поняла. Когда они должны быть готовы?
- Желательно, сегодня к вечеру, чтобы с ними ознакомиться и если что-то нужно будет исправить, чтобы было на это время.
- Хорошо.
- Теперь мальчики. Первый конкурс на физическую подготовленность, тоже полоса препятствий, как и у девочек.
Второй конкурс «Поляна следов» Рыцарь должен принести домой добычу, а для этого он должен разбираться в следах зверей и птиц, а так же ориентироваться на местности, знать где восход, где закат. Игорь Анатольевич, мне кажется это Вам будет интересно, - Семён хитро посмотрел на воспитателя второго отряда, своего географа, пожилого, полного мужчину.
Тот долго молчал, наконец решился:
- Хорошо, Семён, только ради тебя, и объяснишь, что тебе конкретно нужно будет.
- Обязательно объясню. Третий конкурс для мальчиков — логические задачи, Рыцарь должен хорошо соображать. Задачи доступные всем, например сказать, что тяжелее 1 кг сена или 1 кг железа. Мария Анатольевна, возьметесь?
- Я против, у Марии Анатольевны весь класс знает эти задачи, - возразила Ирина Эдуардовна.
- Если знает весь класс, то во внутри отрядном конкурсе это преимущество не дает, дети между собой соревноваться будут, - Мария Анатольевна улыбаясь посмотрела на Семёна, - берусь.
- Только, Мария Анатольевна, задания рассчитывайте на всех ребят, не только на своих, - предупредил ее Евгений Александрович.
Мария Анатольевна была учителем математики и такие задачи на сообразительность и логику часто давала ребятам из своего класса.
- А в награду за правильно решенную задачу предлагаю приз — один выстрел из лука, - предложил Семён.
Все засмеялись.
- Теперь общелагерный этап. Девочки. В пятницу будут соревноваться лучшие, по два человека от отряда. Дама, достойная сердца Главного Рыцаря, должна уметь оказать первую помощь при ранении. Первое задание девочкам — обработать и забинтовать условную рану и ответить на вопросы по оказанию первой помощи, ответы на которые должны знать все. Это мы поручим Алексею Николаевичу, - врач кивнул. - Второе задание девочкам. Настоящая женщина должна уметь себя преподнести, уметь правильно одеваться в соответствии с обстановкой, понимать, что нельзя в спортивном костюме придти в театр, например. Михаил Потапович, - обратился Семён к завхозу, - у нас на складе когда-то куклы были большие из фанеры вырезаны, они еще есть?
- Да, я их не давно видел.
- Сколько их там?
- Четыре или пять.
- Тогда задание будет таким, для тех, кто останется после санитарного конкурса. Нужно будет одеть этих кукол на прогулку или в театр или в поход, для этого подготовить из бумаги несколько комплектов соответствующих нарядов. Кто за это возьмется?
- Давайте я попробую, - вызвалась Ирин Эдуардовна, слывшая эстеткой и обладавшая отменным вкусом.
- Спасибо, Ирина Эдуардовна, мы с вами потом все подробно обговорим. И третий конкурс для девочек. Идея такая: Настоящая хозяйка должна уметь принимать гостей, развлекать и занимать их. Девочкам предложим на правах хозяйки дома на пять минут занять гостей — представиться самой, спеть, сыграть во что-то или рассказать что-то интересное, чтобы гости не заскучали.
- По моему пять минут это много. Держать внимание на себе не каждый может.
- Да! Посмотрите на Семёна, он уже полчаса на себе наше внимание держит, - все засмеялись.
- Ну, наверное для этого и конкурс, кто может, кто нет.
- Суть ясна, давайте про мальчиков.
- Мальчики, первый конкурс — разжечь костер на время. Дрова будут заготовлены. Всего дается 15 минут. Разжег за 5 минут, получил 3 очка, до 10 минут — 2 очка, до 15 минут — 1 очко, больше 15 минут — выбываешь.
- Так можно без рыцарей остаться, если ни кто не разожжет?
- Значит топливо надо сухое подготовить.
- Хорошо, найдем сухое, - Александр Борисович взялся подготовить этот конкурс сам.
- Второй конкурс для мальчиков на знание этикета. Как вы мне сказали сегодня в самом начале: настоящий рыцарь и дверь перед женщиной придержит и вперед пропустит. Вот этот конкурс курировать я попрошу Викторию Аристарховну, - все посмотрели на пожилую библиотекаршу.
Виктория Аристарховна была пенсионеркой, старорежимной интеллигентной дамой из семьи профессора университета. Она каждое лето подрабатывала в лагере библиотекарем, а в свое время преподавала этику и эстетику в Педагогическом институте.
Она не выразила ни каких эмоций.
- Хорошо, но прошу сначала организовать хотя бы лекцию для мальчиков, как же можно оценивать, если они ничего не знают.
- Обязательно организуем, - поддержал Семён, - и для девочек тоже, - обратился он к Ирине Эдуардовне. Третий конкурс — на самый меткий выстрел. Конкурс Робин Гуда. 3 выстрела из лука.
Встал Евгений Александрович.
- Товарищи, у нас время подошло, подъем. Все оставшиеся вопросы будем решать индивидуально, общая концепция всем понятна?
- Вопрос можно? Сегодня что будет? - спросила одна из вожатых.
- Сегодня и завтра общелагерных мероприятий не запланировано, занимайтесь отрядными делами, готовьте детей в турниру. Многие возмущались, что для отрядных дел времени даем мало, вот сегодня целый день ваш. Завтра на педсовете снова обсудим что получается сделать, что нет. Кураторы конкурсов, постарайтесь придумать все задания сегодня. Завтра обучение детей и практическая подготовка заданий.
После завтрака врач хотел положить Семёна, но не успел, к ним в комнату вошла Ирина Эдуардовна. Тот хоть и ходил уже по тихоньку с костылями, но все равно чувствовал себя еще не очень хорошо и на ногу не опирался, колено болело. Лежать в изоляторе ему не хотелось и Семён перебрался в комнату к Алексею Николаевичу, к ребятам врач его еще не отпускал.
- Можно? Семён, можно поподробнее о конкурсе и что за куклы, посмотреть бы на них.
- Алексей Николаевич, я только на хоздвор, к Михаилу Потаповичу схожу и лягу, можно?
Врач вздохнул.
- Иди, только не долго.
Он повел Ирину Эдуардовну на склад к завхозу.
- Семён, ты еще не совсем здоров, может я зря тебя дернула, извини.
- Нет, нет, все нормально, просто Алексею Николаевичу нравится, когда я рядом, - пошутил Семён, - ничего страшного.
Михаил Потапович ходил по хозяйственному двору и что-то искал.
- Михаил Потапович! - позвал его Семён, - куклы покажите Ирине Эдуардовне, пожалуйста.
- Сейчас, принесу, - он ушел в глубину склада, а вернувшись, принес большие, около 60 см ростом выпиленные из фанеры куклы. Они были прибиты к деревянным стойкам, - вот они, лет пять уже лежат.
- Они плоские? - удивилась учительница, - как же их одевать?
- Ирина Эдуардовна, вы видели, как девочки бумажных кукол наряжают?
- А, там такие язычки специальные, которые загибать можно. Ты предлагаешь сделать наряды из бумаги?
- Боюсь, что больше мы ничего не успеем. Из бумаги быстрее и проще. Ваша задача составить шесть, семь заданий, сделать для этих заданий одежду из разных предметов. Задача девочек из этой общей массы выбрать нужные предметы одежды и нарядить свою куклу согласно своему заданию.
- Как оценивать это задание? Девочка должна собрать весь комплект или верной должна быть концепция?
- Давайте так: если собирает комплект, как вы задумали — 3 очка, если концепция верна, но комплект не полный или один два не основных предмета из другого комплекта — 2 очка, если больше, но грубых ошибок нет — 1 очко, если есть грубые ошибки — девочка выбывает. К работе над одеждой привлекайте вожатых в тихий час, только делайте не в отрядах, а в штабе, ну и для девочек конкурс должен быть сюрпризом, иначе им будет не интересно и не честно по отношению к другим.
- Хорошо, Семён, ты иди, тебя врач ждет.
Но до комнаты врача Семён не дошел, его перехватил воспитатель второго отряда, учитель географии.
- Семён, давай уточним, что за конкурс.
- Я представляю его так: вскопанная грядка, как на границе, на ней четкие следы животных и птиц. Рядом с ней на подставке стоит большой демонстрационный компас, у Михаила Потапыча спросите, он где-то на складе лежит. Ребятам раздаете карточки с вопросами примерно такими: куда побежал заяц, или откуда пришел волк, или кто обошел кочку. В отряде 15 мальчиков, каждому надо не меньше 2 вопросов.
- Как они должны ответить?
- Заяц побежал на юго-запад, волк пришел с севера, вокруг куста обошла ворона. Один из вопросов может быть теоретический, что-нибудь про приметы о погоде или еще что-то общеизвестное.
- Интересно, прикладная география, в таком ракурсе я свой предмет ни когда не рассматривал. Удивил, попробую, - довольный Игорь Анатольевич пошел придумывать задания.
- И еще, Игорь Анатольевич, ни кто не должен раньше времени знать о содержании ваших заданий.
- Это само собой разумеется, - расплылся в улыбке учитель.
И тут Семён вспомнил, что он еще не говорил про конкурс на этикет в Викторией Аристарховной. Она женщина деликатная, сама к нему придти постесняется.
- Алексей Николаевич, можно я еще в библиотеку схожу, - Семён открыл дверь комнаты врача, и увидел Викторию Аристарховну. Она сидела за столом, они мило беседовали с Алексеем Николаевичем и ждали его.
- Мы можем и здесь поговорить, - улыбнулась она.
- Извините, что заставил Вас ждать.
- Ничего страшного, вы не были предупреждены о моем визите.
Семён сел на свою кровать, поставил костыли.
- Вы устраивайтесь, молодой человек, я выйду, не буду вам мешать, - деликатно предложила библиотекарша.
- Нет, нет, я ему сейчас помогу, - Алексей Николаевич подошел к нему, быстро снял обувь с протеза. Семён не раздеваясь забрался на кровать поглубже, врач снова положил под колено свернутую простынь и под спину еще одну подушку.
- Вот так, колено должно быть повыше, - сказал он. Семён снова извинился.
- Не извиняйтесь, вы больны, делайте, как того требует врач, - снова улыбнулась библиотекарша.
- Виктория Аристарховна, ваш конкурс будет для мальчишек самым сложным. Об этикете все слышали, но ни кто не знает, как и что нужно делать, поэтому задания самые простые, самые часто встречающиеся случаи, например, как пригласить девушку на танец.
- О, молодой человек, это целая наука, начать нужно с более простых вещей, например, что нужно сделать, когда в комнату, где сидят мужчины, входит дама?
- Я думаю, они должны встать.
- Вы правильно думаете, только не встают.
- Виктория Аристарховна, вам надо будет подготовить таких заданий не меньше 10. Написать их на карточках, это я попрошу кого-нибудь из вожатых вам помочь. Еще Вам дадим девочек, которые будут изображать дам, может их даже одеть в длинные платья, на складе у Михаила Потаповича наверняка что-нибудь найдется.
Виктория Аристарховна дала Семёну лист бумаги:
- Я приготовила примерные задания.
Семён быстро прочитал.
- Замечательно, то, что надо, здесь даже больше заданий.
- Я думала, надо на всех мальчиков, которые выйдут в финал.
- Да, очень хорошо. Теперь про лекцию. Завтра ее можно будет провести утром, после завтрака.
- Вполне логично, утром я буду готова, я рассмотрю все эти случаи, и даже больше, главное, чтобы мальчики были заинтересованы больше узнать.
- Виктория Аристарховна, они будут заинтересованы, на линейке им Евгений Александрович все объяснит.
- Когда ко мне придут девочки? С ними тоже нужно позаниматься.
- Виктория Аристарховна, давайте девочек сделаем восемь, по одной из каждого отряда. Если участников будет больше, то каждая сможет участвовать в двух заданиях; если их будет 16, а участников меньше, то начнутся обиды, почему меня не взяли, я готовилась.
- Я поняла, пусть будет 8. Я буду их ждать сегодня после тихого часа в библиотеке, - библиотекарша встала, - а вы, молодой человек, поправляйтесь, без вас лагерь другой.

На пляж Оленка пришла сегодня вместе со всеми.
- Ты что здесь? - удивились ребята.
- Семён просил к нему не приходить, пока идет подготовка к турниру и сам турнир.
- И нам приходить не велел, - пожаловались Ильины.
- Что, мешать будите?
- Нет, хочет чтобы ни кто не думал, что он нам помогает, да и не честно это будет.
- Не понимаю, ни кто ничего думать не будет, - возразила Таня.
Говорили ребята громко. Евгений Александрович и Алексей Николаевич стояли рядом и невольно все слышали.
- А знаешь, Семён прав. Это они сейчас не понимают, а если Олёнка или Ильины победят, то все начнут возмущаться, что он им помогал.
Вечером, на танцах, Оленка учила всех танцевать Полонез, это была репетиция Рыцарского бала. Потом, позднее, все удивлялись, на сколько эта репетиция была близка к реальности. Оленка и Артур шли в первой паре, словно победители.

Без поддержки друзей Семёну было трудно, поэтому он с утра до вечера занимал себя работой.
Утром следующего дня он снова сидел на педсовете, на котором кураторы конкурсов отчитывались, что готово, что еще нужно сделать. После завтрака всех мальчишек собрали в зрительном зале, где Виктория Аристарховна очень интересно рассказывала о правилах этикета, приводила примеры, показ решили не делать, потому что это и были задания в этом конкурсе, иначе терялась вся интрига. Девочек собрали на Зеленой эстраде. Им Ирина Эдуардовна тоже рассказывала о правилах этикета в одежде и в создании образа. Неожиданно трудности появились у географа: встал вопрос чем сделать следы зверей?
- Игорь Анатольевич, может быть из пластилина сделать модели лап? - предложил кто-то из воспитателей.
- Давайте, я попробую, - согласилась Альбина Николаевна, - но не уверена, что у меня получится, никогда лапы не лепила, я не скульптор.
- Альбина Николаевна, давайте я сначала к нашему сторожу Петру Михайловичу схожу, - предложил Саша, -  он охотник, может у него трофеи какие-нибудь есть, Женя, что молчишь?
- Я не знаю, может и есть, - отозвался Женя-фотограф, сын сторожа, - я как-то не подумал, летом он не охотится, а зимой я в городе живу.
После завтрака он принес к директору в кабинет несколько лапок зайцев, лисицы, курицы.
- Вот, все что нашел, курица будет изображать ворону, волчьи следы сделает наш Граф, а синички и воробьи прилетят сами.
- Хорошо, - рассмеялся Евгений Александрович, - иди к Игорю Анатольевичу, помоги ему грядку вскопать и следы сделать.

Перед обедом Семён собрал помощников судей мальчиков и объяснил им кто что и когда будет делать на внутри отрядных соревнованиях. После тихого часа наступил волнующий момент для всех мальчишек, их поотрядно приглашали к стендам с мишенями, которые устроили в конце футбольного поля, у забора хоздвора. Под мишени положили дощатый настил, чтобы быстрее было искать упавшие стрелы. На стартовой черте поставили столы, все огородили красными лентами. Рядом поставили еще один стол и стул, на котором сидел Семён и выдавал ребятам по три стрелы. Перед тем, как дать ребятам пострелять Глеб Аркадьевич рассказывал им о технике безопасности. Стрелять можно было только по свистку и за столы выходить никому не разрешалось, пока все не отстреляются. Учитель рассказывал, как нужно держать лук, целиться. Пострелять давали по три стрелы и два подхода, и обещали, что после турнира, если не будет травм, тренироваться в стрельбе из лука ребята продолжат.
Когда тренировку закончили и Ильины собрались уносить столы Семён попросил:
- Подожди, дай лук, я попробую, - Он подошел к столу, отставил костыли и взял лук в руки. Попробовал натяжение тетивы, положил стрелу и почти не целясь выстрелил.
- В десятку! - удивились Ильины, - как  ты это делаешь?
- Рукой надо вот так, - Семён показал хват, - вы когда стреляете, какой рукой целитесь? Которой лук держите? А надо той, в которой стрела, - и снова показал.
Он выстрелил еще раз и снова попал в десятку.
- Где ты так научился?
- В санатории, потом расскажу, а сейчас лук забирай и идите.

Рыцарский турнир. Первый этап.

Наступил четверг, Первый день Рыцарского турнира. На утренней линейке Евгений Александрович рассказал про Рыцарство, для чего проводится турнир, как он будет проходить в целом, чем закончится.
После завтрака снова все отряды построились, но уже на футбольном поле, горнисты изобразили фанфары, возвещающие начало турнира. Директор рассказал подробнее о первом этапе у девочек.
- Я думаю, что мальчики будут хорошими друзьями и поддержат своих девочек, будут за них болеть. А сейчас я вручаю вожатым карточки с расписанием прохождения конкурсов. Место проведения конкурсов там тоже указано, но вы можете обратиться к организатору сегодняшнего праздника, Семёну Архипову, он будет находиться здесь, на поле, он вам все объяснит.
Семёну выделили двух дежурных, чтобы при надобности он мог их куда либо послать.
Полосу препятствий старшим отрядам поставили первым заданием, она была не сложная и многие девочки сдали норматив по времени и набрали максимальное количество очков.
Оленка отличилась на «поляне травок». Конкурс заключался в следующем: на поляне были выделены (перевязаны цветными ленточками) 10 растений и пронумерованы. Девочкам раздали листочки бумаги с двумя заданиями. Нужно было написать, какие из этих растений являются ядовитыми, а какие нет. Второе задание, написать какие из этих же растений можно употреблять в пищу, а какие нельзя. По сути четыре списка. Оленка не только расписала названия трав народные и на латыни, но и указала, какие части растений можно употреблять в пищу, а какие ядовиты. Чтобы проверить ее ответы, учительнице пришлось идти в библиотеку.  Многие девочки даже не знали, как называются эти травки.
В конкурсе домохозяек, как Семён про себя называл этот конкурс, Оленка тоже набрала максимальное количество очков, она правильно ответила на все вопросы и стала победительницей первого этапа в первом отряде. Ближайшей ее соперницей стала Таня, набравшая на два очка меньше. Обе они вышли в финал.
У мальчиков соревнования проходили не менее интересно. Здесь фаворитами сразу стали Ильины. Они ожидаемо с легкостью прошли полосу препятствий, отличились на «Поляне следов», ориентироваться по компасу они умели, а читать следы их Семён научил еще в начальной школе, когда они целыми днями катались на лыжах в парке. С логическими задачами у всего отряда было хорошо. За правильные ответы в задачах мальчиков награждали кроме одного очка еще и одним выстрелом из лука. Количество набранных при выстреле очков плюсовалось к общему количеству набранных очков. Тимка и Артур выбили 10 очков из 10 возможных и окончательно вышли вперед.
Вечером лагерь гудел. На линейке были объявлены результаты, названы фамилии вышедших в финал ребят. Кураторы прошедших соревнований разъяснили массовые ошибки и хвалили тех, кто их не допустил, особенно хвалила работу Оленки учительница биологии, даже просила дать ей дополнительное очко, но Евгений Александрович сказал, что дополнительное очко не предусмотрено правилами, и оно ничего не даст, потому что Оленка и так вышла в финал, а там зарабатывать очки нужно будет с нуля. Чтобы хоть не много успокоить ребят, вместо танцев опять показывали фильм.
Семён сегодня в клуб не пошел. Он тоже был возбужден и переживал, как справятся с его заданиями друзья завтра. Он пытался читать книгу, на все время отвлекался на свои мысли.
- Что? Никак не читается? - насмешливо спросил Алексей Николаевич.
- Да, все думаю, что завтра Олёнке попадет.
- За мой конкурс не переживай, она с любым вопросом справится.
- Это я знаю, а вот с куклами, с развлечением гостей.
- Все будет хорошо, она девочка умная.

Рыцарский турнир. Второй этап.

