Лезгинский хлеб

     Дагестанская лезгинская сказка
     Амина Ахмедова /Наталья Полозюк/

         У старой лезгинки* Тахмины вся радость только осталась после смерти мужа Абдулгамида - сыновья Рамис и Замир. Покойный Абдул скопил долги, поэтому его жена с детьми жили много лет очень скромно. Сыновья подросли – высокие, стройные, темноволосые, кареглазые с широкими лицами и большими отцовскими носами. Старый небольшой дом на берегу моря, ветвистое абрикосовое дерево да небольшой огород – все нехитрое хозяйство Тахмины и ее домашних. Только чайки пролетали над малым полем и бродячие собаки, искавшие пищу на пляже, пробегали мимо ворот. В семье ловили рыбу, выращивали овощи и фрукты, пекли хлеб, но денег не прибавлялось.

        Старший сын, Рамис, женился рано, но отдельным хозяйством не обзавелся. Работал он землемером; часто, если муж не слышал, его молодая жена Хадиджа говорила тихо и недовольно: «Людям землю отмеряет, а себе никак не отмерит». Удача обходит стороной и ленивых, и тех, кто усердно трудится, но трудолюбие сродни честности, а честность для многих – важная черта, а значит, собственный успех. «Главное, чтоб в доме были хлеб да здоровье», - думала Тахмина. Как не любить свой хлеб - круглую лепешку с поджаренным горячим, словно солнце, верхом и дырочками, потому что хлебушек дышит, когда поднимается в печи.

         Как – то зашел Рамис к друзьям – лезгинам. Встретили его приветливыми словами и щедро накрытым столом. Ели и пили они в свое удовольствие, а только гость украдкой вздыхал, глядя на подносы с мясом и сладостями. Пришел он домой невеселый, а на следующий день, за обедом, увидев рыбу и хлеб на столе и вспомнив вчерашний праздник у друзей, только бросил со злостью: «Не хочу больше хлеба! Надоела такая еда!» - с этими словами встал, сунул в карман отломанный кусок хлеба, чтоб не бросить его на стол в гневе и вышел за дверь, хлопнув громко ею. Домашние сидели молча за столом, только маленький Шамиль, сын Рамиса и Хадиджи, проснулся от стука двери, открыл темные глазки и громко заплакал. Хадиджа засуетилась, а Тахмина взяла маленький кусочек хлеба, выбрала мякиш, завернула его в чистый платок и, намочив тряпичный шарик с хлебом водой, подала невестке. Хадиджа поднесла платок к детским губам, ребенок взял мокрый мякиш в тряпице как соску, зачмокал губами, а потом затих. «Тихо, мамин»,**- приговаривала молодая мать, гладя ладонью смуглый лоб мальчика, - тихо».
      
       В скором времени случилась беда со старой лезгинкой. Принес младший сын Замир улов с рыбалки и отдал матери. Взялась хозяйка чистить рыбу, но неожиданно ойкнула, уронив острый нож – порезала палец. Оглянулась Тахмина – нет никакой лечебной травы. На столе лежало немного хлеба, и женщина приложила его к ране, сверху перевязала полоской материи, оторванной от юбки. Вскоре кровь перестала течь из свежей раны, а через несколько дней она затянулась. Тахмина выздоровела.
Лето – жаркая и дорогая дагестанскому сердцу пора. Как хорошо в горах! Уйти в горы на рассвете, когда солнце только просыпается; подниматься все выше и выше, минуя стоящие под горой дома с каменными порогами и фруктовыми деревьями; тяжело карабкаться по крутой тропинке вверх, где, казалось бы, придет конец горе, но нет, там только кустарники и другие дома, стоящие выше первых, твердо держащиеся своими каменными основаниями за родную землю. Ветер дует в горах сильнее, чем на равнине - он заставляет бороться. Потом развернуться, чтобы поторопиться домой к скромному завтраку.
       
       Ближе к вечеру выйти за ворота, повернуться лицом к морю, а к горам спиной, и неторопливым шагом идти к берегу, чтоб вдохнуть соленый бодрый воздух. Море не любит торопливости. Так приятно сесть на каменистый выступ и смотреть как вода мягко колышется перед глазами – ветер утих и погожий день у моря закончится закатом солнца да негромкими всплесками мелких волн, смело добирающихся до камней. На берегу оставались скользкие камешки, разноцветные ракушки – ребристые и с наростами в виде костяных гнездышек, украшающих их снаружи да выброшенная на берег мертвая рыба. Всему в природе отведена важная роль и все в ней имеет смысл.

