Мнимый бунтарь Комедия-фарс

               
            ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА


ОДИНЦОВ  ЕГОР  КУЗЬМИЧ   -  олигарх /он же  герцог  ТОЛЕДО  АЛОНСО/
ДАРЬЯ   -  жена  Одинцова /она же   герцогиня  ЭЛЬВИРА/
НАСТЯ   -  старшая дочь  Одинцова  /она же    маркиза  БЕНИТА/
ОЛЬГА  -   младшая дочь  Одинцова
ГЛЕБ      -   сын  Одинцова  /он же   маркиз  РОДРИГО/
ПОРФИРИЙ   -   муж  Насти  /он же  маркиз  АЛЬВАРО/
КАТЯ   -    актриса,  подруга  Насти  /она же   служанка  МЮЗЕТТА/
ЛУЗГИН  ФЕДОТ   САВЕЛЬЕВИЧ -    крупный  бизнесмен, друг  Одинцова /он же  граф  КАРЛОС/
ПАРЕНЬ В ДЖИНСАХ /он  же ПТИЧКИН  ЮРИЙ    ВАСИЛЬЕВИЧ -  нотариус: он  же   страж  МИГУЭЛЬ/
               
    Собственность должна  принадлежать справедливым.   Несправедливый  богач 
    есть  вор.               
               
            Ян  Гус   
               
               
                ДЕЙСТВИЕ   ПЕРВОЕ
               
                Картина  первая         

         Современная,   богато убранная,  комната.  Через роллеты   "день- ночь",    закрывающие   широкие  окна, пробивается, слегка  приглушённый   дорогой  тканью,  солнечный свет.  Заметен  беспорядок, вещи  брошены,    где  попало.   В  комнате  двое:   Н а с т я – она  ходит  нервно  по  комнате,  и  её  муж    П о р ф и р и й - он сидит на  диване,    сосредоточенно  глядя  в  смартфон.   Им   по 25- 26  лет.

НАСТЯ.  Нет…  я  не  переживу  этого! Отдать  миллиарды…  кому?    Тупому   быдлу!  Алкашам?  Бездельникам?!  Дармоедам?!!    Господи…  зачем же  ты забрал у  него  на  старости     ум? Зачем?  /Стонет, закрыв лицо  руками/.

ПОРФИРИЙ/оторвавшись  от  смартфона/.   Настюша…  успокойся! Побереги  себя…  Возможно,  это лишь  слухи...  домыслы…  /Вновь уткнулся  в  смартфон/.

НАСТЯ/в  истерике/.  Какие  слухи?   Какие   домыслы?   У  меня  информация – из первых  рук!   Рассовал всё по  фондам, больницам…. приютам для бродяг…  и чёрт знает ещё куда!  Дурак… кретин!  Оставить  своих  детей,   внуков    без копейки…  Когда…   кто  такое   ещё   где  творил? Ненавижу…  как  я   ненавижу  его…  господи…  у-у-у…  у-у-у…  /Плачет, подвывая/.

ПОРФИРИЙ/встал/.  Но ведь это – ещё  не  конец  света,    Настя!  И  не  такой  это  быстрый процесс!   У  нас  есть  ещё  время…  для    обдумывания    ситуации,   работы  с юристами.   Ведь  семья, в конце  концов,   имеет право  поднять вопрос…

НАСТЯ/кричит/.   Вопрос?  Какой  ещё, к  чёрту,    вопрос?  У  тебя вечно одни вопросы – и никаких ответов!

ПОРФИРИЙ/напрягая  голос/.   Вопрос о законности  подобных, единоличных,   действий  родителя, главы  семьи!  Они…  эти действия,    выглядят…  если внимательно  присмотреться к ним,  довольно  странными… согласись?

НАСТЯ.  И  что…  что ты будешь доказывать  там, в  суде?  Что он,   ворочавший  всю жизнь  миллиардами,  параноик?   Выживший  из ума  филантроп?  Дряхлый    склеротик, не  способный   осознать свои действия?   Да он   купит   там, в суде,   всех с потрохами!  А затем  и    сам    исчезнет  с  Земли!  Не успеешь  и  заявление  в  суд  подать!   Ему осталось-то…  всего -  ничего, каких-то пару недель…  кашляет всё  время!

ПОРФИРИЙ.  Не думаю!  Он  крепкий старик,  продержится    ещё…  месяца  два-три. /Ходит по комнате/.    Хотя диагноз… согласен,  безрадостный.   Но   зачем-то  он вызвал к  себе    сынка!  Зачем, спрашивается?  С какой  такой целью?  Есть  и этот вопрос?

НАСТЯ.   Опять вопрос?  Да  нет  вопроса!  Нет!  Он… этот денди  английский,   такой же  дурак,  как  и  его  папаня!   Оба  помешаны    на   добре и благочестии!   И  рассчитывать  на него  нам  не приходится!  /Ходит по комнате,  заламывая руки/. Боже  мой…  раздать    миллиарды…  сделать  нас,  своих  наследников,    нищими!   Ужас,  ужас,  как это  мерзко,  гадко…  преступно  по отношению  к  нам  -    своим  детям!  /Остановилась/.  Теперь я понимаю, почему   он, упырь этот,    не хотел   пускать  меня, родную дочь,  в  свой  бизнес.    Боялся,   что  проблемы   будут, когда  потом,  со временем…   стала  бы    требовать я  свою  долю!

ПОРФИРИЙ.  Ну… ты  уж  совсем не в тему,  Настя!    Совсем!   Ты  что… забыла,  в  чьей квартире мы живём?   Он  же   нам   всё оставил… ничего  с  собой  не забрал!  По бизнесу как  продвинул,  помог  запустить   продуктовый поток.  Бабла отстегнул  прилично…  на  раскрутку.  Связи наладил   с базами…   заграницей.

 И  Ольгу  пристроил  в   МИДе… сразу  после    колледжа!  Особняк  какой  ей  отгрохал…  в центре  Москвы,   не где-нибудь, на отшибе! И про Глеба не  забыл… своего любимчика. Посмотри,  какие хоромы   ждут   его,  не  дождутся,  в нашей  Барвихе? Вместе  с усадьбой!

Там  все, что душа желает:  сад с прислугой, лесной  участок  для  грибных походов,  поле   для гольфа – такого и   в  самой  Америке не найдешь!  И  даже     пруд   для  ловли  рыбок - загляденье  просто!

НАСТЯ.  Но  это же крохи… крохи  того,   что могло бы    у  нас  всех быть,   если бы  он, этот  шут…

ПОРФИРИЙ.  Ну всё!  Надоело!  Ели бы да кабы…   сколько  можно?  У других  и  этого  нет!   Но  живут же  как-то  люди!  И  неплохо  живут!  Проживем  и  мы!  /Идёт  в  прихожую. Снимает  комнатные   тапочки,   ставит их в шкаф-купе,  и  надевает туфли/.   Что…  на нем, одном, свет клином    сошёлся,  в конце-то  концов?   Нет же!  Есть  и другие,    с кем дело можно  иметь!   И  быть успешными,    и  процветать…   без этого, вечного,    скула!

НАСТЯ.  Вот-вот… я  так и знала!   Так и норовишь в  сторонку  улизнуть…  Как будто    мне   одной…    всё  это   и надо?/Плачет/.  Сволочной  мир…  никто не хочет понять  меня,   посочувствовать…  погладить по головке…   у-у…  у-у-у…  /Плачет, подвывая  и расшвыривая    по комнате  попавшиеся  под  руку вещи.

Обращаясь к   фотографиям на  стене/.  Сиротки бедные… детки  мои дорогие… Предал вас   деда    ваш,  полоумный!  Не будет   теперь у  вас…   Австралии  с кенгуру…   Африки  с крокодилами  и  слониками…  Красного  моря  с  яхтами и попугайчиками  зелёными…     ничего  этого  у  вас   уже    никогда,  никогда   не  будет!   У-у-у…  у-у-у…

ПОРФИРИЙ/поднялся/.  Заткнись  сказал…  дурра!   Психопатка!   Коза  драная!!  /Мечется по  прихожей/.   Сколько  можно?   Это же  ад какой-то!    Каждый день… с  утра  до  ночи – одно  и  то же, одно  и то же!     Да   займись  же   ты  делом,  наконец!  Хоть  каким-нибудь… кретинка!  Мусор    убери…  паутину   сними  с углов…  пыль  вытри!  Борщ    приготовь, наконец…     котлетки   мои,  любимые, в соусе  бешамель…  питаюсь,    как бомж,  чёрт  знает где!

Детей  забери  к  себе,  а  не  держи  их  целыми   днями  у  бабушек!    Сколько нервов…   сколько  здоровья уже    потрачено за эти полгода!      И   на что?  На  эти  истеричные  твои,   бестолковые    бла-бла-бла… и  бабские  сопли?!

Уходит,  хлопнув дверью.
Настя,     вздрогнув  от   звука, на время замирает.   Затем  вновь плачет, подвывая.

                Звонок  мобильного.

НАСТЯ/взяв  айфон/.  Да, Кать…   у-у…  у-у..   Что-что…   Рыдаю! Заливаюсь горючими слезами!..    Давай, заходи…  если рядом.   А то ведь…  не дай бог,   повешусь ещё…  у-у… у-у-у…

                Затемнение.

                Картина  вторая

        Просторная  гостиная, где  всё   деревянное:  стены,   оконные  рамы,   пол,  потолки.  Мебель  тоже  из  натурального  дерева – нигде не  видно следов  краски.  Три   двери  в глубине:  на кухню,  в  спальню  и кабинет.  Слева,  ближе к порталу,  небольшой  коридор,  из которого  ведёт на второй этаж  неширокая, витая  лестница  с  красиво  изогнутыми  перилами.

Справа,  возле  портала,   входная дверь.    Можно  предположить – это  гостиница  дачного   коттеджа, сделанного на  заказ  опытным  мастером.  На стене картина  В.Г. Перова  "Охотники на  привале", оленьи  рога,  оскаленная  пасть волка.  Рядом –  охотничий  карабин  "Сайга".  Выше - раритетный   древнегреческий, боевой,  щит с  изображением  дельфина.

Над всем этим – большая,  озорная  кукла  Петрушки  с  поднятой,  будто для  приветствия,  рукой.  На  опоре  витой  лестницы,  на косяке  входной  двери – тоже куклы:  шут  с  бубном,  скоморох с дудой  -  но  поменьше  размером.  В гостинице  светло,   просторно, возле   круглого  дубового  стола, стоящего  посреди  гостиной,  итальянские стулья  с  плетеными  спинками.

Чуть  в  стороне,  справа, возле  искусственного,  мигающего  бледно-розовыми  языками  пламени камина,  -   кресло-качалка     с  лежащим  в нем   бежевым   пледом  в  клеточку.  Рядом,  возле  стены,    темно-бардовая,  покрытая велюром,    оттоманка    с  двумя  подушечками.   Время  утреннее, летнее.  Через  открытое  окно  доносится  щебет  птиц.

На  крышке  стола  лежат  белые  листы  бумаги.  На одном  из листов - авторучка.   Раздается  шум мотора  подъехавшей  машины,  затем звук  щелчка  и резкие, короткие  сигналы  дверного, электронного  замка. В   гостиную  входит  Г л е б.   Увидев  листы,    подходит   к   столу и,  наклонившись,  читает    текст. 
    
В  глубине  гостиной  появляется    Е г о р   К у з ь м и ч.  Он  в летней   
пижаме,   комнатных  тапочках.  Ему  лет  55.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/подходя/.   Здравствуй,  сынок!
ГЛЕБ.  Здравствуй,  папа!

                Объятия.
 
ЕГОР КУЗЬМИЧ.  Как  дорога?
ГЛЕБ.  Нормально!  Без  приключений…
ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Ты  прямо  сюда?
ГЛЕБ.   Да…  из   Шереметьево.   Спешил увидеть  тебя.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ. Правильно сделал!  Мега  город  любит  пожирать не только деньги, но и время.  /Пауза/.  Ты  совсем  не изменился за этот год.

ГЛЕБ.   Живу,    как ты  учил:  меньше  ночных  баров,   больше учёбы  и  спорта.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Молодец! Значит, выйдет  со временем  толк!  /Выжидающе смотрит на  Глеба/.   Читал?

ГЛЕБ.  Читал.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Что  скажешь?

ГЛЕБ.  Забавный список.  А  где же  мы?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Вас не будет!

ГЛЕБ.  Совсем?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Совсем.

ГЛЕБ.  Сурово!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Зато  справедливо!

ГЛЕБ.  Почему?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Они  /указывает на список/  не  получили в этой жизни  и  тысячной  доли  того,  что   смогли  получить  вы.  Бесконечно  так  продолжаться не  может.   Нужно что-то  менять  в этой, зашедшей  слишком далеко,    системе  распределения  земных,  и не только,  благ!

ГЛЕБ.    Ого…  Смелая  мысль!    Но каким  образом?    Ты что…  решил, на старости  лет,  стать отважным  Ян   Гусом?  /Смеётся/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Я, сынок,  решил  создать  достойный,   венчающий  мой   жизненный  путь,    Проект  Cправедливости!    Поэтому   сделаю всё,   чтобы  он  состоялся!  То, что ты прочёл  /указывает  на   список/-   ключевой  документ проекта!   Он  продуман до мельчайших  подробностей!  Осталось  лишь  подписать его  и  поставить  печать. Что  я  и намерен  сегодня  сделать!

ГЛЕБ.   Отлично!  Ты, как всегда,  безукоризнен  в  ведении  своих, финансовых  и прочих,  дел!   Но зачем тебе  понадобились   тогда  мы…  твои дети?  Ведь, кроме   меня, ты пригласил  сюда, на встречу,   и  моих  сестер?   

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Да,  пригласил!  И не  только  вас!

ГЛЕБ.  А  кого  еще?   

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Всех  тех,  без кого  не  может  быть  оформлен окончательно  этот,  самый важный в  моей жизни,  договор  с государством,  давшим  мне  в  своё время  счастливую  путёвку  в жизнь! Или  ты  сомневаешься  в   мудрости  моего  решения?

ГЛЕБ.  Да нет, конечно!   Пусть будет  так, как тебе хочется!  Но    могу   предположить:    не все  твои  дети  с  радостью  примут  вот  этот /указывает на  список/...  благородный  порыв  твоей  души.   /Смеется/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.    Знаю.  Предвидел.  И принял меры.  Здесь, сегодня,  должно     произойти  нечто, что  вдребезги  разобьёт  попытки  всех  желающих  изменить   решение   взбунтовавшегося  вдруг  отца-олигарха!    /Закашлялся/.

ГЛЕБ.  Что с тобой, папа?  Тебе  плохо?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Ничего, ничего… всё в  порядке!  Побаливает  вот здесь… иногда… /Указывает на грудь/.  Сходи- ка…  руки  помой.   Ты  надолго?

ГЛЕБ.  Пару    дней  в  запасе    имею…  А  что?

ЕГОР КУЗЬМИЧ. Ничего!  Просто  спросил…   Ну  иди, иди…  приведи себя в порядок – ты же с дороги!

ГЛЕБ.  Иду,  папа!   /Скрывается  за дверью/.

Егор  Кузьмич    прячет  листки  и ручку  в  выдвижной  ящик  стола,нажимает  кнопку    возле  камина. Сверху,  по витой лестнице,   в  гостиницу  спускается    Д а р ь я.  На ней летний халат, у  неё  простая, без вычурности, причёска.  Она  довольно  миловидна,  ей  не  больше  40  лет.

ДАРЬЯ/подходит/.  Слушаю,  Егор Кузьмич!

ЕГОР КУЗЬМИЧ.  Тут  сынок   прибыл…    Глеб.
ДАРЬЯ.   Да…  я  видела  машину.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Кое-что  обсудить  надо.  Принеси  фрукты,  соки…  Он абрикосовый  любит…  /Негромко   откашливается/.

ДАРЬЯ.  Я  микстуру  принесу!/Собирается  идти/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/останавливает/.  Нет…  пока  не надо!  Ещё    вино Гленфидик… и  что-нибудь из  легкой  закуски.  Будут  гости.

ДАРЬЯ.  Хорошо,  Егор  Кузьмич.

Уходит  вглубь  гостиной.   
Появляется  Глеб.

