Феликс

          Феликсу Соловьеву, моему незабвенному другу!        
          С непроходящей  печалью!

   В тот роковой день 26 февраля 1996 года я задержался в джаз-клубе на Беговой, надо было  прослушать запись, сделанную на последнем концерте.  Вечером, около девяти  часов я должен был заехать за Феликсом в его студию  в Большом Козихинском переулке, вместе мы собирались поехать на концерт Би Би Кинга.
Время пролетело быстро, я всё закрыл и направился к выходу, но в дверях столкнулся с входящим Игорем Брилем, жившем в доме рядом с клубом.
Я вернулся в зал, мы присели и за разговорами с лёгкой алкогольной поддержкой время пролетело быстро. Я понял, что к назначенному времени к Феликсу не успеваю. Начал звонить ему в студию, но слышал только гудки. Значит, не дождавшись меня, он ушёл. Чёрт, как неудобно перед ним.
 
   Мы посидели ещё немного, на часах уже десять, решили закончить посиделки.
Я добрался до дома. В начале двенадцатого зазвонил телефон. Это был Алексей Баташев. Взволнованным, приглушённым голосом он спросил:

   – Ты видел сегодня Феликса?
   – Нет, не удалось. Я должен был приехать к нему в студию около девяти, но закопался в Клубе с делами и не успел.
   – Твоё счастье, что не успел. – Он сделал паузу. Стало как-то тревожно после его фразы. Он продолжил. – Феликса убили, когда он выходил из подъезда. Восемь пуль всадили, подонки. Я сейчас здесь, в Козихинском.

   Я онемел. В сознании вихрем пролетали короткие вопросы. Как? Кто? За что?  Придя в себя, настолько, что мог хотя бы говорить, я произнёс:
   – Я сейчас приеду.
   – Не надо. Приезжать бесполезно. Здесь всё огорожено, милиции, всяких в штатском  выше крыши. Никого не пускают. Давай, до завтра.

   Он повесил трубку. В голове носились, сталкиваясь между собой, перемешиваясь, разные мысли и воспоминания, связанные с Феликсом. Какой же я идиот, скотина, что не приехал к Феликсу. Может, если бы приехал, убийства не произошло бы. А может нас двоих тогда шлёпнули бы. Чёрт! Кто? Зачем? За что? А как теперь Александра Григорьевна? Как она будет без единственного сына, который её боготворил? Господи! Скажи, зачем был нужен этот страшный сценарий?   

   Вспомнил последний вечер в джаз-клубе на Беговой. Это было за три дня до убийства, в пятницу 23 февраля. Тогда возможно уже прозвучал какой-то звоночек. Феликс пришел с неизвестными мне двумя мужиками. Я и другие общие знакомые  заметили, что Феликс находился в напряжённом состоянии, у него было усталое лицо, традиционную добросердечную улыбку сменила вымученная усмешка. Он сидел с этими мужиками, музыку не слушал, фотоаппаратом не щёлкал, только горячо, страстно о чём-то говорил.

   Феликс! Феликс! Убили сволочи человека, творчество которого ценили не только в СССР, но и за рубежом в среде профессионального сообщества.*  Да, чёрт с ней с профессиональной средой, достаточно того, что он был  Личностью. Добросердечность, обаяние  позволяли ему стать своим для любого человека. Его умение слушать и сострадать заставляло людей только с ним познакомившихся, буквально исповедоваться. Взглядом, улыбкой, словом он мог превратить замарашку в принцессу, оборванца в лорда.

   Его обаяние и расположенность к людям помогало ему, как фотографу, особенно при общении с женщинами. Как-то в разговоре друг Феликса Алексей Баташев сказал: “Если Феликс достаёт фотоаппарат в присутствии женщины, то она сразу же начинает позировать. А через несколько минут она уже раздевается, не стесняясь принимать самые откровенные позы”.

   Такое естественное раскрепощение объекта съемки – гарантия хороших снимков. Причём всё это всегда происходило на бескорыстной основе.
 
   Однажды я стал свидетелем такой истории. Как-то я с другом и его дамой  пришли в гости к Феликсу провести вечер с хорошей музыкой, пообщаться. Мы устроились в комнате, Феликс быстро организовал стол и посиделки начались. Феликс предложил даме показать свою фотостудию, и они вышли. Прошло какое-то время и мой друг, оставшийся без своей любовницы, направился в студийный зал. Я услышал его громкую речь, наполненную возмущением. Запахло скандалом. Оказалось, что в свете софитов его подруга позировала Феликсу в обнажённом виде. Мой друг, распсиховавшись,  ушёл, громко хлопнув дверью.

   После гибели Феликса я погрузился в изучение его фотоархива, в котором десятки тысяч снимков. Я просматривал фотографии, слайды и был поражен широтой событий, которые зафиксировал Феликс.

   Это джаз, которым он заразился ещё в ранней юности. Мастерски сделаны портреты звёзд мирового джаза, особенно ценны снимки с гастролей Дюка Эллингтона в СССР.** Это истории обычных людей, молодежи, ветеранов, фотоистории театра, кино, спорта, изобразительного искусства, это портреты любимой Москвы.
Он обожал репортажную съемку, его глаз безупречно выделял из множества объектов съёмки то, что наиболее важно по композиции, по содержанию, по смыслу. В его фотоархиве много настоящих шедевров ушедшего времени.  Он создал фотопись различных направлений в жизни страны   60-х – 90-х годов 20 века.

   На отпевание и похороны Феликса на Ваганьковском кладбище пришло много людей. Родные, друзья, знакомые, деятели культуры, джазовые музыканты, много женщин пришли на последнее свидание к Феликсу. В Клубе состоялись поминки, зал был переполнен. Алексей Козлов в память о Феликсе сыграл “Round Midniht”, с воспоминаниями выступили многие из присутствующих, состоялся большой мемориальный джем.

   Ах, Феликс, Феликс. Тебя нет с нами уже 27 лет. Но мне иногда кажется, что вот-вот  откроется дверь Клуба, ты войдёшь с фотоаппаратом в руке и, улыбаясь, спросишь: “А кто сегодня играет?”

   * Феликс сотрудничал со многими советскими, российскими и зарубежными изданиями. В 1987 г. в рамках международной программы журналистского сообщества был осуществлен масштабный  фотопроект “A Day in the Life of the Soviet Union”. Среди 100 фотографов со всего мира участником этого проекта был Феликс Соловьев,  его работы представлены в уникальном издании проекта. 

** Феликс был, практически, единственным фотографом, много и плотно работавшим с оркестром  Дюка Эллингтона во время его гастролей в СССР. Это позволило ему создать свою «Эллингтониану», в которой раскрывается многогранный гений, творческая страсть и темперамент  Дюка Эллингтона и его коллег - музыкантов.  Часть этих фотографий попала в мемуары Эллингтона  "Music Is My Mistress", однако, авторство Соловьева в книге не указано. Этот короткий рассказ и фото исправят  досадный изъян в американском издании.

Примечание - На следующий день после трагедии я написал стихотворение, посвященное Феликсу, оно уже давно размещено на прозе.ру по ссылке http://proza.ru/2014/01/03/812.