После завтрака весь лагерь собрался на стадионе. Евгений Александрович торжественно объявил о начале второго заключительного этапа Рыцарского турнира. Назвал еще раз имена фамилии и отряды девочек, которые будут принимать в нем участие.
Первый конкурс — санитарный. Вызвали 16 добровольцев мальчиков из разных отрядов. Алексей Николаевич красной ручкой нарисовал каждому на пальце руки условную рану. По команде девочки начали обрабатывать эту рану и делать перевязку. Через пять минут всех мальчиков попросили поднять руки вверх и потрясти ими. У 9 человек бинты слетели. Девочки, сделавшие такие перевязки сразу выбыли из соревнований. Оставшимся девочкам Алексей Николаевич задавал вопросы по первой медицинской помощи. Вопросы были написаны на отдельных бумажках и сложены в целлофановый пакет. Алексей Николаевич не глядя вытаскивал вопросы из пакета, чтобы исключить возможность подыграть кому либо. Олёнке достался вопрос о том, как обработать рану в походных условиях. Она описала все то, что сделала, когда Антон поранился в походе.
- Правильно, 2 вопрос?
От второго вопроса можно было отказаться, потому, что если на него не ответить, то из дальнейших соревнований выбываешь, некоторые так и делали, но Олёнка согласилась. Второй вопрос был сложнее. Ситуации в них встречались на много реже и не были общеизвестными, но за правильный ответ давали целых три очка. Олёнке достался вопрос: что нужно делать при боли в животе, вызванной  поднятием тяжести.
- Положить пострадавшего и вызвать скорую помощь, - почти скороговоркой выпалила она, - но можно попробовать народный способ. Сначала нужно удостовериться, что боль вызвана действительно поднятием тяжести. Затем положить пострадавшего на живот, руки вдоль туловища. Несильно нажать по бокам от позвоночника в области лопаток. Должен быть характерный щелчок — позвонок встал на место, боль сразу же проходит. В данном случае боль вызвана спазмом от смещения позвонка.
После такого ответа все захлопали.
На конкурсе по эстетике Олёнке досталось задание одеть куклу для прогулки по городу. В куче бумажной одежды она нашла шорты, футболку, легкую курточку, сумочку на плечо, кепочку и вельветки. Когда она представляла свою работу, придумала целую историю:
- Моя девочка идет гулять с другом. Она не знает, где конкретно они будут гулять, поэтому шорты и футболка, вдруг это будут карусели в городском парке. Сумочка нужна всегда. Легкая курточка, на случай, если прогулка затянется до вечера, вельветки, чтобы ноги не устали много ходить, а кепочка спасет от яркого солнца.
На удивление именно такой костюм составила Ирина Эдуардовна.
- Следующее задание для девочек будет не простое. Дама, достойная сердца Главного рыцаря должна уметь себя показать не только в плане одежды, но и в общении, ведь рыцари — это богатые землевладельцы, они часто собираются вместе, ходят друг к другу в гости, устраивают балы и вечера, - Евгений Александрович подробно описывал следующее задание, - вот представьте себе такую ситуацию: в замке собрались гости, ждут приглашения за стол, но что-то у поваров случилось и им нужно еще пять минут, чтобы приготовить для гостей накрытый стол. Что делать хозяйке вечера? Она должна развлечь гостей эти пять минут, чтобы гости не скучали, таковы правила этикета. Это и будет нашим следующим заданием для девочек. Они могут делать все, что сочтут нужным, чтобы гостям было приятно находиться в этом доме: спеть, что-то рассказать, может быть вы придумаете еще что-то. Ваша задача занять внимание гостей. У каждой по пять минут! Вот сидят ваши гости, - Евгений Александрович показал на ребят из разных отрядов, сидящих перед жури на стульях. Кто первый? Время!
К этому конкурсу девочек осталось всего пять человек. Начала Таня. Она вышла к «гостям» и стала петь казачьи песни. Голос у нее был громкий. Пела она без аккомпанемента, но правильно и красиво. Ей долго хлопали.
После нее вышла девочка из четвертого отряда, но она была очень стеснительной, начала читать стихи, быстро сбилась, ребята - «гости» засмеялись и она ушла.
- Что же, в этом и заключается задание, - прокомментировал это Александр Борисович.
Вышла еще одна девочка, из второго отряда. Она подошла к одному из гостей! Стала у него спрашивать, как он поживает, чем занимается. Остальным ребятам слушать это было скучно и ни стали шуметь.
- Задание не выполнено, - объявил Евгений Александрович, развлекать нужно всех гостей, а не одного.
После этой девочки была очередь Оленки. Услышав суть третьего конкурса она первым делом попросила Федора найти нужную фонограмму. Она однажды слышала ее на танцах, но вот танцевали под нее не очень охотно, просто не знали, как можно танцевать, это дало ей идею.
Когда начались ее пять минут, Оленка подошла к гостям (ребятам, их изображавших), извинилась за задержку приглашения к ужину и предложила им поиграть.
- Есть такая игра — танец. Я вам сейчас ее покажу, - она взяла за руку ближайшего к ней мальчика и показала ему простые движения. На второй минуте уже все гости стояли парами и повторяли за ними. Песня была очень заводная и навязчивая: «Жили была бабка у самой речки….», а еще через минуту все пары встали в круг и стали танцевать. К концу пятой минуты Оленка остановила музыку, извиняясь, сказала, что танец они продолжат позднее, а сейчас она всех приглашает к столу.
Ее выступление опять вызвало аплодисменты, а жюри долго совещалось, ведь по сути гости развлекали себя сами.
- Да, но в том и ценность, что она сумела организовать все это. За пять минут разучить танец не каждый может, - заступалась за Оленку Ирина Эдуардовна.
- И идея правильная — ни кто не может развлечь гостей лучше, чем они сами, - резюмировал директор, остальные члены жюри его поддержали.
Последняя участница конкурса после выступления Оленки к гостям просто не вышла, отказавшись от дальнейших соревнований.
Оленка набрала 10 очков из 10 возможных, но столько же набрала и Таня.
- Что будем делать? - это был уже вопрос к Семёну, - две участницы с одинаковым максимальным количеством очков, у тебя был такой сценарий?
- Нет, но… - Семён на мгновенье задумался, - как говорят англичане — истинная леди всегда из ничего может сделать что-нибудь нужное. Творческий конкурс.
-  «Ничего» - это что? - спросил Александр Борисович.
- Это что-нибудь, что ты найдешь сейчас на складе и из чего девочки смогут что-нибудь сделать, - сказал ему Евгений Александрович.
- Внимание! Внимание! - сказал он в микрофон, - у нас возникла непредвиденная ситуация. Две участницы набрали одинаковое максимальное количество очков, поэтому объявляется дополнительный творческий конкурс. Как говоря англичане, настоящая леди всегда сможет сделать из ничего нужную вещь, вот мы сейчас и посмотрим, на сколько наши девочки могут быть настоящими леди. Чтобы подготовиться к конкурсу нам нужен перерыв на 10-15 минут.
Александр Борисович еще никогда не получал такого задания. Он шел на хоздвор, ворча:
- Найди то — не знаю что.
На глаза ему попалась старая корзина с листами бересты.
- Михаил Потапович, можно я это возьму?
- Бери, пробовал их обработать, да забросил.
Александр Борисович выбрал почти разглаженные тонкие листы бересты, с уже убранной белой внешней корой, взял растрепанную мочалку из липы, попросил два шила и вернулся на стадион.
Семён сидел как на иголках. Оленка была неподалеку, но подойти к ней было нельзя. Она сразу поняла, что этот конкурс для нее. Они смотрели друг на друга. Он старался подбодрить ее, а она — его успокоить, что все будет хорошо.
Скоро вернулся Александр Борисович. Он принес не много обработанные куски бересты, лыко и 2 шила. Ножницы нашлись у Алексея Николаевича, остались от санитарного конкурса. Девочкам поставили два стола метрах в пяти от судей, разложили на них одинаковое количество кусков бересты, лыка и инструменты, и дали 15 минут на создание шедевра.
Олёнка разложила перед собой листы бересты. Сверху один поменьше, три в ряд почти одинаковые и один чуть по длиннее остальных. Образ сложился сразу. Из длинного сделала карман, остальные просто сшила мочалом, как нитками, протыкая бересту шилом с крючком и дырочкой на конце. Завязки тоже сделала из мочала.
- Время! - Алексей Николаевич нажал на секундомер, 15 минут прошло.
- У Тани коробочка, а у тебя что? - спросил Евгений Александрович Оленку.
- А, секундочку! - она отвернулась от судей, быстро надела свое изделие, что-то завязав сзади, и повернулась обратно. На ней был надет фартук из бересты.
Все ахнули.
Когда девочки положили свои изделия перед жюри — обсуждать было нечего, Танина коробочка ни в какое сравнение не шла с Олёнкиным фартуком, ни по оригинальности идеи, ни по мастерству исполнения.
Так Олёнка стала «Дамой, достойной сердца Главного Рыцаря».
Когда все закончилось, Оленка подошла к нему и села рядом.
- Ты молодец! - сказал ей Семён.
- Ты тоже, конкурсы очень интересные были, особенно последний.
- Это для тебя, - он улыбнулся.
- Я поняла.
- Только я все равно переживал, не знал, что принесет Александр Борисович со склада.
- Он принес очень хороший материал, с берестой легко придумывать, она сама подсказывает поделку.
- Не всем, ты умеешь слушать, - они смотрели друг на друга и улыбались.

Семён был счастлив, а вот взрослые, зная взрывной Танин характер, стали побаиваться за Оленку. Таня была потомственной казачкой, властной и нахрапистой, могла за себя постоять, могла и физическую силу применить, поэтому, когда она позвала Оленку в пустую спальню, Мария Анатольевна пошла за ними.
- Ты победила в честном поединке! - неожиданно сказала она, - Знаешь, ты его достойна, - и она пожала Олёнке руку так, будто отдавала ей что-то, - забирай, он твой!
- Что? Кто? - не поняла Оленка, но Таня уже сбегала с лестницы.
В спальню вошла Мария Анатольевна, она слышала последнюю фразу.
- Семён, - объяснила она ей.
Оленка пожала плечами. Она так и не поняла, как можно человека кому-то отдать.
- Если это для нее так важно, - улыбнулась она.

Во время тихого часа Алексей Николаевич зашел в комнату Саши и Евгения Николаевича.
- Ты что как неприкаянный ходишь? - удивился Саша.
- Ушел, чтобы не мешать. Семён заснул днем, впервые с прошлой пятницы.
- Он не много расслабился, за турнир переживал, и за Оленку, - объяснил Евгений Александрович.
- Но еще не конец, - возразил Саша, - за Ильиных он не переживает?
- Не так сильно, он знает их возможности, а вот про Оленку знал на много меньше, а она молодец, надо же, Таню обошла.
- Таня сделала все правильно, педантично, а Олёнка еще и с выдумкой, возьмите хоть ее рассказ про куклу, которую она одевала, хоть развлечение гостей.
- Знаете, она правильно ответила на вопрос, который у нас часто задавал профессор  студентам на экзамене, когда студент ничего не помнит, но если он отвечал на этот вопрос, то ему ставили плюс и разрешали переэкзаменовку, значит хоть чего-то он в медицине понимает.
- Это на какой вопрос она ответила?
- Про боль в животе, а главное объяснила причину, вот откуда она это знает? Надо у нее спросить, - Алексей Николаевич замолчал.
- Да, трудно нашим мальчикам будет такой «Достойной Даме» соответствовать, - размышлял вслух Евгений Александрович.
- Знаете, вчера перед лекцией Виктории Аристарховны Семён сказал мальчишкам, что конкурс на этику для них будет самым трудным.
- Он сказал вступительное слово перед лекцией? - удивился директор, - когда я зашел, Виктория Аристарховна уже начала.
- Да, она вышла на сцену, а мальчишки никак не могли успокоиться, шумели, тогда Семён встал, поднял пуку и постоял так с минуту и все замолчали, а он сказал, что если они будут так шуметь во время лекции они ничего не услышат, а этот конкурс самый трудный, поэтому он попросил Викторию Аристарховну провести эту лекцию, чтобы они в теории знали, что им нужно будет делать, а на конкурсе это надо будет показать на практике, - пересказал увиденное вчера врач.
- Молодец, мне по началу чтобы так успокоить класс требовалось минуты три, - сказал Александр Борисович задумавшись.
- Значит он сказал всем, что это самое трудное задание? Он не мог знать про всех, значит это было послание Ильиным, хитрец, и не придерешься, сказал всем, а уж кто как понял, - засмеялся Евгений Александрович.
- Вы думаете они поняли? - спросил Алексей Николаевич.
- Думаю да, они тоже знают Семёна, он просто так ни чего не говорит.
Семён проснулся с горном.
- Опять проспал, надо скорее одеваться, - в голове уже кипели мысли.
Алексей Николаевич осмотрел колено. Синяк уже почти сошел, остались бледные пятна. Семёну вдруг так захотелось выйти к ребятам на турнир без костылей, особенно придти вечером, на рыцарский бал, ведь там в первой паре точно пойдет Оленка.
- Алексей Николаевич, можно я с тростью похожу? - неожиданно спросил он.
- А сможешь? - лукаво при щурясь спросил врач.
- Я попробую.
- Давай договоримся так, если почувствуешь, что колено болит, идти трудно, скажешь, мы тебе костыли принесем.
Семён кивнул. Алексей Николаевич достал из шкафа его трость.
- Ну, попробуй.
Семён привычно взял трость в руку, прошелся до двери и обратно.
- Нормально, дойду.
После полдника снова все построились на стадионе. У мальчиков начался второй этап. Директор рассказал о конкурсах на этом этапе, объяснил, как они будут оцениваться.
Костры разжигали на костровой поляне, прямо на кирпичном парапете большого костра. Семён пришел туда, когда ребятам уже дали свисток. Он мог бы и не ходить, но ему очень хотелось посмотреть, как это будут делать друзья, прикинуть, как бы сделал он сам.
Ильины разожгли свои костры одними из первых. Неожиданно вместе с ними вперед вырвался мальчик из 7 отряда, он ловко разжег свой костер, практически на второй минуте соревнования.
Ко второму конкурсу строй рыцарей поредел на 4 человека, выбыли из дальнейших соревнований в основном малыши, но был мальчик и из 2 отряда, его костер разгораться никак не хотел.
Еще большие потери рыцари понесли на конкурсе этикета. Участников посадили на стулья посреди стадиона, там же стоял стол, импровизированная дверь из картона на деревянных стойках. Чертой были обозначены стены комнаты. Все это объяснил Евгений Александрович, когда начинал конкурс.
Когда через дверь вошли девочки в длинных «царских» платьях, которые нашлись на складе у завхоза, четверо мальчиков встали, остальные остались сидеть.
- Стоп, - сказала Виктория Аристарховна, - если бы это было настоящее задание, а не тестовое, то все, кто не встал сейчас, выбыли бы из игры. При появлении дамы в комнате рыцари и джентльмены должны встать. Мальчики, вы поняли суть конкурса? Вы должны показать на практике правила хорошего тона. А теперь выберите себе Даму, только не из своего отряда, она даст вам задание. Тимка выбрал себе смешливую девочку из 3 отряда, а Артур очень серьезную и ответственную девочку из 4 отряда. Со вторым отрядом оба связываться не хотели.
У Артура было задание пригласить Даму на танец. Он со знанием дела подошел к ней, кивнул головой и игриво шаркнул ножкой, протянул Даме руку вывел ее на середину воображаемого танцевального зала, затем сделав несколько танцевальных движений, отвел ее на то же место, где она стояла раньше, снова кивнул и шаркнул ножкой.
Артуру с заданием повезло, однажды на репетиции Оленка рассказала ему, как раньше приглашали женщину на танец и ради смеха он даже попробовал это сделать.
Тимке повезло меньше. Ему нужно было просто пройти с дамой по улице. Он встал слева от своей спутницы, заботливо подставил руку, чтобы она смогла на нее опереться, когда  сделала вид, что споткнулась, предложил идти под ручку, но она отказалась. После всего этого Виктория Аристарховна спросила, с какой стороны он встал бы, если бы он был военным. Тимка на мгновенье задумался, а потом выпалил наугад:
- Справа, - и пояснил, уже вспомнив ее лекцию, - правая рука должна быть свободна, чтобы иметь возможность воспользоваться оружием для защиты дамы.
- Или?
- Или чтобы отдать честь другому офицеру.
После этого испытания кандидатов на звание Главного Рыцаря осталось пять человек.
Третий конкурс — стрельба из лука. Ребята из первого отряда вынесли на стадион три переносных стенда с прикрепленными к ним бумажными мишенями. Глеб Аркадьевич отмерял десять метров, поставили столы. Сначала стреляли соперники Ильиных. Результаты были средние, ребята набрали по 7-8 очков. Ильины встали на крайние мишени. Артур стрелял хорошо 10-9-10 очков. Тимка сначала тоже не отставал 9-10, а на последнем выстреле чуть замешкался и выстрелил хуже, 8 очков. Семёну на мгновенье показалось, что он специально последний выстрел сделал не точным.
- Зачем? - спросил он его позднее, когда все закончилось.
- Победителю надо было танцевать с Оленкой, а Артур с ней уже репетировал, и так я и Иваном Царевичем был, и гол последний с моей подачи Сережа забил, я решил, что брат тоже должен быть первым, он достоин этого звания.

После окончания турнира, присвоения звания Главного Рыцаря, когда ребята со стадиона разошлись, члены жюри подошли к столам с луками. Ильины собирались их уносить.
- Подождите луки забирать, - Александр Борисович встал на исходную позицию, - дай-ка я попробую, - попросил он лук у Тимки.
- И я попробую, - на другую мишень встал Евгений Александрович, - он посмотрел на Семёна, - а ты что в сторонке стоишь, иди тоже постреляй, твоя была инициатива.
Семён встал к третьей мишени.
Они тоже стреляли по свистку. Стреляли не плохо, особенно Саша, сказывалась его военная подготовка, но всех поразил Семён. Его первая стрела попала в десятку и упала вниз. Вторая стрела попала в это же место, но выстрел был мощнее и наконечник стрелы застрял в древесине, третья стрела расщепила вторую пополам и тоже осталась в стенде.
- Ну, ты даешь! - удивлялись и восхищались все.
- Откуда такая меткость.
- Семён, тебе надо серьезно заняться стрельбой из лука.
- Где так научился?
И только Алексей Николаевич молча улыбаясь смотрел на этот выстрел.
- Учитель был хороший. В санатории тир был с луками и арбалетами, там сидел бывший чемпион по стрельбе. Когда ходить учился, мимо ходил, он меня заприметил, стал стрелять учить. Я круг по территории пройду, три выстрела сделаю, потом снова хожу, стимул был.
На следующее утро у штаба висела стенгазета с фотографиями с Рыцарского турнира. Центральное место занимали снимки Оленки в фартуке из бересты, когда она повернулась к судьям; Ильиных, как они одновременно разожгли свои костры; фотография, как целились по мишеням директор лагеря, старший пионервожатый и Семён; и фотография мишени с двумя стрелами в десятке, под которым красовалась подпись: «Выстрел Робин Гуда. Самый мастерский выстрел сделал организатор Рыцарского турнира»
Когда Семён ужинал в комнате врача, к ним зашел Евгений Александрович.
- Ходят слухи, что Семёна сегодня видели без костылей, и вы оба молчите? - шутя ворчал он, потому что он и сам это видел.
- Сегодня были более важные события, - оправдывался Семён.
- И давно ты так ходишь?
- После тихого часа решили попробовать, - ответил Алексей Николаевич, - пока «полет нормальный».
- Это хорошо, и это главное сегодняшнее событие. Турнир закончился, через несколько дней про него забудут, а вот то, что ты почти здоров — не забудет ни кто, - он потрепал Семёна по плечу, - Как тебе сегодняшний турнир, доволен, как все прошло?
- В общем да, были не большие просчеты.
- Например две участницы с одинаковым максимальным количеством очков, хорошо, что быстро сообразил еще один конкурс провести. А Оленка молодец, прямо открытие этого турнира, и еще этот мальчик из 7 отряда, Андрей, кажется?
- Андрей Ковалев, если ему в стрельбе потренироваться, он мог бы и Ильиных обойти.

