Сраная Культура США

Перевод с английского языка.
Источник: журнал выходного дня газеты "Нью-Йорк Таймс".
Автор: Уэсли Моррис. Опубликовано: 12 октября 2022 года.
***
Заголовок оригинальной статьи:
"American Culture Is Trash Culture".
Что в переводе означает:
"Американская Культура - Это Мусорная Культура".
***
Подзаголовок газеты "Нью Йорк Таймс":
"It’s not just that trash is what Americans want from movies; it’s who we are".
"Дело не только в том, что мусор - это то, чего американцы хотят от фильмов; это то, кто мы есть".
***

Ни одному ребенку не нужно смотреть фильм о манхэттенской проститутке, которая убивает одного из своих клиентов.

Но однажды я это сделал и не мог поверить в то, что видел. Не потому, что я был на Звезде Смерти или Криптоне, а потому, что я был погружен в драму, вступительными звуками которой являются бряцание цепей и болтовня чернокожих женских голосов.

“Ла ди да ди”, - произносит кто-то нараспев. Ладно, подумал я, что-то не так. Камера опускается на дюйм, чтобы рассмотреть множество латте, карамели, кофе и каштановой кожи, наклонившихся, лежащих на полу, в сарафанах и горячих штанах, томящихся.

Где-то сочится жидкость. В туалете только что спустили воду, и цвета здесь соответствовали бы кольцу вокруг унитаза.

Выстрел продолжается до тех пор, пока не натыкается на логический барьер: тюремную решетку. Затем охранник выкрикивает кучу имен, и тела поднимаются, выстраиваются в очередь, чтобы направиться вверх по лестнице к свету.

Гутьеррес, Луна. Вашингтон, Тайра. Джонс, Арабелла. Чья-то макушка выжидательно поворачивается к охраннику: Позови моего. Когда он добирается до Кирка, Клаудия, фильм соответствует названию с лицом: Барбры Стрейзанд. Наш убийца и проститутка. Серость всего этого излучает... блеск, как будто у грязи был ореол — она. Я смутно чувствовал, что кастинг Стрейзанд спровоцировал отторжение фильма.

 Я никогда не видел, чтобы такая врожденно гламурная особа отдавалась грязному, захудалому, непристойному подходу к фильму, подобному этому — фильму, имеющему наглость называть себя “Чокнутым”, — и делала это с таким количеством непристойности и водевиля.

Зачем флиртовать с Ричардом Дрейфусом, ее совершенно новым адвокатом, назначенным судом, когда она может просто блеснуть им? Неправильность этого казалась до смешного правильной.

Мне было 11 лет, когда вышел “Nuts”, и это помогло мне завязать серьезные отношения с определенной категорией фильмов.

Люди в них казались более сумасшедшими, похотливыми, громче, чем мы должны быть. Их глаза были дикими, макияж потек. У них были волосы, о которых мы должны были знать, что это парик, потому что это были невозможные волосы. Надписи на этих фильмах могут гласить: “распутница”, “похоть”, “парамедик”, “слабый мочевой пузырь”, “матрас”, “парной”, “не переходи дорогу”, “пилотный фонарь”, “эти протяжные”, “наглый”, “зажженная сигарета”, “торт для писсуара”, “Криско”, “бюст”.

Будучи честным по отношению к этой изменчивой, неопрятной, неотесанной, неприличной, несносной, бессмысленной, злобной, расстроенной и, следовательно, совершенно раскованной стороне нас самих, определенный вид фильма может сделать рентгеновский снимок того, что это еще такое, помимо истории о некоторых персонажах.

Это может определить беспорядок. У меня не было названия ни для чего из этого, пока Полин Каэль не дала мне его. Извращенное удовольствие - это опыт, который она испытывала, когда писала “Мусор, искусство и фильмы” для Harper's в 1969 году. Объем эссе составляет чуть менее 15 000 слов, и до слова “мусор” доходит только на полпути.

Но ее антенны уловили какой-то первобытный, неосязаемый сигнал киношного экстаза, который казался вспомогательным (если не противоположным) искусству и отделенным от основ повествования. Она предположила, что радость от похода в кино возникла из-за “встречи с другими людьми, которые так же, как и вы, относятся к тому, что вы видели”.

И когда вы встречаетесь с ними, “вы меньше говорите о хороших фильмах, чем о том, что вам нравится в плохих фильмах” — фильмах, которые ведут себя плохо.Это произведение - иеремиада против хорошего вкуса и голливудского консерватизма.

