Русалочья ночь

    Теплый июньский вечер опрокинул сливовое небо в безмятежную гладь озера.Сочный луг покрылся искрящейся влагой, задышал пьяным медовым ароматом разомлевшей за день травы. Воздух звенел от густого стрекотания кузнечиков, заливались вальяжным кваканьем разгулявшиеся лягушки. Вдали чернела кудрявая кайма леса, над ней догорали арбузные ломти заката, истекая алым соком.

   Тихим всплеском вздохнуло озеро, из густых синеватых зарослей осоки выплыла молоденькая русалка, длинные светлые волосы рассыпались по узким плечам, миловидное лицо с пухлыми губами и высоким выпуклым лбом было совсем детским.


  Качнулась ветка раскидистой ивы, утопившей пышную листву в воде, из-за нее показалась еще одна русалка, настоящая красавица, - точеные плечи, матово поблескивающая гладкая кожа, черный шелк густых волос, большие темно-зеленые глаза, за ней - еще одна, тоненькая, гибкая, с буйными рыжими кудрями.

   Серебристым колокольчиком рассыпался над озером мелодичный смех, русалки плескались в теплой воде, играли, грациозно скользя, ныряя, прячась в камышовых зарослях.

  Из голубого облачного дыма выбралась большая лимонная луна, растолкав прозрачные тучки, засияла на небосводе, золотые полоски поплыли по зеркальной воде.

   Взошла на трон летняя ночь - синеокая царица, рассыпала по небу горсти мерцающих звезд, опрокинула на озеро и луг потоки дымного света, расплескала в перламутровой воде потеки розовой, серебряной, синей краски, разлила в воздухе густой одуряющий аромат ночных цветов, - и смолкли завороженно говорливые лягушки, оборвал свою трель соловей, затихли копошившиеся на мелководье дикие утки, все замерло, покорившись блистательной красоте.

  В такие дивные ночи воздух наполняется чем-то щемяще-сладким, и нет покоя душе, и будоражат кровь жаркие желания, и кружат голову хмельные мысли.

  Наигрались, наплескались водяные девы, молоденькая светловолосая русалка устроилась на широкой ветке ивы, с наслаждением потянулась:

  - Ах, девы, как хорошо быть русалкой!


   Черноволосая красавица весело откликнулась:

   - Нет ничего лучше, Аглая! Все наше - и эта ночь, и озеро, и звезды, а впереди еще столько дней лета - будут и песни, и хороводы, и веселые игры!


    Рыжеволосая русалка задумчиво сказала, сорвав белый остролистый цветок лилии и играя им небрежно:

   - Да, будут и песни, и игры.Только любви у нас не будет, как у людей.


     Аглая встрепенулась:

   - Да ты что, Виринея! В своем ли ты уме? Неужели хочется тебе в мир людей?

     Виринея ответила:

   - К людям ? Нет, не хочется. Только в такие ночи, как сегодня, вспоминаю я свою земную жизнь, вспоминаю, как я любила, как пылало радостью мое сердце, как кружилась от радости голова.Разве забудешь такое? И нет надежды еще хоть раз это испытать! Вот ты, Лада, неужели не вспоминаешь свою любовь?

    Черноволосая Лада опустила длинные ресницы, тень печали легла на ее бледное лицо:

   - Помню я как отец мой, человек суровый и жесткий, объявил мне, что хочет выдать меня замуж за богатого вдовца, что он все уже решил и возраженья моего не потерпит. Как плакала я, как просила, чтобы он изменил свое решение - все пустое.Мы с Николаем давно любили друг друга, но не богат он был, и не хотел мой отец ничего слышать об этом браке. Я написала Николаю, он ответил, что скоро вернется и заберет меня, и мы уедем с ним вдвоем и обвенчаемся. Я стала ждать, день и ночь ждала я нашей встречи, но дождалась я не любимого, а страшной вести, - убили на войне моего Николая.Отец сказал мне, что медлить более не желает, и на днях объявит о моей помолвке с Григорием Ильичом. Помню тот ледяной октябрьский день, когда взглянула я последний раз на портрет моего Николая, поцеловала его на прощание и пошла к пруду, как шла я в легком платье, стегал по плечам резкий ветер, но холода я не чувствовала, ничего не чувствовала, одно было желание - чтобы закончилась эта невыносимая боль. Посмотрела я последний раз на низкое серое небо, на желтые листья, вдохнула холодный октябрьский воздух и прошептала: "Прости меня, Господи...", и черная ледяная вода сомкнулась над моей головой, нечем стало дышать, на секунду мне стало страшно, а потом нестерпимый холод обнял меня крепко и нежно, и боль разжала свои железные тиски, наступили покой и тишина. Вот так...


  Жаль мне только, что никогда не увижу я больше моего Николая, мою единственную любовь, не загляну в его карие веселые глаза, не прижмусь к его крепкой груди. И души наши не встретятся, ведь нет души у русалки.


