Об алтайском поэте Владикаре

Поэт Владикар, в миру Карымов, родился в северном городе Салехарде, в Татаро-Донецком, как его в шутку называли тогда по местам, откуда приходил основной приток нефтяников и газовиков, округе. И сразу стал писать стихи, с какого возраста он сам не помнит. Но настоящей поэтической школой стали для него надписи на заборах, домах и прочих общественных местах:

Пусть стены нашего сортира
Украсят юмор и сатира.

При этом проявлял колкость на язык и изобретательность, чем стяжал славу у всех молодых салехардчан, и не только хулиганов. Любил он и разрисовывать учебники, за что однажды его родителей вызвали в школу. Как раз в тот исторический момент, когда они вместе с сыном-оболтусом подошли к учительской, из-за закрытых дверей раздались раскаты хохота: оказывается, это учителя рассматривали карымовские учебники.

Так что заборная, надомная и маргинальная литература (маргиналиями, напомним, назывался один из старейших литературных жанров: записки на полях книг; делавшие их монахи, заметим, также не отличались скромностью) стали тем фундаментом, на котором возвелось здание его поэтического творчества.

Потом он отличился еще раз: сдал экзамены в Новосибирскую физматшколу, а оттуда прямиком прошмыгнул на матфак Новосибирского университета. Ничего удивительного: находились-то они в одном корпусе. Если математика за недосугом времени потеряла во Владикаре не то Галуа, а скорее всего буйного воображением цифрового фантаста Ферма, то в многолюдную толпу, ошивающихся у подножия Парнаса, затесался еще один соискатель лавров. Благо университетские математики и физики предоставляли тогда проявлениям этих способностей обширное поле.

Математики всегда были большими выдумщиками по части художественных мероприятий: все эти вечные КВН, театральная и даже киношная самодеятельность (не путать со спускаемой сверху самодеятельностью о передовиках научного производства), стенгазеты, где больше балдели, чем обсуждали текущую успеваемость, -- при этом ставили, писали, снимали что хотели и как хотели -- какую угодно крепко нацеленную на формулы голову могли совратить с пути истинного. И совращали. Владикар был неизменным поэтом всех вечеринок, мероприятий, автором драматических сценок, сценариев, поздравительной поэтической продукции и т. д., словом работал во всех жанрах, которые были и всегда будут востребованы народом. Это неправда, как ныне скулят многие, что поэзия в России умерла: нет она затаилась на время на низовом уровне.

Именно в поэзии Владикар нашел свое истинное призвание, по крайней мере туда его влекло и там и только там он прикладывал свои силы, плохо расходуемые по основному назначению. Однажды на экзамене по одной из трудных математических дисциплин, он долго сидел над своим билетом. Почти все студенты уже ответили, кто лучше и хуже на свои вопросы, а он все что-то чиркал и чиркал и чиркал на листочке.

-- Карымов, -- наконец не выдержал преподаватель. -- Идите отвечать.

-- Секунду, секунду, еще немного.

-- Да вы уже сидите два часа, никакой секунды.

И он грозно подошел и выволок Владикара к экзаменационному столу. При этом мельком глянул в записи. А там были явно не математические формулы, а нечто стихообразное. Преподаватель даже от изумления рот раскрыл. Карымов уже начал отвечать, когда преподавательский рот с трудом закрылся. Но изумление не прошло. Владикар что-то лепетал о центре тяжести жидкого тела и математической модели определения его устойчивости (тела, конечно, а не центра тяжести). Наконец преподаватель не выдержал:

-- Это что такое? -- и ткнул грозно пальцем во владикаровы заметки.

-- Стихи, -- скромно ответил Владикар и слегка покраснел, после чего продолжил отвечать на вопрос.

Как он потом рассказывал, нес он какую-ту пургу, сам не помнит чего. Но преподаватель, похоже был так ошарашен, что и слушал и не слышал его, а все глядел на листочек со стихами. Потом посмотрел в зачетку, увидел там одни тройки и приплюсовал к ним свою. Хотя, возможно, даже и на тройку Владикар тогда не наработал.

После университета Карымов направляется для прохождения математической службы в далекий от культурных веяний столиц, даже такой как Новосибирск, алтайский гарнизон -- только что открытый под названием Алтайский государственный университет, где продолжал пополнять свои анкетные данные до самой смерти. И продолжал писать, писать, писать... Благо вместе с ним на Алтай попал целый выводок выпускников НГУ.

Есть поэты, которые пишут для всех, а есть те, кто пишет для любителей поэзии. Считай для себя, ибо любители поэзии -- по большей части неудавшиеся в силу отсутствия поэтического таланта, иногда маркируемой административными и жизненными обстоятельствами, поэты, -- тот небольшой отряд поклонников, которые выстраиваются вокруг любого поэта только потому, что он пишет то и так, как и что хотели бы написать они сами. Профессиональный поэт, который пишет для себя -- это мелкосерийный производитель, неспособный охватить всю человеческую природу вследствие ее многообразия, но обязательно откалывающий от нее небольшие сегменты, ибо любой самый индивидуализированный автор обязательно собирает в себе присущие многим особенности. Кстати, если мы присмотримся к универсальным поэтам -- Пушкин, Гете, а тем более Гораций, -- то окажется, что их универсальность скорее растиражирована литпропагандой, чем является действительно собиранием всеобщего поэтического устремления.

