Сонька-оптимистка

Сонька-оптимистка (рассказ)

Сонька была по жизни махровой оптимисткой. Иногда казалось, что её жизнелюбие и отчаянная вера в лучшие времена граничат с идиотизмом. И этот самый идиотский оптимизм и дурацкая бескорыстность топали за Сонькой по пятам с самого детства.
  В детском саду Софка вечно ходила патлатая и расхристанная. И это при том, что утром девочку доставляли в учреждение одетую, как принцессу. Соню воспитывала бабушка София, которая была первоклассной портнихой. Все наряды у малышки были в вышивке, рюшечках, оборочках, в кружевах и буфах. Бабуля не ленилась и к каждому комплекту шила ещё и роскошные банты в цвет. Но добрая душа Софочка, не задумываясь, отрывала от платья карман с искусной вышивкой и дарила от всего сердца воспитательнице. Ленты безжалостно вытаскивались из косиц и служили перевязочным материалом для заболевших зайцев и медведей. Именно Сонькины банты украшали патлы общественных детсадовских кукол. Или же превращались они в бинты для мальчиков, раненых на "войне". И если вы думаете, что Софочке отводилась замечательная роль медсестры в этой игре, то поспешу вас разочаровать: Сонька всегда была лошадью. Просто больше никто не соглашался... На грудь ей надевалась упряжь с бубенчиками, поводья крепко сжимал "командир", и она на полном скаку несла смельчака в бой, потом послушно жевала подсунутые горькие листья сирени и незаметно выплевывала противную зелёную кашицу в клумбу.
  Ничтоже сумняшеся Соня вытирала подолом стол, если нечаянно проливала за обедом суп или компот.
И каждый вечер бабушка забирала из группы чумазую, лохматую, но совершенно счастливую внучку.
  Родители Сони разбились на мотоцикле, когда малышке было полгода. Были они бесшабашные,  влюблённые друг в друга и очень юные: поженились сразу после школы. Для Сони семьёй была бабушка: добрая, ласковая, мудрая и терпеливая.
   Бабуля София, обладавшая невероятным природным чутьём и прозорливостью, быстро поняла, что руки у драгоценной внученьки "растут не из того места", но зато фантазия, умение сочинять и память - отменные. "Будешь ты у меня, Сонюшка, книжки детские писать,  прославишься. И уедем мы с тобой жить в Израиль, - часто шептала бабуля девочке перед сном и тяжело вздыхала при этом.
 Но почему они должны уехать в неведомый и далёкий Израиль, бабушка так и не объяснила своей принцессе. Сначала Соня была мала, а когда подросла, не интересно ей стало узнавать: свои подростковые дела и заботы появились, а потом и узнавать не у кого стало. Бабушка умерла, когда Соне восемнадцать стукнуло. Как раз школу успела закончить и в литературный институт поступать готовилась.
  Соня смутно помнила похороны, поминки, каких-то малознакомых людей в квартире, чужую и холодную бабушку в гробу и дождь сквозь солнце на кладбище. Зато хорошо запомнила, как шарахалась от липких, потных ладоней, которые норовили погладить по голове, и как сжималась от горестных слов: "И как же теперь ты, сиротинушка, будешь?"
  Как она будет Сонька не знала, зато отлично понимала, как НЕ будет.
Не будет учёбы в столичном институте, не будет больше у неё эксклюзивных, пошитых бабушкой нарядов, не будет шептания на ночь, и мечты про Израиль тоже не будет...
 А когда схлынуло первое оцепенение и чуть отпустила боль, Софа поняла, что осталась одна-один;шенька. Куда-то испарились все жалеющие и причитающие, а вместе с ними исчезли бабушкины старинные украшения и фамильные древние иконы... Хорошо, что сберкнижка с солидной, накопленной бабушкой "на учёбу" суммой, была на имя Сони и на неё никто не позарился.
  Вот тут-то и пригодились девушке её оптимизм и жизнелюбие, не дали скатиться в бездну депрессии.