Кэл, по сути, говорит, зачем беспокоиться о чем—то стильном или достойном, когда у вас может быть такой “грубо сделанный фильм, как ”Дикие на улицах“" — сатира 1968 года о молодой белой рок-звезде, избранной президентом, и волне фашистского хаоса, которую он преодолевает, - который "собран воедино с плевками, истерией и оппортунизмом”? Его анархическая неформальность, его урезанное веселье сделали его “нехудожественным фильмом”, и троекратное "ура" за это.

Каэль не оставляет сомнений в том, что ей нравится, и готовится на пару, когда она этого не получает, когда ей подают фуа-гра, когда она пришла за Спамом. Ее вердикт состоял в том, что удовлетворение, которое предлагает мусор, - это то, чего американцы действительно хотят от фильмов.

Что я почувствовал в детстве и чему научился, став взрослым, так это то, что мусор - это не просто то, чего мы хотим; это то, кто мы есть.

Кэл беспокоился, что Голливуд забудет эту правду. Полвека спустя ее опасения сбылись. Жаждущий острых ощущений подход ко всем видам искусства (кино, литературе, музыке, живописи, скульптуре, мультфильмам) достиг кульминации в течение двух десятилетий, которые получили название "культурных войн": консервативные и христианские организации пытались запретить то, что их оскорбляло, обеспокоенные родители беспокоились, что Принц начнет увлекаться мастурбацией.

Перефразируя мышление: здесь, на Земле, есть дети; как мы можем позволить им сосуществовать со всей этой грязью? Мы спорили о вкусах почти каждую ночь в прессе, в ратушах, на каждом нашем ток-шоу.

И от этого грязь только сильнее воняла. Но, должно быть, наступила боевая усталость, вызванная мусором, потому что она исчезла.За последние 20 лет наш поп-арт потерял какой-то важнейший узел удовольствия. Он появлялся реже, менее ярко.

Стремление к мусору теперь стало стремлением к супергерою, и крестовые походы не обязательно подразумевают наличие плаща. Они моральны.

Значительная часть американских фильмов отдала себя в руки правосудия, комментируя реальные дебаты не как развлечение, а как дискурс: отмена, злоупотребление властью, трагедия эпохи гражданских прав в новых фильмах, таких как “Тар”, “Она сказала” и “Тилл”, фильмах, в основе которых женщины. и — во всяком случае, в случае с последними двумя — достоинство для позвоночника. Я понял. Как долго фильмы эксплуатировали, игнорировали, высмеивали всевозможные группы? Теперь мы находимся во власти корректирующего духа. Водосточные желоба подвергаются мощной промывке.

Тяга к мусору придала американскому кино его мускус, его веселье, его засосы, его упражнения — в боевиках, ужасах и триллерах, в фильмах-катастрофах, практически во всем, что имело смелость сыграть Шелли Уинтерс или Фэй Данауэй, и мозги, если вдуматься, нанять Джоди Фостер.

Это подчеркивало идентификатор в idea. К концу 1960-х, когда Кэл назвал его, трэш был на грани повсеместного распространения, своего рода жанр, в таких вещах, как “Рабы” 1969 года, где Дионн Уорвик резвится со своим белым поработителем (Стивен Бойд) и крепкой полевой рукой (Осси Дэвис), которой он только что заплатил лучший доллар за.

Это полностью проявилось в 1970-х годах, в голоде и насилии так называемой эпохи эксплуатации чернокожих, а также в “Французской связи” и “Кэрри”; в “Махогани”, мелодраме с Дианой Росс в роли модели с подиума, на которую охотится модный фотограф (Энтони Перкинс, поворачивающий свой “Психо”, серийный убийца устраивается на оплачиваемую работу); и “Глаза Лоры Марс”, фильм-слэшер с Данауэем в роли модного фотографа, который каким-то образом может представить, что видит серийный убийца.

Хорошая работа трэша знает, что мы пришли за срывами и истериками, за пьяным ступором и оргазмическим экстазом, за психозом и разложением, за безумным богохульством, как, скажем, в “Экзорцисте”, когда маленькая Риган Макнил, одержимая демоном Пазузу, засовывает распятие себе во влагалище, как будто она пытаюсь открыть винный бочонок.

(Хорошая работа с мусором также знает, что мы пришли посмотреть на демона по имени Пазузу.) В 80-х и 90-х годах зловещая энергия трэша нашла пристанище в эротическом триллере и мачо, устроившем резню Иствуду, Сталлоне, Шварценеггеру и Сигалу, а позже в некоторых фильмах преступного мира, которые один за другим использовали в попытке стать коронованным следующим Квентином Тарантино. Мусор получал премии "Оскар".

