Биографическое интервью по email. О будущем метода

Недавно у меня возникла необходимость перечитать дорогую для меня статью [1], в которой были поведены итоги первых семи лет изучения истории советской / российской социологии. Ответ на возникший вопрос был быстро найден, но неожиданно для себя я окунулся в область исследований, которую в разной степени интенсивности разрабатываю почти шесть десятилетий. Условно назовем ее историей науки.
В начале 60-х была история рождения принципа корреляции и коэффициента корреляции. Во второй половине 60-х – возникновение многомерного факторного анализа. Затем на протяжении многих лет – биография и творческое наследие Карла Пирсона, эта тема была продолжением двух названных. На рубеже 70-х – 80-х – период освоения американской истории почтовых опросов, этот поиск стал предпосылкой исследования двухвековой траектории становления и развития приемов проведения опросов общественного мнения. К этой проблематике я обратился в конце прошлого века и продолжаю наблюдать за ее динамикой сейчас. Отдельное поднаправление – изменчивость процедур онлайновых опросов.


Общий итог работы в очерченной нише – методология и технология методов сбора и анализа данных активно развиваются, проходят ряд этапов, и все эти разработки не исчезают бесследно, а живут в новых модификациях методов.
На момент завершения работы над названой выше статьей было сделано немало: обосновано использование электронной почты для проведения интервью и завершено 35 таких бесед, сформулирована концепция поколенческого строения послевоенного сообщества отечественных социологов. К тому же были постулированы два основополагающих исследовательских императива: «История должна быть многолюдной и писаться многими» и «У истории должно быть “человеческое лицо”».


Вместе с тем, оставалось много неясного. Главное, было сложно определить, во-первых, как долго это исследование будет продолжаться (вопрос был не в финансировании, оно никем не спонсировалось и финансово никак не поддерживалось), а в том, чтобы получаемая информация была достаточно представительной и, во-вторых, насколько хватит моего исследовательского запала, куража.
В те годы я несколько механистически относился к разделению прошлого и настоящего, не осознавал, что текущее, наблюдаемое настоящее мгновенно уходит в прошлое. Конечно же я не предполагал, что мой проект растянется на много лет и нечто, только что бывшее настоящим, уже в рамках самого исследования станет не очень близким прошлым (с точки зрения развития науки). В-третьих, я не задумывался о том, что анализ смены поколений станет ключом к анализу динамики (развития) науки, и потому необходимо изучать длинную последовательность поколений.


В рассматриваемой статье анализировались биографии социологов первых четырех поколений, однако новые когорты постепенно вливались в наше профессиональное сообщество, и, начиная с  середины 2014 года, интервью охватывали представителей семи поколений. Таким образом, императив «многолюдности истории» выполнялся. И каждый мой собеседник становился историком социологии.
И все же 24 июля 2018 г., на Facebook был размещен пост «Поколенческая стратификация российских социологов. Сложившиеся и грядущие поколения». В нем впервые зашел разговор уже о VIII поколении: «Легко заметить, что в 1995-2006 гг. родились те, кто в ближайшем будущем образуют VIII поколение социологов: младшие из них еще ходят в школу, старшие – заканчивают социологическое образование в университетах». Еще через год был написан текст: «Время накрывать поляну... для VIII поколения российских социологов», в тексте отмечалось: «Мы о нем еще ничего не знаем». И вот 16 августа началось мое интервью с социологом восьмого поколения, 30 сентября оно закончилось. Человек лишь входил в науку, и темы для продолжительного разговора не было. Осознание этого обстоятельства стало дополнительным аргументом в пользу завершения процесса интервьюирования.


Доделав еще два давно начатых интервью, я в конце ноября 2020 года закончил процесс интервьюирования.
Так завершился один из важнейших периодов моей деятельности, даже жизни. Его итог: за 16 лет было проведено 218 интервью. Общий объем их текстов – более 400 авторских листов. Все интервью размещены в интернете и большое число – опубликовано  в журналах. Итоги работы рассмотрены в десятках статей и нескольких книгах. Полная коллекция интервью представлена в сетевой книге Докторов Б.З. Биографические интервью с коллегами-социологами. Научное сетевое пополняемое издание. 2011-2020. https://www.isras.ru/index.php?page_id=3074 . Содержание проекта весьма позитивно оценивалось многими ведущими российскими социологами, а в 2021 году названная книга получила высокую награду – книжную премию им. Б.А. Грушина.


Успех проекта проекта в значительной степени определяется рабочими характеристиками и методологией использования интервью по электронной почте. Исходно обращение к этому методу сбора информации было вынужденным, иного способа интервьюирования просто не было: я не мог постоянно находиться в России или регулярно приезжать туда и надолго задерживаться. В силу многих обстоятельств нельзя было ориентироваться на телефонные беседы. Но когда были проведены первые интервью по электронной почте и обнаружилась эффективность этого метода, я стал совершенствовать схему его использования. Все базировалось на признании интервью разновидностью общения с коллегами, в частности вскоре я стал трактовать интервью как беседу с коллегой, а несколько формальный термин «респондент» заменил на «собеседник».  Это позволило «сократить» дистанцию между мною и респондентами, что оказалось крайне плодотворным, особенно при построении интервью с социологами, которых я до начала беседы не знал.
На рубеже 1970-х – 1980-х я изучал достижения американских полстеров, активно применявших почтовые опросы населения. Ими было разработано множество приемов повышения возврата заполненных анкет и было сформулировано общее правило общения с респондентами - «персонализация». Идее персонализации общения я старался следовать и в моих интервью (беседах) по электронной почте.