ГЛЕБ/осматривая  гостиную/.   Красиво  придумал…  пахнет  лесом.   Щит   Одиссея  классно  здесь  смотрится.  Видать…  твой  кумир?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Отважный был,   бродяга!  Воин-герой,  оратор прекрасный    и    актёр!   А какой  стратег!    Что значит лишь  взятие  Трои… с его,  троянским,  конем!  В каждом  из нас  есть что-то   от   него,  Одиссея  лихого,  когда мы,   преодолев  себя,   достигаем всё же заветной  цели.

ГЛЕБ.   Согласен!   Не  каждому дано  стать героем   своих  времён.  Ну…  об этом  сорванце    я  уж  и не говорю!    /Смеётся,  снимает  со  спинки  кресла  куклу  Петрушки/.   Без  него,  вояки этого,  бесшабашного,   и   дня   прожить не  можешь…  /Вертит в  руках  куклу,    дергая  за  нити, в  результате  чего  Петрушка  оживает,   поднимая  то  правую, то левую  руку,  или смешно  наклоняя   голову/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Да,  сынок,   шалопай  этот и здесь  - главная  персона! /Берёт у  Глеба куклу,  играет  с  ней/.    Не дает  мне  забыть – откуда  я  родом  и кем должен быть!  Бодрит   меня, старика,  зовёт за собой  на   новые    подвиги! /Смеётся/.
 
ГЛЕБ.   А  как  насчёт   безопасности?   

ЕГОР КУЗЬМИЧ/вернув  Петрушку  на  спинку  кресла/.   Здесь   бываю  лишь днем.    Вот…  карабин  Сайга   мой, любимый, -   на всякий  случай!  А   ночью -   обычно там /указывает рукой вниз/.    Люкс,   со  всеми удобствами.    Бетон, броня,  свинец  –   выдержат  атомный  смерч.   Вокруг  -  по  периметру  – охрана. "С волками жить – по-волчьи  выть" -  так  говорят   у  нас  в народе.

ГЛЕБ.    В  Англии тоже есть  аналог:   One must howl with the wolves. Кое  что  об  этом будет  и в моем,  дипломном,   реферате.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  И  каков же он  будет?

ГЛЕБ.   "Падение  Рима.  Причины  и  следствия".

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Молодец!  Достойная  тема!  Империи возникают, достигают гигантских размеров – и  лопаются,  словно мыльный пузырь,    превращаясь  вновь  в  захудалую,  богом забытую, глушь.  Эти  законы   истории   нужно помнить,     сынок,    и  пользоваться  умело  тем,  что  Бог  послал,  а не  пытаться присвоить  чужое.

Звонок  мобильного  телефона.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/берёт в руки  айфон/.  Да…  Можно…  Через  пару  минут!  /Отключает айфон/.   Сегодня  будет  весьма насыщенный  событиями  день!   Включайся, сынок  –  ты  же    мечтал когда-то  стать   актёром?  /Смеётся/.  Шучу, шучу…   Сейчас,   здесь  кое-кто  появится…   Ты  пройди пока  туда…  в  мой  кабинет.  Там  есть  монитор.  На нем - все  закоулки   этого здания -  как на ладони.   Выйдешь  в  любой,     удобный    для  тебя,   момент!

ГЛЕБ.  Понял,  папа!

Скрывается за дверью  кабинета.

Е г о р  К у з ь м и ч  достает  из шуфлядки  стола   положенные туда ранее листки,  ручку.  Кладёт их на на видном  месте.
Входит   Л у з г и н  Ф е д о т   С а в е л ь е в и ч.  Ему на вид лет 55.  Высокий,  могуч  в плечах, склонен к  полноте.

Картина  третья.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/на ходу,  широко   разведя  руки/.  Здравствуй,  дорогой  мой   друг,    Егор  Кузьмич! 
ЕГОР  КУЗЬМИЧ/идёт навстречу/.  Здравствуй…  здравствуй,  Федот!  Рад тебя  видеть! 

Объятия.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/отстранившись/.   А  ты всё  такой же,  Егор! Не берут  тебя  годы!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Да  нет  уж…  куда  там?  Укатали  сивку  крутые  горки.  /Вздыхает/.  Молодость,   Федот, – как  горная  серна. Только  что  была  рядом – гордая,   красивая,  готовая  совершить  свой, отчаянный,  прыжок!   Но  оглянулся,  осмотрелся  вокруг - а   её  уже  и  в помине   нет! Растворилась,     умчалась  вдаль...  и  следов  не оставила. /Смеется/.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Но задор  наш,  юный,  веру в большую мечту и успех мы не отдадим никому! Даже коварному времени… верно?

ЕГОР   КУЗЬМИЧ. Не отдадим, Федот! Ни за что! Даже под дулом винчестера!

Смеются.  Садятся за стол.

Я  не  слишком отвлек  тебя  от  твоих    планов  и дел? 

ФЕДОТ.   Не  велика  потеря!   Как  в  старину  говорили:   дело не   медведь,   в лес не  уйдёт.  Тут…  как я понял,  назрела другая тема.  А  твоя  тема, Егор,  она  и моя  тема!  Как-никак,  сроднило   время  нас  с тобой…  и  семьи наши  тоже.   Поэтому   важнее  всего  теперь, для  нас с тобой, как  я   думаю…  вот   это! /Берёт  листок.  Читает/.

 Да… оригинальный  список.    Слишком  даже!  И что  же заставило тебя  поступить  вдруг  таким вот…  необычным  образом?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Профилактика,  Федот!  Профилактика  душ и мозгов – вот что лежит в основе такого решения. В  моей  семье   стали проявляться, особенно последнее  время,  некоторые, негативные  моменты  в поведении моих, идеально воспитанных, казалось  бы,   чад.   И я,  как любящий, заботливый отец,  просто  обязан   пресечь   этот, крайне   нездоровый,   стиль    отношений!

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  И ты уверен,  что выбрал  именно тот,   самый   верный,  путь для    улучшения  семейного  климата?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ. Не  знаю… время покажет. Но  знаю  твёрдо  одно:   спустившись  с райских  небес   на  грешную  землю,  они, эти любители  дармовых  хлебов,   по-другому  осознают себя  в  этом  мире!

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ. Ты  имеешь в  виду… всех троих?

ЕГОР КУЗЬМИЧ.  Нет,  слава богу!  Сын   мой   -  иного  склада  души  и внутренних  убеждений.   Дьявол жадности и безмерного скопидомства  стал активно   сводить с ума   двух   других,  хорошо  известных  тебе,  милых   прелестниц.   Одну  - с  карими,    другую  - с  синими  глазами…

Появляется   О л ь г а.

ОЛЬГА.  С  синими  – это я!  Здравствуй,  па!  Извини…   я без  звонка.  /Подходит, целует  отца  в щеку/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Здравствуй,  Оленька!  Рад,  что  ты   нашла, наконец,  время  посетить  меня!

ОЛЬГА.  Работы  много,  па!  Заграница,  симпозиумы,  правка текста  для  начальства…  Здравствуйте,  дядя  Федот!  Не ожидала встретить  вас  здесь,  в   лесной  глухомани!

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/поднялся/.  Здравствуй,  Оля!  А  я  наоборот – мечтал  увидеть  тебя   именно   здесь, среди   прекрасной,  лесной  природы, вдали от мирской  суеты!

ОЛЬГА.   Вот и хорошо,  что  сбылось! Прежде  такое   случалось  то  в  Барвихе,  то  в   Москве,  это  правда.  А что    за  шум  тут,  у  вас?   Па,    о  чем   вы здесь  спорите?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ. Мы не спорим,  доченька. Мы льём горючие слёзы  по утренней росе,  что исчезла, как только взошло  солнце.

Федот  Савельевич отходит  к  окну.

ОЛЬГА.  Ты  в  своём репертуаре,   па!  Роса  исчезла,  а вместе с ней  и твои  миллиарды –   ты  это   хотел сказать?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Ничто   в  этом  мире не  исчезает  бесследно, дочь   моя!  Как  ничто нигде не властно  над священным  потоком  света,    идущим  от Солнца!    А  что значат,  по  сравнению  с этим, дающим  энергию  всему  живому,  космическим  божеством,   какие-то  эфемерные    цветные  бумажки,  заполонившие  сегодня  мир?

Подул однажды  сильный ветер – и бумажки  исчезли,  улетели,  растворились  в  безвестности.   Все  до  одной!  Как  будто  и не было их никогда!  И  что  изменилось  в этом  чудесном   мире  под луной?   Да  ничего!  Абсолютно!    Ландшафт земной коры остался неизменным;  времена года  не потеряли  своей, чёткой,  периодичности;   вулканы  все  так же  внезапно  просыпаются  и затухают,   никого  не спрашивая  об этом!

И   лишь внезапно  прозревшие  ловцы безмерного  счастья, вроде  меня,  погрузились в глубокий,  безнадёжный  сплин,   вымаливая  прощение  у судьбы  за  бездарно     загубленные   годы...      

ОЛЬГА.   Ты,  па,    можешь говорить  о  чем угодно  – ты умеешь  и любишь  это  делать!  Однако  твои  пространные  монологи  может  понять   разве  что   дядя  Федот, и,  возможно,  кто-то  из твоих новых,    лесных,   друзей.  Но тебя  никогда не поймут  твои, родные, дочери, если  ты   не  перестанешь разбрасывать  по свету  свой  капитал и не станешь вновь тем, кем был  еще совсем недавно.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/подходит/.   Не  слишком  ли резко, Оля,  ты позволяешь себе  говорить  со своим  отцом? Что-то раньше за тобой  я  такого тона  не  замечал!

ОЛЬГА.  Раньше,   дядя  Федот,   и атмосфера  Земли  была более  плотной! В  ней было больше  кислорода.  Теперь  атмосфера  разрядилась,  стала  менее пригодной для  полноценной, человеческой   жизни.  В ней стали появляться  вдруг…  чёрные  дыры,   через которые  свободно  проникает  губительная  для живого организма  радиация.  Остановить этот процесс – главная задача  сегодня  не только  для  мира  живой  природы,  но  и для нас,  дядя  Федот!

Помогите  нам, брошенным  на произвол судьбы,  детям!  Остановите  его, этого, заблудившегося в жизни,   безумца! Или вы  не  видите, что с ним, на самом деле,   происходит?

Открываются  двери  кабинета.    Появляется  Г л е б.

ОЛЬГА/В  некотором замешательстве/.   Ты  здесь…  Глеб?  Странно…  почему  не  сообщил  о приезде нам?  /Подходит/.  Здравствуй, братик!  /Объятия/.

ГЛЕБ.  Здравствуй,  Оля!  /Тихо/. Не  сообщил,  потому что  спешил сюда.  Папа не совсем здоров…  надо быть с ним    поласковее…  /Отошел.  Громко/.  Дядя  Федот!  Вы ли это?  Милый, добрый  Берендей!   Здравствуйте!  Рад вас видеть!

Объятия.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Здравствуй…   Глеб!  /Отстранившись/.  Каков  красавец!  А  я  и не  знал, что ты здесь!  Егор…  что же ты не  сказал мне о  наличии у тебя такого,  важного,   гостя?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Виноват…  хотел сделать  сюрприз!  А  сюрприз этот взял – да и  сам объявился! Возник,  словно  добрый  чародей…  из чащи  лесной!

Смеются.

ГЛЕБ/смеясь/.  Да...  похоже!     А  возник  потому,  что  кто-то  настойчиво   просил здесь,  на лесной полянке,   о помощи!  И  я, как истинный  джентльмен…

ОЛЬГА.  Не  фиглярничай,  Глеб!  Я  знаю  о камерах  и  микрофонах – они рассованы здесь  по всем углам!  Скажи лучше: ты  с нами,  своими  сёстрами?  Или, как  всегда,  процесс  созревания  твоего,  собственного,  мнения  будет длительным  и сложным?

ГЛЕБ.  Чувствуется  мертвая  хватка  работника  МИДа! /Смеётся/.  Ты  делаешь  большие успехи  на своей,  министерской,   службе,  сестричка!  Браво!  Только не забывай,  что здесь не  суд  и прокуратура,  а наше,  семейное  вече.   Поэтому  тон  общения    с нами, родными тебе,  людьми  должен  быть несколько  иным.

ОЛЬГА.  Возможно!  Однако  тема,  ради которой  мы  здесь собрались,  не  дает мне  возможности  перейти   на   теплый, лирический  тон.  Сегодня, здесь,  в   лесных  чертогах   беглого олигарха  Одинцова,    решается  наше  будущее, Глеб!  И оно,  это будущее,   по воле  вот  этого...  бездушного  упрямца  /указывает на   отца/,  может оказаться  для всех нас  нищим. Поэтому  я  и  задала  тебе  прямой,  без   экивоков, вопрос – ты  с кем?  Если  можешь – ответь?

ГЛЕБ.   Я  приехал  из  Лондона,  Оля,  не для  того,  чтобы   делить  то,  что  мне  не  принадлежит.   Как и  тебе  или  Насте,  между  прочим.  Не нами создавалось это богатство,  не нам и решать - как распорядиться им. Поэтому выход  у нас, я думаю,  только один:  принять  решение  папы  таким,  каким оно есть - другого не дано!
 
ЕГОР КУЗЬМИЧ.  Спасибо, сынок!     Учеба, как  я вижу,   приносит  свои  плоды  -  и меня это  радует!  Значит,  дело мое не  обречено на  всеобщее  непонимание   и забвение  в  веках!  /Смеётся/.

Появляется  Д а р ь я.   В  руках  у  неё  поднос  с  набором  фруктов, вин  и закусок.    Она    молча  переносит   содержимое  на  стол  и собирается  уйти.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/поднимается/. Останься,  пожалуйста,    Даша!   Я хочу  представить  тебя  присутствующим.  /Подходит  к Дарье/. Прошу  познакомиться, господа!  Это  -  Даша!  Чудесная  женщина,  добровольно  решившая  помочь  мне  в  эти,   трудные,    минуты   жизни.   

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/подходит/.  Федот  Савельевич,  коллега  Егора  Кузьмича   по  бизнесу.

ГЛЕБ/подходит/.  Глеб,  сын  Егора Кузьмича! Заканчиваю  обучение  в  университете  Оксфорда.

Пауза.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/Ольге/.  Дочка…  а  ты  что  же?  Подойди  к Даше…    назови  себя!

ОЛЬГА.   Я  слышала произнесенное  тобою  имя,  па.  Этого пока достаточно!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Не густо…   А  ведь мы  с  мамой  вашей,   покойной,  воспитывали вас,  помнится,    совсем  иными:  вежливыми, добрыми… отзывчивыми  людьми.  /Закашлялся/.

ДАРЬЯ.  Я  всё  же  принесу  микстуру,  Егор!

Быстро  уходит.

ОЛЬГА/пристально глядя  вслед  Дарье/.    Ишь  ты…  Егор!  Ха-ха…  Быстро  птичка  освоилась!

ГЛЕБ/резко/. Оля…  прекрати! Ты же  знаешь -  папа  серьезно болен!   Подумай лучше об этом! Ему нужен   здесь человек,  который    смог бы   присматривать за ним…

ОЛЬГА.   …   и  за его  миллиардами,  ты хотел  сказать?    Я  это    уже  поняла!  Тем более,  имя  её  стоит в списке  первым!  А  ни тебя,  ни  нас  с  Настюшей  в этом  списке  нет!  О  нас забыли! Мы выпали  из его…  старческой памяти! /Вытирает платочком  слезы/.

Пауза.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/подходит/.   Не нужно  так  драматизировать  события,  Ольга.   Список   пока  ещё не подписан  завещателем.    Так что  всё еще  можно  изменить,      подправить…   составить, в конце концов,   ещё  одно  завещание!

ОЛЬГА.   За эти  полгода    мы   испробовали  все,  возможные,   варианты.  И  что  в результате?  Ноль! Торричеллиева   пустота!   Ни один юрист  не  гарантировал  нам успеха в  борьбе  с  сумасбродным    решением  нашего  па! Ни  один!  Все бегут от него,  как  чёрт от ладана!   

ГЛЕБ. И правильно делают! /Смеётся/. Они, видимо,  хорошо усвоили главное, обучаясь в своих, юридических,  бурсах: никто...  ни один человек в мире,  не  имеет  права влиять на решение  завещателя!
ОЛЬГА/через паузу/.  Я могла бы   понять  тебя,  Глеб,  будь  ты   человеком  со стороны.  Но ты же…  ты же родной наш брат!  Единственный! Наш общий  любимчик  с  самого  детства! Как можешь ты так жестоко  глумиться  теперь  над  нами... своими сёстрами?    Ты не брат нам больше…  не брат!  Предатель!  Изувер!