А вот те, кто пишут для всех -- поэты действительно универсальные, -- это те, кто обслуживает непосредственные потребности населения. Стихи для всех -- это поздравления, эпиграммы, приколы, увы! эпитафии, которые перестали высекать на камнях, но все еще читают на поминках.

Говоря о поэзии для всех -- повседневной поэзии -- и поэзии для себя -- профессиональной, можно отметить, что пока жива первая (а она будет жива всегда), жива и вторая, а когда вторая умерла, первой тоже приходится не сладко -- откуда прикажете брать образцы (хотя Пушкин заготовил их впрок не на одно еще поэтическое поколение впредь) -- но она все равно выживает и даже живет.

Владикар как поэт для всех

Владикар поэт живой не только потому, что еще не умер (предисловие писалось к юбилейному сборнику, который был издан его друзьями уже после смерти), а потому что творит не для книг. Основной массив его творческих потуг предназначен для всеобщего пользования. Повседневная жизнь -- главный источник его вдохновения и рынок производимой им продукции. Для всех -- это надо понимать не так, что его поэзия носит универсальный характер и понятна и близка всем и всегда, это надо понимать так, что его творчество нацелено на окружающих его без различия их вкусов, пристрастий и...

На выбранной им стезе он добился заметного успеха. Его имя гремело в одном университете, а сейчас грохочет в другом. Более того, и в НГУ, куда его нога ступает едва ли раз в юбилейное десятилетие, его не забыли до сих пор, и его имя прочно вросло в юбилейные печатные издания, а особенно в АлтГУ он является признанным поставщиком поэтической продукции для многотиражек и литературных изданий. Его славе не удалось выползти за академические стены -- это так. Да и как может быть иначе в провинции, где единственный литературный журнал давно и прочно стал семейным подрядом его главного редактора. А стучатся в двери центральных издательств ему недосуг за более важными делами (увы! de mortibus aut vera aut nihil сердцевиной этих важных дел была беспробудная пьянка). А вот его поэзия и особенно ее афористическая часть давно стали всеобщим достоянием и без фамилии автора и гонорара гуляют по Интернету, звучат на радио, по телевидению, наполняют юмористическую часть многочисленных газет и журналов.

Я набрал в Yandex'е один из моих самых любимых владикаровых афоризмов; "Я предпочитаю подчиняться дуракам, чем управлять ими" и с ходу обнаружил 20 сайтов, где он был помещен под разными именами (впрочем, и под его собственным на паре сайтов также) и в разной форме (например, "лучше подчиняться дуракам, а не пытаться управлять ими"), а дальше смотреть не стал.

Владикар как поэт для себя

Поэтом для всех быть приятно и обязательно для любого поэта. Есть даже экстремалы, которые утверждают, что всякие настоящие стихи -- это стихи на случай (поздравления, эпитафии, лирисповедь к теме или красной дате). Навряд ли это верно. Дорога эта хотя и широкая, но уж слишком тесная для поэтического темперамента. Когда стихи идут из души, они плохо переносят шум и суету. Поэтому переход на поэта, который пишет для немногих -- это почти что необходимая стадия развития всякого поэтического таланта.

И тогда поэт становится профессиональным. Быть профессиональным -- это не только и не обязательно получать деньги за стихи или кормиться иным образом от рук своего пера (а все настоящие поэты пишут пером, лишь некоторые прибегают к авторучке, хотя написанное потом набирают на компьютере в наше время, наверное, все).

Быть профессионалом -- это подчинять поэзии весь свой жизненный уклад

Быть профессионалом -- это создавать под себя поэтический инструментарий и набор приемов

Быть профессионалом -- это освобождать стихи из-под гнета текущих обстоятельств и устремлять их к универсальному

В этом смысле Владикар давно уже стал профессиональным поэтом, определив для себя, что поэзия это главное, а математика -- вообще ничто и только для того, чтобы не умереть с голоду или под забором. А вот теперь он подводит итог своего поэтического пути (юбилейный сборник оказался и финальным the sixieth anniversary baked meats did coldly furnish forth the funeral tables). Хотя, как знать: одни пишут до 30, а потом сдуваются (Пушкин, конечно, не сдулся, но в стопор после 30 попал), а другие только в старости начинают (Гарди, к примеру). Владикар, постоянно следил за жизнью, и перо свое зачехлять не собирался. Ему стало к концу жизни даже легче: он давно сошел с бесплодной после 30 любовной тематики и прочно оседлал темы из повседневной действительности. Где даже и выдумывать особенно не надо: жизнь в России такова, что только наблюдай за тем, что вокруг и успевай заносить на бумагу (difficile est saturam non scribere -- как говорил его давний предшественник). Что он и делал. А поскольку глупость без конечно, то и предел его творчеству положить сумела только смерть.

В предлагаемой сборнике нами собраны афоризмы из разных лет жизни. Многие устарели, как устарела породившая их действительность. И все же мы их поместили: они емко и хорошо характеризуют позднесоветскую эпоху. А поскольку опыт Советского союза носит всемирно-исторический, то и интерес к нему время будет только подпитывать (в отличие от нынешнего беспонтового и хаотичного метания туда-сюда обратно, и всем неприятно).