komorebi

                коллектор засунет мне руку в сердце, а там всё потрачено.*



мы играли в крестики-нолики на обнаженных участках моих ног, облаченных в сетчатые колготки. ты смеялся, говоря, что они напоминают рыболовные браконьерские сети, я улыбалась в ответ. ты рассказывал мне о гибели орфея, о любви и ненависти богов и том, как порой несправедлив бывает мир. мы познакомились на ярмарке турецких сладостей: все еще помню, как приторность пахлавы вязала язык до какой-то странной горечи. шекспир был прав, говоря, что избыток вкуса убивает вкус. это было актуально для каждого из аспектов жизни, но только не для нашей любви.

ты целовал мои руки, любил цвет бордо на моих ногтях, родинки на моей шее, которые повторял губами, называя меня искусством. тебе нравилось мое обнаженное тело и глубокая морщинка, искажающая мой лоб, когда я читала тебе «колыбель для кошки», говоря, что мы должны сыграть в нее. ты дарил мне красные пионы, синие гортензии и полевые, заплетал мне косы и мелом писал признания в любви на главной площади италии. слишком сладко, как та самая пахлава? мы жили в своем мире, в котором не было места другим, потому что многим он мог бы показаться изувеченным и неправильным. чрезмерно вылизанным, подогнанным под книжные истории и женские романы, но для нас это было повседневностью, подобно тому, как готовить тебе омлет утром или блинчики с томленной грушей и кисловатой айвой.

мы не были простыми влюбленными, мы играли в mus, стратегию которой освоили в пыльной испании вместе. осторожничал, предпочитал «envido», пока я, не боясь краха, восторженно кричала «ordago», ставя все, что имела, на кон. наши соблазнительные se;as, помнишь? подобно танцу, в котором невозможно действовать порознь. прикосновение зубов к нижней губе, прикусывая мягкую плоть, покрытую темной помадой, — три короля; то, как ты аккуратно склоняешь голову в сторону — одиночные пары; мой воздушный поцелуй, отнимая у тебя все, без надежды на реванш.

я просыпалась утром и водила пальцами по твоей обнаженной спине, играя в морской бой, в котором меня всегда подбивали: руки перехватывались уверенными движениями и тянули на себя, со смехом вынуждая навалиться сверху, пока ты, находя губами мой висок, шептал: «мертва», имитируя раскаленные пули. мы вместе иногда начинали утро с крепкого кофе, добавляя в него ирландский виски, и смотрели на загорающийся рассвет, пока твои руки поглаживали мои замерзшие ноги, выстукивая пальцами признания в любви, словно мы утратили умение разговаривать: один — «я», четыре — «тебя», пять — «люблю». я начинала верить в сказки.

поцелуй со вкусом ртути на губах, снег на твоих ресницах, соленые дорожки слез на моих щеках, первые лучи лета в твоих волосах и бездна в ключицах — komorebi: мой свет, проникающий сквозь листья деревьев, начало второго пришествия и то, что не постичь ни одним учением.


*строчки из трека хмыров — коллектор.