Плачет.
Появляется  Дарья.  Подходит к   Егору  Кузьмичу.

ДАРЬЯ/налив  микстуру  в ложечку/.   Выпей,  любимый!
ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Спасибо,  Дашенька!  /Выпивает  микстуру./
ДАРЬЯ.   Прошу  тебя,  милый,   не нервничай!  Всё будет хорошо, все устроится!  Я  сейчас  вернусь…

Уходит.

ОЛЬГА/подходит  к  отцу,  сквозь слёзы/.   Я  не  ослышалась…  па?  Она  назвала тебя… любимым?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Именно  так,  доченька.  Скажу  даже  больше:  я тоже…  с некоторых пор,   обращаюсь  к Дашеньке, употребляя  это, приятное для  моего слуха, слово.

ОЛЬГА.  И…   как это  понимать, па?  Почему  мы  об этом ничего  не  знаем?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Странный  вопрос,  доченька?  Федот  Савельевич?  Ты  слышал,  о  чем  спросила  меня  моя  дочь?

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/издалека, глядя  в  окно/.  Да,  Егор!  Вопрос был задан достаточно громко!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  И   ты  понял  его смысл?

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Вполне!  Дочка  поинтересовалась – почему  ты, взрослый вполне  мужчина,  не  сообщил ей  в срочном порядке имя,  возраст  и  внешние  данные  своей, любимой,  женщины.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  И  как,   ты считаешь,  должен был   я   поступить?  Не  успев  завершить свидания,  броситься к   телефону?

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Ни  в  коем  случае, Егор!  Ты должен был сделать  совсем  другое!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Что  именно,  Федот?  Уточни!

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.   Задраить   наглухо  двери,  сдвинуть  плотнее  шторы,  выпить  с  любимой  "Шаманского"…  и  продолжить  свидание!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Спасибо,  Федот!  Я  всегда   знал – мы с тобой  одного  поля  ягоды!   /Пауза/.  Ну  вот,  доченька,  действительность   оказалась, к  счастью,    иной – она защитила  меня  и  Дашу,  чему  я  очень  рад!

Пауза.

ОЛЬГА/она уже  вернулась в  прежнее  состояние.  Холодно/.   За эти  полгода,  что мы не общались,  па,   ты   стал  не  только  бездушным  мотом,  но  ещё  и  клоуном!  Поздравляю!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   С детства  обожаю эту  профессию,  дочка!   Она  помогает  говорить  людям то,  о чём  они, эти люди,    чаще всего,  молчат.  Хотя  подразумевают  под тем   весьма  определённые  вещи!  Поэтому  и  смеются  так заразительно, когда клоун на  манеже,  благодаря  своему    таланту,   вдруг  оживляет   эти,  спрятанные в глубине  души,   моменты  их  вынужденного   когда-то  молчания!

Глеб  и  Федот  Савельевич  аплодируют.

ГЛЕБ.  Именно  так  поступал,   забавляя  английских  людей, великий  Чарли  Чаплин!  Браво,  папа!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Спасибо, сынок!  Придется  организовать здесь,  в лесу, клуб любителей  сцены! /Смеется/.  Два кандидата,  как  я  понял,    уже  изъявили своё желание  вступить в будущую труппу! /Приветливо машет  рукой  Глебу  и  Федоту  Савельевичу/. Я  всегда  знал - искусство  облагораживает  душу.   К нему  нужно постоянно стремиться,  как  стремится  усталый путник к живительному  ручью!

Поэтому  я  хотел бы  и  тебе,  Олечка,  предложить  место в  этом,  будущем,  кружке  для    забвения  от  тяжёлых  житейских  проблем  и всяческих, душевных,   неурядиц?  Ну  как…  принимаешь  моё предложение?

ОЛЬГА/с трудом  удерживая  себя  от  крика,  сдавленно/.  Перестань, па,   кривляться,  изображать  из себя  скомороха!  До чего ты  дошёл?  Стыдно… противно слушать тебя!  Я пришла  к тебе, как  дочь…  хочу,  чтобы  родной  мой отец  услышал,  понял  меня…  а  ты?  Что делаешь  ты?  Несёшь    какую-то, недостойную тебя,   чушь…  и уходишь,  постоянно уходишь  от   того,  главного,  ради  чего  мы  здесь  собрались!   

Появляется  Д а р ь я.   Постояла,  осмотрела всех.  Подошла к  Ольге.

ДАРЬЯ/негромко, спокойно/.  Если  вас,  Ольга  Егоровна,    так  беспокоит      пункт завещания  с  моим  именем,  то  я  могу  вас  заверить:  этого  пункта   в   окончательном   списке  не  будет.  Он исчезнет,   как  только  здесь  появится  нотариус  со  своим  планшетом.   

А  обозначенная  в  данном  пункте  сумма перекочует в  пункт созданного  Егором  Кузьмичом "Фонда  помощи  талантливым  детям России".   Думаю, против  такого перемещения   вы,    Ольга  Егоровна,  возражать  не   будете, не  правда ли?

Затемнение.

Картина  четвертая

Декорация   первой  картины.

Н а с т я    одна.  Она  так же,  плача  и подвывая,  ходит  по комнате.
Звонок   в  прихожей.  Настя  подходит к двери,  смотрит на  монитор, открывает  двери.   
Входит  К а т я.  На вид  ей  лет  25.

КАТЯ.   Ну…  что  случилось,  плакса?  /Снимает  туфли,  надевает
комнатные  тапочки,  поданные  Настей/.
НАСТЯ.   Сегодня  последний  день – вот  что!  Последний…  понимаешь? /Плачет/.

Идут  в  комнату.

КАТЯ.  Последний  день…  чего?   Помпеи?   Всего  света?   Говори  толком!
НАСТЯ.   Он…  этот  малахольный,   сегодня  ставит  точку!

КАТЯ.   Кто  малахольный?    Какую  точку?  По-человечески  можешь   мне объяснить  -  в  чем  тут,  у  вас,    дело?

НАСТЯ.  Да  ты же  все  давно   знаешь…  Катька!   Всё!  Абсолютно! И  не дергай хоть  ты   меня за  нервы!  Я  не  могу…  не   могу  даже  вслух  произнести  того,    что   там… сейчас… может  случиться!

КАТЯ.  Слушай…  я  сейчас  от  тебя,  дуры,  уйду…  поняла?  Говори  скорей – чётко,  ясно…  с  точками  и запятыми  -  что  у вас тут  произошло? Ограбили  кого?  Убили?    Взяли с поличным?

НАСТЯ/рыдая/.  Там…  в  лесу  своем,   он…  этот  дурак,  собирает  сегодня  всех  нас…

КАТЯ.  Так…  поняла, наконец:  в лесу…какой-то дурак…  собирает вас!   Для  чего?  Дальше…   дальше  что?!

НАСТЯ.   …  чтобы  объяснить  нам  - почему…

КАТЯ.    Почему…  что?  Давай  же…  не  молчи!  Ну?!
НАСТЯ.   …  почему  он  решил  поступить…  именно  так?  /Рыдает/.

КАТЯ.    Как?  Как  именно?  Говори  же…  рёва  ты, несчастная!  /Вытирает  платочком  слёзы  Насти/.   А   то ведь  и  я…  как завою     сейчас  сама…   вместе с тобой!  И ничего путного  у  нас  с тобой   тогда уже  здесь    не выйдет… поняла?   /Вытирает  и  свои  слёзы  платочком/.   А  я ведь  пришла… для  чего?  Чтобы   помочь  тебе, подружке  своей,  любимой!  Помочь…  понимаешь?  /Обнимает  Настю/.

НАСТЯ.   Да  как же  тут  поможешь, Катя…  как?  /Вырывается из объятий/.  Он же  всё уже  давно расписал!  По  пунктикам!  У-у… у-у…   Вот…  полюбуйся… прислал по электронке! /Дает  Кате  листы  бумаги, скрепленные  скобой  степлера/.   Осталось  только…  печать  поставить…    Что  он  и  собирается  сегодня  сделать!  У-у…  у-у-у…

КАТЯ/берет листы,  просматривает/.  Да-а…  хренотень какая-то…  скажем  прямо!  Врагу не  пожелаешь…  /Задумалась/.     Так  ты  как…  не едешь, значит?  Ну… говори же -  едешь   туда…   или нет!

НАСТЯ/истерично/.  Не  могу…  не  могу  я  там  быть, поняла!  Я сдохну  прямо  там…  в  бункере  его лесном,  когда увижу…  эту  змею!  Или в горло ей  вцеплюсь…  и  задушу!

КАТЯ.   Да…  стервь  ещё  та!  Охомутала мужика, видать…  по полной,  шалава   безродная!   /Пауза/.   Нет… конечно же -  этого  допускать нельзя!  Ни  в коем  случае  - ты  права!  Такое бабло отдавать!  И  кому?  Ко-му?!   /Пауза.  Нервно ходит  по  комнате/. Надо срочно   что-то придумать!  Но  что?  Что именно…  вот вопрос?  /Продолжает ходить.  Вдруг  остановилась/.   У  тебя  есть  варианты?

НАСТЯ.  У  меня?  Вот…  слёзы  и  сопли – больше ничего!  Для вариантов  бабки нужны!  Большие бабки!    И  таланты!  А  они…  где они у  меня  возьмутся?  Где?

КАТЯ.    А  муж  твой?     Порфирий?    Что  он?

НАСТЯ.  Ничего!   По этим делам - ноль! Чёт  или нечет – ему  всё  пофиг!  Хватает на жизнь – и доволен,  как  слон!    Словом,  не  хочет  он в это дело встревать!

КАТЯ. Заячья  душа!  Терпеть не  могу…  таких  слизняков! /Присела на диван.  Задумалась/.  В  общем,  так…  Если у вас   здесь…  нескладушки   такие…   семейные,  слушай, что  я  тебе  скажу!  Бери  айфон – и  звони!

НАСТЯ.  Звонить?..     Кому?

КАТЯ.   Ему…  предку  своему!
НАСТЯ.   Зачем?  Зачем  мне  ему   звонить?
КАТЯ.  Затем!  Время  нужно  выиграть!
НАСТЯ.  А  время…  зачем?  Он же всё равно  ничего  менять  не    будет!

КАТЯ.   А  менять  ничего   и не  надо! Мне  время…  время  нужно   выиграть – понимаешь?
НАСТЯ.   А время   тебе    зачем?

КАТЯ.  Идея  одна   в калган  вот  этот  /указывает на лоб/   зашла!  Классная!  Вот  такая! /Показывает  большой  палец/.  Но  только  не  спрашивай – какая?  Хорошо?

НАСТЯ.  Почему  это?  Почему  я  не  должна   спрашивать?

КАТЯ. Чтоб не  сглазить – так в народе говорят! Но это – запомни – единственный  вариант, который   может  всё  решить!

НАСТЯ.  Что?  Что  решить?  Не говори загадками!

КАТЯ.  То,  что  тебе  нужно…  дурочка!  Бабло…  бабло  само  к  тебе  в  руки  придет!  Ну,   и мне…  не  забудь  отстегнуть  потом.  За  идею… Процентиков… /провоцируя  зал/  процентиков… процентиков… ну?   /прерывая  жестом  возможные,  слишком большие  или  малые,  цифры/   процентиков  10!  О'кей?

НАСТЯ.  Н-не  знаю  даже…    Ну  ладно…  если  ты  так  считаешь…  давай,  попробуем.  Звонить, говоришь?   Сейчас… где же он,   этот  айфон?  /Берет  мобилку в  руки/.  А  что…  что  мне  ему говорить?

КАТЯ.  Скажи, что  приболела…  мигрень у тебя,  башка раскалывается!  Так что  приедешь  ты  - не  одна,  а  вместе  с   подружкой… Катя  её  зовут!

НАСТЯ.  Ну  хорошо…   давай…     С  тобой я ещё  могу   появиться.  А…  ещё  что  сказать?

КАТЯ.   Что  мы  приедем  втроём…  вместе  с   мужем  твоим,  Порфирием!   

НАСТЯ.  Порфирием?  А  вдруг он  не  согласится?  Он  же  так орал  на меня  сегодня…   унижал, как только  мог!    Ну… когда   я    стала  его  просить…   бабло наше как-то  спасти!

КАТЯ.  Ничего…  со мной он  будет другим… твой  бездельник.   Я умею  мужиков  таких строить!  Так что  давай…   не   жуй  сопли -  звони!

НАСТЯ.    Сейчас,  сейчас…   если есть  вариант…  почему бы  и нет?  /Включает айфон,  начинает  водить  пальцем  по  сенсорному  стеклу  в поисках нужного номера/.  Да…  вот…  нашла!    А…  а в  чём  мне  ехать  туда?

КАТЯ.   Клёвый  вопрос,  кстати… хи-хи…  Щас, щас…  у  меня  соображалка  включилась…  хи-хи…  Я  вообще  люблю этот  процесс!

        НАСТЯ.  Какой  именно?

КАТЯ.  Спагетти своими вертеть! Туда-сюда…   сюда-туда - и поперёк  еще! Процесс рождения -  поняла?   Глядишь – и просверлит  дырку  умная   мысля… из  мусора  желаний!  Вот как  сейчас!  Уже  есть!

НАСТЯ.   Что  есть?

НАСТЯ.   Оно!   Большое, как море,  и ласковое, как дитя!  Значится  так:   завалим   сначала      в  наш  театр!  Там  и шмотки   найдем,  и  ребят подключим к  процессу!  А они у  нас – ого-го…   супер!  Особенно,  когда  этим  делом  /характерный жест/ конкретно   запахнет… хи-хи-хи…   

НАСТЯ/оживая/.  А-а…  да, да,    теперь я,  кажется,  начинаю врубаться!

КАТЯ.    Вот и хорошо, что оклемалась!  Но  ты  же…  ты же  не  знаешь   ещё…  самого  главного!   

НАСТЯ.  А  что…  что   самое главное?

КАТЯ.  План!   План   наших,  дальнейших,   действий!   В таком,  серьёзном,  деле должен  быть  план!  Четкий,  ясный,   как у фельдмаршала  Кутузова  в  12  году!   Ну…  когда  он  французов  гнал  из  России  поганой  метлой!   Или,   говоря  по-другому – доминантный  мотив!   Тогда всё пойдет  - как  по  маслу! На базаре была?

        НАСТЯ. Ну да...  захожу  иногда.

        КАТЯ. Слыхала, как  цыганки торгуют?  /Имитирует/. "Подходите,  не зевайте, бусы, брошки покупайте!  За копейки,  не  простые,  все  колечки  золотые!"

        НАСТЯ. Ну... и что?

        КАТЯ.  А  то!  Доминантная  тема здесь - "колечки золотые"!  А  стоят  сколько?  Копейки!  Это –   метод   заманивания!   Можно  сказать – научный!

        НАСТЯ.  Почему?

        КАТЯ.  Бьет  по самому  слабому  звену   нутра   человека.

        НАСТЯ.  Какому  именно?

        КАТЯ.   А то ты не заешь…  Не прикидывайся!

        НАСТЯ.   По  жадности…  что  ли?
        КАТЯ.  По ней  самой!
        НАСТЯ. И  что...  покупают?

        КАТЯ.  Ещё  как!  Срабатывает  приёмчик!  На  все  сто! И не важно, что   в самделе   там -  медяшки  да  стекляшки! Главное - процесс заманивания!

НАСТЯ.  Да… супер!    Но как это у тебя… здорово получилось…  а?  С   цыганкой  этой!  Гениально  просто!  Я в шоке…

КАТЯ.   Амплуа  такое у  меня   в театре  - травестюшек  и  дурочек  разных    играть!  Ну  и торговок  ещё…   Других  ролей  не дают – фейсом не  вышла!  И  ростом тоже…  фактурой  то есть! А  там   уметь нужно делать всё!  Абсолютно!   Иначе уволят…  и другую  возьмут!   А  на что мне жить  тогда?  Куда  пойти?  Ну,    так  вот:  тема   моя,    сегодняшняя,   или этот…  доминантный мотив,    следующий!  Твой  папаня  последнее  время  запал  на  театр.  Это    ведь  так?

КАТЯ.  Да-да…  есть такое!  Они  даже там…  сценки  какие-то  разыгрывают…   иногда,  по вечерам,  со своими  дружками лесными.