Это были хорошие кассовые сборы. Иногда трэш даже считался престижным кинопроизводством. Я имею в виду, что в 1992 году, когда лучший фильм достался “Молчанию ягнят”, а не “Кеннеди” Оливера Стоуна, мы были свидетелями того, как таблоидный мусор проиграл мусору со звездой Мишлен.Мусор склонен действовать в свою защиту.

Обычно кого-то расследуют; обычно что-то осуждают, очищают, подвергают цензуре, изгоняют. И ни один режиссер не преуспел в его защите больше, чем Джон Уотерс. Его дюжина или около того комедий объявляют войну мещанам среднего класса.

Его крайности побуждают нас следовать своим собственным. Официально Уотерс родом из Балтимора, но с таким же успехом он мог бы появиться из "Раздраженной рапсодии" Кэла в "Харперс". Его вторая статья появилась через месяц после ее публикации.

Он назвал это “Мондо Трашо”. Его последний, 2004 года выпуска, открывается порцией самого вкусного в Среднеатлантическом регионе деликатеса из свиных отходов - скраппла.

Тот, который он назвал “Грязный позор”. За 25 лет Уотерсу удалось показать то, что не показывается, и то, что говорит многословно, посредством изобретения абсурдных фетишей (не лизать ноги, а топать ими), как сатира, как фарс, как образование.

В его третьем полнометражном фильме “Множественные маньяки” есть что-то вроде карнавального зазывалы у палатки, кричащего: “Настоящая, настоящая грязь!” Внутри женщина целуется с велосипедным сиденьем, а двое мужчин обращаются с подмышками дамы, как с рожком мороженого.

Уотерс появился во время расцвета кинотеатров для взрослых и рождения системы рейтингов фильмов. Разница между фильмом с рейтингом XXX и фильмом Уотерса заключается в идеологии. Его фильмы не обещают завести вас; они являются аргументом в пользу бесконечных способов, которыми человек может быть возбужден.

Он воссоздает культурные войны в своем ярко поляризованном Балтиморе. Эксгибиционизм против репрессий. Согнутый против прямого. Распутник против консерватора. Кому еще пришло бы в голову использовать непристойность для осуждения расово сегрегированных телевизионных танцевальных шоу так, как он это делает в “Лаке для волос” (1988)? Кто еще сделал бы расизм фетишем — и сделал бы это, гарантируя, что даже белые танцы хороши?

Более 20 лет Уотерс работал со своим другом Харрисом Гленном Милстедом, который выступал в drag как Divine. Ее карьера имела дугу, начинающуюся с анархической вульгарности — “Промокните этот стол насквозь!” — командует она в “Розовых фламинго” 1972 года - и завершающуюся домашней меланхолией.

Не имело значения, играл ли Милстед лидера культа семьи пост-Мэнсона (“Фламинго”) или домохозяйку (“Полиэстер”; “Лак для волос”), пол Дивайн функционировал как факт и сеял восхитительную иронию.

Ее двойственность — ее Божественность — всегда ускользала от сенсоров цензоров. Большой скандал в “Полиэстере” заключается в том, что распутный муж Дивайн управляет сетью порносалонов, а не в том, что он женат на Дивайн (не говоря уже об измене).

Я увидел ее в “Лаке для волос” через год после того, как впервые посмотрел “Чокнутые”. В игре был какой-то дрожащий излом, который мог заметить даже ребенок. Дивайн не прятался. Она была большой девочкой. Ты не мог ее не заметить. Мысль о том, что она была в безопасности в мире Уотерса — что она была нормальной — поразила меня.

Я чувствовал себя причастным к шутке, посвященным в открытый секрет звезды, чувствительным к какой-то пронзительно обычной неправильности.Как и его подмигивающий близнец кэмп, трэш, как правило, является странной, женской, цветной зоной — даже если среди его практиков Уильям Фридкин, Дэвид Линч, Оливер Стоун и, по-своему, Мартин Скорсезе.

Вся гомофобия, расизм и женоненавистничество, которые лежат в основе всего мира, тоже существуют в мусоре. Но их токсичность переворачивается и преувеличивается, высмеивается и проверяется, переворачивается с ног на голову.

Угнетенный? Осужден? Будьте свободны в мусоре! Любопытно? Приходите, получите свои ответы здесь! Эти фильмы — рай для непрошеных, оклеветанных, маниакальных, безнадежно, возмутительно, к сожалению, правдивых - всего, чем командовал Уотерс.

