Место жительства

В этом месте я провел 9 лет своей жизни, до 8 класса. Повзрослел, обрел первые «взрослые» знания, примерно понял свои способности. Например: не был круглым отличником, но учился очень хорошо и прилежно, постоянно 2-3 четверки за четверть блокировали мои шансы на размещение мой фото на доске почеты школы. Еще, именно здесь я познакомился со своей настоящей первой любовью. Мы до сих пор дружим (со временем отношения перешли в дружеские), периодически, но не часто, видимся. Не могу сказать, что отношения именно дружеские. Как известно, именно дружба между мужчиной и женщиной маловероятна. Теперь, когда ей около 40, я все равно вижу в ней ту девченку из 4 класса, в которую почти влюбился с первого взгляда. Не влюбился, конечно, но был ошарашен, впечатлен. Но теперь мы очень дорожим нашими отношениями, начавшимися в начальных классах школы. Бывают моменты, когда хочется пообщаться именно с ней.

Именно здесь я обрету своего первого друга и потеряю его. Если зайти в подъезд, на 4 этаже которого я жил, сразу почувствуешь сырость. Наверное, в подвале постоянно были проблемы с коммуникациями. От сырости темно-зеленая краска на стенах подъезда вздувалась, лопалась и осыпалась со слоем штукатурки. Образовывались пятна, похожие на вскрытые гнойники. Постепенно их становилось все больше; когда она покрывали всю стену, делали ремонт, но хватало не на долго. Поднимаемся на 4 этаж, видим две двери в так называвшиеся «секции». Наша слева. Входим: коридор, по правую сторону 3 двери, по левую две и вход на кухню, душ и туалет. У каждой комнаты стоит тумба для обуви, навалено немного всякого хлама. Прикрытая шторками у каждой двери висит верхняя одежда. Каждая комната запомнилась мне каким-нибудь событием. В первой слева жила молодая, не очень красивая, но стройная девушка с двумя маленькими сыновьями. Мужа не было, но постоянно наведывался в гости видный кавказец Анзор, работавший в шашлычной на нашем продуктовом рынке. Возможно, он был владельцем или совладельцем этого заведения. Захаживал часто, оставался на ночь. Приносил нам, детям, пакеты с разными орехами с рынка. Иногда соседку и кавказца было слышно по ночам. Не много, не громко, но вырывалось в определенные моменты. Наверное, двое пацанов, ее сыновей тоже просыпались. Следующая комната слева была нашей. Хотя сначала мы поселились в комнату напротив, но после освобождения ее веселой семейкой мы переселились –она была на 2 квадратных метра больше и у нее был балкон, выходящий во двор. С него я наблюдал, есть ли кто из моих приятелей во дворе, летом иногда играл на балконе с другом. В комнате: тумба со стоящей на ней аудиоаппаратурой, так называемый сервант со стеклянными отодвигающимися стеклами, за которыми расставлен хрусталь и по бокам пачки мыла, которое коллекционировала моя мама. Какая дикость сегодня, но тогда были совсем другие времена, другие хобби у жителей Сибирских городов. Мыло для коллекции привозили родственники с других городов, мы сами покупали в магазинах, как только появлялся новый вид. Кстати, сначала на месте маминой коллекции была коллекция отца: пачки сигарет. Но для мужчины, то курящего, то бросающего такая коллекция оказалось временной. На серванте по краям размещались 2 аудио динамика, достаточно хорошие, а между ними в 3 ряда друг на друге книги, большая часть из которых в дешевых обложках. Далее, раскладное кресло-кровать, на котором я спал, пока не родилась и не выросла из детской кроватки моя сестренка. После я был вынужден переместиться на «раскладушку». Это временная складная кровать на металлическом каркасе с натянутой тканью внутри каркаса. Еще одну кровать некуда было ставить. Наверное. На ней я провел много лет, до 9 класса. Еще у нас был диван, который на ночь раскладывался и на нем спали родители. С противоположной стороны был небольшой встроенный шкаф, наполненный нашим барахлом, рядом холодильник, над холодильником