КАТЯ.   Ну  вот…  видишь? Ты же  мне сама говорила:  "Шизанулся  старик,  актёром  решил, наверное,  стать!"    Вот   на этой   шизе  мы  его и  возьмём!  Живьём!    Тёпленьким!   Заманим  то есть...  в эту  игру!    Причём  так, что  он…  Cмоктуновский  этот, лесной,  вмиг забудет про все свои, наполеоновские,  планы…  поняла?

НАСТЯ.  Да… почти!   Непонятно только  -  как это мы на него…  так  подействуем?  Чем…  чем именно   мы   его  возьмём?

КАТЯ.  Смехом  возьмём  мы его, Настюша! Обыкновенным,  человеческим  смехом.   В  сто  децибел!   Вот  таким:  га-га-га-га…  го-го-го-го…  /Имитирует  громоподобный  смех,  усиленный динамиками/.

НАСТЯ.   А…  поняла!  Поняла,  Катька!  Ой…  здорово как!   Он юмор любит – это правда!  Анекдотов    кучу знает,  свои сочиняет даже… этот, вечный,  КВНщик!  Я  уже  представляю, как это будет…   /Сжимает  радостно  кулаки,  потрясая  ими  в воздухе. Вдруг/.   Подожди…   а кто?  Кто его  смешить-то будет?

КАТЯ.  Все! Все  будем  смешить!
НАСТЯ.  Что…  и я?
КАТЯ.   Ну да,  и ты!

НАСТЯ/в  панике/.  Но  я же…  я же не умею этого  делать,  Катя!  Совсем!  Нет  у меня…  таланта  такого!

КАТЯ/уверенно/.  Найдем!  Найдем твой  талант!  Вынем его   из нутра  твоего,   изнеженного,     и подадим  обалдевшему   предку   на  блюдечке…  с золотой  каемочкой!  /Хохочет.  С  гордостью/.  Ты  не  представляешь – что у нас  за  ребята  в  труппе?  Какой  сюжет они  могут  законтрить  на ходу…   с  масками!

НАСТЯ.  Как?  Ещё  и  с  масками?

КАТЯ.  Ну  да!  Как же без них  в таком,   серьёзном,  деле?   Это же сразу…  как бы    в  сказку  всё  превращает! А где  сказка – там  и  чудеса!  А где  чудеса – там  и дива   разные  случаются! Как  в   "Коньке-Горбунке", например…  помнишь?

НАСТЯ.   Да,   вроде  бы…   Там,   кажется…   Иван-дурак  царём стал?

КАТЯ.   Не  кажется,  а    стал! Стал он  царем…  настоящим!  По  настойчивой  просьбе народа. Хотя  ему, как третьему  сыну,  не положена  была  даже   доля  в  наследстве!  И правил  страной,   вместе  с царевной  молодой,  долго  и  счастливо.    Да  так,    что  все,  как  сыр  в  масле,   при нем  катались!  И  трескали пиво   с мёдом…   с утра до вечера!   

Да-да…  был  такой  в  истории  факт!   Причём   бесплатно  трескали,  не  то,  что сейчас…   жлобьё   одно! Бутылку  не  выпросишь! Ну всё!  Хватит  трындеть,   а  то  опоздаем на  свой   гешефт!  Давай…  умой  быстренько   свой,  зареванный,  фейс – и за  мной!   /На  авансцене,  тоном  ведущего/.   Арендованный     "Мерседес"  уж  давно бьёт  копытом!  То есть     ждет  новоявленных  звёзд    Голливуда…   у     подъезда  в  Барвихе!    Ха-ха-ха…

Быстренько  собираются, приводят себя  в порядок,   и  уходят,  отыскивая  попутно  нужный  номер на айфоне.

Музыкальное вступление. Мелодекламация.

Торопитесь, друзья,  торопитесь,
Вы, возможно,  сейчас  удивитесь
Чудодейственной  силе  театра!
Торопитесь, не ждите до завтра!
Кто  сказал,  что театр – это  скучно?
Ведь  театр  и душа – неразлучны!
Ведь театр – это наше спасение,
В  нем  инерции  преодоление!
В нем  разгадка того, что нам снится!
В  нем волшебная  наша  Жар-птица!

                Затемнение.

                Картина  пятая

Декорация  второй  картины.  В  гостиной  прежние  персонажи.

ОЛЬГА.    Дядя  Федот?
ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Да,  Олечка,  я  слушаю тебя!

ОЛЬГА.  Вы  обратили  внимание  - каким тоном   посмела со мной… только  что,   разговаривать...    вот эта   женщина? /Указывает  на Дарью/.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.   Да,  безусловно!

ОЛЬГА.  И  что  вы  скажете  по этому  поводу?

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Это  был  очень  вежливый,  благородный  тон   хорошо  воспитанного   человека.

ОЛЬГА.   Вот как!  Интересно… Но  воспитанный  человек  не  будет  так  вольно   обращаться    с   важным,  семейным,  документом!    Тем более,   чужим  для  него.

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.   Допустим!   Не исключаю даже, что  в  твоём суждении  есть  доля  истины!   Но  смею  заметить, Оля:    ты  спросила   меня   всего  лишь…      о  тоне разговора.   Так что   твои претензии  ко  мне,  я считаю,  абсолютно   беспочвенными!

Пауза.

ОЛЬГА.  Ну  хорошо…  Пусть  будет так, дядя Федот…  пока! /Смотрит  в сторону  отца/.  А  что  скажет  мне   па?

ЕГОР   КУЗЬМИЧ/он в  кресле,  с  куклой  Петрушки в руках/.  По поводу  чего,  доченька?

ОЛЬГА.   По поводу  тона  разговора  со  мной  совершенно   незнакомой  мне   женщины.  Из  этого  вот  списка... за номером  один?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/играя  с куклой/.  А  что  именно  должен  я сказать,  доченька?  Помоги…  посоветуй  своему  несмышлёному  отцу  - как…  каким  образом  ему  составить  свой  ответ  так,  чтобы  он, этот ответ, пришелся  тебе  по вкусу?

ОЛЬГА/сдерживаясь/.  Хорошо…   я попробую! /Подходит к    отцу/.  Ты  что…  па,   уже  не  владелец  своего  состояния?  Или  тебя  настолько покорила    страсть  к этой  женщине,  что  ты  не даешь себе   уже  отчёта  в том,    что   творишь?  Почему  она…  эта особа,    позволяет  себе  так нагло…    так  бесцеремонно   обходиться  с    содержанием этого  списка?

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Не могу  согласиться  с  озвученными тобою  терминами  "особа"…   "наглая"…  "бесцеремонно"…   по  двум  причинам,  доченька! /Встает,   оставив куклу  в  кресле,  подходит  к  Дарье/. Во-первых,  эта,   милая, женщина  позволяет  себе  вести себя  так  уверенно…  на правах  хозяйки  этого  дома. Да-да,  доченька,  я совсем  забыл  сообщить  вам,  детям  моим,   что неделю  назад мы  закрепили   с  Дашенькой  наши, добрые,  отношения…  брачным  союзом.   

Во-вторых!   Здесь,   в этом  списке,   имя Даши  - моей  любимой  жены,     действительно  числится   под   первым номером.  Но,  зная  её негативное отношение к данному    факту, я разрешил ей  поступить, при случае так, как это  продиктовано   будет  её,  внутренним,  убеждением.  И  я могу  лишь  восхищаться     высоким благородством  её  души,  её  устремлённостью   к скорейшему  возведению  названного  мною  Центра  Искусств!  Это  так  близко    мне  и,  надеюсь,   каждому просвещённому  человеку  на этой, прекрасной,  планете   Земля! /Возвращается  в кресло/.

Пауза.

ОЛЬГА.   Да,  па…   ты, я  вижу,  подготовился  основательно  к защите  своего   бесчеловечного,    своего…  иезуитского   замысла!

ГЛЕБ/бросается  к  сестре/.  Ольга…  не  смей!    Не смей так  неуважительно  говорить с отцом!

ОЛЬГА.  Я говорю  с ним  так,  как  он этого  заслуживает!  А тебе, братик,    советую, пока не поздно,  одуматься…  и понять:   здесь…  сейчас…  будет  вдребезги разбит  наш  славный,  семейный  корабль!  Человек,  губящий   этот корабль,  тяжело  и  безнадёжно  болен!  В таком состоянии  люди не могут вести себя  адекватно! И этим  хитро…  коварно стремится воспользоваться вот эта…     подколодная  змея,  которая  пробралась   уже  сюда…  в  его, последнее,    убежище!

ГЛЕБ.  Всё!  Остановись,  Ольга!  /Пытается  отвести  сестру от  кресла  с отцом  подальше/.  Ты  переходишь  всякие  рамки  приличия!   Это ужасно   дерзко,   глупо…     бесчеловечно, наконец! Ты…  ты не понимаешь  даже  сама,  что  говоришь! Посмотри  на отца…  Ты  же  убьешь  его…  своим  отвратительным  унижением этой  милой, дорогой  ему,  женщины!   Своим  наглым  бесстыдством…  по отношению  к ней!


ОЛЬГА/вырываясь/.  Отпусти….  отпусти,  тебе  говорят… сопляк!    Желторотик!  И  не смей  ко мне   прикасаться!  /Вырывает  руку/.   Урод…  отцовский  выкормыш!!   Ты  такой же  идиот,  как  он!  Вы оба…  оба -  два  больших,  омерзительных…  тупоголовых     существа!  Ненавижу  вас!  Не-на-ви-ижууу…

Падает  на оттоманку.  Рыдает.

Федот   Савельевич   подбегает  к  оттоманке,  садится  рядом  с  Ольгой,  пытаясь  успокоить  её.  Глеб стоит  в  растерянности.  Егор  Кузьмич  сидит  в кресле  с  неподвижным, застывшим  выражением  лица.   Дарья, наклонившись,  держит его за  руку,    пытаясь  определить   состояние  здоровья  мужа,  готовая  в  любой момент  прийти ему  на помощь.

Звонок  мобильного  телефона.  Видя,  что  Егор  Кузьмич  не реагирует  на звонок,  Дарья   осторожно   берёт  лежащий на его коленях  айфон,  отходит в сторону. 

ДАРЬЯ/негромко, отвернувшись от всех/. Добрый...  Это  Дарья, жена Егора  Кузьмича... Очень приятно... Да... они уже здесь...  Я  в курсе... он с утра ждёт гостей...   Думаю, что да... Хорошо... минутку! /Возвращается  к креслу, наклоняется    и что-то  тихо говорит  супругу.  Через  мгновение  тот  берёт   айфон/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/в  айфон/.  Да…  Очень рад - наконец-то!  Сколько?..  Можно...  после  осмотра!..   Да…согласно  инструкции, как  всегда…

ГЛЕБ/подходит, в  тревоге/.  Кто это…  папа?

ЕГОР КУЗЬМИЧ/со  смешинкой в глазах/.  Сюрприз,  сынок!  Потерпи   немного!

ГЛЕБ.  А  может…  на  сегодня уже  хватит  встреч?    Тебе  лучше бы  отдохнуть  от всего…   успокоиться!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/решительно/. Со мной всё в  порядке,  сынок, не  волнуйся!   Твой  папа ещё в состоянии  контролировать  себя!   /Видя,  что  Глеб  опечален/.  Я  же предупреждал  тебя,   Глеб,  -  будут гости!  Зачем  же  мы  вина и фрукты  сюда  принесли?  Чтоб   запустить их  потом  в оборот…  верно?  /Смеется.  Зовет/.  Федот  Савельевич!      Поди-ка  сюда!

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ/подходит/.    Что ещё  тут  случилось, Егор?  Какая,  очередная,   беда?

ЕГОР   КУЗЬМИЧ.    Таинство  случилось,  Федот!  Небесное  таинство!   Ты  помнишь,  что вытворяли    с тобою  мы  в юности… на  КВН?

ФЕДОТ  САВЕЛЬЕВИЧ.  Ну... ещё бы! Как  же не  помнить  такие дни?   Зал  просто  стонал    от  твоих    реприз,  приколов и  шуток!    А   что…  уж не они ли,  эти  старые, добрые,  рыцари  сцены пожаловали  к  нам в  теремок, на вечерний  огонек? /Смеется/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.    Скорее  их  дети,   Федот!  Так  что считай -  нашего  полку… прибыло!   Я  думаю /поднимается, отбросив плед  и  расправив  плечи/...  да нет - я уверен:    настало  время  вновь  тряхнуть    стариной,   мой  друг! И  не только  нам -  всем!    /Ольге/. Доченька…  хватит  портить  французский  велюр  своими   слезами!  Поднимайся - трубадуры  у ворот!  Отложим на время  споры!  Пушки  молчат,  когда на  подмостках  музы!  И не ждите  от  меня  пощады:  всем, всем,  всем на  сцену!  Искусство  вступает  в  свои  права! Древнее  искусство невероятных превращений,  трагедий  и  масок!!  /Высоко  поднимает над собой куклу  Петрушки/.

                Фанфары,  музыка. 
                Затемнение.

                ВТОРОЕ  ДЕЙСТВИЕ

                Картина  шестая

   Та же гостиница,  напоминающая  больше  театральную  сцену, где  царит  беспорядок  и  суета.     В  центре,  на  столе,     свалены  кучей  камзолы,  обувь,      детали декораций,    реквизитные  шпаги,  маски.  Прибывшие    перед этим  К а т я,  Н а с т я,   П о р ф и р и й  и неизвестный пока никому  молодой человек в джинсовом костюме   что-то  примеряют,  передвигают  детали декораций,  пытаясь  превратить  стены   гостиницы   в  части   старинного замка  с    башенками  и   бойницами. Поэтому  на   них   уже нет  ни  картины В.Г.Перова,  ни   карабина  Сайга – он лежит на  оттоманке.

  ЕГОР  КУЗЬМИЧ/подходит  к  Кате/.  И  что же  вы, шалопаи, покажете  нам здесь,  сейчас?

КАТЯ.      Одну  сценку,  Егор  Кузьмич.    Для  начала.  А  там видно будет… /Продолжает, вместе  с  Настей, Порфирием  и  молодым человеком  в джинсовом костюме,   разбирать  привезенные  ими, театральные  атрибуты/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.      Одну   сценку? Любопытно…  Из  каких   времен?
КАТЯ.  Из  рыцарских. Шестнадцатый  век. Средневековье...
ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  А  что  с ролями?   Сколько  их  будет?  И  какие?

КАТЯ.  Не  волнуйтесь, Егор Кузьмич,   этого  добра  будет навалом!  Каждому  достанется  по серьге… обещаю!  Правда…  с одним условием!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.    Уточни!
        КАТЯ.   Играем,  поём  и  танцуем - все!  Без  исключения!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   То есть… как это – "все"?    Что…  и  я  тоже?
КАТЯ.   И  вы!  Прежде всего!   Как  главный    заправила этого,  семейного,  безобразия.  Причём в  одном,   весьма  любопытном,  образе!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Чудеса  просто!  А  в каком  именно?

КАТЯ.  Средневекового богача.  Герцога  испанского.   У него  история  будет -  очень похожа  на  вашу,  семейную!   Ну…  прям  тютелька  в  тютельку!  Так что сыграть её  вам – раз плюнуть!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/через  паузу,   хитро прищурившись/. И почему  это  именно такую  роль  ты  решила подсунуть мне…   а,  коза-дереза,  синие глаза?

КАТЯ.  Да вот  потому,  Егор Кузьмич!  Сидели-сидели  мы,  с  ребятами,  мозгами своими  вертели.    И  решили:  в  вас, Егор  Кузьмич,   дремлет  неведомый  еще   миру  земному… талант  лицедея!  /Заливается  смехом/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/тоже смеется/.  Вот  проказница!   Вот  коза-дереза!  Сколько тебя  знаю,   всегда повод найдешь -  как выскочить  да  как выпрыгнуть,  чтоб  самой подурачиться  вволю  и других посмешить… хе-хе-хе!   Ну  хорошо,  хорошо…  допустим, кхм-кхм…  рискну,  коли  так.   Ведь  без меня  карусель  эта  и  вправду – едва ли  завертится?  Давай…  давай скорей  мне  слова этой  роли!

КАТЯ.  А   слов   не  будет,  Егор Кузьмич!

ЕГОР КУЗЬМИЧ/в  полном недоумении/.  То есть…  то есть  как   это   не будет?  Совсем?

КАТЯ.  Совсем,  Егор Кузьмич!  Я  же предупреждала вас, причем неоднократно:  готовьтесь к участию  в нашем  скетче!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Да я  и готовился вроде…  Принял  все, необходимые,   меры,   пригласил, кого  нужно,    список  вот этот составил…  Но чтобы  вот так – самому  играть…  да еще  без  слов?