Он - Моисей режима: пусть мой народ идет ощупью.Самое важное в мусоре, источнике его удовольствия и силы, заключается не только в том, насколько зловещим и гормональным он может быть; дело не только в том, насколько далеко он может зайти.

То, что нужно всем великим мусорам, - это то, что Барбра Стрейзанд излучает в “Чокнутых”. Что ему нужно, так это бесстыдство. Мусор означает, что тебе никогда не придется извиняться. Он знает, что фиговые листья предназначены для инжира.

Но это не-самосознание, это чувство непримиримости, эта мусорная гордость — это начало просачиваться из нашей популярной культуры примерно в то время, когда Билл Клинтон пообещал, что у него и Моники Левински не будет “сексуальных отношений” — “сексуальные отношения” были мусорным эквивалентом света, зажигающегося в старый бар для одиноких.

”Сексуальные отношения" превратили страну в территорию Джона Уотерса. Здесь мы обсуждали увольнение, смеялись над предположением, что Левински недостаточно горяч, чтобы поставить нацию на колени.

Мусор от всего этого, казалось, доставлял причудливое удовольствие. Мы наслаждались своим отвращением. Даже люди, которые говорили о том, как все это отвратительно, не затыкались по этому поводу.

Мы стали частью сексуальной драмы, которая превзошла эротический вымышленный мусор, который фильмы давали нам почти каждую неделю. Из того, что я могу вспомнить о той эпохе, двумя последними работами полноголосого трэша были “Дикие твари”, перезрелый криминальный триллер, в котором две цыпочки меняют местами двух парней, и книга Кена Старра "Отчет о романе Клинтон". Произошел какой-то моральный перенос.

Это был больший хит, чем “Дикие твари”. В отчете нас просили разузнать подробности о связном, а затем ударили по носу. Вам должно быть стыдно за себя. Так начался стыд.

Вскоре после того, как мы погрузились в трясину спорных президентских выборов 2000 года, произошли теракты 11 сентября, и нация, казалось, вслух задалась вопросом, почувствуем ли мы когда-нибудь снова что-нибудь хорошее. Ирония — доминирующий тональный прием целого поколения — утратила свою актуальность. На смену ему пришла серьезность. Страна вступила в войну, и войны никогда не заканчивались.

На фоне всего этого конфликта чернокожая семья переехала в Белый дом, покинув страну, чтобы выяснить, как справиться с паранойей и самодовольством, вызванными их арендой. Вполне логично, что эпоха голливудских супергероев началась в 2000 году.

Поскольку в стране было слишком много беспорядков, появилась серия аллегорий о превратностях власти, лидерства и продажности. Это фильмы, в которых все меньше внимания уделялось индивидуальной идентичности и автономии, больше внимания коллективным действиям и задачам национальной безопасности, патрулированию границы, отделяющей неправильное от правильного.

Вирус героя распространился. Просто посмотрите на сериал “Форсаж”: он начинался как история об угонщиках автомобилей; теперь мошенники спасают мир. Эти фильмы основаны на определенном количестве визуального хаоса и спокойно переносят травму до тех пор, пока она остается незамеченной. Но, несмотря на всю бюрократическую межзвездную тьму, человеческих желаний почти нет, несмотря на сигналы, посылаемые тесными резиновыми костюмами — ни похоти, ни мелкого проступка.

Если вы видите сточную канаву в одном из этих фильмов, она, вероятно, ведет в современную пещеру для борьбы с преступностью. Работа здесь заключается в том, чтобы удалить пятна, вынести мусор.

Но что бы произошло, если бы Человек-паук ущипнул доктора Стрэнджа за соски? Наша культура всегда была наиболее чистой, когда она находилась в сточной канаве, когда в ней смешивались божественное и уродливое, красота и низость. Чернолицый менестрельси, рэгтайм, джаз: кто-то всегда был под рукой, чтобы выкрикнуть унижение (в случае с менестрельси это было справедливо).

Но грубая правда о мусоре заключается в том, что нам это нравится — плакать над ним, съеживаться и смеяться над ним — даже когда мы говорим, что это не так. Сточная канава - это место, где зародилась наша популярная культура, и таящаяся там игривость - наше самое настоящее обличье.

Так что на самом деле, когда я говорю, что мусор исчез, я имею в виду, что он исчез из фильмов. Но мусор - это стойкая, потребляющая сила, которая откроет лавочку в любом нетерпеливом хозяине. И его бесстыдство нашло новый приют в американской политике.