   Каждый день Софийка начинала с бабушкиных слов: "Не ной и не жалуйся! Твоя жизнь - это твоя жизнь, вот и хозяйничай в ней сама! "
И Софа хозяйничала. Сначала закончила кулинарное училище, благо рядом с домом находилось, ехать никуда не надо было. Потом устроилась поварихой в заводскую столовую. Завод был большой, серьёзный, работал на оборонку. И мужики в столовую ходили сплошь серьёзные, взрослые, женатые. Сонька, по доброте душевной и по причине отсутствия всякого жизненного опыта и чувства самосохранения, улыбалась всем широко, искренне. В ответ на просьбы мужиков  щедро наливала супы "погуще" и не вырывалась, если кто приобнимал её за талию, а, наоборот, прижималась и сладко обмирала, закрыв глаза. Ей, не знавшей отцовской ласки, все эти дяденьки виделись добрыми и безопасными. Ей, дурёхе, казалось вот так, а ж;нам этих мужиков все представлялось по-другому... И поползли грязные, злые, ядовитые и неправдашние сплетни. Сначала по заводу, а потом и по городку...
  И не отмыться от этой грязи, и не доказать ничего...  А, впрочем, Софийка и не собиралась никому ничего доказывать. В один день расчиталась и ушла из столовки заводской. Устроилась поваром в детский дом.
Контингент там (таким ужасным словом директор называл малышей, которые там жили) был в возрасте от четырёх до шести лет. Дошколята. И было их, тихих, несчастных, с вечно печальными глазами, двадцать два человека. Маленькие люди с изломанной судьбой... Уже в первую неделю своей работы Софка поняла, КАК ей повезло, что бабушка не отдала её на воспитание государству, а поднимала сама. Чувство нежности и благодарности накрывало её с головой, когда она по вечерам вела мысленные разговоры с бабулей.
Сонька быстро подружилась со всеми малышами, была посвящена в огромные, радужные мечты и свято хранила их маленькие тайны.
  Незаметно прошли лето, осень, затихли досужие сплетни, и жизнь вошла в свою колею.
   Пришла зима. Морозная, студеная. Озеро за детским домом промерзло почти до дна. Лишь в одном месте лёд был тонким. Били там ключи, и не давали воде промёрзнуть толстым слоем. Софа, когда у неё выдавалась свободная минута, гуляла с ребятами, лепила с ними бабу снежную, с горки каталась, оттаивала дыханием прозрачные "окошечки", лёжа на животе на толстенном льду, всматривалась в таинственную глубину и грезила о принце...
  И принц появился. Сын директора, студент столичного педагогического ВУЗа (именно на поступление туда хватило средств и связей у папеньки). Принц по имени Михаил был неказист, щупловат, прыщеват, трусоват и нагловат. Но Софийка со своей природной добротой и оптимизмом и из этого Квазимодо сумела слепить в своём воображении рыцаря без страха и упрёка.
 В тот злополучный день  Соня, подперев щеки ладонями, с умилением наблюдала, как смачно,  с большим аппетитом, капая сметаной на столешницу, поглощал её избранник свежие, пышные оладьи, что остались от завтрака (Сонька всегда готовила с запасом, чтобы была у малышей "добавка").
Впустив в помещение морозный воздух, из запасного выхода, через который выносили отходы и заносили привезённые продукты, вывалился  шепелявый пятилетний Виталька и, захлебываясь словами, слезами и обильно бегущей из носа влагой, запричитал: " Сонуська, миенькая, спаси Сяика, он в озе; пь;вайийся! Скоее!!!!"
Соня моментально поняла масштабы несчастья: всеобщий любимец щенок Шарик неведомой породы провалился в полынью.
"Мишка, бежим!"- заорала она, и на ходу надевая куртку, простоволосая, в тапках на резиновой подошве кинулась на мороз. И только у полыньи поняла, что рыцарь её и не думал бежать за ней. А стоит она один на один с бедой: с барахтающимся из последних сил в ледяной воде среди осколков льда пёсиком и ревущими изо всех сил малышами.
