Дочери Рима

закричала ей мать: проклинаю тебя!
поднял старый отец черный камень с земли
и летело ей вслед "уходи - уходя,
и до смерти запомни проклятья мои"
а она уходила - не обо-ро-тясь
в драном платье, нещадно гонимая прочь
и шептала ей мрачно родная земля:
я тебя не люблю, ты мне больше не дочь

и они уходили без слёз и без слов
зная, что не вернутся к любимым своим
каждый шаг словно бой
каждый вздох через кровь -
Рима дочери в новый шли Йерусалим

от отцов, от семей, постарев на сто лет
изломавшись, иссохнув в пустынных скитах
где же, дочери Рима, ваш Новый завет
если вместо завета лишь голод и страх?
рисовальщица рыб в руслах высохших рек
на арене, смиренно упав под зверьё,
что узрела она  - в тьме застывшей навек,
тьме, холодной к последней молитве её?
выдох Domine Iesu, dimitte nobis…
отошел вместе с еле-чуть-слышным «прости»
патре, если ты есть, – содрогнись, помоги
ей на этот раз легче навечно уйти
боже, если ты есть… средь толпы и зевак
солонеющих сытостью крови чужой
среди львов и гиен, пожирающих прах
было слово: дитя, возвращайся домой

И она возвращалась. Без слов и без слёз
звонким следом бегущего в поле ручья
виноградиной, спасшейся из-под колес
той арбы, что скрипит под завалом жнивья
чтоб затем на весенний восход прорасти
вместе с трелью неспящего в ночь соловья
- Pater, Domine, Господи иже еси...
- Дочь, я жду тебя дома, кровинка моя

Сколько б новых веков ни сгорело впотьмах:
Отчий дом. Черный камень, не взятый с земли
Держит старый отец свою дочь на руках.
Слышит бог милосердный молитвы твои.