Вечером в клубе состоялся Рыцарский бал, который начался Полонезом. Все Рыцари и их спутницы выходили в танцевальный зал парами, стараясь сохранять строй и синхронность. Возглавляли шествие Оленка и Артур, теперь уже по праву победителей, а не просто показывая всем остальным движения танца.
Потом танцевали Чарльстон, который Олёнка разучила с девочками пятого отряда и Шалала, который она показала ребятишкам из 6 отряда, и конечно танец, который она разучивала на конкурсе - «Бабку», который тут же разучили все. Оленка сначала показывала движения, учила танцевать, а Семён сидел возле магнитофона и смотрел на Оленку не отрываясь. Наконец она устала и села рядом с ним.
- Хватит на сегодня! Пойдем куда-нибудь, или ты еще занят?
- Нет, пойдем.
Они вышли на свежий воздух. Жара уже спала, поднялся не большой ветерок, неся долгожданную прохладу.
- Тебя можно поздравить? Ты без костылей, - она еще днем заметила это.
- Да, Алексей Николаевич после тихого часа разрешил попробовать так походить.
- И как успехи?
- Нормально, только в столовую не пускает, говорит, что после третьего похода туда меня можно будет снова в изолятор класть.
- А спать ты пока у него останешься?
Семён пожал плечами.
- Не спрашивал еще.
 Они с Семёном сидели в беседке долго разговаривали, наверстывая упущенное при подготовке турнира время.
Когда Оленка поднялась в спальню, девочки ложились спать. Внизу у мальчиков послышались громкие голоса, крики и аплодисменты.
- Что это у них? - спросила Таня вошедшую Оленку.
- Семёна встречают, видимо ему Алексей Николаевич разрешил сегодня в отряде ночевать.
- Он поправился?
- Не совсем, в столовую ему ходить не разрешат, наверное, до конца смены, далеко, и на пляж больше не пустят.

Подготовка к Фестивалю.

Утром на педсовете обсуждали план работы на день.
- Сегодня отрядный день, кружки, купание, отдыхаем, а завтра Семён предлагает провести Фестиваль авторской песни.
- Что это такое? - спросила воспитатель 8 отряда
- Это когда под гитару песни поют, - ответила Ирина Эдуардовна, - только я не думаю, что в пионерском лагере эти песни будут уместны, - заявила она.
- Это почему же не уместны? - возразила Тасергия, - эти песни в походах всегда поются.
- А еще в подворотнях, с матом и с криминальным смыслом, - настаивала музыкальный руководитель.
- Товарищи педагоги, - слово взял Евгений Александрович, - не буду скрывать, идеи Семёна мне нравятся, он незаурядный организатор, признайте это. Кто из вас смог бы Рыцарский турнир придумать и организовать на практике? Это первое. Второе, дети с нашего разрешения или без него все равно пели, поют и будут петь песни под гитару, модно это. Но песни они поют разные. Я слышал, какие песни пел первый отряд на отрядном Костре, а какие второй, это небо и земля, даже подземелье. Организовать что-то подобное я сам Семёна попросил, чтобы популяризировать у детей хорошие авторские песни, чтобы песни с матом и криминальным оттенком им петь уже не хотелось. Сегодня на линейке я попрошу его не много рассказать об авторской песне и вы с ребятами в отрядах подумайте, что они могут исполнить на фестивале, и конечно песни, воспевающие чуждые советским детям понятия и образ жизни на фестивале исполняться не будут.
- И все равно, я против, эти песни не достаточно профессиональны, примитивны в плане музыки, даже если выдержаны идеологически, - возражала Ирина Эдуардовна, - дети должны воспитываться на лучших примерах мировой музыкальной культуры.
- Ирина Эдуардовна, вы много слышали авторских песен? - спросил ее директор.
- Не много, но доводилось, не обязательно чистить все яйцо, чтобы понять, что оно испорчено.
- А может быть не стоит судить по одной, двум песням об этой грани народной культуры? Давайте продолжим нашу дискуссию после проведения фестиваля, - предложил директор, чтобы закончить спор.

- Дружина! Равняйсь! Смирно! - раздался звонкий голос Максима на линейке.
Он принял рапорта, Александр Борисович рассказал о планах на сегодня, а потом дал слово Семёну и попросил его рассказать о предстоящем Фестивале авторской песни.
Когда ребята увидели его на трибуне, они захлопали. Когда все успокоились, он начал объяснять:
- Давай начнем с расшифровки. Фестиваль — это праздник, у нас это будет праздник песни. Петь могут все, сколько угодно, и дети, и вожатые, и воспитатели, и другие работники лагеря, все, у кого есть желание. Теперь, что такое авторская песня. Это песня, написанная не профессиональным поэтом или композитором. Самых известных не профессиональных авторов песен сейчас приглашают писать песни к спектаклям и кинофильмам. Это Булат Окуджава, Юлий Ким, Сергей Никитин. Обычно авторы еще и исполняют свои песни сами, наверное самые известные авторы-исполнители, кроме тех, которых я уже назвал — Юрий Визбор, Виктор Берковский, Александр Городницкий, Вадим Егоров и много, много кто еще. Эти люди работают учителями в школах, геологами, журналистами, преподавателями в институтах, но всех их объединяет одно, они пишут песни о главном, о том, что их волнует и радует, и поэтому их песни очень задушевные, их обычно поют под гитару, где-нибудь на кухне, или у костра, или в электричке. Вот такие песни мы и будем петь на нашем фестивале. Подумайте, вспомните, вы их наверняка знаете, только давайте договоримся, что на фестивале песням с не нормативной лексикой, с криминальным уклоном места не будет, это не для пионерского лагеря, - Семён закрутил головой, показывая, что он кончил.
- Вожатые сегодня к вечеру принесут заявки на исполняемые песни, потому что завтра мы будем составлять программу фестиваля, - объявил Евгений Александрович.
- И еще, ребята, у нас заканчивается конкурс поделок из природного материала. Сегодня последний день, когда вы можете их представить. Приносить свои поделки нужно в вестибюль столовой обязательно с биркой-подписью: имя фамилия автора и отряд, если есть название, нужно указать и его. Завтра жюри будет оценивать ваши поделки. Там они будут выставлены на всеобщее обозрение и вы сможете проголосовать за любую, понравившуюся вам поделку. Набравшая максимальное количество голосов работа будет удостоена Приза зрительских симпатий и принесет в копилку отряда один балл, - добавил старший пионервожатый.
После завтрака Тасергия попросила Ильиных помочь Олёнке перенести ее поделку в столовую. Близнецы были ошарашены ее композицией. Они даже не подозревали, что такое можно сделать из травы и веточек.
- Здорово!!!
- Целая картина получилась, только объемная! Как назовешь?
- Зима. Крестьянин торжествуя… - начал цитировать Тимка.
- Можно просто «Зима», - улыбнулась Оленка.
- А как мы это понесем? А вдруг упадет что-нибудь?
- Я придумала.
Оленка взяла большую коробку, которой все это время накрывала свою композицию как крышкой, чтобы пух не летал и чтобы случайно ни кто ничего не задел, перевернула ее и стала разрезать углы.
- Так легче будет картонку с композицией туда поставить, а потом стороны поднимем и полосками бумаги заклеим, чтобы снова коробка получилась и можно будет переносить.
- Давай я помогу, - Тимка взял у нее из рук ножницы и стал разрезать твердый картон сам, - вы пока бирку пишите с названием.
Оленка вырезала небольшой прямоугольник из альбомного листа.
- Пусть Артур напишет, у него почерк красивый, прямо каллиграфический, - засмеялся Тимка.
Оленка не возражала, она уже видела, как Семён просил Артура подписать название Журнала смены на обложке большой тетради, почерк действительно был идеальный.
Артур сел за стол и черной ручкой начал писать: « Композиция «Зима. Крестьян… - он не дописал слово, Оленка наклонилась посмотреть.
- Ой, мы же договорились, просто «Зима».
- Извини, - Артур убрал ручку, - я сейчас переделаю.
- Не надо, пусть будет « Зима. Крестьяне» и многоточие, как цитата.
- Так даже интереснее, ассоциация со стихотворением получится, - согласился Артур и стал дописывать, - « Композиция «Зима. Крестьяне...», - может еще материалы использованные дописать, как в музеях пишут, акварель, масло? - спросил он Оленку.
- А что? Надо! - согласился Тимка.
- Там Пырей, Мятлик, веточки сосны… - стала перечислять Оленка.
- Нет, нужно короче. Просто Травы, ветки, тополиный пух.
- Соль, - добавила Оленка.
- Соль? - удивились близнецы.
- Да, иней на деревьях, - засмеялась она, - это Семён придумал.
- Здорово, Артур, так и пиши, пусть думают.
Он кончил разрезать углы коробки, и пока Артур дописывал бирку, они с Оленкой осторожно передвинули картонку с композицией на дно этой коробки. Потом Оленка подняла стенки и хотела их склеивать бумагой, но подошла Тасергия, посмотреть как у них дела.
- Как вы хорошо придумали, - похвалили она, а бока можно просто веревкой связать, чтобы не раскрывались, только верхние «крылья» во внутрь не много вставьте, чтобы стенки не складывались, - она помогла подержать стенки коробки, пока Оленка аккуратно обматывала их веревкой, - вот, теперь можно нести, осторожно, не запнитесь!
- Нет, запинаться нельзя! - согласился Тимка и она вдвоем пошли в столовую, а Оленка стала убирать со стола остатки трав, веточек, бумагу, которую она послала, чтобы не пачкать стол.

Когда все ушли купаться, Семён с Оленкой снова репетировали свои песни. Они решили петь на фестивале «Звезду на ладони» и «Зеленую карету».
- Как-то не хорошо получается. Я в начале пою, а потом просто стою рядом, поешь только ты, так по смыслу получается, - вдруг задумалась Оленка, после того, как они отрепетировали «Звезду на ладони».
- Уйти во время песни тоже не хорошо, вот если бы ты была звездочкой — ты бы погасла, - Семён резко встал, - придумал, пойдем к завхозу.
Они направились к хоздвору.
- Знаешь, есть такие фонарики, у которых можно яркость регулировать, вот бы он такой нашел. Тогда выключаем на сцене свет, прожектор только на меня, я начинаю петь, ты изображаешь фонариком звезду, поешь и изображаешь дальше, делая его свет все тусклее, а на словах про старость или про костер, ты его совсем гасишь и тихонько уходишь.
Они нашли Михаила Потаповича на складе, он убирал вчерашний реквизит. Фонарик он нашел быстро, только он был без батареек.
- Сейчас принесу, батарейки у меня есть, - сказал завхоз.
Он принес две больших круглых батарейки, вставил их в фонарик. Включилась маленькая желтая лампочка.
- Вот так ободок поворачиваешь, - он повернул выпуклый ободок вокруг лампочки, - яркость меняется. Попробуй, - он протянул фонарик Олёнке.
Она покрутила ободок  в разные стороны. Лампочка горела то ярче, то бледнее и выключилась совсем.
- Здорово.
- Надо будет вечером, когда станет темно, сходить на Зеленую эстраду и посмотреть, как это на сцене сработает. - Семён хитро посмотрел на завхоза и спросил, - Михаил Потапович, можно еще вопрос: из чего можно сделать маленький костерок, чтобы ни дыма, ни запаха не было, только огонек.
Завхоз почесал затылок.
- Так можно фитилек, или уголек сделать, тебе зачем? - он не доверчиво посмотрел на Семёна, - опять что-то придумал?
- Праздник у нас будет, будем на Зеленой эстраде песни походные петь, вот костерок бы для антуража, маленький, чтобы на сцене прямо горел.
- Надо подумать, - пробубнил завхоз, - ишь, песни, под гитару, походные, праздник, - бурчал он, глядя уходящим ребятам в след и ласково улыбаясь.

В обед Евгению Александровичу позвонил директор соседнего колхоза и попросил ребят помочь собрать урожай клубники. 1 и 2 отряд вместо тихого часа поехали на поле. Первый отряд работал на совесть, а у второго отряда желание собирать ягоды пропало быстро, было жарко, кусалась мошкара.
Славка Зайцев забыл в лагере панамку, его сильно припекало, но он держался изо всех сил, потому что после инцидента с купанием Семёна и Оленки, Евгений Александрович оставил его в лагере до первого замечания, а потом пообещал до конца лета отправить в интернат.
Держался, пока не упал в обморок от солнечного удара. Его перенесли в тень, побрызгали водой и весь отряд отправили обратно в лагерь, с ними мороки было больше, чем пользы.
После полдника вожатые стали приносить в штаб списки песен, которые ребята хотели петь на Фестивале. Семён тут же, при них, просматривал эти списки. Если песни были знакомы, он уточнял в каком составе они будут исполняться, если песни он не знал, не слышал, спрашивал о чем песня, кто автор, кто будет аккомпанировать, отсеивал не авторские песни, хоть и очень хорошие.
С аккомпанементом была вообще беда. Во многих отрядах гитаристов не было, а если и были, то играли они очень ограниченный репертуар. Он обещал над этим подумать.
Сами вожатые тоже захотели петь. Александр Борисович принес Семёну ему целый список еще до обеда, пришлось укоротить и его, потому что многие песни их списка пели дети. И почти во всех заявках была одна и та же песня, про Солнышко лесное, ее Семён решил петь всем лагерем.

К вечеру Евгений Александрович из лагеря уехал. В школе сегодня был выпускной, и он должен был вручать выпускникам аттестаты зрелости.

Вечером снова были танцы. Ребята просили Оленку показать им еще  какой-нибудь танец, который можно бы было танцевать всем вместе.
Оленка подошла к Федору.
- Сиртаки есть?
- Сейчас найду, у нас, как в Греции, все есть, - он посадил Семёна за музыкальный пульт, а сам ушел в свою аппаратную. Минут через 15 он вернулся с кассетой.
- Вот, Сиртаки, ансамбль Игоря Моисеева танцевал, я музыку записал, - он поставил кассету и включил магнитофон. Оленка послушала.
- Отлично, то, что надо!
Она прошла в центр зала и начала танцевать одна, показывая движения и вовлекая в танец новичков, получалась цепочка из взявшихся за плечи друг друга танцующих детей. По мере развития темпа музыки ускорялись и движения и в один момент ребята не справились и расцепили руки и все стали просто прыгать и танцевать кто во что горазд. Всем было весело от этого единения в танце. А когда музыка закончилась, все захлопали друг другу, себе. Аплодисментам ребят тоже научила Оленка, рассказав, что так проще всего выразить свое отношение к происходящему.
Танцы продолжались. Оленка села рядом с Семёном.
- Тебе грустно, - осторожно спросила она, - наверное, не приятно смотреть, как все вокруг танцуют.
- Нет, почему же, смотреть, как танцуешь ты очень приятно, - улыбнулся он, - грустно, что я не могу танцевать рядом, но это пока, я надеюсь, что это только пока.
- Пойдем куда-нибудь, - они вышли из клуба.
- Уже темно, можно фонарик проверить.
- Да, я сейчас его принесу, - Оленка сбегала в корпус и вернулась с фонариком.
Идти к Зеленой эстраде было темно. Семён сел на скамейку в последнем ряду, а Оленка пошла на сцену, освещая путь фонариком. Ее было почти не видно, только тонкий лучик света метался между скамейками, обогнул сцену и с боку поднялся на нее.
- Оленка, подними фонарик вверх и не много на меня, - Оленка выполняла его команды, - вот так лучше. Действительно на звездочку похоже.
Олёнка запела песню сначала и за себя и за Семёна, запоминая в каком месте лучше повернуть выпуклый ободок на фонарике, приглушая свет. В конце она выключила фонарик совсем и допела последние строчки.
- Ну, как?
- Здорово, жаль, что на Фестивале будет не так зрелищно, будет костерок и прожектор, от него все равно в стороны пойдет слабый свет. Они вернулись ко клубу, танцы кончились и их уже хватились. Мария Анатольевна стояла у двери.
- Вы откуда?
- Мы к Зеленой эстраде ходили, смотрели, как падает звезда, - пошутил Семён.
Значение ее воспитательница поняла только на концерте.

Фестиваль авторской песни.