КАТЯ/уверенно/ Не парьтесь,  Егор  Кузьмич!  /Забирает у  того   Петрушку, говорит  писклявым голосом,  спрятав лицо  за  куклой/.  Ситуация  - один  к одному…  др-р-ружок!  Имена   лишь  др-р-р-угие! А   уж   что  говорить ты  будешь  им… или     спрашивать  о  чем – сообр-р-р-ажай    на ходу!   Как  в КВНе  вашем было  когда-то…   помнишь?   Не забыл  еще... кр-р-р-ивляка  несносный?   Ха-ха-ха…  /Весело  машет руками  и дергает ногами/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Понял…  понял, балаболка, на чём  собрались   вы    смех с Петрушкой    варить!   Буду  стараться…  по мере  своих,  дряхлых, сил - отступать уже некуда!  /Смеётся,   потирает  руки/.    Ну  что ж...  давай – где они,  эти твои… камзолы придворные,  шляпы…  рейтузы…  парики  и штиблеты царские?   Пора уж примерить их,  подогнать  под стать  мою,  знатную…    хи-хи-хи…   А  всё остальное – как  бог даст!  /Крестится/.

КАТЯ.  Без проблем!  Сюда…  за мной  ступайте,    герцог  Толедо  Алонсо! /Подводит  Егора Кузьмича   к  трюмо/.

Команда  давно  к лицедейству     готова!

/Выбегает на  авансцену,  зрителям/.

А  наши таланты -  успеха  основа!

Высоко поднимает над собой  воздевшего   воинственно  руки  Петрушку.

                Затемнение.

                Картина  седьмая
         
На сцене -  просторный  зал  средневекового  замка.  В  зале  двое:  Егор  Кузьмич  /в  образе  испанского  герцога  Т о л е д о   А л о н с о/  и  Порфирий /в  образе   М а р к и з а/.   

ГЕРЦОГ/на возвышении, в кресле, стоящему ниже маркизу/. Прекратите… прекратите,  любезный  маркиз, сей   мерзкий   поток  словоблудия!  В  мире  гибнут  тысячи несчастных  людей!  Ежечасно!  Ежеминутно!   Государственность  наша    стонет под  грузом  бесчисленных  бед!  А  вы, как заправский  софист, разводите  здесь   свои  антимонии,  пытаясь  говорить  о  чем угодно,   только не  о  крайней  важности поднятой мною, семейной,  темы. Вернитесь, прошу  вас,  в реальность,    отрезвите свой  ум  и  скажите мне:  что думаете  вы  по  поводу   вот этого,  моего  /указывает  на листки,   лежащие  перед  ним/,  недавнего проекта?

МАРКИЗ.  Я, ваша светлость, думаю  о  вашем проекте то,  что думает  и  моя  жена,   Бенита.

ГЕРЦОГ.  А  что думает  ваша  жена    Бенита,     маркиз?

МАРКИЗ.   Моя жена  Бенита,  ваша  светлость,  думает  то,  что думает  большинство  людей  в   нашей   стране.

ГЕРЦОГ.  А что думает  большинство  людей  в  нашей стране,   любезный  маркиз?

МАРКИЗ.  А  большинство людей, ваша светлость, думает:  "Надо  быть  последним  дураком,  чтобы  отдать другим  людям   то,  что лежит   у тебя   в  кармане!"   

ГЕРЦОГ.  Вот  как!  Гм…     Ну хорошо…  А  что  именно лежит  в  вашем кармане,  маркиз?

МАРКИЗ.  В  моём  кармане, ваша светлость,   лежат  деньги.
ГЕРЦОГ.   И  много    там  денег  лежит,  маркиз?
МАРКИЗ.  Приличная  сумма,  ваша светлость.
ГЕРЦОГ.  И  вы уверены,  маркиз, что   она   там  лежит?
МАРКИЗ.  Вполне,  ваша светлость.
ГЕРЦОГ.  Тогда  покажите    мне  её,   любезный  маркиз.
МАРКИЗ.  Я не могу  этого сделать,  ваша светлость.
ГЕРЦОГ.  Почему,  маркиз?

МАРКИЗ.   В  моем кармане  этой  суммы  пока нет,  ваша  светлость.  Это деньги  условные.
ГЕРЦОГ.  Условные?  Разве могут  деньги быть  условными?
МАРКИЗ.  Могут,  ваша светлость.  В  отдельных  случаях.
ГЕРЦОГ.  И  в  каких  именно,  маркиз?  Уточните!

МАРКИЗ.  В  таких  случаях,   ваша светлость,  когда   реальные  деньги находятся  пока   у  другого  человека.

ГЕРЦОГ.  У  кого  именно?  У  жены?  У друга?  У  близкого  родственника?

МАРКИЗ.  Нет, ваша светлость,   совсем  не  там.
ГЕРЦОГ.   А где же   они   тогда?  У кого?

МАРКИЗ.   У  вас,  ваша  светлость. Эти деньги  находятся  у  вас!

ГЕРЦОГ.  У  меня?  Гм…  забавно!  А  каким это  образом  ваши  деньги  вдруг    попали ко  мне?  Вы мне  их дали?

МАРКИЗ.   Нет, ваша светлость.

ГЕРЦОГ.  Тогда  кто…   кто  мне  их  дал?

МАРКИЗ.  Никто,  ваша светлость.
ГЕРЦОГ.  Но  как  же  они  попали  ко мне,  маркиз?  Каким  путем?
МАРКИЗ.   Тоже  условным, ваша светлость.
ГЕРЦОГ. Условностей в  мире слишком  много, маркиз.  Уточните!

МАРКИЗ.   Юридическим   путём,  ваша светлость.

ГЕРЦОГ.   Юридическим?  Гм…  Ну,  хорошо, допустим.  Но    ведь  сами по себе  деньги  куда-либо попасть не могут.  Значит,  должен  быть кто-то,  кто мог бы  помочь  им в  подобном перемещении.  Поэтому  скажите  мне, маркиз:    какое такое,  неведомое никому,  лицо    совершило  этот,  удивительный, акт?

МАРКИЗ.  У   этого акта  нет  лица,  ваша   светлость.

ГЕРЦОГ.  Нет лица?  А  что… что же  тогда у него есть?
МАРКИЗ.  Статья  закона, ваша  светлость.

ГЕРЦОГ.    И  что же  гласит  эта   статья  закона,  маркиз?

МАРКИЗ.  Что родитель,  согласно  древним   традициям,    завещает   состояние,  приобретенное    в  течение  жизни,   своим   детям, ваша светлость.

ГЕРЦОГ.  Допустим.  А  вы здесь  причем?
МАРКИЗ.  Я…  муж  вашей  дочери   Бениты,  ваша светлость.
ГЕРЦОГ.  Мне это известно.  Дальше!
МАРКИЗ.  Мы ведём  хозяйство  совместно.
ГЕРЦОГ.  Отлично!  Дай бог вам здоровья  и  удачи!  Дальше!
МАРКИЗ.  Для ведения хозяйства нужны, как известно, деньги.
ГЕРЦОГ.  Вы правы, маркиз!  Нужны - и  немалые!   

МАРКИЗ. Следовательно,  деньги, доставшиеся по  наследству,   обычно становятся общими.
ГЕРЦОГ.  Общими…   для кого?
МАРКИЗ.  Общими  для семьи, ваша светлость.

ГЕРЦОГ.  А  если этого не случится,  маркиз?  Если  родитель поступит более благоразумно,   и не будет портить детей  большими деньгами  - что  тогда?

МАРКИЗ.  Тогда будет…  тогда  будет  цунами, ваша  светлость!

ГЕРЦОГ. Цунами?  Что ещё за  цунами?

МАРКИЗ.  Такое  цунами,  ваша светлость,  что  перецунамит  все,  известные  в  мире,   морские...   и  даже океанские,    цунами!  /Громко,  безудержно  плачет/.

ГЕРЦОГ/морщится/.  Ну,  что  вы,  что  вы…   маркиз!   В  самом-то деле?  Не  разводите,  будьте добры,   в  моём   дворце  сырость! /Подходит,  дает  маркизу  платочек/.   Успокойтесь... прошу  вас... это   так недостойно  мужчины! /Видя  безуспешность  своих усилий/.     Ну хорошо,  хорошо… тогда скажите  мне,  маркиз:  вы способны продолжить  разговор  со мной?

МАРКИЗ.   Пока нет, ваша  светлость…    Мне тяжело  вспоминать  то,  что было…  Извините! /Уходит, рыдая, за кулисы/.

ГЕРЦОГ/вслед, негромко/.  Понимаю, понимаю  вас,  маркиз…   Сам бывал,  и не раз,  в  таких переделках… /Заметив  знаки, что подавала из-за кулис К а т я/.  Ну  что ж… продолжим   тогда   беседу  с   самой  наследницей!  /Зовет/.  Бенита?..  Доченька!..  Явись  пред  мои,  светлые,  очи!

Из-за кулис  выбегает  Н а с т я   в образе  толстушки  Б е н и т ы.

БЕНИТА.  Вы  звали  меня,  папенька?

ГЕРЦОГ.  Звал,  моя крошка!  Объясни мне – почему  так горько  рыдает  твой  муж?

БЕНИТА.   Мой  Альваро?   А где  он? /Осматривает  зрительный зал,   приложив  ко лбу  "козырьком"  ладонь/.  Что-то  я его здесь  не вижу!

ГЕРЦОГ.  Он  там…   за кулисами,  доченька!

БЕНИТА.  Ах…  там? Сейчас…  сейчас  я его  найду!

Скрывается  на  миг   за кулисами  и  выволакивает  затем    оттуда  за шиворот  рыдающего  маркиза.

БЕНИТА/графу/.  Это  он,  папенька?

ГЕРЦОГ.  Да  вроде  бы,  доченька!  По крайней  мере…  внешне  весьма  похож.

БЕНИТА.   И  вы  спросили  меня,  папенька -    почему   вот этот  мужчина,    имеющий   сходство   с моим   Альваро,    так  горько рыдает?

ГЕРЦОГ.   Да!  Именно так  я  спросил тебя,   крошка!

БЕНИТА.   А  действительно – почему?  Почему он  так  рыдает?  /Обходит  вокруг  маркиза,   осматривая  его/.   И  кто  это  так его  обидел…  а? Кто довел  этого, несчастного,    мужчину  до  такого,  ужасного,  состояния?      /Раз  за  разом   щиплет  маркиза  и ударяет  кулачками  под боки/.   Как вы  думаете,  батюшка?               

ГЕРЦОГ.  Он…  этот мужчина,  сказал  мне,  что виной всему   было   цунами,   доченька!
БЕНИТА.  Цунами?  Этот  мужчина   сказал…  что  цунами  всему  виной?  /Участила  щипки  и  удары  кулачками/.

ГЕРЦОГ.  Именно  так,  доченька!  Причем  сделал  при этом  весьма  любопытный  акцент.
БЕНИТА.  Он ещё сделал  какой-то акцент!      Какой… какой  именно  акцент,   папенька?

ГЕРЦОГ.  Что  цунами  это,  доченька,  якобы  не то,  что  на море бывает… в дурную погоду.  А   что  цунами это…  сугубо  семейное.

БЕНИТА.  Семейное!   Ах  ты…  негодник!  Ах  ты…  ябеда!  /Добавляет  маркизу  несколько увесистых тумаков/.  Доносы на меня  составлять?   /Бьёт  мужа/.  Жаловаться вздумал  на  меня, жену  свою,    родную?  /Бьёт/.  И кому?   Батюшке  моему… любимому?  Самому  герцогу   Толедо  Алонсо?    На… на… получи!    /Бьёт/.

МАРКИЗ/убегая/. Вот…  вот оно,  то  самое   цунами,  ваша  светлость! Вернее…   только  его начало! /Дерутся,  используя  попутно  попавшиеся  под  руку  предметы/.

ГЕРЦОГ/поднялся/.  Я  понял… понял уже  -   что  стало причиной  ваших, безудержных,  слёз,  маркиз!  /Пытается  разнять  дерущихся.  Бените/. Крошка моя…  успокойся! Довольно  лупить   моего,   сановного  зятя!   И  ножкой  тоже  не надо  его   пинать!  /Разводит драчунов по разным углам/.   Всё…  всё, успокойтесь!   Убавьте, наконец,    свой  пыл! /Возвращается в кресло/.    А  теперь,  я  бы  хотел   задать  вопрос  и тебе, дочь  моя!

БЕНИТА.  Я  вся  слух  и внимание,  папенька! /Подходит,  приводит себя  в  порядок/.

ГЕРЦОГ.  Маркиз…  он  же супруг твой,  считает,  что я,  твой  родитель,   должен,     уходя в  мир иной,   оставить  тебе в наследство…   часть  своего  состояния.  А  как  считаешь  ты, доченька?   Скажи мне честно  и откровенно…  не криви душой?  Должен ли я,  в обязательном порядке,  сделать  это?

БЕНИТА/в некоторой растерянности/.  Я?..  Как считаю  я?..  Хм…   /Морщит  лобик/.   Знаете,  папенька,  мне  надо…  немного  подумать!  Можно?

ГЕРЦОГ.    Можно,    крошка!  Подумай.  Но  только  не  долго!

БЕНИТА.  Спасибо,  папенька!   /На  авансцене,  размышляя/.   Значит,  так:     что  считаю  я...  крошка  Бенита?  Хм... А  действительно - что   я   считаю? Ну, хорошо,  начну  так!   Считаю  я,  что?..   Нет… не так!  Начну  сначала! /Медленно/.   Я…    считаю… что… ?   Вот  чёрт…  опять  не то!  Попробую    ещё  раз!  /Медленно/.   Я… наследница   Бенита…   мать  троих детей…  Вот-вот, это уже ближе!   Итак,  повторим!  /Медленно/.   Я…  наследница  Бенита…  мать троих, чудных,  деток,  считаю… Вот!   Все!  /Возвращается  к герцогу/.   Я могу уже сказать,  папенька!

ГЕРЦОГ.   Скажи,  малышка,  скажи!  И поскорей!
БЕНИТА.  Значит   так,  папенька…  /Замолкла/.
ГЕРЦОГ.  Как  именно,  крошка?  Я  жду?

БЕНИТА/не спеша/.  Я…  наследница  Бенита…  мать троих,   чудных,  деток,  считаю,  что…  /Смотрит на  Маркиза, которого начинает сотрясать   беззвучный,  смех.  Быстро, решительно/.   …  что  нет,   ничего вы  мне  не  должны  оставлять!   

ГЕРЦОГ.  Это почему,  моя крошка?

БЕНИТА.  Потому  что   мы  с  Альваро    можем прекрасно  прожить  и без  вашего  наследства… вот!   

ГЕРЦОГ/не без удивления/.  И почему…  почему  именно  так  ты  считаешь,    доченька?   Открой свой секрет?

БЕНИТА.  Открою!  С большим  удовольствием! /Собравшись  с духом/.  А потому,   папенька,  что… когда   я   искала свой  ответ… так  или этак вам   сказать,  мыслями  своими крутила-вертела   вот  здесь, в головке своей, послушной,  я…   совершенно    случайно,     взглянула…  вон туда!  В  ту сторону!    На эту вот…  рёву-корову,  что  цунамой   своей    вас  так   напугал!  Вы  только  гляньте на  него…  гляньте!    Видите…  как ухмыляется  он…  ехидна   эта   противная?  Видите?  Он  же   думает     сейчас…  о чём?

ГЕРЦОГ.  О  чем,  доченька?  Скажи, если  знаешь?  Мне тоже  интересно было бы
узнать  эту  тайну?

БЕНИТА.  Он…  хитрун  этот,  думает, конечно же,  о   том,   что  я,  его  жена  Бенита,  начнет  сейчас    умолять   вас!  В обморок упадет!   Истерику  вам  закатает   такую,  что все  дружки  ваши,  закадычные,  сбегутся  сюда,  в  ваш замок  с  золотыми   башенками!   Чтобы  выяснить, значит,  -  что же тут, в    семействе  вашем,   известном  на весь мир,  происходит?

/Грозит  кулачком  маркизу/.   Не дождёшься… хитрец! Я назло  тебе  скажу   сейчас   - нет! Не нужно  мне ничего! Ни единой  копейки!  И никаких  африк  и  яхт  в синем море  за папенькин   счёт!  Вот…  получил?   Мы сами… сами теперь  с тобой,  дураком,    добьемся всего!  Сами!   Своими     ручками  и  прилежным,   приносящим нам   огромную  радость,     благородным трудом  до  седьмого  пота…  вот! /Плачет, подвывая/.