висела металлическая аптечка. Далее самое интересное: сделанный отцом трехярусный стеллаж с аквариумами, которых было штук 10, в том числе огромных самодельных. Отец увлекался разведением рыбок, по воскресеньям продавал их на птичьем рынке, что было не существенной, но все-таки подмогой скудному семейному бюджету. Каждые выходные он менял воду в части аквариумов, мыл растения, что-то делал с этими рыбами. Меня со временем эта рыбная тема так достала, что я про аквариумы не могу слышать до сих пор. Не берусь судить и не хочу представлять себя на месте отца, но, думаю, я все-таки нашел бы место для нормальной кровати своему сыну, отправив часть рыбок в плаванье за пределы нашей комнатенки. В одном из отсеков стеллажа стоял огромный ламповый черно-белый телевизор «Изумруд». Еще у окна стоял раскладной стол. Я поднимал столешницу каждый день, чтобы сделать уроки или погладить школьную форму. В общем места было мало, все раскладное, сдвигающееся… Запомнился момент, как я однажды зашел в комнату, там никого не было, балкон открыт, занавески просвечиваются солнцем, покачиваются от теплого ветерка, на столе стоит букет сирени. С того момента очень люблю запах сирени. Еще помню: засыпаю на раскладушке, темно, все спят. Слышу шорох у холодильника, стоящего напротив. Открываю глаза: бегает мышь. Смотрел, потом заснул. Напротив нашей комнаты была комната 36. Я о ней уже упоминал, мы сначала заселились в неё. Маленькая, без балкона, с унылым видом на металлические ржавые гаражи из окна. После нас в нее заселилась хорошая семья. Муж молодой инженер, общительный и обаятельный парень с симпатичной женой и двумя маленькими дочками. Они надолго не задержались, не более года, потом Виктор получил полноценную квартиру и они съехали. Приятные были люди, с какой-то доброй, позитивной аурой. После них заселился мужчина лет 45, насколько я сейчас могу вспомнить и предположить его возраст. Он тоже был запоминающимся, добрым обаятельным, угощал нас конфетами. Помню играл в своей комнате, услышал хруст ломающейся двери напротив, услышал незнакомое слово «повесился». Да, оказаться в 45 лет в таком месте… Думаю, это место вытянуло остаток сил и надежд, либо стало местом приземления из другой жизни. Возможно, он просто потерял семью, любимую жену и ребенка, был вынужден уйти в нашу бывшую комнату. Правее была самая чудная комната. Обитателя мы видели крайне редко, не потому что он почти не приходил, а потому что он почти никогда не выходил. Всегда была возможность узнать выходил он или нет из своей норы: по запаху. Даже сейчас, спустя более 30 лет, я могу вспомнить этот запах, вернее вонь. Звали мужчину Романыч. Имя не знаю. Он был без одной руки по плечо, лицо было заплывшим, с мешками под глазами. Небрит и вонюч, как полноценный бомж, но со своими 15 квадратными метрами. Наверное, он не мылся никогда. Наверное, хочется верить, однажды довел себя до такого состояния, что пойти в общую душевую, где купаются и маленькие дети, уже не мог себе позволить. Помню, когда я был дома и слышал что его дверь открывается, я начинал подсматривать за ним в щелку. Он медленно, опираясь на костыль шеркал ногами по полу в направлении туалета. Не помню, чтобы он с кем-нибудь когда-нибудь разговаривал. Он вроде не работал. Что происходило в его комнате днями и ночами лучше не представлять. Он не был стариком, лет 40-45. В последней комнате жила семья с одним ребенком- мальчиком Димой, двумя годами моложе меня. Мой основной товарищ в этом обществе. Однажды ему купили диафильмы и мы смотрели слайды «Рики-Тики-Тави». Прожив несколько лет в этом месте они получили возможность изменить свою жизнь, одним прыжком перелететь из Ада в Рай. Они уехали в Германию, были одними из самых первых переселенцев по программе возвращения из СССР. Думаю, в памяти этого мальчика, скорее всего, Дитера не остался тот период, когда он был Димой и жил в сибирской коммунальной квартире.