На следующий день после завтрака Семён объявил:
- Внимание, внимание! Прошу всех, у кого есть гитара и кто умеет играть на этом инструменте собраться в клубе и принести гитары с собой, а так же придти в клуб тех, у кого нет аккомпанемента к песням, будем репетировать.
По дороге в клуб он тоже зашел за гитарой.
Когда все собрались, он попросил гитаристов.
- Ребята, у нас есть дети, которые поют песни, но у них нет гитары и играть они не умеют, давайте им поможем, - гитаристы закивали, им было приятно, что их просят помочь. - Я буду называть песню, кто знает ее — говорите, - и он «пошел» по списку: «Я леплю из пластилина» Сергея Никитина.
- Я знаю, - отозвался мальчик из пятого отряда.
- Хорошо, идите в тот уголок, репетируйте, потом подойдете ко мне, - сказал ему Семён, а потом громко, для всех остальных, - Ребята, после этих песен попрошу вас не расходиться, будем репетировать общую песню. - и продолжил читать свой список.
- Про бумажный кораблик, - все молчали, - вообще-то это не авторская песня.
Девочка, стоявшая рядом с ним стала всхлипывать.
- Ты что? Плачешь? Может быть еще песни знаешь какие-нибудь? «Оранжевую песенку» знаешь?
- Да, - лицо девочки просияло.
- Тим, попробуй, ты ведь знаешь, - обратился он к другу, и продолжил, - «Синий краб», - Антон, твоя!
Антон улыбнулся, еще год назад они сами с удовольствием горланили в лагере эту песню.
- «Рыба-Кит» Юлия Кима, - опять все молчали, и тут один мальчик из 3 отряда спросил:
- Это какая? - и стал напевать, - «На далеком севере...»
- Да, закричали девчонки из глубины зала.
- «Ща, споем», - весело спародировал он волка из известного мультика и направился к ним.
- «Вечер бродит» второй отряд, - он посмотрел на девчонок, - вы же ее с гитарой пели на костре?
- Там Гоша играл.
- Понятно, я с вами сейчас сам по репетирую. Вы что-то еще поете, там аккомпанемент не нужен? - спросил у второго отряда Семён.
- Нет, там девочки какие-то свои песни поют детдомовские, сами себе «стучат».
- Понятно, тогда давайте петь.
Он взял гитару, прошелся по струнам и заиграл вступление. То, что Семён умеет играть на гитаре, ребята не знали, в прошлом году он не играл, и сейчас для многих это стало шоком.
- Семён, ты прямо профессионал, - стала заигрывать с ним одна девочка, но остальные на нее зашикали.
- Давайте петь, а то опозоримся.
Пели они не складно, произнося разные слова, близкие по смыслу, но получался разнобой.
- Нет, так не пойдет, слушайте друг друга, такая песня. Ее вообще можно на два голоса петь.
Они спели еще раз, но было не то.
- Девочки, представьте, что сидите у костра, уже смеркается, вы со своими друзьями, с гитарой, сидите и поете для себя, потому, что вам хорошо так сидеть и многое хочется рассказать, но…, поэтому поем не громко, аккуратно, осторожно, я бы сказал.
Они снова запели, в этот раз получилось уже лучше, но забыли слова третьего куплета. Семён им сказал.
- А у нас другой был третий куплет, - возразила одна девочка, а этот был четвертым или пятым.
- Достаточно трех, этот куплет передает основную суть песни, а потом можно еще раз первый куплет повторить.
Ирине Эдуардовне было интересно, что будут петь ребята, поэтому она тихонько зашла в зал. Ребята разошлись группами по разным углам и все сосредоточенно пели, не было ни лишнего шума, ни баловства, такого обычного на ее репетициях, здесь все были заняты делом.
- Как это у него получается? - удивлялась она, не замечая, что говорит вслух, а рядом с ней стоит Евгений Александрович, который тоже зашел посмотреть как проходит репетиция.
- У мальчика талант, педагогический, вы смотрите, за ним ребята как на привязи ходят. Давайте выйдем, не будем им мешать, - и вывел музыкального руководителя из зала, - а то концерт смотреть будет не интересно, - добавил он.
К концу репетиции подошли вожатые. Начали репетировать общие песни. Сначала выяснили кто на каких аккордах играет «Милая моя». Кто знает «На далекой Амазонке», «Весеннее танго» и «Домбайский вальс».
- Давайте так, - сказал Семён, - Милую мою многие начинают с ми минора, кто на других аккордах играет, просто не играйте, чтобы не перестраиваться и не мешать.
Они признали слова Семёна справедливыми. Начали играть и петь песни, по ходу уточная аккорды в разных местах, слушая мелодичные вступления и проигрыши Семёна, и признавая в этом деле его несомненным лидером, даже вожатые и Александр Борисович, потому, что играл Семён хорошо и в авторской песне разбирался, и в игре на гитаре.
Договорились, когда и как будут выходить на сцену на общие песни.
- Ну, вроде бы все, репетиция закончена, - он устало откинулся на спинку кресла, и посмотрел на часы, - эх, как мы долго, скоро обед.
- Устал? - Александр Борисович попробовал его гитару.
- Ничего, после смены отдохну.
Сначала старший пионервожатый шел в клуб, чтобы помочь ему организовать репетицию, но оказалось, что Семён сам прекрасно со всем справился, и это ему, Саше, надо у Семёна учиться и на гитаре играть, и с ребятами на темы песен разговаривать и вообще тему авторской песни изучать, потому что ребятам она интересна, а он про нее ничего не знает.
- У тебя концерт на долго получается, по времени прикидывал, - снова спросил он Семёна, - когда они возвращались в штаб.
- Полтора часа точно, может быть больше, вдруг кто-нибудь еще спеть захочет.
- Тогда начать надо срезу после ужина. Семён, вести Фестиваль сам будешь?
- Придется, у меня аккомпанемента много.
- Опять в зале сядешь с микрофоном?
- Нет, а этот раз придется сидеть на сцене, чтобы не ходить. Стол мне на краю поставите с микрофоном и стул.
Александр Борисович кивнул, соглашаясь с ним.
- Поставим, где скажешь, там и поставим.
- Что у тебя за идея с костерком? Ко мне Михаил Потапыч подходил, рассчитай, говорит, какой длины фитиль должен быть, чтобы весь вечер горел.
- А, он будет символом нашего Фестиваля, походный костер, если получится.
- Выдумщик ты, Евгений Александрович знает?
- Если костерок получится, он узнает об этом первый, надо посмотреть, как дела у Михаила Потапыча.
Они сразу прошли на хоздвор. Завхоз экспериментировал с фитилем. Он положил в жестяную банку пропитанный водкой хлопковый чулок. Фитиль горел ровно, давая не высокое пламя, дыма почти не было, но сгорал фитиль быстро.
- Может быть веревку бельевую в несколько раз сложить? - спросил Семён.
- Это я еще не пробовал, Саша помог бы, ты же физик.
Саша поднял голову вверх, словно в небе пытался увидеть заветную цифру и стал считать.
- Не меньше полметра, это если в три раза сложить, - наконец сказал он.
- Водки не хватит такой фитиль вымачивать.
- Надо к Евгению Александровичу идти, денег просить на водку, - согласился старший пионервожатый.
- Саша, вот от кого не ожидал подобной просьбы, так это от тебя, - директор стоял у них за спиной.
- Евгений Александрович, это для дела нужно, - тут же стал заступаться за Сашу Семён, - идея такая: сделать на сцене символический костер, торжественно его зажечь — открыть Фестиваль, а в конце — торжественно потушить, закрыть Фестиваль.
- И где он будет гореть? От него дым петь будет мешать, – возразил директор.
- Чтобы дыма было как можно меньше нужно фитиль вымочить в спирте, или хотя бы в водке, а костерок можно будет сделать прямо на сцене, сбоку и чурбачки к нему положить, как на привале.
Евгений Александрович засмеялся.
- Все продумали, молодцы, Михаил Потапыч, зайди ко мне, денег дам, сходишь в село, купишь горючий материал для фитиля.
В тихий час ни кто не спал. Семён лег, но занялся своим делом, он хотел к каждой песне сказать вступительное слово, рассказать или про автора, или про историю создания песни, или про исполнителей, но поработать удалось мало, подошли Ильины, попросили послушать их «Монолог сына». Семён показал Тимке правильные аккорды, помог Артуру расставить акценты в песне, чтобы слушать было интересно. Потом репетировали «Атлантов», а потом ребята вспомнили «Ваше благородие» и тоже решили спеть, уже без девочек, Семён опять был постановщиком песни и аккомпаниатором, играли они на 3 гитарах и пели куплеты по очереди. Семён эту песню не пел, давая возможность показать себя другим ребятам.
Во время полдника к первому отряду подошел директор и попросил ребят опять съездить в колхоз, закончить сбор ягод на поле, с которого вчера уехал второй отряд. Ребята согласились. Возле хоздвора уже стоял автобус. Семён, пришедший к завхозу узнать как дела с фитилем, подошел к шоферу узнать, что за автобус. Узнав, что ребята сейчас опять поедут на поле, он вдруг спросил:
- Скажите, а у вас в деревне есть партизаны?
- Какие партизаны? - не понял сначала шофер.
- Люди, которые во время войны воевали в партизанском отряде, ведь в этих местах был партизанский отряд.
- Есть один, Филимоныч, его всегда пионеры в школу приглашают на 9 мая, он рассказывает как еще пацаном связным в партизанском отряде был.
- Как бы нам его тоже в лагерь пригласить.
- Так чего проще, поехали с нами, по деревне проезжать будем — высадим тебя, а на обратном пути заберем.
Семён кивнул и пошел договариваться с директором. Он взял открытку, написал приглашение, куда и во сколько придти. Евгений Александрович разговаривал по телефону, когда Семён вошел к нему в кабинет. Директор, не отрываясь от разговора, взял открытку и, прочитав, подписал ее, а положив трубку спросил.
- Кого приглашаешь?
Имя отчество на открытке были не указаны.
– Сейчас я узнаю, впишу, местный партизан, шофер его Филимонычем назвал.
- Филимонычем? Уж не Афанасий ли? - Евгений Александрович подошел к водителю вместе с Семёном.
- Ну да, Афанасий Филимонович Рябых, наш зоотехник.
- Вы его знаете? - удивился Семён, глядя на директора.
- Мы из одной деревни, - ответил он, - а вручать приглашение кто будет?
- Можно я? Сейчас меня довезут до деревни, я с ним поговорю, а ребята обратно поедут, я с ними вернусь.
- Хорошо, только не один, возьми кого-нибудь с собой, - разрешил Евгений Александрович.
- Можно Оленку?
Семён быстро сел в автобус, где уже сидели ребята. Автобус поехал.
Дорога была вся рытвинах и ухабах. На одном из них автобус сильно тряхнуло и Семён опять ударился коленом. Виду он старался не подавать, но когда они с Оленкой вышли из автобуса на остановке, идти он никуда не мог.
Оленка посадила его на скамейку, обхватила руками колено.
- Что чувствуешь? - спросила она через некоторое время.
- Тепло и как будто пощипывает что-то.
Она кивнула:
- Значит действует, если что-то изменится, скажи.
Еще через некоторое время колену стало горячо.
- Хватит, - сказала Оленка и убрала руки, - тебе сейчас посидеть надо. Давай открытку, я сама пойду искать.
- Я с ним поговорить хотел, про того летчика сбитого, - сокрушался Семён, отдавая ей открытку, - ну ладно, я там время пораньше указал, перед Большим костром поговорю с ним.
Он объяснил Олёнке, как искать дом зоотехника, как рассказал ему шофер. Оленка нашла дом не сразу. Сначала она свернула не в ту сторону, потом спросила у местных, где дом зоотехника.
- Опять приглашать будите, чтобы сказки про войну рассказывал? - пошутила пожилая женщина.
- Почему сказки? - не поняла Оленка.
- Так сказки они и есть сказки, на войне он и месяца не был, ранило его.
- А мы про партизан хотели узнать.
- Про партизан он лучше расскажет, это было вроде. Не наш он, толком о нем ни кто ничего не знает.
Дома зоотехника не оказалось, дверь ни кто не открыл. Оленка спустила открытку в почтовый ящик и пошла обратно на остановку.
Когда она вернулась, Семёна на остановке не было. Разные не хорошие мысли пронеслись в ее голове, но, окинув взглядом пустую улицу, она заметила на противоположной стороне возле такой же автобусной остановки памятник погибшим партизанам и раскидистый дуб, огороженный деревянной скамейкой. На ней, в тени дуба сидел Семён с каким-то пожилым мужчиной, рядом с которым стояло ведро с цветами.
- Семён, там дома никого нет, я открытку в почтовый ящик спустила, - сказала Оленка, поздоровавшись с собеседником Семёна.
- А вот он, знакомься, Афанасий Филимонович.
- Оленка.
- А я на автостанцию собрался ехать. Вот, цветочков много, продать лишнее, а рейсового автобуса что-то нет.
- Оленка, Афанасий Филимонович мне столько всего рассказал!
Тут зоотехник засобирался, встал и отнес ведро с цветами к памятнику партизанам.
- Видно автобуса уже не будет, куда же я их теперь дену, - и пошел.
- Афанасий Филимонович, вы к нам в лагерь приходите обязательно, ребятам интересно будет вас послушать, - напомнил ему Семён.
- Так приду, - пообещал тот.
- Ты бы ему не очень доверял, - сказала Оленка, когда зоотехник скрылся из виду, - его местные «сказочником» зовут, говорят он на войне меньше месяца был и про партизан не известно, не местный он, из другой деревни.
- Да, я знаю, он из Митяевки, как и мои бабушки и дедушки. Знаешь, он подтвердил часть событий, описанных в дневнике, которым был свидетелем.
- Ты ему про дневник рассказал?
- Нет, это будет сюрпризом всем.
Вскоре пришел автобус с ребятами. Сегодня поле было не большое, ребята справились быстро. В лагерь вернулись к вечерней линейке.
- Зря ты сам поехал, тут столько дел, а без тебя никак, - выговаривал Семёну Александр Борисович, - сцену посмотри, мы там все приготовили, пока вас не было, если что-то не так, скажи.
- Посмотрит, только поужинает сначала, - заступился за него врач, - Семён, Павел приехал, он в соседней деревне комнаты снял до конца лета.
- Мы будем жить в деревне? - удивился Семён.
- Что, не хочется?
Семён задумался. В комнату вошел Павел.
- Семён, вернулся. Маме я позвонил, она завтра сюда приедет и я ее в деревню отвезу, а ты как на счет деревни? Там река рядом, прямо под окном, только вниз спустится. Купаться будем! - смеялся Павел.
- Ладно, уговорил, все равно Ильины после лагеря на сборы поедут к первенству области готовиться, да и остальные ребята тоже все разъедутся, - согласился он.

Они с Сашей подошли к сцене, когда Федор устанавливал микрофоны. Их было два: они стояли на середине сцены на высоких ножках. Прожектор уже висел на раскидистой березе, по бокам от сцены стояли колонки, усиливающие звук. Перед сценой стоял стол с сундучком для голосования.
- Вы только один стол принесли?
- Да, еще нужен?
- Для меня, на сцену, какой нибудь не большой, а то руки будут заняты гитарой, а мне еще листочки с программой положить надо, и один микрофон. Федор, можно его пониже сделать? - обратился он к технику, - я сидеть буду.
- Сделаем! - улыбаясь ответит Федор.
- Сейчас, ребята придут, я им скажу еще один стол принести.
- И стул. Что с нашим костерком?
- Вот, смотри, - Александр Борисович подвел Семёна к краю сцены, где на крышке от большой кастрюли из жестяной банки выглядывал кончик фитиля.
- Его бы заложить чем-нибудь, а то не понятно, что костер.
- Сейчас дров принесем и банку обложим.
Скоро все было готово. Семён сел за стол на сцене, который поставили у самого края, чтобы он не мешал выходить на середину сцены, разложил свои листочки. Начали подходить ребята. Зрители садились на скамейки, исполнители поднимались к Семёну чтобы узнать, когда они будут петь. Занавеса не было, поэтому вся подготовка проходила на глазах у зрителей.
Когда все собрались, на сцену поднялся Евгений Александрович.
- Ребята, сегодня мы проводим не обычное мероприятие, впервые в истории нашего лагеря у нас состоится Фестиваль авторской песни. Что это такое вы все уже знаете. Это праздник, мы будем петь хорошие песни, которые обычно поют в походах, у костра, поэтому символом нашего праздника тоже будет Костер.
Он достал из кармана спички, подошел к импровизированному костру и зажег фитиль. Костерок вспыхнул, все захлопали.
- Наш Фестиваль авторской песни открыт. Вести его будет Семён, - Евгений Александрович специально не стал называть его Председателем совета дружины, памятуя о зависти Гоши, кто знает, может быть еще в ком-то живет такая же черная мысль.
Семён все так же сидел за столом на краю сцены.
- Добрый вечер, дорогие друзья! Сегодня у нас не конкурс, не соревнование, сегодня у нас Фестиваль, это праздник. Ребята со сцены будут петь песни: знакомые и не знакомые, любимые, задушевные, но как и любой другой Фестиваль, наш, подразумевает выбор лучших — лауреатов. Перед сценой на столе стоит наш знакомый сундучок для голосования, куда вы в конце сможете положить свои голоса, выразив отношение к понравившимся вам песням. И еще одно правило нашего Фестиваля, петь можно не только со сцены, петь можно и нужно сидя в зале, вместе с исполнителями, потому, что это праздник. Начнут наш Фестиваль ребята из 3 отряда. Они споют песню, написанную одной из первых в этом жанре в далеком 1937 году, еще до войны двумя студентами Георгием Лепским и Павлом Коганом,  погибшим во время Великой Отечественной войны. Песня очень образная, так и представляешь, как читаешь книгу про пиратов. «Бригантина».
На сцену вышли ребята из третьего отряда. Пели они не плохо, Семён слышал, как они репетировали. Сейчас им дружно подпевали вожатые из зала, и многие ребята эту песню знали.
- А сейчас наши вожатые споют песню Юрия Кукина, написанную тоже очень давно, больше двадцати лет назад и сделавшую жанр авторский песни очень узнаваемым. «За туманом».
На сцену вышли вожатые во главе с Александром Борисовичем. Они очень задушевно исполнили песню, им тоже многие подпевали, даже воспитатели.
- Очень часто авторские песни выражают мысли и чувства, и порой даже лучше, чем человек, который не может найти нужные слова, или стесняется, чтобы выразить их. Ада Якушева «Вечер бродит» второй отряд.
На сцену вышли девочки из второго отряда. Семён не много отодвинулся от стола, взял со стола гитару и заиграл вступление. Девочки запели и со всех сторон им стали подпевать: и вожатые из-за кулис, и ребята из зала.
- А сейчас Надя Пятника исполнит песню одного из самых известных авторов нашей страны Сергея Никитина «Я леплю из пластилина». Ей аккомпанирует Витя Громов.
Зал опять подпевал, особенно младшие отряды.
- Самодеятельные авторы часто пишут музыку на стихи известных поэтов. Так поступил профессор, преподаватель Института стали и сплавов в Москве Виктор Берковский, еще один из известнейших самодеятельных авторов песен. Он написал музыку на стихи Михаила Светлова «Гренада» и песня получилась замечательная. Песню исполнит 4 отряд.
Потом вожатые спели «Люди идут по свету». Ребята слушали песню и качались в такт музыки, песня объединяла мысли и чувства, и всем было хорошо.
- А сейчас прозвучит песня, слова к которой написал наш известный сатирик Аркадий Арканов «Оранжевая песенка», исполнит ее Света Зайкина, аккомпанирует Тимур Ильин.
Песня была принята очень хорошо, малыши даже пританцовывали в проходе и возле сцены и воспитателям стоило не мало усилий посадить их обратно.
- Есть авторы, - продолжал концерт Семён, - которые со временем становятся профессионалами. Один из них — Юлий Ким. Начав с преподавательской деятельности, он стал писать сначала песни, а сейчас пишет сценарии к спектаклям и фильмам, и, конечно, песни к ним. Одна из его ранних работ, песенка для детей «Рыба-кит». Исполняет 6 отряд. Аккомпанирует Толик Голованов.
- Авторские песни воспевают общечеловеческие ценности, рассказывают о незнакомых нам животных, насекомых, помогают мечтать. Одна из таких песен «Синий краб». Седьмой отряд. Аккомпанемент Антона Свиридова.
Эту песню в лагере знали все, пели задорно, правда не вытягивая высокие ноты, но это с лихвой покрывалось множеством голосов из зала.
Пели ребята и другие авторские песни, авторов которых не знал даже Семён, например про царевну Несмеяну. Эту песню пели ребята из 5 отряда сами.
- Авторы песен — это обыкновенные люди, у которых есть семьи, дети. - продолжал Семён, - Иногда в своих песнях они рассказывают про их шалости, как это сделал Вадим Егоров в песне «Монолог сына». Я надеюсь, что наши дети уже достаточно взрослые и умные, чтобы не повторять проделки пятилетнего мальчика. Первый отряд. Артур и Тимур Ильины.
Близнецы вышли на сцену, Тимка деловито поправил микрофон, и начал играть а Артур запел не много детским голосом:
- «Нам с братишкой каюк, наша мама на юг улетела недавно...»
Пока они пели песню, все в зале так смеялись, что глаза стали мокрыми от слез. Особенно смеялись воспитатели, услышавшие эту песню впервые. Близнецов долго не отпускали со сцены, аплодировали. Семёну пришлось не много подождать, пока все успокоятся.
- Оказывается, авторские песни могут быть очень веселыми. Представляете, скольких усилий приходится прикладывать папе или маме, чтобы уложить спать такого сынишку? Поэтому самодеятельные авторы пишут и колыбельные песни. Овсей Дриз, Александр Суханкин «Зеленая карета».
Семён прошелся по струнам, играя вступление. Нежная, приятная музыка обволокла Зеленую эстраду. К микрофону, напевая мелодию закрытым ртом,подошла Оленка. Они начали петь тихо, почти не слышно. Зал замер. Гитара издавала не громкие аккорды, которые обычно ожидаешь от гитары, она пела. Струны выводили свою мелодию, голоса ребят — свою. Они пели на два голоса и это завораживало. Звук казался объемным и красивым. Песня получилась очень нежной, трогательной, чарующей, всколыхнувшей самые глубокие чувства и эмоции слушателей.
Когда они кончили петь, зал секунд десять сидел тихо, словно провожая Зеленую карету, а потом взорвался громкими аплодисментами.
После них пели девочки из второго отряда что-то жалостливое детдомовское, Семён назвал это бытовой песней.
- Знаете, авторские песни иногда заставляют задуматься, а что у нас в жизни самое главное? Именно об этом, о самом главном, написал свою песню Ленинградский автор Александр Дольский «Звезда на ладони».
Свет над сценой погас, только один прожектор небольшим кругом освещал сидящего Семёна. Он играл вступление. С другой стороны, в темноте, на сцену вышла Оленка.
- Мне звезда упала на ладошку, - запел он, и в руках Оленки загорелся огонек, - Я ее спросил, откуда ты.
- Дайте мне передохнуть немножко, - подхватила она, делая плавные движения рукой с фонариком, и казалось, что звезда говорит сама.
По мере того, как Семён перечислял, что ему необходимо, свет фонарика слабел и вдруг совсем погас возле костра, будто растаял в нем.
Этой песне аплодировали еще больше, чем колыбельной. Малышам понравилась идея с фонариком, ребятам по старше — слова песни, смысл и прекрасный аккомпанемент. Учителя, знавшие Семёна раньше, удивлялись, когда он успел научиться так хорошо играть на гитаре.
А Семён продолжал программу Фестиваля.
- Еще одна песня про главное, другой автор, по другому раскрыта тема, но общечеловеческие ценности те же. Александр Городницкий «Атланты», первый отряд.
На сцену вышли все ребята из первого отряда. Аккомпанировали Семён и Антон. Песня была громкая, словно автор хотел докричаться до людей.
- Многие авторские песни становятся очень известными, потому что они звучат в любимых кинофильмах. Сейчас первый отряд споет одну из таких песен и вы ее сразу узнаете. Автор ее тоже очень известен, один из корифеев данного жанра, фронтовик Булат Окуджава.
- Ваше Благородие…., - запели ребята и с первых же слов песню подхватили. Припев пел весь зал, потом опять долго хлопали.
- Еще одна известная песня. Музыку к ней написали Сергей Никитин и Юрий Визбор, а слова Дмитрий Сухарев. Песня впервые прозвучала в кинофильме «Москва слезам не верит», завоевавшем главный приз американской киноакадемии - золотой Оскар.
На сцену к первому отряду, вышли вожатые и они запели все вместе, получилось не много не складно, в таком составе песню не репетировали, но песню пел весь зал и это было уже не важно.
На сцену поднялся опять директор.
- Понравился праздник? - спросил он.
- Дааа, - кричали довольные дети.
- Сейчас вы сможете проголосовать. Здесь на столе стоит сундучок, есть бумага и карандаши, подходите, не толкайтесь, мы дождемся всех.
- А мы еще споем, пока вы будите голосовать, - продолжал Семён, когда Евгений Александрович ушел со сцены, - у некоторых авторских песен есть одна интересная особенность, их поют всегда все, кто находится рядом с исполнителем. Проверим?
Он начал играть веселый проигрыш и ребята на сцене и вожатые запели, зал сразу подхватил:
- «из Ливерпульской гавани всегда по четвергам
суда уходят в плаванье к далеким берегам...»
Потом, так же хором спели Весеннее танго. И хоть слова знали не все, припев подхватывали даже взрослые, не петь в этой радостной суматохе было нельзя. Малыши прыгали у сцены. Самые смелые забрались даже на нее и танцевали.
- Все проголосовали кто хотел? - спросил Семён, когда песня кончилась.
- Всеее! - громко ответил зал.
- Тогда жюри сейчас будет подсчитывать ваши голоса, а мы продолжим петь. Ребята, знаете, что такое Домбай? Это курортное местечко, поселок в предгорьях самой высокой горы Кавказа — Казбек. Там начинаются очень многие туристические маршруты, там устроена база для горнолыжников, Многие студенты любят там отдыхать, кататься на лыжах с гор. Сейчас мы споем «Домбайский вальс» Юрия Визбора, - эта песня считается гимном горнолыжников и альпинистов.
- «Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой...», - начал он петь, и все подхватили, в едином порыве повинуясь спокойной и размеренной мелодии, сильным впечатлениям и такому же сильному чувству единения.
Пели в основном вожатые, не многие ребята знали слова, но они встали и положив руки на плечи друг другу покачивались в такт этой песни.
На сцену снова поднялся Евгений Александрович.
- Мы подсчитали ваши голоса. Всего их было 156. Судя по ним, вам больше всего понравились 3 песни: 42 голоса получала песня «Звезда на ладони», - все захлопали, - по 39 голосов зрители отдали колыбельной «Зеленая карета», - снова все захлопали, одобряя это решение, - и шуточной песне «Монолог сына». Все их исполнители — ребята из первого отряда, поэтому первый отряд получает в свою копилку 3 балла.
- А мы сейчас споем еще одну песню, которая была в заявках почти всех отрядов, наша любимая песня. Ее автор Юрий Визбор. «Милая моя».
Снова все встали и пели качаясь, дети и вожатые, воспитатели и работники кухни, бухгалтерии, уборщицы, все, кто находился на Зеленой эстраде.
- А теперь нам пора заканчивать наш праздник, - Евгений Александрович подошел у костерку, затушил его, - Хочется, чтобы такие Фестивали стали традиционными в нашем лагере.
Тут на сцену поднялась Ирина Эдуардовна.
- Ребята, скажу сразу, я была против проведения такого фестиваля, но  ваши песни, ваше отношение к этой культуре вызвали у меня уважение, показали мне другой пласт нашей музыки, я сделала для себя открытие, что авторская песня это не только три аккорда и песни в подворотне про несчастную любовь, это высокое осмысление происходящего, замечательная музыка, и за все это я хочу поблагодарить инициатора, организатора и ведущего этого Фестиваля Семёна Архипова, ребята захлопали, а Семён засмущался и не знал куда себя деть.
Все начали расходиться. К Семёну сразу стали подходить ребята и просить написать им слова песен.
- На счет слов песен, которые сегодня прозвучали здесь, - Семён говорил в микрофон, чтобы услышали все, - давайте договоримся так: завтра все напишут слова песен, которые они исполняли, кто может, укажите аккорды, приносите ко мне, мы повесим их на доску объявлений, чтобы все, кто хочет могли их переписать, только уговор, не срывать листочки, а переписывать песни, чтобы это могли сделать все, - Семён, наконец, смог выключить микрофон.
Ребята из первого отряда помогали Федору унести аппаратуру в клуб. Михаил Потапович забрал свой костерок, взрослые разговаривали на сцене, а Семён сидел на месте и не вставал.
- Что случилось? - тихонько спросила его Оленка, стараясь не привлекать внимание врача и директора.
- Представляешь, я не помню, куда трость дел, когда сел сюда, куда-то машинально положил, а теперь не найду.
Оленка осмотрела все вокруг, сходила даже за кулисы, трости ни где не было.
Она нашлась, когда мальчишки забрали стол, за которым сидел Семён все это время, трость лежала под столом.
- Я ее у стола поставил, а потом ко мне ребята подходили, видимо уронили ее и ногами под стол задвинули. - Семён осторожно встал.
- Все в порядке? - Оленка критически оценивала его не смелые шаги.
- Да, только ноги затекли, сидел долго, сейчас пройдет.
- Как колено?
Семён помолчал, признаваться не хотелось, но колено побаливало.
- До кровати дойду, а утром посмотрим.
- Может быть к Алексею Николаевичу?
Семён снова замолчал. К врачу обращаться не хотелось, это испортило бы весь настрой, полученный на Фестивале.  Сделав несколько шагов, он почувствовал себя лучше. Они медленно шли по березовой аллее к своему корпусу. Им было так хорошо, так легко, так радостно. Дул легкий ветерок. Они обменивались впечатлениями о концерте и были счастливы, что могут вот так, вместе, пройтись по этой аллее.