Итак, завершая в 2020 году процесс интервьюирования российских социологов, у меня были все основания высоко оценивать эффективность этого метода и свой опыт его использования для сбора биографической информации и воспоминаний о прошлом социологии. Почему же теперь, спустя лишь два года, я задаюсь вопросом о будущем этого метода?
Назову два макро обстоятельства для этого допущения. Первое – развитие электронных технологий общения (коммуникации) и их повсеместное использование. Второе – пандемия КОВИД-19 и как следствие практически мгновенный переход к дистанционному общению; подобное наблюдается как в сфере обыденной, повседневной жизни, так и широких границах профессиональной деятельности: работа из дома и участие в различных заседаниях, семинарах, конференциях, форумах. В начале века, когда моё email интервьюирование стартовало, это был новый, набиравший силу канал общения, в последние годы email во многом уступил свои позиции аудио-визуальным приемам общения. В самое последнее время на мое предложение обменяться мнениями по тому или иному вопросу я слышу: «А может по Skype?» или иному подобному каналу общения.


Все сказанное и порождает мою осторожность в суждениях относительно перспектив использования электронной почты для проведения глубинных интервью в рамках историко-биографических поисков. Однако следует заметить, что обращение к аудио-визуальным приемам беседы с респондентом о его прошлом это очевидный переход к модификации интервью face-to-face, и при этом автоматически пропадает ряд ценных, позитивных аспектов почтового (email) интервью. 
Посмотрим, как все будет развиваться, а сейчас приведу (с некоторыми сокращениями) статью [1].
                ******

Когда в начале 1999 года Б.М. Фирсов планировал свой курс по истории советской социологии, он предложил группе экспертов высказаться в пользу одного из трех вариантов его композиции. Первый — осветить развитие ряда направлений социологии, второй — детально разобрать наиболее представительные, классические работы советского периода и третий — сконцентрироваться на анализе отношения между социологией и властью. Я предложил остановиться на втором варианте [2]. Поскольку Фирсов избрал иное направление анализа прошлого, я поначалу задумал реализовать мое старое предложение и подготовить серию очерков по ряду представляющихся мне наиболее интересными для демонстрации истории советской социологии книг, в том числе: "Человек и его работа" и "Человек после работы", книга Грушина по итогам Таганрогского проекта, "Телевидение глазами социолога" и еще несколько серьезных работ. Хотелось посмотреть, что в них современно, а что устарело. Эти все книги у меня есть, но было очевидно, что этого мало. В 20 минутах езды от меня на территории Стэнфордского университета расположена одна из крупнейших в США организаций по изучению России — Гуверовский институт, да и в самом университете есть Центр по изучению России, однако коллекции советской социологической литературы в них довольно бедные. Таким образом, этот вариант исторического исследования отпал.


Тогда я разослал электронные письма многим коллегам из Петербурга, Москвы и других городов с просьбой вспомнить и описать прошлое и прислать мне материалы для публикации. Это предложение не было воспринято с тем энтузиазмом, на который я рассчитывал, и тогда для поддержания уже объявленной в журнале рубрики пришлось искать что-то иное. Возник план проведения серии интервью по электронной почте с российскими социологами, с которыми я поддерживал более или менее постоянную переписку и воспоминания которых были бы, по мнению издателя и моему собственному, интересны читателям "Телескопа". Тогда я не задумывался ни о выборке, ни о структуре интервью. Существовали сомнения в релевантности этого метода просматривавшимся целям исследования, но знание об успешности онлайновых маркетинговых опросов, проводившихся в США, и уже значительный опыт общения с российскими социологами по электронной почте заглушали сомнения в перспективности избранного метода сбора информации. Я трактовал его тогда как соединение собственно биографического интервьюирования (вопросы о жизни респондента) и опроса экспертов (вопросы о развитии социологии). Одним из сдерживающих обстоятельств было понимание того, что в то время российские социологи старших поколений еще не очень овладели электронной почтой. Но я предполагал, что опрос будет проведен на небольшой выборке, и видел, что для реализации подобного плана у меня было достаточно ресурсов.