Дональд Трамп - это мусорный зефирный человечек, это существо в натуральную величину, кажущееся замкнутым, которое странная случайность слизи и призраков превращает в угрожающее 10-этажное нагромождение. Все, что приятно в мусоре, когда он спрятан в фильме, кажется катастрофически вульгарным, выплеснутым на лужайки Пенсильвания-авеню.

Я не буду перечислять, каким образом. Мы были бы здесь весь день с разговорами о спреях для загара и невероятных волосах, о “писающих лентах” и “covfefe”, о “рождаемости”, отбеливателе и Билли Буше.

Но я должен упомянуть две сцены, которые мог бы написать любой, кто хорошо разбирается в мусоре. Один из них произошел тем летним вечером 2020 года, когда Трамп захотел отправиться на вечернюю прогулку из Белого дома в церковь Святого Иоанна и сфотографироваться.

Он приурочил свою прогулку к разгару международных протестов в поддержку жизни чернокожих после сейсмической волны смертей чернокожих. Сообщалось, что Трамп и его генеральный прокурор приказали правоохранительным органам и Секретной службе расчистить путь для президента, и этот путь включал мирные протесты (хотя проверка, проведенная Офисом Генерального инспектора, установила, что полиция парков США расчистила территорию, чтобы подрядчик мог установить “ограждение от накипи”).

Тем не менее, последовало насилие и слезоточивый газ, хотя Белый дом оспаривал применение того и другого и утверждал, что протестующие бросали бутылки с замороженной водой в полицейских. В любом случае, сами по себе эти инциденты не являются мусором; сами по себе они просто акты гражданского неповиновения.

Это фон, который создает насилие, когда Трамп приезжает в Сент-Джонс для своей фотографии. Во-первых, церковь пострадала от пожара во время протестов и заколочена досками. Так что на сайте есть налет запустения.

Кроме того, есть Библия, которую он принес с собой. Когда приходит время помахать им перед камерой, он, кажется, возится с ним, затем взвешивает, как будто его вес или легкость застали его врасплох.

После того, как он, по-видимому, решил, что у него действительно есть силы справиться с этим, он поднимает правую руку. И после всего этого газа, брызг и рукоприкладства, после разрисованных граффити требований справедливости, которые он встречает на своем пути, он не вкладывает никакого торжества ни в изображение, ни в несколько сопровождающих его слов.

(На самом деле: он дуется?) Он игнорирует вопрос о том, что только что произошло с протестующими, затем призывает некоторых из своих сотрудников и членов кабинета встать рядом с ним. И боже, они кажутся сбитыми с толку. Затем он затыкает рот прессе.

Я предполагал, что при нынешней администрации все это могло бы сойти за заурядное фиаско. Но все еще оставалась проблема — с Библией. Что-то внутренне не так, что-то глубоко “Дикое на улицах” и мусорное - правда в том, как он держал это высоко перед больной церковью, как будто на это была возложена его рука. Он выглядел под присягой, и Библия свидетельствовала против него.


Другая сцена произошла в Овальном кабинете 28 февраля 2017 года, и она также была увековечена на фотографии. Трамп находился на своем посту около месяца, и его сотрудники пригласили руководителей исторически черных колледжей страны собраться в Белом доме для прослушивания — в последний день Месяца черной истории.

Была, увы, проблема. Министр образования Бетси ДеВос опубликовала пространное заявление, восхваляющее систему H.B.C.U. В нем, в частности, говорилось, что чернокожие колледжи “являются настоящими пионерами, когда дело доходит до выбора школы. Они являются живым доказательством того, что, когда студентам предоставляется больше возможностей, они получают больший доступ и более высокое качество”.

Это похоже на то, как энергетическая компания поздравляет воду с тем, что она нашла свой путь через плотину. Заявление было снято в тот же день, что и визит; и “сеанс прослушивания” пресс—службы превратился в - сюрприз! — возможность сфотографироваться с президентом. Но это не то, что кто-либо помнит об этой встрече.

Что все помнят, так это белую леди, стоящую на коленях на диване. Конфигурация изображения, которое запечатлел Брендан Смиаловски и которое было опубликовано AFP—Getty, проста. Более 30 мужчин и женщин (но в основном мужчины) стоят вокруг стола президента. Президент улыбается, сцепив пальцы перед собой.

Никто не выглядит более довольным своим присутствием, чем он. Фотография не является чудом композиции, во всяком случае, не очевидно. Но прямо по центру кадра проходит дорожка прямо к Трампу, расчищенная, казалось бы, президентской печатью, вплетенной в ковер.