   Виринея задумчиво смотрела на воду, в которой дрожал, переливаясь, желтый диск луны:

   - Мой любимый тоже уехал, в большой город подался, чтобы денег заработать, а потом мы должны были пожениться. Ждала я его, так ждала! Три года прошло. Не вернулся он. Другую нашел, богатую, и женился на ней. А я к реке пошла, апрель был, холодный, солнечный. Помню, как веселые льдины плыли по реке, переливаясь на солнце. А река у нас быстрая, глубокая...


   Аглая грустно сказала, покачиваясь на своей ветке:

   - У вас, девы, хоть любовь была, а у меня и не было ничего.У барыни я в горничных служила, и пропало у нее ожерелье дорогое.На меня сказали. Кто донес, не знаю. Выпороли меня на барской конюшне.Никто не заступился, слова не сказал.Побежала я на пруд, не помня себя. Август был жаркий, солнце палило, глаза слепило. Помню, как кожа от плетей горела огнем, но еще больней было на сердце, словно крутым кипятком обварили его. Смыла всю мою боль холодная водица, и с тела, и с сердца.Покой наступил.

    Не хочу я больше к людям, ничего хорошего я от них не видела.Жаль только, что никогда не узнаю я любви.


    Молчали русалки, думая каждая о своем.

    В  душистой ночной тишине вновь зазвучала задушевная трель соловья, словно решил полуночный певец утешить пригорюнившихся дев, отвлечь их от мрачных мыслей.

   Зашуршали чуткие камыши, раздался всплеск, и показалась на поверхности озера голова водяного в шапке из куги-болотной травы, широкое зеленое лицо с большим носом и выпученными, как у лягушки, глазами лоснилось, торчала в разные стороны спутанная зеленая борода. Отфыркиваясь, водяной весело сказал:


    - Что приуныли водяные девы, озерные красавицы? Слышал я разговор ваш.Вот что я вам скажу - не жалейте вы и мире людском, нет в нем ни счастья, ни справедливости. Всех вас погубила подлость и жестокость человеческая.

    Не пожалел тебя, Лада, родной отец, когда неволил идти за нелюбимого, блеск злата и лживые почести оказались для него дороже родной дочери. Жаль Николая твоего, - унесла его молодую жизнь война, не дала расцвести счастью вашему. А что такое войны? Жестокие игры людей.

   И тебя не пожалел,Виринея, твой возлюбленный, изменил слову данному, наплевал на любовь твою, даже не повинился, слова не сказал доброго. Нет справедливости в мире людском, зато есть в нашем, в мире нечисти, как люди его зовут, - в восемнадцать лет утонул старший любимый сын твоего Михаила.

   А ты, Аглая, знай - Прошка-лакей украл ожерелье то у барыни. Только недолго пил-гулял злодей на деньги те.В ту же зиму замерз пьяный и издох, как собака.

  Вот так-то, девы! А за муки ваши дарованы вам вечная молодость и красота, и жизнь вечная. Подруги ваши - седые сморщенные старухи, а вы молоды и прекрасны.Словно лунный камень сияет атласная кожа, не тронуты временем юные лица, гибки и стройны вы телом, и развеваются на ветру ваши роскошные волосы.

   Забудьте о грязном и злобном мире человечьем, не нашлось вам там места.Забудьте имена свои прежние, - не зря русалки в мире подводном получают новые имена. Нет больше Анфисы, Дарьи и Екатерины - есть Аглая, Виринея и Лада.

  Так отринем грустные мысли, подруги мои! Лето распахнет для вас свои шумные зеленые объятия, прозрачная парная вода будет ласкать тела ваши, цветы подарят свой сладкий аромат, и соловей будет петь для вас свои чарующие песни, а лунный луч с нежностью влюбленного коснется ваших лиц. Будем купаться, играться, петь веселые песни! Так идите ко мне, мои красавицы, ух, зацелую!

   И водяной протянул длинные зеленые руки к Ладе, русалка со смехом увернулась, подняв веер брызг, он бросился к Виринее, та нырнула в воду, сверкнув чешуйчатым хвостом, Аглая, соскользнув с ветки, весело крикнула:

  - Поплыли к Русальей заводи, там наши будут водить хоровод!


   Рассыпался в воздухе серебристый русалочий смех, веселый плеск воды, уханье водяного, и стихло все.


   Торжественно сияла сиреневая ночь, луна мечтательно смотрелась в синее зеркало озера, загадочно мерцали звезды, где-то за лесом надрывно и тоскливо кричала неведомая птица. На шелковой воде тихо колыхался сорванный Виринеей цветок лилии, похожий на белую звезду.

   Осмелев, вновь разразились возмущенным кваканьем лягушки. Среди их нестройного многоголосья выделялся жирный начальственный басок, наверно, это царь лягушек важно распекал свою бестолковую свиту, - гроза мошкары, владыка тины, повелитель сырых кочек.