Гоша приехал к лагерю на мопеде. За прошедшую неделю ему надоело слоняться по двору одному, все его школьные друзья разъехались, а тут еще мама завела себе друга и просила сегодня вечером сходить в кино, на последний сеанс, а еще узнать, как в лагере дела у этого мальчика в лагере, она все еще боялась, что его брат подаст на Гошу в суд на выплату денежной компенсации за причиненный ущерб здоровью.
Он спрятал мопед в кустах подальше от главных ворот и пошел вдоль забора. Возле хоздвора он увидел Славку Зайцева и свистнул ему.
- Привет!
- Привет, - насторожился Славка, но узнал Гошу и подошел к забору.
- Как дела?
- Нормально, живем.
- Ты чего тут ходишь?
- Стрелы ищу, у нас здесь позавчера Рыцарский турнир был, из луков стреляли, - и он начал взахлеб рассказывать Гоше про Рыцарский турнир, про полосу препятствий, про Поляну следов и веселые задачки на логику.
- Значит с Семёном все в порядке? Раз он это все организовал.
- Нууу, - протянул Славка, - почти. Он до понедельника в изоляторе лежал, потом начал с костылями ходить, а вчера уже с тростью ходил, даже на линейке был, но все равно, хромает сильно. А сегодня у нас Фестиваль Авторской песни, опять он готовит, они все утро с гитаристами а клубе репетировали, а петь будут вечером на Зеленой эстраде.
- Что петь? - не понял Гоша.
- Как что, песни под гитару, авторские, которые у костра поют.
- Ну и пойте, - раздосадованно сказал Гоша и ушел, ему было обидно, что он так глупо вылетел из лагеря, вот сейчас бы он себя показал, спел бы под гитару.
Вернее он сделал вид, что ушел, чтобы Славка в это поверил. А сам решил остаться и посмотреть, как ребята будут петь под гитары, потому что было удивительно, как это директор вообще разрешил петь такие песни. Гоша и сам играл не много, но песни пел те самые, в три аккорда, с матом или слюнявые, про неразделенную любовь, которые обычно горланили старшие пацаны в их дворе, другие песни он слышал иногда, но не знал.
Он сходил в село в магазин, купил пару булок, бутылку лимонада и пачку прессованного киселя, конфет в магазине не было, даже обсыпанных сахаром карамелек. Съел все это по дороге обратно в лагерь. И подошел к забору возле Зеленой эстрады. Там Федор устанавливал аппаратуру, их ребята принесли стол.
- Странно, - думал Гоша, - почему это Федору не первый отряд помогает, а наши.
Наконец все ушли, Федор копался в своем ящике, к которому подключались микрофоны, у него что-то не ладилось. Улучив момент, Гоша перелез через забор и подбежал к огромной березе, стоявшей посередине между рядами скамеек для зрителей и залез на нее. Залазить было удобно, в нее были вбиты огромные кованные гвозди. На эту березу всегда вешали прожектор для освещения сцены, и сейчас он уже висел. Гоша к нему не полез, остановился чуть ниже, найдя удобную развилку. Сцену отсюда было видно отлично.
- Балкон для начальства, - радовался он.
Вскоре подошли Семён и Александр Борисович. Семён, действительно, сильно хромал, шел медленно и тяжело, и теперь, зная его историю, Гоше даже стало его жалко.
Ребята принести еще один стол и стул, поставили их на сцене, Федор поставил к нему один микрофон и Семён сел за этот стол, положил гитару и начал раскладывать свои листочки с записями. К нему постоянно подходили ребята, что-то спрашивали.
- Интересно, он так и будет весь концерт на сцене сидеть? Впрочем, не ходить же ему туда сюда, и гитара. Он еще и на гитаре играть умеет? - удивлялся про себя Гоша.
Наконец все собрались, расселись на скамейки и на сцену поднялся Евгений Александрович. Гоше было плохо слышно, что он говорил, звук из колонок был направлен ниже, но когда начал рассказывать Семён, слышно было уже лучше, видимо Федор что-то подправил.
Ребята начали петь. Гоша сначала очень скептически отнесся к этим песням, хотя Семён рассказывал про них интересно, но песни ему казались старыми, «дедушкиными». Девчонки из их отряда не плохо спели «Вечер бродит» и Семён играл хорошо, Гоша это сразу признал, он бы так не смог. Потом песни стали веселее и ритмичнее. Когда Ильины пели «Монолог сына» Гоша так смеялся, что чуть не упал с ветки. А вот «Зеленая карета» его потрясла до глубины души, он даже прослезился, так напомнила эта песня его детство, когда отец еще жил с ними и укладывая Гошу спать, сам пел ему колыбельные.
Дальше он пел вместе со всеми, тихонько, чтобы не услышали сидящие внизу ребята и взрослые. Ему было хорошо и обидно одновременно. Хорошо от этих песен, от атмосферы, установившейся на Зеленой эстраде, и обидно, что он здесь украдкой пытается урвать чужое счастье, он не участник этого действа, а просто подсматривает, никогда больше не имея возможности стать частью этих ребят.
Он слез со своей березы только после того, как Федор выключил свет прожектора и ушел. Гоша благодарил судьбу, что небо было ясным и Луна еще достаточно ярко освещала объеденной краюшкой притихшую аллею и Зеленую эстраду и ствол березы с вбитыми кованными гвоздями в виде ступенек. Он почти уже спустился, когда раздался горн. Отбой.
- Вымазать бы их, они еще не закрыты, "проверку" ждут, - пронеслось в его голове, но пасты с собой не было, - ладно, пусть живут.
Он нашел в кустах свой мопед, пешком отвел его подальше от лагеря и только тогда завел мотор. Дорога была пустая, редкие машины попадались на встречу, из города. Гоша выжал газ на полную мощность. Мопед взревел и помчался с огромной скоростью, почти 100 км в час. Так, скоростью, Гоша хотел погасить подкативший к горлу комок обиды на мать, которой на него наплевать, она устраивает свою личную жизнь, и досаду на себя, что не может больше быть в лагере, участвовать в разных интересных делах.
На повороте, на въезде в город его мопед занесло, и он упал. Очнулся в больнице. Нога правая в гипсе, и рука правая в толстенных бинтах, и боль, и мамино лицо.

Маскарад.

Сегодня вечером традиционный Маскарад. Задача переодеться так, чтобы тебя ни кто не узнал: ни ребята, ни вожатые и воспитатели. Костюмы можно сделать самим, а можно найти что-нибудь на складе у Михаила Потапыча. Но любой костюм нужно еще защитить, исполнить песню или танец и при этом не быть ни кем узнанным. Это редко кому удавалось. По лагерю ходила легенда, что лет пять назад это смогла сделать одна девочка, переодевшись звездочетом и рассказав в лицах отрывок из книги Соловьева про Хаджу Насреддина.
Семён с Оленкой и Ильины сидели на спортивной площадке, где в это время Семён занимался на турнике. Он только что сделал свои два подхода и отдыхал.
- Вы кем на Маскараде хотите быть? - спросил Семён близнецов.
- Если честно, то никем. Нас узнает даже самый наивный малыш из 8 отряда.
- Нас тоже, да и надоело уже быть первым и выслушивать дифирамбы от учителей, - Семён посмотрел на Оленку, - но есть идея. Можем разыграть Евгения Александровича.
- Он не обидится? - забеспокоилась Оленка.
- Нет, хорошую шутку он поймет.
- А как?
Семён подозвал всех по ближе и шепотом объяснил свой план.
- Для этого нам нужен еще один человек.
Мимо площадки пробегал Сережа, после своего знаменитого гола в футбольном матче, он каждый день ходил на поле тренировался.
- Сережа подойдет?
- А что, вполне, комплекцией вы с ним похожи, с артистизмом к него тоже все в порядке, - размышлял Артур, вспоминая Сережиного царя в их сказке, как он всех по головам считал, чтобы вызвать Семёна на сцену.
- Серёга, подойди к нам! - крикнул Тимка.
- Вы чего тут? Опять что-то замышляете?
- Хочешь на Маскараде победить? - спросил его Семён.
- Конечно хочу, а ты не хочешь? - удивился Сережа.
- Есть идея, если сделаешь все правильно, то шансы большие.
- Только молчок, иначе смысла нет.
- Понял, молчу, рассказывайте.
Семён рассказал Сереже про свой план еще раз.
- Ну ты голова, думаешь сработает?
- Думаю да, только тебе надо будет целый день где-нибудь просидеть незаметно, чтобы не обращать на себя внимание, чтобы про тебя забыли.
- Да пожалуйста, сяду в библиотеку, я там книжку в читальном зале видел хорошую.
- Замечательно. Тогда иди в библиотеку, когда Оленка будет готова, она туда придет, прорепетируйте с ней, а вечером мы тебя оденем, загримируем.
- Только хромать не забывай, и вообще, попробуй меня изображать, Олёнке потом покажешь.
В библиотеке ребята не боялись, что их кто-то увидит, сегодня всем было не до книжек, а сама Виктория Аристарховна на танцы не ходила, она была лишь на Рыцарском балу, и то только по тому, что сама в нем участвовала.
Первым делом Четверка пошла на склад к Михаилу Потапычу. Там у него был выгорожен досками закуток, где на длинных палках висели костюмы, оставшиеся с прошлых смен.
- Вы первые, выбирайте! - Михаил Потапович, после вчерашнего концерта был в прекрасном расположении духа.
Оленка быстро осмотрела платья и сняла с вешалки что-то легкое, блестящее. Это оказались шаровары восточной красавицы, видимо кто-то ставил сказку «1000 и 1 ночь».
- Вот это подойдет, - сказала она, - а вот и чалма, - она сняла с гвоздя на стене огромную чалму, примерила ее, - нет, тяжелая она с головы упасть может, лучше вот это, - она сняла с другого гвоздя легкий газовый длинный и широкий шарфик.
- Теперь надо старика одеть, - все пошли к другой стене, где на такой же длинной палке висели костюмы для мальчиков.
- Вот тот плащ, в котором Марина была.
- И шляпа Звездочета ее, - Семён снял со стены остроконечную шляпу и примерил.
- Тебе идет, может сам?
- Нет, меня быстро просчитают.
- Еще бы бороду с усами, как у деда мороза, - мечтательно произнесла Оленка.
- Так есть и бороды и усы, - сказал наблюдавший за ребятами завхоз, он вышел и быстро вернулся с большой коробкой, полной разноцветных бумажных париков, бород.
Оленка стала искать подходящие, а Семён подошел к Михаилу Потаповичу с улыбкой заговорщика:.
- Михаил Потапович, вы нас не выдавайте, - попросил он.
- Я нашел! - крикнул Тимка, - вот они.
Он вытащил из дальнего угла вешалку с накидками мушкетеров.
- Примерь, может она тебе уже мала.
Тимка натянул накидку через голову. Она была короткой, чуть доставала до пупка, но образ мушкетера еще хорошо читался.
- Нормально. Шляпу еще.
- А на ноги что? - спросила Оленка.
- В прошлом году мы были в резиновых сапогах, но в них очень жарко.
- Может быть в кедах?
- Типа сапог можно сшить, если материал есть, знаете, такие гетры на обувь натянуть.
- Материал серый есть, плотный, технический, - сказал завхоз, и достал с полки свернутый в трубочку серый материал, больше похожий на бумагу.
- Он не порвется?
- Нет, он крепкий, - Михаил Потапович подергал его за угол.
- Давайте, я попробую сшить, - сказала Оленка.
- Шляпу нашли? - спросил Семён.
- Да, Тимка показал в руках две сложенные одна в другую шляпы.
- А тебе, Артур, тоже шляпа нужна, - напомнила Оленка.
- Вот эта подойдет, - Артур быстро нашел ковбойскую соломенную шляпу со сложенной «пирожком» тульей и загнутыми вверх большими полями.
Ребята вышли со склада довольные, пока все складывалось.
- Ребята, а на чем мне старик играть будет? - вдруг спросила Оленка.
- На гитаре Сережа не сыграет как Семён.
- Если он будет играть на гитаре, то после вчерашнего концерта он себя сразу выдаст.
- На этом можно играть? - спросила Олёнка, поднимая из-под куста игрушечную дудочку, оброненную кем-то из малышей.
Семён поднес ее к губам попробовал в нее подуть. У него получилось сделать несколько звуков.
- Если помыть и по тренироваться, то может получиться.
Они подошли к своему корпусу.
- Все, мальчики. Я иду шить вам подобие сапог, Тим, дай мне свой ботинок, в которых будите вечером. Накидки с вешалки не снимайте, я сама их посмотрю, поглажу, по очереди, чтобы ни кто не видел, что их две.
- Артур, носишься весь день со своим костюмом ковбоя, рубашку в клетку у ребят по спрашивай, надевай свою, спрашивай, как тебе идет этот костюм, короче, привлекай внимание, ни у кого и мысли быть не должно возникнуть, что ты будешь кем-то другим, а я буду примерять плащ звездочета, но так, украдкой и учиться играть на дудочке.
Ребята разошлись. Оленка быстро погладила накидки мушкетеров и плащ звездочета, пока все были на пляже, потом пошла примерить свои шаровары. Они идеально ей подошли, как и коротенькая кофточка из той же блестящей ткани, висевшая на вешалке под ними. Середину шарфика она прицепила на невидимки возле висков, закинув его концы за плечи. Получилась на лице вуаль. Она приспустила шарфик волной ниже глаз, чтобы видеть все, оставляя закрытыми нос и подбородок. Шарфик был почти прозрачный и скрыть лицо под ним было не реально, но это давало образ и определенный шарм.
Она «прокручивала» в голове, как она будет выходить на танец, какие движения будет делать, она всегда так делала перед ответственными выступлениями, и вдруг поняла, что они забыли одну очень важную вещь. Она бегом спустилась вниз, заглянула в спальню мальчиков. Там ни кого не было. Оленка побежала в штаб.
Семён сидел один. Он увлекшись подготовкой и проведением Рыцарского турнира совсем перестал заполнять Журнал смены. Пока он лежал в изоляторе, это делал Артур. Должен был писать Тимка, но он ужасно не любил писать всякие отчеты, поэтому ведение дневника Артур взял на себя, но описать подготовку и проведение Рыцарского турнира мог только сам Семён, чем он и занимался, как только у него появлялась свободная минутка. Сейчас надо было описывать еще Выставку поделок и Фестиваль. Смена подходила к концу, затягивать с Дневником было уже нельзя.
- Мы забыли, - сказала Олёнка с порога.
- Что?
- Трость. Если Сережа пойдет с тростью, все сразу узнают в старике тебя, и с чем пойдешь ты сам? С костылем?
Семён задумался, Оленка была права.
- Надо найти какую-нибудь палку, вроде посоха деда Мороза.
- Я что-то подобное видела в гримерке в клубе, за дверью, еще когда сундучок нашла.
- Надо проверить, есть ли он там сейчас, ребята могли его куда-нибудь унести. Я сейчас допишу, возьму ключ от зала и схожу туда.
- Хорошо.
Когда ребята вернулись с купания, Семён вернулся в корпус, осторожно подмигнул Сереже и вышел. Сережа проводил его взглядом и через некоторое время пошел за ним. Оленка ждала их возле мишеней, где они три дня назад учились стрелять из луков. Здесь на земле еще лежал деревянный настил и Олёнке было очень удобно делать танцевальные па.
Когда Сережа подошел, Семён уже сидел на краю этого настила, больше рядом ничего, на что бы можно было сесть, не было. Настил был низкий, Семёну пришлось вытянуть больную ногу, потому что сильно сгибать ее в колене было больно.
Первым делом Олёнка дала Сереже посох и заставила походить хромая. Сережа стеснялся, ему казалось, что Семён обидится, но Семён ни сколько не обижался, наоборот подсказывал ему, как сделать, чтобы было больше похоже на него.
После тренировки в ходьбе, Олёнка дала ему детскую дудочку.
- Играй, - требовательно сказала она.
- Как? Я на такой не умею, я только в горн могу.
- Вот и попробуй как в горн.
Сережа поднес дудочку к губам и дунул. Звук получился резкий и короткий.
- Нет, ты поиграй подольше. Там дырочки есть, их закрывать можно, звук будет меняться, - настаивала Оленка.
Сережа попробовал еще раз. Стало не много получаться.
- Мне нужна мелодия, чтобы танцевать.
- Дай, я попробую, - попросил Семён.
Он взял дудочку, стал в нее дуть, перебирая пальцами по дырочкам. Через некоторое время у него стала получаться мелодия.
- Здорово, может, все таки, ты сам будешь Звездочетом?
- Нет, это будет не интересно и предсказуемо. Попробуй еще раз.
Семён вернул Сереже трубочку. Тот попробовал снова, стало что-то получаться. Семён помог ему извлекать звуки в определенной последовательности, чтобы получалась мелодия. Оленка стала под нее танцевать. Сережа смотрел на нее с нескрываемым восхищением, а она смотрела мимо него, на Семёна, не отрывая глаз.
Раздался горн. Обед.
- Посох оставим пока здесь, - Семён затолкал его под помост, - Сережа, ты беги.
Сережа побежал к корпусу, где отряд строился на линейку.
- Дудочку мне оставь, - крикнула Оленка.
Он вернулся, отдал дудочку снова Семёну, и подумал:
- Как же он вставать будет.
- Тебе встать помочь? - спросил он.
- Нет, спасибо, я сам, - ответил Семён.
Сережа отбежал не много, но ему стало любопытно, как Семён будет вставать с этого низкого помоста, на котором он сидел, и он осторожно, стараясь не шуметь, вернулся обратно. Семён встал быстро и просто, на одной ноге, как будто «пистолет» сделал.
- Вот, дает, - восхищенно подумал Сережа, - гимнаст, мастер.
Позднее, на следующий день, он рассказал про этот случай Антону, разговор зашел о том, что Семён снова стал заниматься на перекладине.
- Может он перед Оленкой форсил? - спросил Антон.
- Нет, она даже не смотрела в его сторону в это время, он специально ждал, когда она отвернется.
- Странно, - я бы специально девушке показал, как могу, - задумался Антон.
Ребята даже не догадывались, что Семён и сам не знал, получится у него это или нет, он еще ни разу поле травмы «пистолет» не делал, поэтому и ждал, когда Олёнка отвернется, чтобы, если упадет, то не у нее на глазах, а Сереже отказал, тоже не хотел в ее глазах быть беспомощным.