ГЕРЦОГ/аплодирует/  Браво…  браво, доченька!   Но  только почему же  ты  плачешь, крошка моя?

БЕНИТА.  От  радости,  папенька,  я  плачу  от   большой   радости…
ГЕРЦОГ.  От какой  именно  радости,  доченька?

БЕНИТА.   Что пришла  ко  мне,  как вы  и хотели,  наконец-то  она…   она…  /Плачет/

ГЕРЦОГ.  Кто…  кто   "она" пришла  к  тебе, моя крошка? /Тоже плачет, вытирая слёзы платочком/.

МАРКИЗ.  Бенита   хотела    сказать,  ваша светлость:  наконец-то   пришла к ней...   госпожа   Истина.

ГЕРЦОГ.  Истина?  Прекрасно!  Пришла  она к  Бените...  и  что?

МАРКИЗ. Взяла  её, жену мою, за  ручку…  и привела  сюда,  к  вам...

ГЕРЦОГ.  И это  правда?  Скажи  мне...  подтверди   немедленно -  это  правда,  дочь  моя?

БЕНИТА/плача/.  Да,  папенька...  всё  так  и  было!  Красивая  такая,   вся  в белом,    женщина...  с нимбом  над головой...  пришла  ко  мне  утром...   когда  все  ещё  спали..  Пришла  и  говорит...  ласково  так,   заботливо:  "Пойдем  со  мной,  детка...  Я приведу тебя  туда,  где  ты  узнаешь… почему летают   по небу  птицы?..

ГЕРЦОГ/азартно/.  Так,  так,  так…

БЕНИТА.   …   дышит  сегодня  планета  Сатурн  или нет?..

ГЕРЦОГ/в  зал/.   Ого-го!

БЕНИТА.   …  и  почему   понедельник начинается  не в  четверг?"   /Усилила  рыдания/.

ГЕРЦОГ/в  крайнем  возбуждении/.  Конгениально! До безумия интересное движение  мысли! /Бежит на  авансцену,  в зал/.  Космическое,  можно  сказать!  С  явной  претензией  на  эмпиризм…  хотя  и  с  частичным отклонением в  солипсизм! /Размышляя  вслух/.   В  этом  есть, должен  вам  сказать,    что-то…  от  раннего Эпикура…  а так же,    частично…    от Гераклита,   Ксенофонта,  Парменида...  и даже  позднего  бунтаря  и  хулителя  римских  властей   Сократа!

 /Вернувшись в реальность/. Продолжай…  продолжай,  моя крошка!   Ты  ввела  меня  в  чудесный... научно-философский,  экстаз... хе-хе-хе!  Значит,  иными  словами…  она, эта  женщина  с нимбом  над головой,  привела  тебя  сюда для того,  чтобы...  что?

БЕНИТА/продолжая лить  слёзы/.  Чтобы  здесь, у вас,  я…    сказала,  наконец,  вам...  своему   папе...

ГЕРЦОГ.   Что…  что  именно?   О  чём?

БЕНИТА.    … о  своих,  искренних, чувствах к вам…   что  переполняют  меня  уже вот...  почти  целых   полгода…    /Безудержно  рыдает/.

ГЕРЦОГ.  Целых  полгода?!.. Превосходно!  Изумительно  просто!   Это  же    сколько   их,  таких  искренних,   нежных   чувств  ко  мне,    накопилось    в  тебе,  моя крошка,  за  эти полгода?

МАРКИЗ/спеша на помощь  жене /. Очень…  очень  много,  ваша светлость!  Я,   как прямой участник  этих, ежедневных накоплений,   могу  подтвердить  правдивость   сказанных   ранее   слов!  Именно   эти…   удивительно  чистые,  неповторимые   чувства  любви  к  вам,   моя жена решилась, наконец,    принести сюда, в  ваши  покои!  А  так же  горячие заверения в беспрекословном  подчинении  любому  вашему,    самому...  необычному,    решению   в будущем!

ГЕРЦОГ/возвращается в кресло  и приводит   себя в порядок, снимая с лица остатки благодатной влаги/. Благодарю вас, маркиз… за  столь   толковую речь.  Наконец-то  я дождался,  когда вы  скажете... нечто  разумное!  Будьте  же  надёжным  подспорьем  своей,  милой,  жене   в  предстоящей  борьбе  за  место под  солнцем.  Будьте  её верным,   боевым другом!

 И, глядишь,  воспарит    со временем  туда… /поднялся,   потянулся   ввысь/  к заоблачным   вершинам  славы...  новая  ветвь нашего,   древнего  рода   Алонсо…   кхм, кхм…   /Закашлялся,  сел/. Словом... спешите, дети  мои!  Спешите  на   встречу  с  новой  жизнью!     И  да   поможет вам  бог!

БЕНИТА/с трудом  сдерживая рыдания/.  Спасибо…  папенька!  Мы  с радостью  поспешим туда...  куда  вы  нас,  с  Алваро,  только  что...  послали!   То есть...  в  светлую, лу-у-у-у-чезарную  жизнь!  /Отчаянно  кусает губы,  чтобы не разреветься  окончательно/.

МАРКИЗ/бодро, щёлкнув каблуками/.  Присоединяюсь  к   своей   жене,  ваша светлость!

Герцог  осеняет супругов крестным знамением. Те совершают поклон и  удаляются за кулисы.  Бенита   умудряется  при этом,  незаметно для герцога,   наградить  мужа  парой  увесистых  тумаков.

ГЕРЦОГ/негромко   разговаривая  сам с  собой/.   Ну  вот…   одно, важное,   дело удалось  мне,   как  будто  бы,   завершить...  слава богу! /Крестится, встает/. А теперь  пора  уже  тебе,  герцог  Толедо  Алонсо,    перейти     и  к следующей   сценке!  Пока не ослабла нить  интереса к тому,  позитивному,  что здесь только  что произошло!  /Зовет/.

Мюзетта… крошка  моя?  Где  ты  всё время  бродишь?  Зайди-ка быстренько  ко мне!

Из-за кулис  выбегает   К а т я  в образе  служанки  М ю з е т т ы. В руках у нее  швабра  с  мокрой  тряпкой.

МЮЗЕТТА/запыхавшись/.   Я  уже  здесь…  ваша  светлость!   Чего  вы  хотели?

ГЕРЦОГ.  Прибери-ка  срочно  эту…  солёную,   влагу! /Указывает  на  ту  часть  пола, где  находился  плачущий  Маркиз/.

МЮЗЕТТА/подбежала,  посмотрела/.   А-а…  это я  мигом! /Начинает  активно работать шваброй/.  Это надо же…    лужу    какую  развел!  Ну  и плакса,   этот  маркиз!    И  там…  за кулисами,  тоже  выл благим  матом! Ну,    чистая белуга  на сносях… хи-хи-хи…    С  чего  это он  так расквасился…  а, ваша светлость?

ГЕРЦОГ.  От  счастья,  Мюзетта,  от  счастья! Что  больше не будет его  угнетать   ужасное  это  цунами!  Ни  утром, ни днем  и ни ночью – никогда!  А не в этом ли, крошка  Мюзетта,   наивысшее  счастье любой,  добротной,    семьи?

МЮЗЕТТА.  Да…  именно   в   этом,   ваша светлость!  Вот у  меня, например!  Приходишь  домой,  а он…  мой    Рамиро…  дворник  ваш,    пол  уж подмел,  котлетки  поджарил,   бельё постирал…  мух  всех,  комаров  этих, проклятых,   повыгонял,   простыни   свежие  на постельке  разложил…  и ждет  не дождется  меня,  любимую  крошку  Мюзетту…   ах!  Не жизнь,  а вечное  блаженство!  /Продолжила драить  пол/.

ГЕРЦОГ/выходит на авансцену,  в  зал/.  А  вы    что скажете,  уважаемый люд  честной?   /После  ответа зала/.  Вот  то-то…  и я  так  же думаю!  Ведь  жизнь наша  не  так уж длинна… согласитесь?    И… конечно же,   приятнее  чувствовать,  входя  в  свой,   семейный,  ковчег,  что  навстречу  тебе  устремляется  нежный поток  безмерной любви  и покоя,  а не   порывы  холодных  ветров,  несущих грозу!

 /Возвращается  к  своему креслу/.   Ну-с…  а мне, как  мудрому  наставнику  детей своих,   придется всё же  подумать   -  как, каким  образом  вернуть  им  все  эти, бурные,  затраты  энергии! /Кричит/.  Мюзетта! Хватит  махать своей шваброй!  Ты уже пол  весь  протёрла до дыр! Беги-ка скорей  за  нотариусом
Птичкиным!  Где  он,  бездельник,  усердно  так прячется?   

НОТАРИУС/вбегая/.   А я  и не прячусь вовсе, ваша светлость… хи-хи-хи… Видите,  я уже  тут,  рядом  с  вами!   /Делает  низкий  поклон. Затем открывает  планшет/.  Кого казнить будем, ваша  светлость,  кого  миловать?

М ю з е т т а, с неприязнью  взглянув на  Нотариуса  и показав ему  тайком  язык,  удаляется  за кулисы.

ГЕРЦОГ/назидательно/. Любое  деяние,  Юрий  Васильевич, большое оно  или малое,  надлежит  должной  оценке.  Главное – чтобы  оценка  эта  имела приятный  окрас   и   совпадала  с  движением   мысли того,   кто  этот  акт  совершил.  То   есть   чтоб она  помогла  укрепить  в  его душе   искру  вспыхнувшего  вдруг  благородства… если, конечно, оно  там  присутствовало.   

Следовательно:   решение  моё,  изложенное  в этом проекте  /указывает на листки/,    должно стать…. слегка  иным. А  именно:  /подзывает  нотариуса  к себе,   тихо/  внеси-ка    ещё один  пунктик…  отдельной  строкой, мелкими...  мелкими буковками…   и где-нибудь  сбоку, не  в  центре.  О том,  что  некие    суммы  я завещаю  деткам  только  что  бывшей здесь,   милой,    парочки.

Причем,  при условии, что данные  суммы  будут  потрачены   непременно  для  обучения  этих, крошечных пока,  адресатов...  в  самых  лучших университетах  Европы!  Редакцию  строки   и державный  стиль  изложения, Юрий  Васильевич,    сочини  уж как-нибудь  сам… лады?  /Даёт  нотариусу  золотую  монету/.   

НОТАРИУС/пряча  монету  в карман/.  Уже…  уже  сочинил, ваша   светлость!  Не впервой…  хи-хи-хи…  /водит пальцем по сенсорному стеклу/.      Считайте:   и  стиль….  и  смысл державный…  и  окрас  благородный – всё…  всё уже здесь /указывает  на планшет/,  в  моем  верном дружке!  Что ещё  изволите,  ваша светлость?

ГЕРЦОГ/подозвав к себе, тихо/.  О пунктике  этом – никто не должен  знать!    Отвечаешь   своей  головой,  летун  весёлый… понял?  /Громко/. А теперь исчезни  с экрана,   юрист  Птичкин,   и  не  мелькай без дела!   Позову, когда нужен  будешь!   

НОТАРИУС.   А-а…  понял…  понял  намёк,  ваша  светлость!  Никто… нигде…  никогда!  Как будто  и не было   ничего…  и в помине!  Хи-хи-хи… /Бежит,  напевая  и   взмахивая  на ходу руками, как птица/.

Лечу…  молчу…  не  возникаю!   
Кого  казнить,  кого помиловать…  решаю!   
 
Спускается в зал  и  продолжает  напевать, пробегая между рядами:

Лечу…  молчу…  не  возникаю!
Кого  казнить,  кого   помиловать… решаю!

Исчезает  за дверью.

МЮЗЕТТА/появляется  из-за  кулис/.   Ну  что же это  такое,  ваша светлость?  Терла,  терла…   мыла,  мыла…  а  он,  этот  Птичкин   плешивый,  снова   весь пол    вам изгадил!

ГЕРЦОГ.  Ничего…   ничего, моя крошка, потерпи  малость!   Со временем  и её…  эту  птичку-синичку,    приручим,    и  как  по  покоям  нашим,  дворцовым, летать -  научим! /Обнимает  Мюзетту,  доверительно/.  Ты же,  малышка,  понимать должна: нужный он мне  человек!  Нуж-ный!  Без него  не  только  вот  этот /указывает на  листки/, но  никакой, другой,  документ  законным я никогда  не  смогу  сделать… поняла?

МЮЗЕТТА.  Да понять-то я поняла, ваша светлость,  только вот руки  у  меня  болят уже…    от этих  друзей!  Трутся  вечно  без  толку…   возле    ваших  дверей, гудят, словно  мухи над повидлом...  у-у-у...  у-у-у...  у-у-у-у-...  и грязь  свою,  барскую, всюду  разносят!!

ГЕРЦОГ.  Вижу...  вижу и ценю  за терпение!  Придет время – и ты получишь своё…  проказница /треплет    Мюзетту   рукой  по щёчке/,  и   они – своё!   А  пока  нужны  мне...   в  моём,  немалом,  царстве:   и  птички  эти,  летучие,   и лисички  хитрючие...  да  и  мухи  эти, над повидлом  жужжучие: ж-ж-ж…  у-у-у…  дз-з-з-з…     /Показывает,    смеется. Затем показывают  и  смеются  вместе  с  Мюзеттой  - пластический,  музыкальный,   озорной   этюд/.

Но  довольно!  Оставим эту   скучную,     хозяйскую  тему, не стоит она того!  Скажи-ка  мне  лучше, голубушка, -  что  дальше-то делать мне, герцогу?    Я уже столько  намолол  тут…  ерунды всякой – боюсь, как бы  дело  всё  не  испортить?

МЮЗЕТТА.  Не  вибрируйте,   ваша  светлость!  План доминантный  наш - верный!   Ещё   пару шагов – и  подлый  мотив  иждивенчества навсегда покинет  ваши  покои!  /Поднимает воинственно сжатый кулак. Затем тихо/.  А  пока  не  мешало бы дружка  вашего…  Федота этого, пузатого,  и  сыночка  любимого… Глеба,  как-то  в действие   это, карнавальное,     вставить!

ГЕРЦОГ.  А  как  их…  вставишь? И зачем?   Они же, вроде бы… неконфликтные   оба?  Да и со мной   оба…   в ладу?

МЮЗЕТТА. А мы им рольки подбросим! Как бы о том, что внутри у них, а не на виду! Что прячут обычно глубоко в душе… такие люди! А сами о том, о чём молчат, только и думают!

ГЕРЦОГ. И что это за рольки такие, хитрые? Ну-ка, ну-ка… объясни-ка мне, простофиле? Да поподробнее!

МЮЗЕТТА. Тайных заговорщиков роли!  На семейной основе… поняли? Ну… как в средневековье бывало! Всем же хочется… в кресле таком, как у вас, посидеть! А как в него влезешь, когда оно вами, герцогом,  столько лет уже, занято? И впереди – никакой перспективы! Абсолютно! Рейтинг-то у вас… сами понимаете… зашкаливает! Вот и плетут, день и ночь, они сети свои… паскудные!

ГЕРЦОГ. А-а… понял, понял тебя, малышка! Царедворцы, значит, коварные интриганы? Так, так… увидел… почувствовал я их! Даже как бы представил себе уже… сценки  разные! И что же я? Как мне быть теперь? Что делать?

МЮЗЕТТА. А вы… ого-го, ваша светлость! Вы – боец! Насквозь пронзает ваш взгляд! Как рентгеном! И только они туда… ну, в это дело  свое... коварное, а вы их- бац! И всё! Чики бам-бона, без пыли и стона!

ГЕРЦОГ.  Всё!  Схватил!  Схватил  твою  мысль  я,  малышка!  Давай…  давай  сюда  этих   мерзких   смутьянов!   Уж я с ними   как-нибудь – да  разберусь!  Уж  я смогу отстоять  священный  свой  трон!  Уж  я  спасу  честь любимой  отчизны!  /Торжественно/.   Даю тебе  слово   бесстрашного конкистадора....  Мюзетта!   /Делает замысловатый, ритуальный,  жест.  Уходит, напевая  и   пританцовывая/.

И  вечный бой!  Покой нам только снится!
Сквозь  кровь и пыль…  сквозь кровь  и  пыль...

/Вместе с Мюзеттой/.

Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль… и мнет ковыль...  и мнет ковыль.../Голоса  затихают/.

 Затемнение.

Картина  восьмая

Спальня  в  замке  герцога  Толедо  Алонсо.  Раннее  утро.   Через  зарешеченное окно бьет  поток   солнечного  света.    В  центре  спальни – широкая  кровать.  На ней безмятежно  спит   юный маркиз  Родриго. Возле его  ложа  стоит мать,  герцогиня  Эльвира,   моложавая ещё на  вид,   и отец – герцог  Толедо  Алонсо   -  тот   возрастом постарше.

У   него  в  руках    тонкий, отличной  выделки,  довольно  внушительный по размерам,  стилет, который  он  держит   пока в  руках  за спиной.   Какое-то время  родители  созерцают  покой  спящего  дитяти.   Наконец  мать, по знаку  супруга,   осторожно  притронулась  к плечу  юного  милорда.   Но  тот лишь слегка  изменил положение  своего,   богатырского, тела  и  сладко причмокнул  губами.

По знаку    супруга  мать  повторила  свою  попытку.  На этот раз  маркиз  с трудом  открыл     глаза.  Приподнялся.

РОДРИГО.   А?..  Что?..  Это  вы?..  /Протирает глаза/.   Буэн  диа…   Я  сон  не  доглядел…

ГЕРЦОГИНЯ.  Буэн  диа, сынок!

ГЕРЦОГ.   Буэн  диа,  буэн диа… О  чём тот,  сладкий,  сон   твой  был, маркиз?  Уж не о нем..  случайно? /Показывает  стилет/.

РОДРИГО.  Ух  ты…  какой красавец!    /Заглядывает быстро  под  подушку/.  А…   а как  он к вам попал?

ГЕРЦОГ.   Да  разве в этом  суть?  Скажи – ка   мне,     сынок,   откуда у  тебя    стилет?

РОДРИГО/беззаботно, потягиваясь/.  Что… клинок вот этот?  Ха-ха…   играли  мы  вчера, здесь… на лужайке!  Совсем,  как  в детстве…  в "ножички"… ну,  с нашими, дворянскими,  сынками!   Ха-ха…   смешно, не правда    ли?  Ну  вот…  и… /зевая/ прихватил, видать,   с  собой  случайно…

ГЕРЦОГ.  А  мне сказали:   будто бы Родриго,  сын  мой,  юный…  заговорщик  злостный?

РОДРИГО.  Я? /Вскочил,  откинув простыни.  Оказалось – он в  рейтузах  цвета  испанского  флага, плотно облегающих  его  бёдра/. Ну 
что вы,  право…   как вам,  батенька,   не стыдно?  Взгляните на  меня!/Спрыгнул на  пол/.  Ну…  видите?   Я – патриот! /Марширует,  демонстрируя  красоту  своего,  молодого, тела  и  патетически возвышенно  декламируя  под   упругий  ритм   малого  барабана  и  озорные,  воинственные  реплики  флейты пикколо двух  музыкантов   в  камзолах   и париках  средневековья /Порфирий и Нотартус/,  появившихся  возле  правого и левого порталов/. 

Я – патриот!  Я – патриот!
И  мне   не  страшен  эшафот!
Я  тот,  кто  первым  в бой пойдёт
За  честь  отчизны!
Кто  за свободы  идеал
В  застенках вражеских  страдал,
Кто всё  отдал, кто всё отдал,  кто всё отдал
Во  имя жизни!

Серия  замысловатых  прыжков  и движений.

/Вдруг остановился. Одновременно смолкла музыка, исчезли с авансцены, по-военному чётко развернувшись, музыканты/.  А  разве  может  тот, кто родине готов  отдать  последнее  дыханье…   /Мгновение  паузы/.  А,  впрочем,  пьян я был…  Ну,  и сболтнул  чего-то,  лишнего, возможно…  Не  помню уж – кому?..  когда?..  о чем?..

ГЕРЦОГИНЯ.  Вот-вот, сынок,  и мы  о  том же…

ГЕРЦОГ. Да, о  том же  говорим тебе  и  мы… Что будто   бы…  ты,  этим вот  стилетом,   хотел  меня…   зарезать этой ночью?

РОДРИГО.  Вас… герцога?  Отца  родного?   Ну,  это уж совсем…  /Облачается  в шёлковый, китайский,  халат,  надевает  комнатные  тапочки/.   Чего бы это… вдруг,  пошёл я на такое  злодеяние?  Скажите?   Как мог такое  совершить   сыночек  ваш,   любимый?  И  для  чего?    Причина…  в чём    была  причина?  Скажите – есть она?

ГЕРЦОГИНЯ.  Причина  старая,  как мир,  сынок.  Живёт    средь  нас, правителей,   она  уж  тысячи  веков.  И будет  жить,  проклятая,  покуда  мир  земных людей   не образумится  однажды.
 
ГЕРЦОГ.   Вот  именно!  Согласен  я с женой!    Ну…  а   на вопрос  твой  я  могу   ответить  поточнее.  Причина - это  титул  мой,   и  власть… и прочее   такое,  что  так хотелось бы   тебе присвоить,  сын!   Откуда   знаю  я  об  этом?  А  вот  отсюда! /Дает Родриго   лист бумаги/.

РОДРИГО/разворачивает лист, читает/. "Но   жив  мой  предок…  жив  он, к сожалению,    пока ещё!".  Похоже…  это фраза из Шекспира?

ГЕРЦОГ.  Увы,  сынок, здесь гений – ни  при  чём! /Забирает у Родриго лист/.  Слова  такие вечером, вчера…  как будто   бы,    сказал   ты   легкомысленно  кому-то.

РОДРИГО.  Да кто же вам   крамолу мог такую  донести? О,  ужас… какое свинство!   Сидели мы в  подвальчике  одном… вели   вдвоем  неспешную   беседу…  Ах, да…  я вспомнил кое-что!   Сказал он…  вроде бы  шутя:  "А не  пора  ль  уже,  маркиз, взойти  тебе на  трон?"  Ха-ха…   приятные  слова  для слуха, без сомненья!   Но шутка  то была…  всего лишь! Шут-ка!

ГЕРЦОГИНЯ.  Быть  может,   так  оно   и было…  мы не спорим!   Но, тем не менее,  всё сходится  в одном, сынок:  и шутка  эта…  пьяная
беседа в     кабачке…  и  этот  вот  стилет  под  шелковой подушкой!

ГЕРЦОГ.  И  не хватает  здесь  лишь  имени того,  с кем  так любезно  вёл беседу  ты…  по  столь  опасной  теме?  Надеюсь…  пьян ты  был  не так  уж...  чересчур, чтоб  имени того  не  вспомнить?

РОДРИГО.  А  что  тут вспоминать?  Граф Карлос,  младший брат твой, был  в компании со мною!  Всё жаловался  он…  из  зависти, видать,  на жизнь…    в  твоей тени.    И всё бургундское  мне  подливал  исправно!  Ну…   а потом...  стилет    мне  этот  подарил,  сказав:  "Решайся…   и  запомни -  я  твой друг!"

ГЕРЦОГ/зовёт/. Эй…  стража!  Быстренько   сюда  войди!

Появляется  стражник  М и г у э л ь.

МИГУЭЛЬ.   Да,  ваша светлость?  Звали?

ГЕРЦОГ.  Смелей… смелей входи, дружок,  не бойся!

МИГУЭЛЬ/сделав пару,  небольших,  шагов/.  Привычка  старая – бояться  власти,  ваша светлость! 

ГЕРЦОГ. Ну  что за  глупости  ты  мелешь,   дурачок? Ведь  власть, как и погода на дворе,   бывает  разная!  Сегодня   снег  иль  дождь,  а  завтра вёдро…  Пора бы  эту истину  тебе   давно   усвоить!

МИГУЭЛЬ.  Стараюсь  я,  милорд.  Да только вот  язык  проклятый мой,    порою,    вдруг…   как  завернет  такое! /Сделал осторожно ещё  один,  маленький,  шаг/.

РОДРИГО/о  Мигуэле/.  А  это что   ещё  за рожа?  И  почему, отец, он  позволяет  себе здесь…  в моих покоях, так вольно  рассуждать…  о   власти  нашей?

ГЕРЦОГ.   Ну…  он не так уж…  чтобы  слишком,   как  бывает  иногда, а  по-простецки больше…  к слову, так  сказать. А что же ты, сынок? Не узнаешь  его? Да стражник это…  наш Мигуэль  прилежный!  Что столько  лет  исправно  службу  нес, покой наш охраняя  днем и ночью!

РОДРИГО.  Ну нет, отец…  ты извини, но   я  уродца  этого…  не  помню  и не  знаю!   /Подходит  к  стражу,  присматриваясь/.  Хотя  постой,  постой…  болтун!  Мелькал  ты – и не   раз,   в подвальчике  том, тесном!  Да, да… вчера,   во время  нашей, дружеской попойки,  он   тоже  был  там...

Ослиная  душа!..   Доносчик  подлый!..  Вор!! /Выхватывает  из ножен  стража  шпагу/.  На…  изувер  проклятый... получи!   Ещё!..  Ещё!..  Ещё!..  /Бьет  стража  шпагой/.

МИГУЭЛЬ/убегая/.   Эй,  эй…  милорд…  полегче…   я  прошу  вас!  Вы  душу  всю   так  выбьете…  из бедного слуги!

ГЕРЦОГ.  Довольно!  Остановись, маркиз!

РОДРИГО.  Нет… за  предательство  ответит  мне  иуда  сей…  сполна!  /Бьёт/.

Вбегает  граф  К а р л о с.  В руках у  него  стилет.

ГРАФ/на бегу/. Тревога! Что за шум  в покоях ваших?    Насилие  я вижу  здесь? /Останавливает  Родриго/.

РОДРИГО.  Да нет,  как будто бы… Урок учтивости...  мерзавцу  этому, слегка  я  преподал!

ГРАФ.  А  что он  совершил?  Ответь мне,  Мигуэль?  За что ты      получил такую   взбучку?   

МИГУЭЛЬ/держась за бок/.    Я…   я долг,  милорд,  исполнил  свой, всего  лишь…

ГРАФ.   И что за важный долг такой, что  жив  остался  еле?/Забирает   шпагу у  Родриго  и возвращает  стражу/.

МИГУЭЛЬ.   Благодарю,  милорд…   /вкладывает  шпагу в ножны/,   но  лучше промолчу  я.  Не к месту будет мой ответ, поверьте…

ГЕРЦОГ.    Не к месту… для кого?  Вот в  чём вопрос?    Ведь  нам    ответ   давно уже  известен!   И он  весьма…  весьма нас огорчил!  /Графу/.  Подай-ка  свой стилет,  милорд… /Принимает   клинок  брата, сравнивает его с  другим/.  Смотри….  они совсем, как братья близнецы!  Один  из них  был предназначен  для  меня,   возможно,  ну…  а другой…  кому?    Уж не моей  жене ли… герцогине?   

ГРАФ.   Ужасные слова  я  слышу,  брат…

ГЕРЦОГ.  Не  менее  ужасные,  чем  намерения, бродившие  в  умах, где   им,  казалось  бы,    совсем не  место  было   быть!    /Смотрит на  маркиза,  стоявшего  с понурой головой/.  Родриго…  сын  любимый   мой!    В  Англию  тебя  я  отправляю!   Иначе  жизнь   беспутная,  и   пьяные  гулянки   сведут порядочность твою  на   нет.  А  там,  на островах   туманных Альбиона,   науки древние  мозги твои,  даст бог,  поправят.  И  тем спасут  тебя  и  весь наш   древний,   славный  род  Алонсо  от  бесчестья.   Иди…   готовься  к  скорому  отбытию  вечерним  кораблем.

РОДОИГО.  Смиренно повинуюсь   твоей  воле,  папа.

Делает   поклон  и удаляется.  Следом за ним выходит  Мигуэль.

/Герцогине/.  А  с графом как  нам  быть  теперь…  любовь моя?

ГЕРЦОГИНЯ.   Я  думаю…  в Нормандию  ему дорога.  Куда-нибудь  в  глухой, забытый богом,   уголок.  На остров  Гернси,  например,  что в  глубине  Ла-Манша.      С  семейством вместе  и прислугой  заодно.  Чтоб   время   было   им   поразмышлять  о   том, что  было, да  прошло…  и не вернётся  более!

ГЕРЦОГ. Пожалуй,  ты права,  моя  любовь.  Ступайте  граф…  и ждите королевского указа.

ГРАФ/падает на колени/. Помилуй,   герцог…

ГЕРЦОГ.  Нет!

ГРАФ.  Дай шанс  мне…

ГЕРЦОГ.  Замолчи!  Прощенья нет предателям отчизны!

ГРАФ.  Жестокая  судьба…   /Поднялся/.   О,  если  б знал ты, брат, какой это  ужасный… нестерпимый   рок  -  вторым быть вечно!

Уходит.

ГРАФИНЯ.  Горжусь я  прозорливостью твоей,  Алонсо!  Как  верно ты  почувствовал  беду,  проснувшись  ночью.    Поцарствуем теперь  спокойно!    А  эти  факты  подлых намерений…  /указывает  на   стилеты/    мы  перешлём, со временем,  в  музей.  В Мадрид…  поближе к королю!

ГЕРЦОГ.   Ты  умница,  Эльвира! Отправим...  непременно! С  подробным описанием  судьбы   злодеев!  Тем самым  сократим,  пожалуй,  список  будущих  любителей   подобных смут!   

Обнимает  жену.  Идут к  выходу.

А  пока  сделаем  выводы  и   займемся  надлежащим  воспитанием  своих  дочерей.   /Зовёт/.   Мюзетта?  Хватит  спать…  проказница!   Вставай  и  прибери-ка  срочно  спальню!

Выходят.  Из-за кулис  появляется сонная   М ю з е т т а,  волоча за собой  швабру  с  мокрой  тряпкой.  Движения  её  замедлены,  она, что называется,  спит ещё на ходу.

МЮЗЕТТА/остановилась, осмотрела  комнату/.  Ну  вот… опять весь пол изгадили!   А кровать на что похожа?  Ну  что за люди?   Свиньи!  Никакой  культуры...  /Зевнула, начинает драить пол/. Тут бы  поспать ещё... так нет!  /Передразнивает/.  "Мюзетта…  прибери-ка  срочно  спальню!"  Ишь ты…  в  какую  рань  приперлись!  Никак не разберутся  с наследством  тем…  проклятым! А мне  так хорошо и без него… богатства  этого!  Зачем оно  мне,  если  я   и  так     имею  всё…  в  избытке  даже!

Нет...  конечно же,  работы здесь  хватает: постели  барские   застели!..  пол   повсюду    помой!..    камины  все   растопи!..   цветы  в  горшочках  полей!..  записочку  тому  передай,  а  от той  принеси...  да при этом не  смей  и  слова  прочесть,  а то мигом на улицу  выкинут! Но зато  потом...  вечером  то есть.../Оперлась на швабру, размечталась/.   

Приходишь     с  работы  домой,  а там  дружок  мой… Дефиниций  Кульманбекович…   охранник  наш  главный…    здоровенный  такой, высоченный  /показывает/...  аж до неба!   хи-хи-хи…   пол уже подмёл,   котлетки  в  соусе поджарил… супчик куриный  сварил…  мух  и комаров   проклятых  веником   в окно  повыгонял… простыньки  свежие  на   тахте   моей  расправил… аккуратно  так, без  единой  складочки...  подушечки подбил… и ждёт не  дождётся  меня…   Мюзетту,  крошку  свою  ненаглядную!  Ах…  не жизнь, а  сплошное блаженство!

Продолжает  уборку,  напевая  что - то  весёлое  себе под нос.  Не  забыв   при этом   плюхнуться  с разбегу  в  кровать  молодого  барина  и покувыркаться  там  в своё  удовольствие.

Затемнение.

Картина   восьмая


Вновь  обстановка   шестой  картины. В гостинице  Е г о р  К у з ь м и ч.
 
ЕГОР  КУЗЬМИЧ/он всё  ещё   в  костюме  герцога, зовёт/.  Катюша… ну  где  ты  там?  Иди-ка  сюда  поскорей… оцени:  как  идёт  наш,   лесной  карнавал?     По-моему,  весьма  недурственно  всё  получилось…  правда?

Появляется  К а т я.