Никто на нем не стоит. Это и президент - единственные объекты, не закрытые другими людьми. Обычно этот незагроможденный путь может быть тем, что вы заметили.

Но на диване, который расположен параллельно дорожке, стоит на коленях белая дама в малиновом платье. Женщину зовут Келлиэнн Конвей, в то время одна из советниц президента, и ее колени не только лежат на диване, они видны, как и слегка раздвинутая нижняя часть бедер.

Она, по-видимому, не замечает никого другого в комнате. Она, конечно, не смотрит на них, потому что она удовлетворенно проводит пальцем по своему телефону. Вот и вся картина.

Но на самом деле, это только начало. Конвей также единственный другой полностью видимый белый человек. Никто не стоит у нее на пути. Это может показаться историей об Америке.

И это сделало бы его чем—то из хлама, из какого—нибудь - или, возможно, любого другого - фильма о черной эксплуатации. ”Песня Баадассссс Свит Свитбек", ”Шафт“, ”Супер Флай“, ”Молот“, ”Долемит". Здесь, на этом диване, сидит белая женщина из тех фильмов, ожидающая внимания чернокожего мужчины.

Она брюнетка в постели рядом с Пристом, когда мы впервые видим его в “Супер Флай”. Она та белая леди, которая нависает над Ричардом Раундтри в “Шахте”. Конечно, у нее властная позиция. Но это также позиция бесстыдства.

Эти важные чернокожие люди были собраны важным белым человеком — для того, что, если вы белый человек, является важной возможностью для оптики.

Эти фильмы не могли знать, что через 40 лет после того, как они вышли из моды, там все еще будет Келлиэнн Конвей, упершаяся коленями в диван, игнорирующая или притворяющаяся, что не замечает Черного собрания позади нее, вызывая в памяти четыре столетия ужасной истории и неприятных развлечений без необходимости владеть или просить понять что она вызвала — даже не услышав крика режиссера: “Действие!”

В жизни мусор скрывает то, что в искусстве мусор высвобождает. В политике это второстепенное явление, антитеза народному бизнесу. Это соблазняет, отвлекает, обезоруживает нас.

Одна из причин, по которой в фильмах так много несправедливости, заключается в том, чтобы предупредить нас о мусоре в нашей жизни, выступить против него, обвинить его: неужели нам не стыдно? Американские фильмы сейчас так делают. Уотерс не делал ни одного за 18 лет.

Фиговые листья забивают желоб. Заманчиво утверждать, что мусор мигрировал во вселенную реалити-шоу, чей Большой взрыв произошел, когда “Выживший” приземлился в 2000 году.

Мои чувства остаются смешанными: вроде как да, в основном нет. Почти сразу стало ясно, что звезды реалити—шоу — шеф-повара, охотники за головами, трансвеститы, холостяки, домохозяйки, мамы на сцене, Старшие братья, Кардашьян, Крисли - знают, как быть мусором.

Но если мусор - это национальный механизм обработки, сфабрикованное царство лежащей в основе правды, то реалити-шоу на данный момент слишком обработано. Ничто из того, что он передает, никогда не бывает случайным.

Настоящий мусор ничего не может с собой поделать. Он отказывается это делать. Я полагаю, именно поэтому после профессионального рестлинга и “Ученика” Трампу пришлось сбежать с мусорного телевидения.

Это было недостаточно реально.Не то чтобы в наши дни я не могу обнаружить никакого мусора на экране, но его сигнал и близко не такой сильный, как 30 лет назад.

Тем не менее, кто-то там знает, что нашему искусству нужно вернуть его обратно, убрать мусор.Мусор прямо здесь, в потоковом шоу CBS “Зло” и в сердце — или, на самом деле, в селезенке — единственного сезона, который мы получили от HBO, фантастической гонки с диспепсией “Страна Лавкрафта”. Мы должны поблагодарить трэш за сцену в “Женщине-короле”, в которой Виола Дэвис в ярости вываливает корзину с человеческими головами к ногам своего заклятого врага.

Это присутствует почти во всем, что Райан Мерфи или Шонда Раймс показывают по телевизору. Например, в тот момент, когда Дэвис сидит перед туалетным столиком в фильме “Как избежать наказания за убийство” (который был снят в эмоциональном гриндхаусе Раймса) и снимает не только свои украшения, ресницы и косметику, но и парик: это было похоже на мусор в качестве религиозного подношения.

