Смерть лорда Альфийского

Грёза видела, как душа лорда, отлетев от неподвижного тела, разделилась на две части: из большей, стремительно просветляющейся, сгустилось и будто выпрыгнуло – нечто пугающе-тёмное,  напоминающее невиданного хищного зверя.

Потерянно покрутившись возле мёртвого тела, звероподобная сущность настойчиво попыталась воссоединиться с ним, без малейшего труда проникая в плоть, овладевая ею, впитываясь, словно жидкость в губку, заставляя остывший труп вздрагивать и шевелиться, так, что остановившаяся было кровь, начинала вновь толчками струиться изо всех ран: то была поистине ужасная агония!

На своём веку Грёза видела немало смертей, но такой – никогда. Очередная попытка страшного фантома оказалось удачной – Грёза невольно попятилась:

Обескровленный, белый как мел лорд, застонав, сомнамбулически поднялся, шатаясь, встал на ноги, поддерживаемый сверхъестественной силой, объявшей всё его существо, тускло лучащейся во мраке ночи кровавым карбункулом; силой, не ведающей ни смерти, ни покоя, и страстно жаждущей продолжения оборванной жизни…

Не дыша, лорд сделал несколько неверных шагов, невидяще глядя прямо перед собой запредельно потемневшим, остановившимся взором. Его лицо было похоже на мраморную маску, лишённую чувств и всяческого выражения:

- Почему? – отрешённо прошептали его непослушные губы. – За что? Это… несправедливо! Как… тоскливо… как… мучительно… Невыносимо! – вскрикнул он. – Я не хочу… так жить! Неужели я навеки проклят, обречён? Неужели свет для меня померк навсегда?! О, нет – лучше смерть!

Он обратил бледное, полное отчаяния, лицо к небу, и словно в ответ на эту мольбу, сверху неожиданно пал луч ослепительно-белого света, окатив лорда с головы до ног, озарив всё вокруг спокойным сиянием, совершенно преобразив лицо Авраама из отчаявшегося – в радостное.

На поляне посветлело, как днём. И, словно поражённый этим светом, лорд, не договорив, рухнул на колени, и вновь неподвижно распростёрся на земле, потому что тьма не могла более пребывать в нём.

Бесплотный потусторонний демон покинул его навсегда: полный ненависти, жутко оскалив зубы, завывая, хрипя от бессильной ярости, рванулся к лорду, но, отброшенный белым светом назад – с отчаянным визгом провалился сквозь землю, в никуда, в тартарары.

Другая часть души лорда – человекоподобная, светящаяся, нежнейшего цвета лаванды – окрылённо парила в воздухе поодаль, переливаясь ярко-голубым, ослепительно-белым и розовым, будто наблюдая происходящее со стороны:  то – взмывая высоко вверх, то – задумчиво опускаясь почти до самой земли, вровень с травой, словно что-то взвешивая, колеблясь, не зная, как поступить дальше…

Призрак Убитого Поэта появился, как всегда – ниоткуда: он приглашающе раскрыл душе лорда Альфийского свои объятия – та, кажется, мечтала только об этом! Аметистовая субстанция метнулась нему, и, рассыпав вокруг бриллиантовые искры, слилась с Убитым Поэтом окончательно воедино.

Убитый Поэт счастливо улыбнулся Грёзе, и, словно боясь, чтобы у него не отняли только что обретённое бесценное сокровище, всецело принадлежащее только ему одному, теперь, навсегда, –  исчез, растворился в темноте Дремучего леса…

На траве возле Грёзы, словно снятая ненужная одежда, осталась лежать пустая оболочка – мёртвое, бездыханное тело великого Инквизитора.

Грёза смотрела на прекрасное лицо лорда – ненависть больше не искажала его черты, оно было спокойным и умиротворённым, как во сне… и – не верила тому, что случилось.

Лорда Альфийского больше не было.

Чувствуя, что она безвозвратно потеряла что-то очень дорогое и важное для себя, Грёза рухнула на колени, в безысходной тоске обернулась зверем, задрала страшную морду к жестоким свинцовым небесам…

Жуткий вой, прорезав темноту ночи, далеко разнёсся по окрестностям…

Жители сельской долины крестились и бормотали святые молитвы, испуганно захлопывали окна и двери, запираясь на все замки и засовы.

- Не к добру, – хмуро заметил княжеский управляющий, услышав сквозь шум начинающегося дождя доносящиеся из лесной чащи нескончаемые протяжные звуки, полные жалобы, печали и угрозы, ибо – кровожадную, скорую, неотвратимую месть обещали они.