        Вот и Хадиджа пришла вечером с сыном к морю. Мальчик тихо спал у нее на руках, женщина поправила платок и, прислонившись к нагретому за день камню, неподвижно застыла, всматриваясь вдаль. Комары часто точили тела, поэтому молодой лезгинке пришлось вскоре вернуться, опасаясь за смуглую чистую кожу мальчика. Ночь спустилась над благословенной Аллахом землей.
Утром Хадиджа, проводив мужа на работу, решила помыть свои длинные черные волосы. Красавица поискала глазами дегтярное мыло – увидела только пустую сетку. Мыло закончилось. Растерянная женщина с мокрыми волосами вышла из дома во двор – и вдруг наткнулась взглядом на сохнущие на подносе в тени тонкие сухари. «Мыла нет, а сухари как мыло лежат», - показалось ей. Хадиджа взяла несколько сухих тонких кусков хлеба и, размочив в воде, потерла мокрым хлебом волосы. Потом долго полоскала их из старого кувшина, наслаждаясь едва теплой водой, напоминающий прикосновение мягкого шелка к нежной коже. Дивясь своей выдумке, женщина дождалась когда волосы высохнут – они упали за спину широкой блестящей послушной волной. «Хлеб – красивый и от хлеба – красиво», - решила Хадиджа, довольная и веселая, изогнув тонкую руку с позолоченным широким браслетом, усеянным цветными камнями, охватившим ее смуглое запястье. Женщина тряхнула головой – густые волосы упали на грудь, закрыли ворот темного платья и выставленную перед глазами согнутую в локте руку, украшенную с женским старанием.
       
        Тем временем приехал домой Замир – усталости не было в его лице, хотя он десять дней работал в строительной бригаде под городом. «Кто – то из рабочих бросил корки хлеба в сладкую воду и забыл. Через несколько дней я убирал в кухне, увидел кувшин, добавил еще лишние корки да вылил туда остаток меда. Поставил кувшин на верхнюю полку в шкафу и ушел. Когда наступил через два дня срок моего следующего дежурства, то глотнул из кувшина – такой приятный хлебный напиток! Выпил я четверть кувшина и друзей своих угостил. Так и готовили мы хлебный напиток каждый день да на холодные камни ставили – вкусный и освежающий. Потом в футбол играли до самой ночи – столько свежей силы появлялось… Кошка прибилась к бригаде – трехцветная да маленькая. К жареным пирожкам даже не подходила, а хлеб ела – сухой или размоченный в молоке. Вот удивлялись мы – понимает усатая, что полезнее для желудка», - поведал Замир брату, Хадидже и матери Тахмине.
         
        Семья забыла о злости Рамиса да и сам лезгин поутих. Кое – что слышал из рассказов своих домашних старший сын Тахмины о делах в доме, но в последнее время работа отнимала все его молодые силы и забирала много времени. К отчету готовился землемер – не только землю мерить, но отвечать за свою работу перед начальником тоже приходит время. В день отчета Рамис наскоро позавтракал и поспешил в кабинет, где он чертил и считал. Долго работал лезгин, пока в последней цифре не сделал ошибку – вместо «0» написал цифру «8». От усталости и испуга поникли плечи Рамиса – так недолго и работу потерять. Потом мужчина пошарил в кармане – туда он засовывал обычно ластик, если ходил делать измерения, чтобы был под рукой. Ластика там не было! Пальцы нащупали что – то мягкое, Рамис украдкой рассматривал его на своих пальцах – крошки раздавленного хлеба от обеда в день, наступивший после празднования торжества у друзей. Мякиш потерял твердость от теплоты тела. Отчаявшийся лезгин потер середину восьмерки и удивился – «8» превратилась в нужный для отчета «0». «Мякиш не хуже ластика!» - обрадовался Рамис. Так помог ему маленький кусочек белого хлеба, который он впопыхах засунул в свой карман.

        На следующий день, утром, начальник подошел к Рамису и пожал руку: «Молодец! В твоем отчете нет ни одной ошибки. Я перехожу на работу в другой район, а ты вместо меня будешь работать да и участок земли тебе выделен – важным человеком станешь, дом будешь строить».

       Через год долги отца были уплачены, семья Рамиса достроила свое жилье и перешла в него жить – двухэтажное кирпичное здание с круглой башней выше второго этажа, а младший брат привел в к матери молодую красавицу жену. У них еще все впереди – Замир уже и стены дома для своей семьи выложил до половины, а пока молодые решили пожить со старой Тахминой. На столах у лезгинов появлялись хинкал с мясом да сладостей полные подносы, но без хлеба как же – вот он, лежит на блюде, еще теплый и мягкий, дающий круглые щеки и тонкий ум человеку. От хлеба - сытость и мудрость!

У старой лезгинки* - лезгИнка (лезгин ( -ы – мн. ч.) – муж., ед.ч.) – одна из народностей Кавказа (здесь: речь идет о Дагестане).
«Тихо, мамин»** - МАмин (мАмина – к дев.) – разговорное ласковое обращение дагестанок к своим детям.
ХинкАл*** - национальное блюдо из теста дагестанской кухни; вареный хинкал подается с мясным бульоном, мясом и картошкой.


14.07.2022
Фотографии в коллаже из личного архива.