 Сонька быстро присела на корточки, и стала ласково приманивать перепуганную собачку: "Шаричек, п;сонька, плыви сюда, я тебя вытащу! Ну, иди сюда, глупыш!"
Шарик, сделал невероятный рывок и оказался у девушки в руках. Сонька стащила с себя куртку и завернула в неё спас;нного, дрожащего собакена и собиралась уже бежать в тепло, как резиновая подошва тапки предательски заскользила, и Соня, теряя равновесие, едва успев сунуть завернутого в куртку несостоявшегося утопленника икающему от пережитого страха Виталику, рухнула в ледяную воду. Краем глаза она успела увидеть тощую фигуру принца Миши. Фигура эта, как в фильме, сначала была в режиме замедленных, вальяжных кадров, но вдруг переключилась в режим стремительной прокрутки...
   ... Болела Сонька долго, с осложнениями, то выныривая из беспамятства, то вновь погружаясь в бездну. Где-то там, в закоулках этой бездны увидела она своих родителей, которые гладили её по волосам и целовали ей руки. Сонька попросила их взять её с собой, но они улыбнулись, покачали головами и, взявшись за руки, убежали в ромашковое поле и растворились где-то среди цветов... Ещё Софа повстречала бабулю, но и та не взяла внучку к себе. Наказала написать книжку для детей, поцеловала в лоб и ушла под руку с каким-то незнакомым седовласым стариком. Удалялись они медленно, с достоинством, и показались Соне очень близкими друг другу.
  " У мамы есть папа, у бабули - этот незнакомый старик... А у меня есть Миша... Миииишаааа!" - вспомнила Сонюшка  и очнулась...
Девушка поняла, что лежит на неудобной больничной койке, а спиной к ней стоят директор детского дома и его сын.
"Зачем она тебе нужна? Да, есть квартира, сбережения, поди, немалые бабка скопила. Недаром обшивала жён всех начальников столько лет. Но, Михаил, она же теперь бесплодная, пустоцвет! Вот замн;м это дело с полынь;й, проводим все комиссии-надзоры, да уезжай-ка ты в Москву от греха подальше! " - бубнил директор...
"Да я хоть сегодня уеду! Зачем мне эта обуза?"- соглашался с папашей несостоявшийся принц.
Софа устало прикрыла на секунду глаза, а когда открыла, не было в них боли и обиды. Было беспокойство.
" Миша, как там Шарик? Жив?"
"Ну ты даёшь, мать! Сама чуть коньки не отбросила, а из-за блохастого переживаешь! Да жив твой барбос, чего ему сделается! Ну, ты того, поправляйся, а мы пошли, дел много," - не глядя девушке в глаза нарочито бодрым тоном проговорил бывший суженый и, не обернувшись, почти бегом покинул палату.
 Потом были долгие беседы с врачом и психологом... Сонька искренне не понимала, чего они от неё хотят: то ли истерики, то ли жадных вопросов, ответы на которые она уже и так знала, то ли демонстрации бешеной надежды на врачебное чудо...
  Сонька всё поняла и приняла в момент подслушанного разговора своего начальника и его сына. Приняла и жила дальше...
 И были объятия и поцелуи со всеми двадцатью двумя воспитанниками, тискание ошалевшего от внимания Шарика, был огромный торт по случаю Дня рождения Виталика и Сони (оказалось, что родились они в один день - первый апрельский день шуток и приколов). Соне исполнилось двадцать, Виталию - шесть.
   И жизнь потекла своим чередом. Софа готовила детям завтраки, обеды и ужины, часто оставалась на ночь в детском доме, садилась в спальне и на ходу сочиняла им бесконечную сказку с продолжением. Про приключения доблестного маленького принца Виталио, его бесстрашного и верного супер-пса Шарикуса, про верных и бескорыстных друзей и подруг принца, про волшебных фей и чародеев.