Мерфи создал новый сериал о Джеффри Дамере, мужчинах, которых он убил (большинство из которых были геями или чернокожими, или и тем и другим), и о том, как чернокожая женщина услышала звук и запах его хищничества из своей квартиры по соседству.

Это настоящий писсуарный пирог — без спроса, но с огорчением осознавая, что эти убийства, по сути, являются такой же американской готикой, как и мусор.Ли Дэниелс, возможно, знает трэш лучше, чем кто-либо, снимающий фильмы прямо сейчас, и именно поэтому его работа так много значит для меня. “Драгоценный”, “Разносчик газет”, “Дворецкий”, “Империя” Фокса — это материал, который понимает нас до глубины души. Даже когда я не думаю, что работа работает, выкуренная сигарета все равно кажется правильной.

Возьмем “Соединенные Штаты против Билли Холидей”, с прошлого года.

Нужно ли фильму о Билли, чтобы она занималась сексом с Джи-мэном, который был замаскирован под Джи-и? Особенно если мы не знаем, что она когда-либо делала что-либо подобное? Нужно — вероятно, нет.

Но послушайте, люди, ответственные за этот фильм, не согласны. Они пошли и сделали агента ФБР сексуальным. Типа, волосы с завитками, бицепсы, пресс и два выражения лица сексуальны.

Ставки не требовали повышения: фильм рассказывает о приверженности Холидей исполнению каштана против линчевания “Странный фрукт”, несмотря на возражения правительства. Но кто-то действительно подумал, что стейкам не помешало бы немного обжариться.

Итак, в фильме Билли заводит роман с этим парнем, который продолжает пытаться посадить ее за хранение наркотиков, а затем наносит ей кокетливые визиты (“даже в тюрьме ты прекрасна”).

Это такой фильм, который начинается с того, что один из самых легендарных певцов этой страны дает радиоинтервью острому белому сплетнику, которого зовут Реджинальд Лорд Дивайн и на рубашке которого по крайней мере одно горчичное пятно.

Это такой фильм, в котором женственный, иногда с париком, иногда лысеющий, иногда лысеющий наперсник занимается ее костюмами и лично помогает ей, в то время как большой одноглазый приятель обеспечивает уход за волосами и дает дельные советы.

Это она, после того как одна из дворняжек Холидей устраивает грандиозные похороны в соборе, сквозь рыдания увещевает Холидей: “Билли, я же говорила тебе, ты не можешь позволить Чиките есть с твоей тарелки.

Вот почему она чо-о-о-о-кед.” Это фильм, в котором большую часть времени камера, кажется, качается, как буй или игрушечная лодка, а освещение, кажется, исходит от бутылки Вессона.

Да, это тот фильм, который не расскажет вам историю Билли Холидей прямо, когда он может показать ее вам веселой, кривой и вывернутой наизнанку, когда он может насладиться выстрелами ложек, которые варят ее героин, и сопоставить ее пение “Одиночество” с кадром, где она сидит, в неглиже, на унитазе.

Когда лорд Дивайн задает очередной любопытный вопрос (“Кто—то мне сказал” - [Вкрадчивая пауза № 1]. “Вы очень близки” [Вкрадчивая пауза № 2]. “С Таллулой Бэнкхед”.), лысеющий ассистент наклоняется и говорит: “Маленькая сучка, ты у меня есть еще один раз, чтобы задать еще один умный вопрос. ... ”

Это такой фильм, в котором будущий муж Холидей сталкивается с ней в парке, и она действительно гуляет с Бэнкхедом, а он с блондинкой, и он говорит ей: “Как насчет того, чтобы бросить этих снежных кроликов и пойти надеть что-нибудь Черное [ругательство]”.

“Соединенные Штаты против Билли Холидей” - это своего рода кинобиография, которая уважает свою тему, просто не в общепринятом голливудском смысле. Он предпочитает пятна витражному стеклу, соленость святости. Его непочтительность - это форма почтения.

Это фильм, который не заботится о достижении кинематографического величия — или, честно говоря, даже очень - хорошего. Это после альтернативной честности.Употребление наркотиков Холидеем является предлогом как для ФБР, так и для Дэниелса.

Ее преступление - не героин. Он поет “Strange Fruit”, песню, написанную белым евреем, которая рассказывает об Америке, которая рассказывает правду об Америке. Его центральная метафора ужасна: линчеванные тела, сожженные, подвешенные на деревьях, извращенно похожи на природу.

Они принадлежат чернокожим мужчинам, на которых охотятся по подозрению, скажем, в вожделении к белой женщине, за то, что они смотрят на нее. За меньшее.

