Домовой

Домовой  сидел  за  кухонным  буфетом  и  грустил. Он  любил  этот  буфет,  сделанный  лет  сто  назад. От  него  пахло  ванилью,  вареньем  и  ещё  чем - то  таким,  от  чего  кружилась  голова.  Давным - давно  его  смастерил  деревенский  столяр  Митрофан  -  горький  пьяница  и  забулдыга.  Но  руки  у  него  были  золотые.  " Да,  такую  мебель  теперь  не  делают,  всё  норовят  из  клеенной  фанеры " - думал  Домовой.    Давно  уже  нет  в  живых  того  столяра, -  покоится   на  старом  деревенском  кладбище  вот  уж    лет  пятьдесят,  может  и  больше,  а  буфет  стоит.

 Менялись  поколения,  дом  не  раз  продавали,  в  нём  появлялись  новые  люди,  только  буфет  стоял  неизменно,  как - будто  врос  в  пол  невидимыми  корнями. Домовой  грустил. С  новыми  жильцами  как - то  сразу  не  заладились  отношения. Люди  они  были  городскими,  этот  дом  купили  по  случаю  и  называли  его  странным  словом  "дача". Въехав  в  дом,  не  поздоровались,  почтения  никакого  Домовому  не  оказали,  вели  себя  шумно,  часто  выпивали. Иногда  к  ним  приезжали  гости,  которые  хорошими  манерами  также  не  отличались. " Хамьё  городское", - Домовой  злился  и творил  мелкие  пакости. Вспомнилось  ему,  как  недавно  приезжали  какие - то  люди -  в  узких  брючках  и  тёмных  очках.  Они  долго  ходили  вокруг  буфета,  цокали  языками,  произнося  непонятное  слово "раритет". Долго  пытались  сдвинуть  буфет  с  места,  но  тот  намертво  вцепился  в  дом  и  не  желал  даже  шевелиться. Они  обозвали  его  разными  нехорошими  словами,  плюнули  и  уехали.

 Шли  годы,  люди  старели,  но  всё  оставалось по - прежнему, - Домового  в  упор  не  замечали. Как -то  обидевшись  он  даже  пытался  уйти  из  дома, но,  поскитавшись  пару  дней  по  окрестным  дворам,  и  наслушавшись  дежурных  фраз  сочувствия от  других  Домовых,  он  возвратился  назад.  Конечно,  за  это  время  ничего  в  доме  не  изменилось.  Ну,  может  быть,  только  хозяйский  кот  стал  еще  более  подозрительно  поглядывать  на  Домового.  Они  с  самого  начала  терпеть  не  могли  друг  друга.  Кот  был  толстый  и  наглый,  порядков  местных  не  знал,  вёл  себя  вызывающе,  за  что  ни  раз  был  бит  на  улице  местной  кошачьей  шпаной. Домовому  его  не  было  жалко.  Совсем. Жизнь  продолжалась. Домовой  от  скуки  воровал  у  хозяина  носки,  квасил  хозяйке  молоко,  иногда  для  разнообразия  подговаривал  мышей  попугать  домочадцев.

Как -то,  в  обычный  летний  день,  к  хозяевам  приехала  внучка.  Появилась  она  здесь  впервые  и  Домовой  с  интересом  за  ней  наблюдал.  Девчонка   шустрая,  лет  четырех - пяти. Ему  было  странно  видеть,  как  она  с  удивлением  наблюдала  за  стрекозами,  кружащимися  над  травой, гладила  по  жёстким  пятнистым  крылышкам  "божью  коровку",  сидящую  у  неё  на  руке, рвала  зачем - то  полынь, и,  растирая  её  в   ладонях,  закрыв  глаза,  потом  долго  вдыхала  этот  горьковато - пряный  аромат.  Странная  была  девочка. Однажды  вечером,  когда  Домовой   по  привычке  грустил  за  буфетом,  девочка,  присев  на  корточки,  спросила  его  шёпотом:

 - Хочешь,  я  тебе  молочка  принесу ? Домовой  от  неожиданности  громко  икнул:
 - Хочу.

 Ночью,  подойдя  к  кровати,  где  спала  девочка,  он  заботливо  поправил  сползшее  одеяло,  подложил  ей  под  руку  упавшую  на  пол  куклу,  и  на  цыпочках  боясь,  чтобы  не  заскрипели  половицы,  тихо  удалился.  За  буфетом  было  темно  и  уютно.  За плинтусом  шумно  сплетничали  мыши.  Домовой  беззлобно  на  них  цыкнул. Шум  стих.  " Уважают" -  засыпая  подумал  Домовой.   В  окно  скреблась  ветка  сирени,  как -  будто  кто - то  просил  впустить  в  дом.  " Ничего,  значит  ещё  поживём ".  Домовой  устроился  поудобнее  и  уснул.  Стихли  звуки.   Любопытная  луна  таращилась  в  окна.  От  буфета  пахло  ванилью  и  ещё  чем - то  таким,  от  чего  кружилась  голова.