Мебельный конструктор

Леха сидел за компом в «WoW», ел пиццу и запивал пивом. Он являлся видом «Сексуально-диванный ручной мачо». Друзья за глаза, а недруги прямо называли его не иначе, как вагинопленный боевой жеребец. Виной тому была жена — красавица Марина. Рослая, стройная и с объёмами в нужных местах. Лёхе она казалась идеальной. А что казалось самой Марине, никому доподлинно известно не было. Чужая голова — потёмки, а женская тем более. Пусть Лёха тоже не лыком шит, закончил Московский водопроводный институт — МВИ, и читал третий том «Колобка», но до Марины ему было, как до Китая на самокате.




— Лёшенька, — услышал он ласковый жёнин голос и отреагировал, как щенок, то есть с готовностью обернулся.

Марина стояла перед ним, красивая, как обычно, и глядела вопросительно. Лёха тоже ответил ей взглядом вопросительным.

— Ничего не замечаешь? — опасно тихим тоном спросила Марина.

— Неа, — Лёха хлопнул голубыми глазками.

— Я рёбра удалила ради тонкой талии, — спокойно объяснила Марина так, словно сообщала, что пирожки подгорели.

— Непонел, — Лёха реально не понял.

— Рёбра, говорю, удалила, нижние, — Марина ласково-ласково улыбнулась мужу и показала на талию, обтянутую узким платьем.

Шестерёнки в Лёхиной голове медленно-медленно завращались. Он обладал живым воображением и до него постепенно дошёл смысл сказанного и, мягко говоря, масштаб произошедшего.

Лёха представил, что он, например, не Лёха, а Лола, которая вздумала удалить рёбра, чтобы талия стала осиной. Вот пришёл Лёха-Лола к доктору. Доктор косым серпом чирк-чирк два косых разреза по бокам Лёхиного туловища. Потом ножовкой отпилил лишние рёбра и бросил их в ведро. Лёха даже услышал стук костей об оцинкованный металл. Ему стало дурно и обморок накрыл его душным туманом.

— Слабак, — сказала Марина и вылила мужу в лицо стакан пива.

Спустя энное количество дней Лёха вновь сидел за компом уже в «Доте» и ел пельмешки с кетчумазиком, прихлёбывая пивас. Лёха не заморачивался и считал, что надо есть, пока не пришли веганы, не отобрали еду и не заставили питаться подножным кормом.

— Лёшенька, — раздался сладкий, как патока, голос Марины.

Лёха, слегка нервничая, обернулся, но к счастью, жена выглядела, как обычно, талия не уменьшилась до катастрофических размеров.

— Замечаешь? — Марина повернула голову влево-вправо.

— Неа, — Лёха недоумевал, вроде на голове нет лишних костей, которые можно отпилить.

— Я зубки удалила коренные, чтобы скулы были высокими, как у Марлен Дитрих, — Марина втянула щёки и стала подозрительно походить на скелет.

Лёха вновь подключил Лолу и ему подурнело. Обморок не заставил себя ждать.

— Нюня, — пиво вылилось в Лёхино лицо.

Не прошло и недели, как Лёху за компом в «Майнкрафт» и с жирными от котлет руками застигло врасплох Маринино вкрадчивое:

— Лёшенька.

Лёха выдохнул, медленно обернулся и сию секунду был вынужден отшатнуться на грани обморока. Нижняя часть Марининого лица походила на вульгарно-розовый вареник, а сама жена приобрела сомнительной красоты образ утки с накрашенными губами. Тут и Лола не понадобилась. Лёха осел в кресле, закатив голубые глазки.

— Что за чувствительный муж мне достался, — с досадой вздохнула Марина, поливая пивом Лёхино лицо.

Лёха стал нервным, как институтка. Даже «Дота» не давала чувства безопасности от Марининых конфигураций, апгрейда и тюнинга. У Лёхи пропал аппетит. Он остался верен лишь пиву. Он играл и поминутно шарахался от любых посторонних звуков, а особенно от своего имени, произнесённого женой.

— Лёшенька, — прозвучало мягко, нежно, будто пух лебяжий коснулся Лёхиных ушей.

У Лёхи заскакало сердце по всей грудной клетке, как дурное. Широкая спина покрылась холодным потом. Ладони закололо иголочками. Пальцы внезапно замёрзли. В животе начал танцевать кордебалет. Глаза стали подёргиваться серой мутной вуалью. Лёха очень медленно обернулся и завалился на бочок. И было отчего. Марина накачала бюст до шестого размера так, что он стал напоминать поднос. Если бы Лёха не валялся сейчас в обмороке, то легко мог поставить свой стакан пиваса на Маринин бюст и стакан держался бы влёгкую.


Прошло две недели.

— Лёшенька, — тихо-тихо, чтобы не испугать мужа с тончайшей душевной организацией.

У Лёхи на своё имя уже условный рефлекс. Обморок без участия Лолы готов.

Силуэт Марины в профиль один в один латинская буква S. Её накачанная попа выглядит, как кресло. Если бы Лёха не лежал сейчас, как гимназистка, с мокрым полотенцем на лбу и не стонал, то легко мог присесть на попу жены, как на стульчик. Не жена, а мебельный конструктор. Впереди поднос, сзади кресло. Удобно в быту.

Покопавшись в их семье, последователь Фрейда мог бы сделать вывод, что виной всему был невинный Лёха. Пусть за глаза их пару называли «Бретёр и честная давалка», но Лёха был мэном нерешительным, из тех, кому жена в постели командует «Майна — вира». И Марина нашла себе брутального токсичного парня, который во время соития смеялся над ней и троллил за маленькие сиськи, поселив в ней комплексы. Вот и пошла Марина во все тяжкие, положив на алтарь красоты и рёбра, и зубы, и здравый смысл. А виноват во всем Лёха. Так и запишите.