После обеда приехала Наталья Григорьевна. Она, наконец-то, смогла уйти в отпуск, закончив последние отчеты. Павел еще вчера в деревне, не далеко от лагеря, договорился и снял до конца лета у одной старушки две комнаты, чтобы всем вместе пожить на природе и отдохнуть, у него тоже был отпуск.
Сначала хозяйка согласилась их пустить, но когда узнала, что у Павла приедет брат — подросток, стала отказываться.
- Подростки, они самые беспокойные жильцы, то музыку на полную громкость включат и танцы устроят ночью, то курить будут за сараем, прятаться, того гляди дом сожгут, то догонялки устроят, - перечисляла она, вспоминая жалобы соседки.
- Наш не будет догонялки устраивать, - успокоил ее Павел.
- Будет, это они сначала тихие, а потом освоятся, и ты с ним ничего не сделаешь.
- Наш не будет, - снова повторил Павел, - если бы он бегать в догонялки смог, я бы вас расцеловал, - усмехнулся он.
Баба Лена удивленно посмотрела на него, а Павел продолжал.
- Без ноги он, прошлой осенью травму получил, почти год лечили,  только недавно ходить начал.
Баба Лена помолчала, а потом согласилась.
- Ладно, живите.
- Ко мне на выходные еще друг приезжать будет, он врач, брата наблюдает.
- Если все в большой комнате поместитесь, пусть приезжает, а спаленка маленькая, там только один человек сможет разместиться.
- Поместимся, - Павел оглядел комнату, - диван раскладывается?
- Раскладывается.
- Вот мы на нем вдвоем спать будем, Семёна на кровать положим, а в спальне мама будет жить.
Алексей Николаевич деревню тоже поддержал. На свежем воздухе, со свежими овощами и фруктами, да еще рядом с рекой, для всех это был идеальный вариант отдыха. Со следующего понедельника он выходил на работу, но на выходные обещал приезжать.

Евгения Александровича с утра вызвали в город. Позвонила завуч и сказала, что звонили из милиции, кого-то из их учеников в камеру за хулиганство посадили, на 15 суток. Директор поехал разбираться. На 15 суток могли посадить только по приговору суда, а суд должен был выяснить, кто, откуда, а из звонка завуч даже не поняла о ком идет речь.
Вернулся он в лагерь только к вечерней линейке. Сходил в душ, переоделся и довольный сел на кровать.
- Что там, Евгений Александрович, - спросил его Саша.
Директор заулыбался.
- Все в порядке. К школе это отношения не имеет. Дима Шульгин выпускной третий день отмечал, остановиться не мог, родители на дачу уехали, а он дружков пригласил, магнитофон включил на полную громкость во дворе и полночи со школой прощался. Соседи не выдержали, милицию вызвали, так он с ними драться полез, его в вытрезвитель забрали. Он такой пьяный был, что смог сказать про себя только: «Школа номер 62», вот и стали в школу с утра звонить.
- Неужели мы его выпустили? Счастье то какое! - стал шутить Александр Борисович.
- Да уж, счастье. Лучше расскажи, как у нас в лагере дела.
- Отлично, все готовятся к Маскараду.
- И ты знаешь кто кем будет?
- Могу предположить, разведка донесла.
- И что донесла разведка? - Евгений Александрович сощурился и хитро посмотрел на Сашу, - я так понимаю, разведка у тебя в первом отряде работает.
- Они даже не тихорятся. Тимка будет мушкетером, ему Олёнка типа сапог что-то шьет, а Артур все утро ковбойскую шляпу примерял. Антон и Таня репетируют песню Трубадура, многие вообще ничего не делают, ни каких костюмов, просто посмотреть придут.
- А Семён с Оленкой?
- Оленка какой-то танец репетирует, а Семён, - Александр Борисович замолчал, - Танечка говорит, что он в корпусе не был. Я видел его в штабе, сидел, Журнал смены писал. Мне кажется, он не важно себя чувствует. Алеша утром его ругал. Оказывается вчера, когда он ездил приглашение ветерану вручать, автобус на ухабе тряхнуло и он опять коленом ударился. Сразу ни чего ни кому не сказал, не хотел, чтобы Фестиваль из-за него переносили. Сегодня утром Алеша его осмотрел, а там на колене опять синяк. Мне кажется, он сегодня Маскарад пропустит.
Евгений Александрович задумался.
- А тебе не кажется, что он решил с нами поиграть?
- Как поиграть, - не понял Саша.
- Ну, сделать вид, что не идет, а потом окажется в каком-нибудь самом неожиданном костюме на Маскараде.
- Вы так думаете?  - Саша тоже задумался, - Это он может. Хорошо бы. Эх, вернуться бы назад, на год. Я бы его на весь сентябрь дома запер, чтобы ни каких тренировок, ни каких автобусов, может и не случилось бы с ним ничего? - Александр Борисович мечтательно улыбнулся.
- Нет, Саша, - Евгений Александрович горько вздохнул, - если не автобус, он бы еще в какую-нибудь переделку попал, от всего уберечь нельзя, как говорят, от судьбы не уйдешь, чему быть, того не миновать, значит так и должно быть. Мы не знаем, может это лучший, из возможных вариантов, может он погибнуть мог бы.
После ужина в клуб ребята не торопились, только Семён ушел туда по раньше, переоделся в клетчатую рубашку близнецов и джинсы в туалете клуба, чтобы ни кто не видел, как он хромает, изображая Артура. А сам Артур в это время сидел в библиотеке, чтобы не попадаться ни кому на глаза. Вторым ушел Тимка, ему скрывать было нечего. Олёнка тоже оделась, но оставалась пока в корпусе.
Когда Маскарад уже начался и все собрались в зале, пришел Артур и они стали одевать Сережу. Приклеили ему бороду и усы, завернули в огромный плащ со звездами и надели на голову остроконечную шляпу.
- Здорово получается, – к ним заглянул Тимка.
- Артур, ты тоже одевайся.
- Ребята, а у Мушкетера какой номер будет?
Все задумались.
- Рок-н-ролл, - предложил Артур.
- Тогда тебе придется путаться, и хихикать, как Тимка.
- Ладно, попробую, давно мне его играть не приходилось, - улыбнулся Артур.
Оленка сделала на кровати Семёна «куклу», чтобы из дверей казалось, что Семён спит. Они с Сережей пошли сначала к мишеням, где репетировали перед обедом. Там Сережа еще раз сыграл мелодию, Олёнка прорепетировала танец и достала из-под настила посох.
- Пойдем, по дороге еще хромать попробуешь, и дудочку в карман положи, в плащ. Главное не выходи из роли весь вечер. Ты — Семён в костюме звездочета, который очень старается остаться не узнанным. А хромать надо больше, чем Семён, чтобы все думали, что это он специально делает, чтобы скрыть свою...
- Да понял я, - не выдержал Сережа, он уже устал от постоянных наставлений. - Послушай, ему наверное обидно, что я его так изображаю? - вдруг спросил он у Оленки.
- Не думаю, это была его идея, если бы ему было обидно, он бы такое не предложил.
- А как он по лестнице поднимается, - снова спросил Серёжа, остановившись у лестницы на второй этаж.
- Как все, только за перила сильнее держится, и хромать не забывай, - Олёнка стояла внизу и смотрела, как Сережа начал подниматься, - не на эту ногу, на другую хромать надо, перепутаешь все — сразу поймут, что не Семён, и говори шепотом со всеми, чтобы по голосу не узнали.
- Ладно, понял я.
Когда они поднялись в зал, веселье было в самом разгаре. Вечер проводил Александр Борисович. Он стоял рядом со столом, на котором стоял магнитофон и другая музыкальная аппаратура и за которым сидел Ковбой. С другой стороны стола сидел Евгений Александрович и что-то записывал, наверное, свои предположения, кто скрывается за тем или иным костюмом, хотя большинство ребят можно было узнать сразу.
Появление восточной танцовщицы и нарочито хромающего старика Звездочета вызвало в зале неподдельный интерес, все сразу подумали, что с Оленкой может быть только Семён.
Они исполнили свой номер. Старик играл на детской дудочке, а Оленка танцевала танец живота, скорее даже пародию на него, смешно тряся своим плоским упругим животиком, и извиваясь как змея. Потом они пошли и сели на скамейку. Старик опять нарочито хромал, но уже на другую ногу, что не скрылось от внимательных глаз директора.
- Как думаешь, это Семён? - спросил он у подошедшего Алексея Николаевича.
- Похож, - ответил врач уверенно, - особенно если учесть, что Семёна ни где нет, а на его кровати «спит» свернутое одеяло укрытое простыней и создает видимость его присутствия там, - оба засмеялись, довольные, что так легко раскусили замысел своего любимчика.
Вечер проходил как всегда: шум, танцы, гляделки. Девчонки просили Оленку еще раз станцевать рок-н-ролл. Они даже подходили к Ковбою, чтобы он составил ей пару, и чуть было все не испортили, но Семён во время сориентировался, взялся за горло и послал их шепотом к Мушкетеру.
Когда они поймали Мушкетера и подвели его к Олёнке, она засмеялась, это был Тимка, Артуру не придется ни кого изображать.
Тимка танцевал рок-н-ролл не так хорошо, как Артур, но все было сносно, все сделали поблажку, что с Тимкой они танцевали в первый раз, все были довольны и долго хлопали.
Вечер подходил к концу. Настало время снять маски.
Все, кто были в костюмах, встали в большой круг. По кругу, мимо ребят шли члены жюри: Евгений Александрович, Александр Борисович и Алексей Николаевич. Они либо сами назвали имена ребят, либо спрашивали — кто знает эту маску у всех, собравшихся в зале. Ребята хлопали понравившимся маскам. Если имя называли правильно, то по правилам Маскарада, маску нужно было снять, чтобы все увидели, что они не ошиблись, и ребенок уходил из круга.
Когда старик Звездочет и восточная красавица остались в центре зала одни, Евгений Александрович громко спросил:
- Кто знает эту маску?
- Оленка! - хором сказали ребята.
Оленка сняла свою вуаль и раскланялась, но осталась стоять на месте, потому что костюм был двойной. Ей все захлопали.
- Кто знает вторую маску? - снова громко спросил Евгений Александрович, обводя ребят взглядом.
Все сначала молчали. Потом кто-то робко предположил:
- Семён?
- Нет, Семён в спальне, я сам видел, он спит, - возразил Леня.
- А мне кажется, что это, все таки, Семён, - лукаво прищурясь, сказал Алексей Николаевич.
- Нет, - снова возразил кто-то из малышей, - Семён на правую ногу хромает, а Звездочет то на правую, то на левую, - все засмеялись.
- Есть еще предположения? - снова спросил директор. Все молчали. - Семён, обратился он к старику, мы тебя узнали, не смотря на все твои хитрости, снимай шляпу.
Но старик стоял не шевелясь.
- Семён, хватит уже играть, не затягивай вечер, -  Александр Борисович сам взялся за его шляпу.
- Может есть еще варианты? - спросил вдруг старик, и все поняли, что это не Семён.
- Маска, ты кто? - удивленно спросил Евгений Александрович.
Старик медленно стащил с себя шляпу, бороду и усы.
- Сережа? - удивлению жюри и ребят не было конца.
Не много придя в себя, все захлопали, это был второй случай в истории лагеря, когда Евгений Александрович и вообще ни кто не узнал, кто скрывается за маскарадной маской.
- Да, первый отряд нас сегодня опять удивил, он получает в свою копилку один балл. Наш Маскарад завершен, - почти скороговоркой сказал Саша, все еще удивляясь, как ребята могли их так обвести вокруг пальца.
Ребята расходились из клуба. Только в центре зала все еще стояли  Евгений Александрович, Александр Борисович и Алексей Николаевич. Они все еще не могли придти в себя.
- Подождите, а где же тогда Семён? - вдруг спросил Евгений Александрович и в его голосе появилась нотка беспокойства, - Кто-нибудь его видел после ужина? Алексей, может быть он у тебя в комнате? Или в штабе? - директор беспомощно смотрел на своих соратников.
- У меня в комнате нет, он мне ключ вернул, а я уходил, закрывал комнату.
- В штабе тоже не было, я туда заходил. Тимка, - окликнул старший пионервожатый Мушкетера, мелькнувшего в дверях аппаратной, куда они с Федором убирали аппаратуру, - Семёна видел после ужина?
- Сначала он с нами был, а потом ушел, - ответил Тимка, стараясь быть честным и серьезным.
Тут в дверях появился Федор, он вел второго Мушкетера.
- Тим, не слышишь? Тебя зовут.
- Так, второй мушкетер, это уже интересно, - заулыбался Евгений Александрович, и замолчал, удивляясь еще больше, - позвольте, а кто же тогда  рядом со мной весь вечер...?
Но все уже смеялись, показывая руками за спину Евгения Александровича. Там, за столом сидел, сняв огромную шляпу Ковбоя, Семён и тоже весело смеялся.
- Ну, ребята, вот это камуфляж, - директор засмеялся вместе с ними, - как первоклашку разыграли. Эх, а я вам хотел на завтра кое-что предложить, а вот теперь даже не знаю, стоит ли.
- Что? - не утерпел и спросил Семён.
- В КВН с вожатыми хотите поиграть?
- С вожатыми! - ахнули Ильины.
Семён сразу стал серьезным.
- Все таки хотите вытащить меня на сцену? - тихо спросил он.
- Если не хочешь, можешь не играть, только соберешь и подготовишь команду.
- Семён, да ты что? Кто же у нас капитаном будет? - запыхтел Тимка, он уже понял, что если Семён откажется играть по каким-то своим причинам, то ему опять придется все брать в свои руки, а ему этого очень не хотелось.
- Мне хочется, - продолжал Евгений Александрович, - чтобы ты играл сам, а не смотрел, как это делают другие, делают ошибки, которые ты бы не сделал, ведь так было в последней игре? - спросил он.
- Просто я буду делать другие ошибки, которых бы избежал кто-то другой.
- Хорошо, подумайте, завтра скажешь.

КВН с вожатыми.