Первым, к кому я обратился с просьбой "поговорить за жизнь", был Б.М. Фирсов, с которым меня связывают более трех десятилетий совместной работы и дружбы. Во второй половине августа 2004 года я написал ему: "Я исхожу из того, что кровь и пот (горячий и холодный) ряда поколений советских социологов, отразился в их работах. И нельзя все это так запросто забыть..." и спросил: "Может, и ты выскажешься?". Вскоре он ответил: "...согласен, что приходит время для высказываний". Начало процесса формирования методологии и технологии интервью отражает письмо, отправленное Фирсову в середине сентября [3]: Меня интересуют пионеры…интервью с тобою я определяю как постюбилейное (БД: незадолго до этого письма Фирсов отмечал 75(летие) ...Нам всегда было о чем поговорить, и сейчас есть момент поговорить о тебе. История — это всегда люди, которые ее делают, другого взгляда на историю я не знаю. Я — может быть, мы вместе — постепенно сформулирую(ем) вопросы в традиционной форме, а может быть этого не буду делать… интервью может быть как диалог, в котором 90% — это твои ответы, и 10% — мои вопросы... так тоже можно. Что меня прежде всего интересует? Во всех моих раскопках я уделяю особое внимание анализу процесса вхождения человека в науку, в том числе — его учителям… в Америке — учителями были психологи первого поколения, учившиеся в Европе у Вундта, Бинэ и так далее. В СССР до социологов первого поколения ничего не было... В письме были сформулированы темы, по которым я просил Фирсова высказаться, и завершалось оно словами: "Поехали? Я понимаю, что обрекаю тебя на трудности самокопания, но это все важно для нашей науки, которой мы в силу наших возможностей (или нашей беспросветной глупости) продолжаем служить". Итак, четыре аспекта будущей работы были обозначены уже в плане первого интервью: фокус на ученого как движителя науки, диалоговая природа общения с опрашиваемым, повышенное внимание к процессу вхождения человека в науку и установка на анализ генезиса современной российской социологии. Работа продвигалась быстро, и в первом выпуске "Телескопа" 2005 года интервью было опубликовано.


Сразу после новогодних праздников 2005 г. я предложил Я.И. Гилинскому провести с ним биографическое интервью. В тот момент в Петербурге была ночь, но уже через несколько минут после отправки моего письма я получил от него позитивный и обстоятельный ответ, начинавшийся словами: "Конечно, ты задел меня за живое. Я сам давно думаю об истории натворенного нами и лично мною" [4]. Работа продвигалась стремительно, иногда в режиме прямого диалога. В конце февраля интервью было завершено и сразу опубликовано («Телескоп», 2005, № 2).
В том же номере журнала печаталась подборка материалов об умершем в 1990 году московском исследователе общественного мнения Я.С. Капелюше. Эта публикация продолжала освещение истории исследований общественного мнения в СССР, но одновременно она показывала, что содержание рубрики не сводится к публикации интервью. Важно и то, что это были воспоминания ряда бывших коллег и друзей Капелюша (Б.А. Грушина, А.И. Пригожина, Л.Н. Федотовой), а не только мой текст. Появление в журнале подряд трех материалов по истории российской социологии свидетельствовало о том, что проект набирает силу; необходимо было продумать алгоритм дальнейшей работы. При поддержке М.Е. Илле было решено попытаться давать информацию на эту тему в каждом выпуске журнала, но решить эту задачу казалось очень сложным.


Помог В.А. Ядов: в начале 2005 г. на мое предложение "поговорить о его жизни" я получил в ответ: "...благодарю за стимул осмыслить жизнь. Я был увлечен этим и, как мог, откладывал текущее. Спасибо. Жду твои замечания и советы. Many thanks" [5]. Работали мы споро, текст быстро рос. Результат интервью с Ядовым был размещен в двух последующих номерах журнала («Телескоп», 2005, № 3,4). Мне очень повезло с тремя первыми респондентами-экспертами; я обратился к людям, готовым и способным рассказывать о себе. Поэтому интервью с ними сразу вывели меня на очень широкую область биографического и исторического анализа. По сути, уже здесь сложилось понимание осуществляемых интервью, чаще я называю их беседами, как формы профессионального и личностного общения; в частности, я решил и в интервью, хотя это публичная форма общения, придерживаться той формы обращения к человеку ("ты" или "вы", по имени или по имени и отчеству), которая сложилась у нас ранее. Исходно я думал о том, чтобы максимально унифицировать содержание и структуру интервью и стремиться к использованию набора стандартных вопросов, другими словами, не отходить далеко от формализованного типа интервью. Однако, поскольку трое моих первых собеседников разными путями пришли в социологию, работают в разных предметных, тематических нишах, имеют разный жизненный опыт, стало понятно, что интервью должны быть неформализованными.

Литература

1. Докторов Б. К семилетию рубрики «Современная история российской социологии» / Телескоп. 2011.№5. 2. Фирсов Б.М. История советской социологии 1950-19806 х годов. Курс лекций. СПб.: Изд-во Европейского ун-та в С.Петербурге, 2001. Приложение 1. С. 245-258.
3. Электронное письмо Б. Докторова Б Фирсову от 17 сентября 2004 г.
4. Электронное письмо Я.И. Гилинского Б.З. Докторову от 9 января 2005 г.
5. Электронное письмо В.А. Ядова Б.З. Докторову в интервале от 24 января до 10 апреля 2005 г.