Директор учреждения зная про ночные дежурства Сони, быстро сориентировался, по-тихому уволил ночную няню и фиктивно оформил на ставку свою племянницу... Племянница получала зарплату и премиальные, Соня дежурила по ночам и сочиняла сказки, малыши спокойно спали и видели волшебные сны - все были довольны.
В конце мая судьба Сони стала вытворять странные кульбиты и понеслась, как садовая тачка с горки: подпрыгивая на ухабах и рытвинах и вот-вот готовая перевернуться.
Первым ударом стало то, что документы задушевного друга Виталика стали готовить для перевода в другой детский дом - для школьников, который находился в пятистах километрах от родного городка. Сонька развила  бурную деятельность в попытке усыновить мальчика, но бюрократическая система дала ей отлуп: мало лет, незамужем, маленькая зарплата...
 Потом в детский дом приехала какая-то фильдеперсовая проверка, тётеньки и дяденьки с умным видом расхаживали по Сонькиной кухне, совали носы и руки везде, куда дотягивались, изучали медицинскую книжку, взвешивали продукты и в лупу рассматривали срок годности на пачках масла... Ангел-хранитель или бабушка, уберегли свою кровинушку от неприятностей. Ничего не сумела обнаружить комиссия, которая явилась с проверкой по анонимному письму (ох, не все ревнивые ж;нушки славных тружеников оборонной промышленности успокоились!)
  А через неделю пришёл в детский дом, разыскивая Софью СтанИславну Завадскую, статный мужчина с седыми висками и странным акцентом. Он представился адвокатом и волеизъявителем некого Исаака Абслера. Сонюшка с трудом вникала в удивительные и фантастические новости. Оказывается, у бабушки в юности был жених. Молодой, подающий надежды физик. И не вернулся он в Советский Союз из заграничной поездки на какой-то там страшно важный физический симпозиум. Стал невозвращенцем. Жил и работал он последние 20 лет в Израиле. Два года назад умер и завещал всё своё  недвижимое имущество и немалые материальные средства Софии Якубовне Завадской, а в случае её смерти - ближайшим родственникам. Поскольку сын Софии Якубовны погиб двадцать лет назад, а самой наследницы тоже нет в живых, то Сонька становилась владелицей особняка в пригороде Тель-Авива, коллекции раритетных автомобилей и счета в банке, который обозначался суммой с шестью нулями в американских долларах.
  "Так вот почему бабуля всё время шептала про Израиль, - мелькнула у Софочки мысль. - И с ним, с Исааком, они встретились там, на небе! "
   Единственное условие завещателя заключалось в том, что особняк нельзя было продать. Обалдевшая поначалу Сонька, быстро пришла в себя и с откуда-то взявшейся практичностью и самоуверенностью начала крутить и вертеть адвокатом, используя его в своих, Сонькиных, корыстных целях. (Не иначе бабушка и Исаак подключились сверху!)
Первое, что провернула Сонька с помощью адвоката и денежных вливаний в карманы бюрократов - это усыновление Виталика.
Вторым делом Софа быстро продала свою квартиру, поделила сумму на 21 кучку и положила их в банк под хорошие проценты на имена ребят из детского дома. Вклады были именными, с невозможностью снять с них деньги до совершеннолетия получателей.
  Третьим этапом было оформление загранпаспортов, виз, документов на вывоз из страны пса Шарика...
  ...Прошло несколько лет... Как-то раз обрюзгший и затюканый женой несостоявшийся принц Михаил перещ;лкивая каналы в телевизоре, наткнулся на интервью с известной русскоязычной детской писательницей из Израиля.
Ухоженная, богато одетая, элегантная молодая женщина удобно расположившись в кресле, рядом с которым лежал роскошный пёс с явно не благородными предками, рассказывала о том, что посвящает все свои оптимистические, добрые и весёлые сказки единственному в жизни мужчине - своему сыну Виталию...