Утром Евгений Александрович подошел к беседке первого отряда рано, до педсовета. Семён был уже там, делал свою гимнастику.
- Что ты надумал? - спросил у него директор.
Семён остановился и спросил в ответ:
- Александр Борисович играет?
- Да, собирается.
- Тогда я не буду, я не могу играть против него.
- Почему? Это всего лишь игра.
- Во первых он входит в круг очень близких мне людей, против которых я даже играть не хочу, - Семён говорил хорошо продуманными фразами, - а во вторых, я не смогу играть в полную силу, если он будет моим противником, я не должен буду выиграть, чтобы не уронить его авторитет среди ребят.
Евгений Александрович задумался. Это было сказано так по взрослому, что ему на мгновение показалось, что перед ним не четырнадцатилетний мальчик, а его отец, Павка. Семён очень походил на него, и не только внешне. Он так же иногда тряс головой, стараясь стряхнуть навязчивые мысли, так же горячо доказывал что-то, если был уверен в своих словах, так же щурился и улыбался, когда замышлял что-то веселое.
- Хорошо, если Саша играть не будет?
- Тогда, да, но игроков Вы или педсовет должны выбрать, чтобы не было потом разговоров, что этого в команду не взяли или того.
- То есть ты хочешь, чтобы вожатые сами выбрали себе противников?
- Почему вожатые, там есть еще воспитатели, члены жюри, если команда ребят будет слабой, игра получится не интересная.
Вернувшись в штаб директор рассказал старшему вожатому об этом разговоре. Тот хмыкнул.
- Я не очень понял, но если Семён так ставит вопрос, я не буду играть, поиграю в другой смене.
- Саша, ты не обижайся, постарайся его понять.
В сборную лагеря КВН педсовет выбрал Семёна, Оленку, Ильиных, Антона, Таню, Максимку и Андрея Ковалева из 7 отряда. В сборную вожатых вошли все вожатые отрядов, а Танечку выбрали капитаном.
После завтрака Евгений Александрович собрал команды, объявил тему домашнего задания, объяснил, как будет проходить музыкальный конкурс, чтобы участники подготовили свои вопросы и ответы и вообще по тренировались.
У вожатых были только гитаристы, поэтому репетировать они пошли на Зеленую эстраду, а сборная лагеря — в клуб, на сцену.
Антона посадили за пианино, не зря он семь лет в музыкальной школе учился. Семёна сразу выбрали Капитаном, это даже не обсуждалось. С названием команды вышла заминка, мнений было много, но когда начали прикидывать домашнее задание, темой которого был рассказ о прошедшей смене, то остановились на таком «Победители невозможного». Семён рассказал про книгу с таким названием, которую прочитал весной, в которой дети учат робота Электроника улыбаться и это им удается. Если бы они знали, что уже через год фильм, поставленный по этой книге, «Приключения Электроника» взорвет воображение детей всей страны!
- Мы все победители невозможного, - начал Семён, - кто из вас до начала смены думал, что можно найти в нашем лесу бомбу, или танцевать строем, или за один день подготовиться к игре КВН, к которой в школе готовимся по месяцу.
- Или научиться стрелять из лука за два дня.
- Или за 2 часа собрать 4 тонны клубники.
 Ребята с удовольствием вспоминали, что еще было в этой смене невозможного и накидывали идеи.
- А еще можно сказать, что невозможно за обедом съедать две порции, а потом еще добавки просить, - ребята засмеялись.
- Или белье стирать без воды, - добавил Максим, - есть у нас такой умелец.
Пока ребята вспоминали, Семён быстро записывал их предложения в свой блокнот.
- Еще можно сказать, что из невозможного мы пока не смогли сделать, но обязательно сделаем, например невозможно за полтора часа лекции выучить весь этикет или за 15 минут научиться решать логические задачи.
- Можно еще про личные достижения, например кто-то научился здесь плавать.
- Танцевать! Многие научились танцевать! - воскликнул Андрей Ковалев, благодарно глядя на Оленку.
- Да, про танец за 5 минут надо сказать обязательно! - настаивала Таня.
- Так, давайте к другому заданию перейдем, это я обобщу, распишу и потом будем репетировать, - Семён поглядывал на часы.
- Вопросы из песен — это как? - удивился Максим.
- В текстах песен встречаются вопросы, например: «Что тебе снится крейсер Аврора», - напела Таня, - а отвечать надо другой песней.
- Отвечай, - улыбнулся Максиму Семён.
Тот задумался.
- А что может сниться крейсеру?
- Может что-то про Революцию? - предложил Андрей.
- Или до Революции.
- Или про обстрел Ленинграда, кстати ни кто не знает, где была Аврора во время блокады? - Тимка посмотрел на Семёна.
Но Семён не стал отвлекаться на эту тему:
- Мне кажется, что Авроре должно сниться что-то очень значимое для нашей страны, то - ради чего Аврора сделала свой выстрел, например первый полет в космос.
- «Он сказал — поехали, он взмахнул рукой,
словно вдоль по Питерской, Питерской, пронесся над землей...» - тут же подхватил Антон и заиграл на пианино.
- Слушайте, а здорово получилось, один вопрос у нас есть, - резюмировал Тимка.
- Еще вопросы?
- Куда идем мы с Пятачком?
- Нет, это утверждение, а не вопрос.
- Когда-то в детстве, мы хором пели песенку про чибиса, - начала Оленка, - в ней этот чибис спрашивает у прохожих «А скажите, чьи вы,  - она тихонько запела, - и зачем, зачем, идете вы сюда? - напела она.
- Отвечать как будем?
Все задумались, вопрос был хороший, но вот ответ в голову не приходил.
- Помните, на фестивале вожатые песню пели «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги»?
- Правильно, молодец Андрей, - Семён взял гитару и начал петь с начала: «Понимаешь, это странно, очень странно, но такой уж я законченный чудак...» то есть ответ на вопрос «Чьи вы?» в смысле «кто вы?», мы отвечаем — Я чудак, а на вопрос «Зачем идете Вы сюда»? Отвечаем «За туманом и за запахом тайги»
Ребята еще раз спели всю песню.
- Теперь надо еще подумать, какие вопросы могут задать нам вожатые.
Ребята придумывали еще вопросы и разу же отвечали на них, а Семён быстро писал в блокноте текст выступления про их жизнь в лагере в эту смену.
Где-то через полчаса, когда все уже не много устали с придумыванием музыкальных вопросов, Семён прочитал ребятам готовый текст выступления и все вместе стали сочинять песню.
Долго не могли определиться с мелодией. Песня должна была исполняться легко, с задором, но как-то все не получалось, не нравилось, и тогда Олёнка предложила:
- Может быть не песню, может частушки?
- Весело и дружно мы живем в Орленке, - тут же затянула Таня на мелодию «Бабок» и ребят как прорвало.
Частушки сочинили за несколько минут, при этом они еще и танцевали, получилось три пары. Девочек было всего две, поэтому Олёнка что-то пошептала маленькому Андрею на ухо и одела на его голову платок.
- Здорово! - развеселились ребята.
Оленка поставила танец так, чтобы при переходе у микрофона оказывался тот, кто поет следующий куплет частушек. Все были довольны.
Семён играл им на гитаре, он попробовал играть как на балалайке, и у него получилось, и это тоже было здорово. Антон играл на пианино.
КВН проходил весело и необычно. После традиционных приветствий была разминка. Евгений Александрович задавал безобидные вопросы, на которые команды должны были ответить через 30 секунд с юмором, жюри оценивало, ответы какой команды звучали смешнее и интереснее.
- Для чего нужны тарелки?
- С салфеток лизать не удобно, - ответили Победители.
- Чтобы у тети Глаши работа была, - засмеялись Романтики, так вожатые назвали свою команду.
- Да, тетю Глашу жалко, - комментировал Александр Борисович ответы команд, подражая Семёну, сам того не замечая.
- Почему летит ракета? - снова задал командам вопрос Директор.
На этот вопрос отвечал Тимка:
- Тот мальчик из нашей песенки порох все таки нашел, но он к тому времени подрос и смастерил ракету.
- Ну да, ему же летать хотелось, вот и полетел, - зал долго смеялся.
- Потому, что делают ее наши люди, - ответ Романтиков.
- Что на свете всех милее?
- Сон в летнюю ночь, - выпалили вожатые чуть ли не хором.
- Сухарик под подушкой, - ответил Максим.
- Кому что, - Евгений Александрович подвел итоги конкурса, - обе команды получают по два очка.
Пока была ничья. Далее шел музыкальный конкурс. Команды задавали друг другу вопросы из песен, и ответить нужно было тоже песней, другой, ничего в ней не изменяя.
Первые начали задавать вопросы вожатые. Вопрос был такой «Ну, что тебе сказать про Сахалин?»
На придумывание ответа давалось 2 минуты. Обдумывали все вместе. Семён вспомнил слышанную когда-то песню. Он напел первые строчки «Какой большой ветер напал на наш остров», а Оленка вдруг подхватила «С домишек сдул крыши, как с молока пену...»
- Ты ее знаешь?
- Не всю, пару куплетов помню.
- Хорошо, поем.
Они спели три куплета, получилось все очень в тему. Сами Романтики спели в ответ на свой вопрос «У природы нет плохой погоды»
- Это тот случай, когда экспромт соперников лучше, чем домашняя заготовка, - прокомментировал Александр Борисович.
Победители задали вопрос про крейсер Аврору, на что романтики спели «На дальней станции сойду, трава по пояс».
Снова романтики задавали вопрос:
- Где же моя черноглазая где?
Семён ответил сразу, без обсуждения, за это судьи обещали добавить очко.
- «На солнечной поляночке дугою выгнув бровь,
парнишка на тальяночке играет про любовь.
Про то как ночи ясные с подругой проводил
Какие полушалки ей красивые дарил.
Играй, играй, рассказывай, тальяночка сама,
о том, как черноглазая свела с ума.»
Сами вожатые ответили «Сормовской лирической»
На вопрос Победителей про чибиса, вожатые ответили совсем неожиданно:
- «Мы красные кавалеристы и про нас...» - зал долго смеялся нелепости ответа и громко хлопал, но ответ засчитали, опять была ничья.
Затем Евгений Александрович объявил следующий конкурс. Нужно было рассказать заданную сказку без слов, жестами, музыкой, как угодно, но побеждает та команда, чью сказку болельщики быстрее узнают и назовут.
- От каждой команды в конкурсе участвуют три человека, закончил он.
- Рассказать без слов, - Семён на мгновение задумался, - Оленка, Антон и, - он снова задумался, - Андрей.
Ребята такому решению удивились, Олёнка и Антон это было понятно, но маленький Андрей, но возражать открыто не стали, так решил капитан.

 После игры они спросили, почему Семён назначил Андрея?
- Помните, как он в инсценированной сказке свою роль играл? - ребята вспомнили, Андрей был Колобком, слов почти не было, он все изображал руками, телом, мимикой и получилось очень интересно.
Евгений Александрович протянул представителям команд два конверта. Олёнка взяла тот, который был к ней ближе.
- Теперь вы пойдете готовиться, у вас пять минут, пока я дам задание Капитанам команд, - участники конкурса ушли за кулисы каждый в свою сторону.
Оленка открыла конверт, там была вложена бумажка, а на ней написано: «Сказка о глупом мышонке» Маршак.
- Это что за сказка? - удивился Антон.
- Это как мышка мать мышонка спать укладывает, а тот все не спит, голос ему не нравится. Мышка мать ему стала нянек приглашать: утку, жабу, курицу, лошадь, даже щуку, - Андрей быстро стал пересказывать сказку.
- А вспомнил, в конце позвала кошку, и та мышонка съела.
- Антон, ты за пианино, нужны музыкальные темы для мамы, мышонка и прочих. Андрей будет мышонком, а я изображу всех остальных, - сказала Оленка.
- Кого, еще раз? - переспросил Антон, - мама мышка, мышонок, утка, жаба, лошадь, кошка, хватит?
- Думаю да. Строение сказки помнишь? Мать укладывает мышонка, он не спит, мышка бежит за нянькой, нянька с мышонком, мать с мышонком, снова бежит за другой нянькой.
- Я понял. Глупый маленький мышонок отвечает ей спросонок, нет твой голос не хорошо, слишком громко ты поешь.
- И так далее, - ребята засмеялись.
- Андрей, ты изнеженный глупый мышонок, которому ни кто не нравится, - Оленка показала ему несколько движений, как можно это выразить.
В это время на сцене Евгений Александрович объявил конкурс Капитанов. К микрофону вышли Семён и Тасергия.
- Ваше задание: составить не большой рассказ, 20 предложений, используя как можно больше пословиц, поговорок и крылатых фраз. У кого в тексте их будет больше, тот и победит. У вас 20 минут, пока ребята будут нам показывать сказки без слов. Спускайтесь в зал, там для вас приготовлены места, бумага и ручки — пишите.
Семён и Тасергия спустились со сцены, их посадили за судейский стол, между ними сидели судьи. Рядом с Семёном сидел Александр Борисович, рядом с Тасергией — Алексей Николаевич.
Конкурс Сказок без слов начался. Первые, по жребию, выступали вожатые. У них была сказка про Заюшкину избушку. Это была пантомима с заламыванием рук, широкими жестами, нарочитыми эмоциями, за которыми совершенно терялся смысл. Названия сказки не угадал ни кто.
Настала очередь ребят. Антон сел за пианино. Он четко обозначил мелодиями мышку мать, мышонка, которого она укладывала спать. Оленка изображала все в танце, Андрей хорошо ей подыгрывал, капризничал и отмахивался. Мама мышка убежала, мелодия сменилась и из-за кулис вышла вперевалочку утка. Изображала ее Оленка очень похоже, но мышонку она тоже не понравилась и утка ушла. Следующей прискакала жаба, на тете Лошади одна из девчушек из 8 отряда вдруг сказала на весь зал.
- Это Лошадь.
- Тетя Лошадь, - подхватили малыши.
- Приходи к нам, тетя Лошадь, нашу детку покачать, - начали они громко комментировать происходящее на сцене.
Про тетю Кошку они уже рассказывали хором. Она понравилась ребятам больше всего. Олёнка села на стул, где лежал Глупый мышонок, подняла одну руку и стала делать вид, что она вылизывает свою шкурку, не узнать кошку было трудно.
Сказку ребята закончили сами:
- Прибежала мышка мать,
ищет бедного мышонка,
а мышонка не видать.
Семён сочинял рассказ. Он не обращал внимания на то, что творилось в зале, не смотрел на сцену. Он целиком сосредоточился на своем задании, только один раз, краешком глаза взглянул на Оленку-кошку, с рассказом он к этому времени уже почти закончил.
Он написал простой рассказ о том как один мальчик опоздал в школу, потому что проспал. Когда он в школу пришел, встретил там еще одного опоздавшего мальчика и они вместе стали придумывать, что бы такое соврать, чтобы их не наказали. Они придумали несколько историй. В это время директор школы шел мимо. Когда он строго спросил, почему они не на уроке, второй мальчик испугался и сразу сказал, что опоздал, потому что проспал, а первый стал врать один. Директор его пожурил и написал замечание в дневник.
Тасергия написала про то, как дети купались. Рассказ у нее тоже был интересный, но пословиц, поговорок и крылатых фраз у нее было всего 8 в 20 предложениях, а у Семёна 25 в тех же 20 предложениях.
Когда они читали свои рассказы, Евгений Александрович шепнул старшему пионервожатому:
- Понял теперь, о чем говорил Семён, когда он отказался играть против тебя?
- Да, я бы так написать не смог, я бы даже как Танечка написать не смог. Семён не проиграть мне боялся, а выиграть?
- Проиграть учителю, это естественно для ученика, а выиграв у учителя, можно подорвать его авторитет среди ребят. Вот этого он боялся.
- Я об этом даже не подумал, - признался Александр Борисович.
- А он подумал.
Конкурс капитанов выиграл Семён. «Победители невозможного» вышли вперед 10-8.
Последний конкурс — домашнее задание: рассказать о жизни в лагере в эту смену. Первые опять выступали Романтики, по жеребьевке. Они придумали другие слова к песне «Мама, я хочу домой». Было очень весело, когда вожатые изображали, как им приходилось вставать в 6 утра, чтобы идти на педсовет, будить детей и тащить их, сонных, на зарядку. Потом линейка, завтрак, уборка, которую ни кто не хочет делать, а дежурный воспитатель оценку за чистоту ставит отряду, а значит вожатому, потому что детям она не нужна. Потом купание — держись вожатый, смотри в оба, чтобы не дети не сгорели на солнце, чтобы не заплыли под сетку, чтобы не захлебнулись, ныряя за камушками — мама, я хочу домой! Вожатые, это тоже дети, только чуть по старше тех, которые отдыхают в лагере.
Затем тихий час, на котором спать ни кто не хочет, кроме самого вожатого, потом конкурс какой-нибудь — все придумать, костюмы сделать, с детьми стихи выучить, спеть, станцевать, декорации нарисовать.
Ужин и вечер — танцы, тут отрывались все: и дети и вожатые.
Победители невозможного начали серьезно.
– Вы все — Победители невозможного, потому, что, то, что вы здесь в эту смену делали, кажется невозможным, - начал Семён.
- Невозможно за один день придумать и поставить сказку.
- Невозможно за пять минут научить детей танцевать танец и за несколько часов научиться танцевать строем.
- Невозможно найти в лесу мину и остаться невредимым.
- Невозможно за 2 дня научиться стрелять из лука.
- Не возможно самим, без помощи взрослых отремонтировать Зеленую эстраду.
- Невозможно съедать две порции за обедом и еще просить добавки.
- Не возможно стирать белье без воды и умываться целый час.
- Много чего в нашей смене было еще невозможного, но вы, все вы это сделали. Это вы, ребята, Победители невозможного, а мы — ваши представители, - закончил Семён официальную часть.
После чего ребята запели частушки и стали танцевать, и пели и танцевали вместе с ними ребята в зале, почувствовав себя, действительно, победителями невозможного. Сборная команда КВН лагеря в эту смену победила команду вожатых.

Большой костер.

Фактически последний день смены. Завтра после завтрака ребята разъедутся по домам.
Утром была торжественная линейка, посвященная закрытию смены. Семён вышел на торжественную линейку впервые, после Дня Нептуна не в качестве приглашенного, чтобы рассказать об очередном мероприятии, а полноценно принял рапорта, сдал свой рапорт старшему пионервожатому. Сейчас он стоял не на трибуне, как раньше, а возле флагштока, потому что Евгений Александрович настоял, что спускать флаг смены должен именно он. Затем директор подвел итоги соревнования отрядов. В том, что первый отряд займет первое место и поедет в цирк, не сомневался ни кто. Первый отряд, действительно, по набранным баллам оставил далеко позади всех остальных, но в цирк ребята решили не идти, потому что билеты были на представление через несколько дней, а все к этому времени уже разъезжались из города, и Семён предложил отдать эти билеты детям из детского дома, которые отдыхали вместе с ними. Об этом Евгений Александрович тоже объявил на последней линейке.
Смена закончилась, их последняя лагерная смена. И Семён, и ребята, еще не раз приедут в этот лагерь, но пионерами, детьми в лагере они уже не будут. Они будут работать вожатыми, воспитателями. Все это прекрасно понимали, и, наверное, от этого осознания на глазах многих заблестели слезы. Они прощались с беззаботным детством. В первый раз. Прощаться будут и потом, позднее — на последних звонках и на выпускном, а это — просто первый звоночек, что детство кончается.
Традиционный концерт после закрытия смены, поручили вести Максиму. Готовила концерт Ирина Эдуардовна, это был ее отчет о проделанной работе за смену. Семён и Оленка сидели в зале. У них был один номер «Звезда на ладони», потому что номеров было много выступить хотелось всем. Иногда Оленку «дергали», просили проверить правильно ли дети делают движения в танцах, которые она с ними разучила, но она быстро возвращалась. В этот день она совсем не хотела уходить от Семёна.
После тихого часа все стали собирать вещи и готовиться к Костру. Ужин сегодня сделали в пять часов, а полдник перенесли на 10 часов, после костра всем захочется перекусить.
После ужина все построились и пошли строем последний раз, на костровую поляну. В центре, там, где раньше ребята сидели у своего отрядного Костра, на кострище, был сложен Большой костер. Он действительно был Большой. Было составлено десяток тонких стволов деревьев «горкой» метров 3 в высоту, под ними, внизу, лежали ветки по меньше. Оленка даже остановилась, она еще ни разу не видела такого большого костра. Такой Большой костер сделали в лагере впервые.
Когда все расселись, Евгений Александрович предупредил ребят о правилах пожарной безопасности и прежде, чем разжечь костер, сказал:
- Ребята, сейчас мы разведем наш Большой костер. Пусть он будет для вас символом вашей дружбы, вашей памятью обо всем, чему вы научились здесь за эту смену, вашей уверенностью, что вы еще не раз вернетесь лагерь! Итак! - он подошел к костру с горящим факелом, поднес его к сложенным дровам, - Взвейтесь кострами... - громко начал он петь.
Костер сразу отозвался веселыми языками пламени и стал быстро разгораться, а ребята сразу повставали со своих мест, подхватив песню:
- ..Синие ночи,
Мы пионеры — дети рабочих
Близится эра светлых годов.
Клич пионера: «Всегда будь готов!»….