КАТЯ/она  в костюме  Мюзетты/.   Супер!  Сама не ожидала  такого,   офигенного,   успеха! Зрители  просто тащиться будут,  когда решимся   показать   им…   эти, испанские,   сценки!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Так, так…  это  правда, и я это  чувствую! /Распрямил плечи/.  Выходит…  есть ещё  порох  в  пороховницах  у меня…  седого  казака,  а…  стрекоза-егоза? /Пытается  догнать убегающую   Катю/.

КАТЯ/на  бегу/.  Да  есть…  есть,  Егор Кузьмич… кто же  спорит? Ещё  какой  порох  в  казаке  том  бродит…  ой-ёй-ёй…   если  он  так… за  девушками  ещё   ухлёстывает! / Смеётся,   укрылась за креслом/.   

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Да… бежал  я, действительно,  резво!  Но вот…   сдаётся мне,  сил  не  рассчитал  я малость…  /Валится   от усталости  в  кресло/.

КАТЯ. Ничего…  отойдете  сейчас!  Соку  вот  выпейте /наливает в  стакан  сок/...  и  продолжим  задуманное! /Подает напиток/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ/принимает стакан/.  Да…  осталось  нам  с тобой, голубушка,   взять ещё  один,  пожалуй,  наиболее  сложный,  барьер. /Делает глоток, второй/.   Но  что-то давно я  не вижу  её…   нашу  главную  протестантку.   Где  она…  куда  подевалась?

КАТЯ.  В  ванной  сидит.  Отходит от  слёз  и  соплей  своих.    Никого  не  пускает к  себе… рычит  тигрицей  лютой,  посылает всех…   куда  подальше!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.   Мда…  штучка ещё  та, это правда!  /Пауза/. Ну… и как же нам быть  теперь?  Что  делать?

КАТЯ.  Не знаю пока…  Не  приходит  сюда /указывает на лоб/ ни  одна мысля!  Хотя  нет… есть один вариант!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Какой?  Выкладывай!

КАТЯ/наклоняется,  тихонько/.  А  вы  соберите всех.   Затем подойдите  поближе    к  ванной.   И объявите  громко, с  выражением  /подражая  мужскому голосу/: "Семейное  вече, в  виду  отсутствия  Ольги,  заканчиваю!   Сейчас   завещание  будет  подписано,  удостоверено  нотариусом…  и на этом - точка! "  Вот  увидите – сама  выскочит!

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Да…  оригинальный ход!     Действует на нервы.    Давай,  зови… зови  быстренько  всех!  А    я   подумаю  пока – что и как сказать?

КАТЯ. Лечу на крыльях, Егор  Кузьмич! /Подбегает  к двери кабинета. Зовет голосом  ведущей/.  Ребята…  Федот  Савельевич…   Дарья  - на выход!   

Свет  изменился, сцена погрузилась в полумрак.  Появилось  мерцание, блики, стали  слышны  таинственные  завывания, глухие,  далёкие скрипы,  стуки  и шорохи.  Бесшумно  открылись,  сами собой,    двери кабинета. Из  него,  один за другим,  стали  выходить участники  скетча.
 
Но  что это:    двигались  они  неестественно  медленно,  словно  бесплотные тени,  лица  у  всех  прикрыты  белыми  масками с прорезями для  глаз  и рта.  Они все в  одежде,  напоминающей длинные,  средневековые  балахоны  с  капюшоном, на которых  виднеются   тёмные  пятна, напоминающие  следы  засохшей   крови. 

Катя в ужасе отпрянула,  прижалась к  Егору  Кузьмичу. Группа  призраков приблизились  к  столу,  расположились неподалеку  от  Егора  Кузьмича и  Кати  молчаливым  полукругом.  Медленно открылась,  сама  собой,    дверь  ванной.  Из неё вышла  Ольга.  В  руках у неё – карабин  Сайга.

ОЛЬГА/выдержав  паузу/.  Ну  что, скоморохи…  доигрались?  Сами виноваты…  Наследство  -  слишком серьёзная  вещь,  чтобы относиться к нему  так  неоправданно  глупо!    /Положила  карабин  на  оттоманку/. Ты,  па,  задумал свой  "Проект  Справедливости".  Как  видишь,  он неплохо   сработал. Только вот финал  оказался  явно не тот,  что ты ожидал... /Пауза/.

 Когда рядом такие деньги,  па,  человек    иногда  теряет  рассудок.  И его  ничто   не может уже остановить – он все равно сделает то, что задумал!

 /Пауза/.

Ты, па,  был  моим кумиром!  Ты вынул из моей, детской,  души   все тепло,  заложенное  мамой,  школой,  детскими  сказками, где добро  всегда  побеждает зло,  и  вставил туда  холодный,    бездушный   прибор -  калькулятор! Ты  увёл меня  в  совсем иной,  недоступный  ранее мир - мир  больших денег, который  я должна  была  принять как  аксиому, как неизбежность.

 И  вот  результат  -  он  пред  тобой!    Мне нужно  в этой жизни  теперь только одно – деньги!  Много денег!  Миллионы…  миллиарды  денег!  Вот почему   я   так  и   не  вышла   замуж  в   свои   25   лет!    Я…  я должна  выбрать себе  мужа,  а не  муж - меня,   так   я  теперь   считаю! Я должна  вести  теперь твой, всемирно известный  бизнес, а не  муж! И все вокруг должны  покоряться  только мне,  как  покорялись  они совсем недавно  тебе,  моему  па!  Вернее,   твоим   миллиардам! /Пауза/.
 
В  моих руках  сейчас  карабин  Сайга,  в  твоих   - авторучка!  У  меня -  смертельные    пули,  у  тебя – миллиарды,  которые уже никогда не  должны  стать  моими.  Ты  нагло   забрал  у  меня    смысл жизни,  к  которому    сам  приучил.   Ты предал меня, свою,  прилежную ученицу:  своим списком   ты  сделал меня  такой же, как  все!   Но  это была твоя, роковая  ошибка,   па,  -   среди  неудачников   я  быть уже не смогу… /Возвращается  к оттоманке,  берёт в руки карабин/.
   
У  меня  нет теперь  сердца! У  меня нет  желания жить! Во мне осталось только одно - страсть к деньгам!   Большим   деньгам,  которые  вскоре должны   исчезнуть.   На  твою  измену,   па,  я  отвечу   своей,  дочерней  изменой!   На  твою боль  отвечу  своей болью,  от которой ты никогда не сможешь уже  избавиться! Прощай,  па…  /Перезарядила  Сайгак/.

ЕГОР  КУЗЬМИЧ.  Одумайся,   дочка!  Ты не  посмеешь этого сделать!

ОЛЬГА.  Ошибаешься,  па!  Я  сделаю это так же легко,  как  легко   написал ты  свои,  глупые  строчки, убив  во  мне прежнюю,  любящую  тебя  до безрассудства,  Олю.   Прощайте!.. Прощайте все!!..
   
Мгновенно  гаснет  свет.  Слышен  звук  выстрела.
Свет зажигается.

Е г о р  К у з ь м и ч  встает,  оставляет в кресле куклу П е т р у ш к и  и  медленно  идёт по сцене.   Останавливается  у  оттоманки,   долго смотрит  на  бездыханное    тело   дочери. Затем переводит взгляд на лежащий  рядом с ней карабин.  Берёт  его  в  руки,   перезаряжает…   Сидевший  за  столом  Ф е д о т  С а в е л ь е в и ч  вдруг оживает,  быстро  снимает с  себя   маску,  балахон,  и,   подойдя  к   Е г о р у  К у з ь м и ч у,  решительно забирает у него  карабин.

ФЕДОТ САВЕЛЬЕВИЧ.  Что  всё  это  значит…  Егор?

ЕГОР КУЗЬМИЧ.  Это значит,  Федот,  что  артистке  Ольге  Одинцовой   не понравилась  пьеса    беглого  олигарха Одинцова…
 
ОЛЬГА /внезапно поднимается/. Всё верно,  па!  Ты  лил  тут  горючие слёзы по    исчезнувшей вдруг   любви  детей.  Но  забыл…  или не захотел,   объяснить будущим  зрителям - почему могло  такое   случиться?   Поэтому,  папуля,  предельно заострив сюжет,    мы  сыграли   совсем другой…  более  логичный,  на наш взгляд,   финал...

КАТЯ/с Петрушкой в руках/   …  где,  как в   сказке  каждой,  есть  тонкий  намёк…

Бежит, вместе с ожившими  вдруг  тенями,  скинувшими  маски  и  балахоны,  на  авансцену.

ВСЯ  МОЛОДЁЖЬ /с Петрушкой /…   всем, денежным,  папам и мамам… урррок!

                Смех.   Аплодисменты зала.

           ЕГОР  КУЗЬМИЧ/мгновение подумав,  вынимает из внутреннего кармана  камзола  парик  с редкими островками светлых волос,  и натягивает его  на  голову. В образе  известного  всему  миру  правителя/.   

Да, это правда -  незыблем  мой трон! 
И  охраняет  меня  мой  закон!
Но, всё ж   я  обязан, - не дурь то, не блажь,-
Узнать – не готовится ли  абордаж
Империи славной,  где  царствую  я?
Послушна ль,   как  прежде,  моя  семья?
Не зреет ли бунт, не грозит  ли   террор,
Чтоб силой решить наш, наследственный,  спор?
Вот  сколько  вопросов, а ясности - нет!               
Возможно, нам  танец  даст точный  ответ
И  тем принесёт всем…  успокоение?
Ну,  что ж…  я  не против!   Жизнь…
ВСЕ/кроме правителя/.  … это  движение!

        Звучит  зажигательная,  испанская  мелодия! И, повинуясь    энергичному   ритму,  стал активно доказывать  в  танце необходимость принятия суровых мер к своим, вышедшим  из подчинения  наследникам,  уже  вернувшийся  в  свой, прежний  образ,  герцог  Толедо  Алонсо в  паре с грациозной графиней Эльвирой! В ответ тут  же  последовал искромётный   танец  молодёжи  "Трепак" -  со свистом, азартными выкриками и  звонкой дробью каблучков, где  доказывали    уже  свою, дочернюю,  правоту  и  отсутствие   повода для  отцовских беспокойств  солирующие   Ольга  и Настя!

/Следует учесть при постановке,  что  как первый,  так и второй танец  должны  иметь  ярко выраженный, наполненный  озорством и юмором, соревновательный  характер/.

Заканчивается танец одновременным, всё возрастающим по силе, звучанием не уступающих друг другу мелодий: испанской - зажигательной,  и озорного, русского
Трепака. Достигнув  невероятной, режущей слух какофонии, говорящей о не разрешенном  до конца  конфликте  между  Герцогом и его  дочерьми,  сумбур  противоречащих  друг другу ритмов, звуков  и хаотичных  движений танцоров  внезапно обрывается.

После  аплодисментов зала - финальная  песня. Исполняют её, непрерывно передвигаясь по сцене и забавно играя куклами П е т р у ш к и, С к о м о р о х а   и Ш у т а, все актёры, по одной строке, чередуясь.

Вот и кончился  мир  забавный
Тем  случайных…  а, может быть,  нет,
Где для каждого  спрятан был  главный,
Тот,  единственно  важный,  ответ - 

Как    смеяться  и плакать, играя 
Свою  жизнь,  а  другой – не дано,
Где всегда  будут  страсти   без края,
Звон   бокалов…  и  плащ  домино!

Все,  на авансцене.

Как    смеяться  и плакать, играя 
Свою  жизнь,  а  другой – не дано,
Где всегда  будут  страсти   без края,
Звон   бокалов…  и  плащ  домино!

Участники  спектакля покидают сцену. Затем выходят, один за другим, на поклон,  под мелодию   азартного,  испанского  танца.
               
                Занавес.
                Конец  пьесы.

    Мелодия  финальной песни имеется и, при необходимости, может  быть предоставлена всем, пожелавшим поставить данную  сцену в театре.

06.06.2016

Информация для читателей!

Пьеса издана!  Для получения  ссылки на заказ книги обращаться по адресу: sale@booksnonstop.ru, либо позвонить по  телефону 8-800-302-19-92

Безрук /Марро/ Валерий Романович –
Драматург,  поэт,  композитор, номинант 
национальной  литературной премии  "Писатель  года ",
награжден Президиумом СПР медалями 
"Иван Бунин - 150 лет", "Фёдор  Достоевский" - 200 лет, 
"Марина Цветаева - 130 лет"
Моб: +038067 9006390
/Viber, WhatsApp|
E-mail: marro.valery@ya.ru
Сайт: lekin.jimdo.com
               


© Copyright: Валерий Марро, 2016
Свидетельство о публикации №216080900219
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Другие произведения автора Валерий Марро

Рецензии

Написать рецензию

Прелесть какая! Браво! "Империи возникают, достигают гигантских размеров - и лопаются, словно мыльный пузырь, превращаясь вновь в захудалую, богом забытую, глушь." - Золотые слова! Мне кажется, что такой пузырь уже созревает, это США. Я тоже всю жизнь мечтал построить свой дом, полностью из дерева, внутри покрасить
 олифой, снаружи - бесцветным лаком для наружных работ. Я в Латвии построил красивую дачу, с огромными окнами, с шикарной баней в подвале, но, стены пришлось сложить из кирпича, на брёвна не было денег, с большим камином. А потом пришлось её продать, пытались зацепиться в 91-м г. в Орловщине, не получилось, в 92-м уехали с женой в Беларусь, оставили дочерям свою 4-хкомнатную квартиру со всеми удобствами, с двумя лоджиями, они потом её разменяли на две, а потом и их потеряли, за долги по квартплате... А сейчас мы с дочерьми живём в двух соседних двухэтажных домах, во Франции, невдалеке от пролива Ла Манш, в небольшом уютном городке Morlaix. Вот такие метаморфозы судьбы... Я тоже так считаю, что дети не имеют права указывать родителям, как они должны распорядиться своим имуществом. Богатство развращает душу. Примеров таких - очень много. У многих олигархов дети вырастают отмороженными тварями. Пусть каждый стремится сам чего-то добиться. Р.Р.

Роман Рассветов   06.07.2017 16:33   •   Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания

Спасибо, Роман, за подробность и восторг! Насчёт США - согласен полностью! Если не возьмётся за ум - погибнет, распадётся на княжества /штаты/, как Рим когда-то! Дай бог, чтобы Трампу хватило ума понять это, и вместе с Путиным /больше сегодня не с кем/ наладить всемирную ось содружества: США - РОССИЯ - КИТАЙ - ИНДИЯ - ИРАН - САУДОВСКАЯ АРАВИЯ. А к этой оси примкнут немедленно все другие! И будет мир, и будет счастье на земле! А как насчёт сценичности моей пьесы? Достойна ли она того, чтобы воплотить её в образах, костюмах и декорациях, предложенных мною? И вызовет ли такой спектакль интерес у современного зрителя?

По поводу Парижа, который я люблю: прочтите в стихи.ру мой стих "Мой дивный сон - Париж!". А так же пьесу "Новы Вавилон" - отзвук моего увлечения творчеством великого Виктора Гюго и, в частности, его романом "Отверженные".

Привет семье и волшебному Парижу!

Валерий Марро   07.07.2017 18:49   Заявить о нарушении / Удалить

Знаете, Валерий Романович, читал и представлял всё это себе, шикарная пьеса-фантасмагория получилась бы! А то сейчас смотрю кусочки из пьес по теле и понимаю: такую пьесу мне смотреть не хочется... Как раньше, в СССР, хорошо было, часто показывали телеспектакли, а сейчас их вообще не видать. Одна "Собака на сене" чего стоила! Пусть Господь ниспошлёт Вам Здоровья Отменного! Р.Р.

Роман Рассветов   07.07.2017 20:28   Заявить о нарушении / Удалить

Спасибо, Роман, за пожелания! Извините, что с опозданием - давно не просматривал рецы. Я тоже мечтаю о постановке своих детищ, но пока что только 3 пьесы попали на сцены крупных теартов России. Последний успех - это "Арлекин" в Курске /пост. 03.12.2016/. Сейчас занялся активно рассылкой пьес /их уже больше 20/ по театрам, обзавелся необходимой техникой связи /Вайбер, ВатсАрр/, уже есть кое-какие отзывы... Дай бог, чтобы пришла взаимная любовь и желание открывать новые стили и формы - этого требует время...

Удачи и Вам!

Валерий Марро   05.11.2017 22:39   

Заявить о нарушении / Удалить
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отобр
+ добавить замечания.
Остальные - в полном списке.
Написать рецензию     Написать личное сообщение     Другие произведения автора Валерий Марро