Итак, толпа ловит их, рубит на куски, поджигает, вешает на дереве и фотографирует.
ФБР. не хотел, чтобы Холидей пел песню об этом, потому что эта песня слишком хороша для американских ушей.

Эта песня - произведение трэша. Нужно ли фильму о Билли, чтобы она занималась сексом с Джи-мэном, который был замаскирован под Джи-и?

Особенно если мы не знаем, что она когда-либо делала что-либо подобное? Нужно — вероятно, нет. Но послушайте, люди, ответственные за этот фильм, не согласны.

Они пошли и сделали агента ФБР сексуальным. Типа, волосы с завитками, бицепсы, пресс и два выражения лица сексуальны. Ставки не требовали повышения: фильм рассказывает о приверженности Холидей исполнению каштана против линчевания “Странный фрукт”, несмотря на возражения правительства.

Но кто-то действительно подумал, что стейкам не помешало бы немного обжариться. Итак, в фильме Билли заводит роман с этим парнем, который продолжает пытаться посадить ее за хранение наркотиков, а затем наносит ей кокетливые визиты (“даже в тюрьме ты прекрасна”).

Это такой фильм, который начинается с того, что один из самых легендарных певцов этой страны дает радиоинтервью острому белому сплетнику, которого зовут Реджинальд Лорд Дивайн и на рубашке которого по крайней мере одно горчичное пятно.

Это такой фильм, в котором женственный, иногда с париком, иногда лысеющий, иногда лысеющий наперсник занимается ее костюмами и лично помогает ей, в то время как большой одноглазый приятель обеспечивает уход за волосами и дает дельные советы.

Это она, после того как одна из дворняжек Холидей устраивает грандиозные похороны в соборе, сквозь рыдания увещевает Холидей: “Билли, я же говорила тебе, ты не можешь позволить Чиките есть с твоей тарелки. Вот почему она чо-о-о-о-кед.”

Это фильм, в котором большую часть времени камера, кажется, качается, как буй или игрушечная лодка, а освещение, кажется, исходит от бутылки Вессона.

Да, это тот фильм, который не расскажет вам историю Билли Холидей прямо, когда он может показать ее вам веселой, кривой и вывернутой наизнанку, когда он может насладиться выстрелами ложек, которые варят ее героин, и сопоставить ее пение “Одиночество” с кадром, где она сидит, в неглиже, на унитазе. Когда лорд Дивайн задает очередной любопытный вопрос (“Кто—то мне сказал” - [Вкрадчивая пауза № 1]. “Вы очень близки” [Вкрадчивая пауза № 2].

“С Таллулой Бэнкхед”.), лысеющий ассистент наклоняется и говорит: “Маленькая сучка, ты у меня есть еще один раз, чтобы задать еще один умный вопрос. ... ”Это такой фильм, в котором будущий муж Холидей сталкивается с ней в парке, и она действительно гуляет с Бэнкхедом, а он с блондинкой, и он говорит ей: “Как насчет того, чтобы бросить этих снежных кроликов и пойти надеть что-нибудь Черное [ругательство]”.

“Соединенные Штаты против Билли Холидей” - это своего рода кинобиография, которая уважает свою тему, просто не в общепринятом голливудском смысле. Он предпочитает пятна витражному стеклу, соленость святости.

Его непочтительность - это форма почтения. Это фильм, который не заботится о достижении кинематографического величия — или, честно говоря, даже очень - хорошего. Это после альтернативной честности.

Употребление наркотиков Холидеем является предлогом как для ФБР, так и для Дэниелса. Ее преступление - не героин. Он поет “Strange Fruit”, песню, написанную белым евреем, которая рассказывает об Америке, которая рассказывает правду об Америке (США).

Его центральная метафора ужасна: линчеванные тела, сожженные, подвешенные на деревьях, извращенно похожи на природу.

Они принадлежат чернокожим мужчинам, на которых охотятся по подозрению, скажем, в вожделении к белой женщине, за то, что они смотрят на нее. За меньшее.

Итак, толпа ловит их, рубит на куски, поджигает, вешает на дереве и фотографирует.

ФБР. не хотело, чтобы Холидей пел песню об этом, потому что эта песня слишком хороша для американских (США) ушей.
Эта песня - произведение трэша.
***
(См. сопутствующие материалы:
"Нью-Йорк - культурная столица Пустоты." http://proza.ru/2022/10/31/70
"США. Моль Человеческая" http://proza.ru/2022/10/17/177)