Языки пламени поднялись до самой вершины поставленных бревен и потянулись к небу, рассыпая над костром тысячи светящихся искр. Ребята замерли. Александр Борисович включил фонограмму песни, а ребята так и продолжали стоять, завороженно глядя на этот огромный Костер.
- Пусть этот Костер светит вам все жизнь, освещая самые грустные мысли, согревая вас в трудный час. Пусть в сердцах ваших всегда живет светлое воспоминание об этом Большом Костре, - добавил Евгений Александрович.
Когда костер не много прогорел и пламя спало, Александр Борисович продолжил:
- По сложившейся традиции на прощальном Костре мы сегодня провожаем наших самых старших ребят, тех, кто был в лагере в последний раз, тех, кому уже исполнилось 14 лет. Это первый отряд и часть ребят их второго отряда. От имени всех вас, и детей, и взрослых, я хочу поблагодарить этих ребят. Именно благодаря им смена получилась такой интересной и не забываемой, согласитесь со мной! Вспомните: марш под песню «Хромой король», футбольный матч между первым и вторым отрядом!
- Как Зеленую эстраду ремонтировали! - вдруг выкрикнул кто-то из ребят.
- «Голос, выходи!» - добавил кто-то еще и все захлопали.
- Рыцарский турнир!
- Фестиваль авторской песни! - кричали ребята.
- Как много вам запомнилось!? - к микрофону подошел Семён, - мы очень рады, что вам понравились наши начинания и надеемся, что смогли вас за эту смену кое-чему научить: поддерживать друг друга, не бояться трудностей, не стесняться проявлять инициативу и придумывать что-то интересное, именно эти умения мы хотим передать вам, нашим последователям, чтобы добрые традиции нашего лагеря продолжали жить!
К нему подошли ребята, Семён «прошелся» по струнам и они запели:
- «С неба лиловые падают звезды, даже желанье придумать не просто….»
Припев подхватили все:
- «Звездопад, звездопад, это к счастью, друзья, говорят,
Мы оставим на память в палатках нашу песню для новых Орлят...»
Оленка пела вместе со всеми, на глаза наворачивались слезы. Этот огромный костер, улетающий в небо снопом светящихся в темноте искр, все эти прощальные речи казались ей чем-то не реальным:
- Почему это все так быстро закончилось, - думала она, - Время, остановись!!!

После этого выступали физрук и музыкальный руководитель, они хвалили ребят и призывали больше заниматься спортом и художественной самодеятельностью.
Когда речи были закончены и можно было петь песни, вместо гитары Семён взял в руки невзрачную ученическую тетрадь.
- Ребята, эта смена была не совсем обычной. С самого начала нас сопровождала тема Великой Отечественной войны.
Этого выступления в программе праздника не было и Евгений Александрович с Александром Борисовичем многозначительно переглянулись.
- Очередной сюрприз?
- Видимо. Саша, держи ухо востро! - улыбнулся директор, он хорошо знал Семёна. Плохого он сделать ни чего не мог, но взбаламутить всех — запросто. А Семён продолжал.
- Во время игры «Зарница» Лена Синичкина нашла неразорвавшийся артиллерийский снаряд, лежащий в нашем лесу со времен войны. А потом, в походе, мальчики из первого отряда случайно обнаружили партизанский схрон, - над костровой поляной повисла тишина, об этом не знал ни кто. Старший пионервожатый напрягся.
- Когда успели, и кто? Ведь я все время с ними был, - лихорадочно думал он.
- В схроне были ящики с консервами и жестяная банка из-под китайского чая, - Семён поднял руку вверх, показывая эту некогда расписанную красными и золотыми цветами большую банку, вещественное доказательство справедливости его слов. - В банке было окаменевшее зерно и вот эта тетрадь. -   он поднял и тетрадь, показывая ее всем. - Видимо, за эти годы в банку просочилась влага, тетрадь сильно пострадала, но все же мне удалось прочитать фрагменты дневника. В них говорится от лица летчика, сбитого над Воронежем, как он дотянул до леса, спрыгнул с парашютом, был ранен, ударился о ветки деревьев, когда падал. Как нашел его мальчик Алька, помог ему отстегнуть парашют. «...Мы услышали лай собак, Алька сказал, что это не деревенские собаки, они стаями в лес не ходят, это немецкие овчарки, немцы искали меня и прочесывали лес. Алька помогал мне идти. Он завел меня в ручей и мы шли по нему довольно долго, а когда я совсем выдохся, Алька вывел меня на другую сторону ручья, взял мою куртку и побежал обратно, уводя от меня собак в другую сторону. Вскоре я перестал слышать их лай...» - Семён читал дневник, а ребята слушали его затаив дыхание. Еще внимательнее слушал его приглашенный ветеран — зоотехник Рябых, для него эта тетрадь тоже стала большим сюрпризом.
- «Скоро меня нашли….. это были партиз… - тут все размыто, - пояснял местами Семён, он перевернул несколько листов и продолжил читать, - потом мне рассказали, что Альку поймали полицаи прямо с моей курткой. Они не поверили, когда он говорил, что просто нашел ее в лесу…. - дальше опять не понятно, - его пытали калеными прутьями, протыкали ему ноги, Командир и еще несколько человек пошли в Митяевку, мальчишку было всем жалко….» - Семён еще перевернул страницу, - «при отходе Альку ранило в грудь, с оказией его отправили на подводе в Волошинский лес, там как раз прилетел самолет, забрал тяжелых раненых, и Альку тоже» - Семён закрыл тетрадь. - К сожалению больше прочитать ничего не удалось, но мы нашли в соседней деревне участника тех событий и пригласили его на наш костер. Пожалуйста, Афанасий Филимонович, - Семён пригласил зоотехника к микрофону, а ребята захлопали.
- Да рассказывать больше нечего, отряд тогда вскорости разбили полицаи, летчик тот погиб. Сейчас всем погибшим партизанам в нашей деревне установлен памятник. Деревню Митяевку немцы тем же летом сожгли, вместе с оставшимися в ней жителями, 23 человека. А Альку я знал, два друга их было в деревне, Павка и Алька. Павка по старше был, Алька по младше и везде за старшими бегал, всем помочь хотел.
- Потом, после войны, вы про Альку что-нибудь слышали?
- Да, говорили выжил он, выходили его в госпитале в Москве, - зоотехник потоптался у микрофона и сел, так и не найдя, что еще добавить к своему рассказу.
Семён хитро прищурился и продолжал:
- Алька выжил, окончил школу, институт, и все вы его хорошо знаете, - Семён выдержал паузу, - потому, что Алька, это не имя, это псевдоним. Помните у Гайдара в «Военной тайне» так звали мальчика, который рассказал сказку о Мальчише-Кибальчише? А настоящее его имя — Евгений Александрович.
С этими словами Семён встал, подошел к опешившему директору и вручил ему невесть откуда взявшийся букет цветов.
Евгений Александрович прослезился, машинально взял букет. Вокруг ребята аплодировали стоя. Ошарашен этой новостью был весь лагерь. Об этом эпизоде из жизни директора не знал ни кто: ни Александр Борисович, ни Алексей Николаевич, ни Мария Анатольевна, ни Павел, приехавший пораньше, чтобы завтра утром забрать Семёна в деревню.
Евгений Александрович никогда и никому об этом не рассказывал, кроме Павки.
- Все таки раскопал, Чертенок, - то ли смеялся, то ли плакал он, обнимая Семёна.
А Семён, освободившись из его объятий продолжал:
- Ребята, от всех нас, присутствующих и не присутствующих здесь, хочу выразить огромную благодарность Евгению Александровичу за совершенный им подвиг. Тогда, будучи сам десятилетним мальчиком, он спас человеку жизнь. - все снова захлопали.
 Все смешалось, все шумели. Воспитатели подходили к Директору и тоже благодарили его и поздравляли, и удивлялись, почему он об этом никогда не рассказывал. Александр Борисович включил музыку, чтобы дети начали танцевать, а сам тоже подошел к Директору. Тот стаял молча, не видя и не слыша никого вокруг, а потом быстро пошел к лагерю, не в силах справиться с охватившими его эмоциями, сказав только:
- Саша, продолжай Костер!
Зоотехник тоже засобирался и пошел за директором.
- Леша, пойди, присмотри за ним, - попросил Александр Борисович врача.
Павел тоже пошел в лагерь.
Александр Борисович подошел к Семёну, который не понял, что произошло с Директором, он ожидал совсем другой реакции на свой рассказ. Он думал, что все будут рады, а Евгений Александрович ушел, ему даже показалось, что он заплакал.
- Да, Семён, заварил ты кашу, - сказал Александр Борисович то ли с упреком, то ли с восхищением. Хоть бы предупредил, хоть бы намекнул, а то вот так, сразу. Вот теперь сам Костер проводи, я схожу узнаю, что там и вернусь.
Пока играла музыка, Ильины и другие ребята окружили Семёна.
- Как ты узнал о прозвище?
- Мама рассказала, она заезжала сюда по дороге в деревню. Я ее спросил, не знает ли она Альку, ведь она тоже была в партизанском отряде. А она засмеялась, сказала, что и я его очень хорошо знаю и рассказала про то, как они еще до войны себе вторые имена взяли, имена любимых литературных героев.
- Подожди, а Павка..., - Тимка не договорил, а Семён молча кивнул, – твой отец?
- Да, он бредил книгой «Как закалялась сталь», требовал, чтобы его Павкой звали все. Они и Павлика в честь Павки Корчагина назвали, - он помолчал потом тряхнул головой, как бы стряхивая с себя все, - ребята, давайте Костер продолжать.
Музыка закончилась. Ребята напрыгались и устали.
- Наш Костер продолжается, садитесь на свои места, - сказал Семён в микрофон. Песни петь будем?
- Дааа!!! - закричали хором ребята.
- Тогда поехали! - Семён снова сел на свое место, взял гитару и заиграл проигрыш.
- «Вечер бродит по лесным дорожкам...» - подхватили ребята дружно.
За прошедшие два дня походные песни выучили почти все.

Евгений Александрович с Филимонычем сидели в комнате директора и выпивали. Наверное впервые в жизни Директор выпивал в лагере. Филимоныч заботливо подливал коньяк из фляжки в его стакан в подстаканнике, из которого Евгений Александрович любил пить чай, а сам почти не пил. Евгений Александрович быстро опьянел и все время повторял:
- Они же из-за меня деревню сожгли, сволочи. Из-за меня! Потому что партизаны меня отбили. В наказание, всю деревню, всех, и стариков, и детей, у меня две сестрички было, двойняшки, еще даже в школу не ходили, - он расплакался. Когда Павел и Саша в очередной раз зашли к ним в комнату, директор уже спал, а зоотехник собирался домой.
- Ночь уже, куда же Вы пойдете? Давайте Вы у нас переночуете, - предложил Саша.
- Нет, мне утром рано корову доить, в стадо ее отправить, мне домой надо.
- Ну, тогда подождите не много, я нашего шофера найду, он вас отвезет на автобусе.
Через полчаса зоотехник уехал, а Алексей Николаевич с Павлом перенесли спящего директора на кровать. Он спал не спокойно, все время вскакивал и бежал куда-то, каясь:
- Из-за меня деревню сожгли!
Они так и сидели возле его кровати почти до утра.
- О чем он все время кричит? Почему он так переживает? - спросил у Павла удивленный Алексей Николаевич.
- Я знаю эту историю по рассказам отца, мама не любит об этом говорить. Когда отряд разбили, мама и отец были в городе, встречались с Председателем городского подполья, своим куратором, а потом, вернувшись, нашли отряд разбитым и пошли в Волошинский отряд, так там и остались до наступления наших войск. После освобождения Воронежа и после известия о том, что немцы деревню сожгли, отец стал искать Альку, писал в московские госпитали, и нашел. Хотел взять над ним опеку, ведь Алька остался сиротой, в той деревне погибла его мать и сестры, а отец еще раньше погиб при бомбежке воинского состава, когда их везли на фронт в самом начале войны, его призвали в первый же день. Он даже в Москву ездил, в этот госпиталь, но ему самому на тот момент еще 18 лет не было и, конечно, опеку оформить ни кто не дал, единственное, чего он смог добиться, чтобы его перевели из детского дома в Москве в детский дом в Воронеже. Отец сам тогда учился в ремесленном училище, получил ту комнату в нашем бараке. Дяде Жене он помогал, на выходные к себе брал, подкармливал, одевал, как мог. Когда отцу исполнилось 18 он сразу же оформил опеку, он уже работал на стройке и ему это разрешили. Через полгода и маме исполнилось 18 и они расписались. А потом и я родился. Жили все в одной комнате, дружно, дядя Женя со мной возился вместо няньки.
- Да и с нами тоже, - вспоминал, улыбаясь Алексей Николаевич.
- Через три года он поступил в Педагогический институт и на практике поехал в Солдатовку, ремонтировать старую школу. По выходным ходили по окрестным деревням, записывать рассказы очевидцев военных действий. Искали неизвестные могилы, перезахоранивали, устанавливали личности, много тогда неизвестных было. Побывал и в Митяевке, и кто-то ему там рассказал, что Митяевку сожгли немцы после того, как партизаны Альку отбили, вроде как в отместку. Отец этому не поверил, а мама, - Павел помолчал, - мама не смогла его простить, когда узнала об этом. Она мне призналась, уже потом, когда мы из армии вернулись, говорит — все понимаю, он ребенок был, он не виноват, но простить не могу, не отпускает меня обида. У нее там и мать, и дед с бабушкой погибли, и трое братишек младших, одному еще и году не было. Она с ним разговаривать перестала, тогда дядя Женя от нас в общежитие институтское перебрался. С отцом они встречались, и деньгами отец ему помогал по прежнему, и всем остальным, чем мог. Меня часто брал с собой. Встречались где-нибудь в парке, в общагу чужих не пускали. А когда он институт кончил, ему, как молодому специалисту тоже комнату дали, не далеко, в СХИ и в школу он распределился 20-ю, чтобы к нам по ближе быть. Со временем мама успокоилась, зла на него не держала, но все равно, как будто черная кошка между ними пробежала. Когда отец погиб и дядя Женя предложил ей свою помощь, она отказалась, но дядя Женя тогда ей сказал: «ты можешь злиться на меня сколько угодно, но помогать детям своего лучшего друга я буду, хочешь ты этого или нет». И помогал. Мне, помнишь, какой костюм на выпускной купил, и Семёну, то шубку купит, то шапку беличью принесет. Когда мама заболела и ее в больницу положили, он Семёна к себе взял жить, в садик водил, занимался с ним, мы в армии тогда были. Он и квартиру нам в Березовой роще выхлопотал, чтобы Семён в его школу пошел, - Павел снова замолчал.
 Евгений Александрович опять соскочил с кровати в полусне.
- Вот поэтому, наверное, он никогда и не рассказывал ни кому про свое партизанство, наоборот, пытался об этом забыть, а Семён сегодня все обнародовал.
- Но ни кто не связал его и то, что немцы деревню сожгли.
- Ни кто и не свяжет, кроме него самого, его совести.

На Костре, оставшись без руководителя, ребята танцевали, пели. В одиннадцатом часу пришел Александр Борисович и сказал, что пора спать, уже давно должен быть отбой. Младшие отряды воспитатели и вожатые увели по корпусам. 2 и 3 отряды пошли готовиться к «Королевской ночи», когда можно почти все. 1 отряд остался у костра. Сидели разговаривали кто куда собирается, лето в самом разгаре. Потом все потихоньку разошлись парочками, стайками. Оленка и Семён тоже пошли в лагерь, оделись по теплее, ночью было зябко. Семён заглянул в штабной корпус, нашел Павла и сказал, чтобы их с Оленкой не искали, они где-нибудь посидят.
Из взрослых спать сегодня ни кто не собирался. «Королевская ночь», все должны постоянно ходить проверять корпуса, мало ли что ребята выкинут напоследок.
Семён и Оленка вернулись к костру. Он уже почти погас, но водой его ни кто не залил, и от углей шло приятное тепло.
Оленка и Семён сидели у почти потухшего костра. Над ними было огромное звездное небо. Они разглядывали звезды, называя их именами своих друзей.

«Королевская ночь».

 Они сидели рядом. Смотрели на звезды.
- Ты помнишь, как была война? - спросила вдруг Оленка.
Семён посмотрел на нее удивленно.
- Иногда мне кажется, что я там была, - сказала снова Оленка, - мы с тобой вместе там были. Было страшно и больно, гибли наши друзья, это было "Там, где время уходит за горизонт", а сейчас мы вернулись в этот мир снова, чтобы быть счастливыми…
- Так давай будем счастливыми! - улыбаясь сказал Семён.
- Давай! - засмеялась Оленка.
Они уже давно поняли, что не смогут расстаться на всегда. Расставаться не хотелось даже на время, даже думать об этом не хотелось. Они еще 10 дней назад обменялись адресами, телефонами, рассказами, куда и как идти с вокзала, на каком автобусе ехать. Давно пригласили друг друга в гости, и сейчас сидели рядом и дурачились весело и беззаботно, чтобы не думать о завтрашнем дне.
Семёну вдруг захотелось спеть Олёнке песню, которую раньше он спеть никак не решался, а тут как-то все само собой вышло. Он взял гитару. Оленка отошла, чтобы принести веток для костра из большой заготовленной кучи, пока он совсем не погас.
- «Аленушка, Аленушка, Алена сероглазая,
Ты сказку мне, Аленушка, рассказывай, рассказывай,...» - вдруг услышала Оленка его голос. Она подошла к костру, сунула в горячую середину несколько сучков и подняла глаза. Семён продолжал петь, он пел для нее.

Тимка и Артур, набегавшись по лагерю, гоняя любителей вымазать зубной пастой спящих ребят, решили тоже вернуться к костру. Выйдя на поляну они услышали песню и остановились. Они не хотели мешать Семёну и Олёнке и просто слушали.
Когда Семён кончил, на поляну, с другой стороны вышли Антон и Таня.
- О, новая песня, - спросил Антон.
Ильины тоже подошли по ближе. Было уже около трех часов ночи. На востоке появилась светлая полоска, скоро рассвет.
- Ребята, спойте, «Зеленую карету», - попросила Таня.
Они снова запели. Тихо, проникновенно. Сначала Таня и Антон пробовали им подпевать, но быстро поняли, что делают только хуже и стали просто слушать.
Вскоре у костра собрался весь отряд. Ребята пели и «Звезду на ладони» и много чего еще.
- Знаете, ребята, есть еще одна песня, - признался Семён, - хотел спеть ее завтра, перед посадкой в автобус, но можно и сейчас.
«А все кончается, кончается, кончается,
Едва качаются перрон и фонари,
Глаза прощаются, на долго разлучаются,
И так все ясно, слов не говори…»

Эта песня как нельзя лучше выражала сейчас его состояние, и, наверное, не только его. Мария Анатольевна стояла в тени, позади притихших ребят и удивлялась:
- Откуда этот мальчик, которого она знала вдоль и поперек, берет эти душераздирающие песни и поет их точно, в нужный момент.
У девчонок на глазах опять появились слезы. Это были слезы очищения от тревог и волнений последних дней, осталась только светлая грусть воспоминаний. Смена кончилась.

После завтрака приехали автобусы. В них погрузили чемоданы, дети  расселись в салонах.
Семён и Оленка стояли напротив друг друга и держались за руки. Они знали, что сейчас весь лагерь смотрит, как они прощаются, поэтому они просто держались за руки и смотрели друг другу в глаза.
После команды занять свои места, Олёнка пошла в автобус, а Семён остался стоять у ворот лагеря. Он тоже уезжал, но на рейсовом автобусе, идущем из села по соседним деревням, вместе с братом и врачом, в деревню, где Павел снял две комнаты у одной пенсионерки, и где их уже ждала мама.