Гралия Часть 5 Глава 11

Глава 11. С ног на голову

Красиво то, что греет душу,
Нежно, что расслабляет нас.
И не бывает радость грустью,
И день не ночь, светло в дня час.

Таск вошел в одну из комнат для дознания, следуя за Руфом. Тут царил полумрак. В лицо пахнул резкий запах серы. Посреди помещения имелся широкий стол, в котором были вмонтированы цепи с кандалами. Возле него находились две пары стульев, прикрученных болтами к полу, и еще один небольшой столик, на котором лежали какие-то свертки. Какие-то конструкции находились у противоположной входу стены, но разглядеть их не получалось, чахлый свет не добивал так далеко.
В комнате для дознания Саваат раньше никогда не бывал, и увиденное произвело на него гнетущее впечатление. Он бессознательно поставил себя на место того, кого опрашивали, представив, как его принуждают говорить, проделывая с ним всякие не самые приятные вещи. Это заставило его содрогнуться.
«Вот же и угораздило меня встать во главе изуверов».
В комнате помимо вошедших находились двое. Один был канут, на котором поверх форменной одежды красовался фартук из грубой кнезовой кожи, и пленный, полностью обнаженный, широкоплечий, с горбом на шее мужчина, здоровенные ручищи которого были закованы в кандалы. Черные волосы горбуна были взлохмачены, а местами свисали сосульками. Все его тело, кроме лица, покрывали множественные синяки, ссадины и кровоподтеки. Некоторые из них воспалились, и под ними зарождались гнойники.
Канут в фартуке при виде вошедших подскочил на месте и вскинул руку в приветствии. Пленный, утробно зарычал, как дикий зверь, и выхаркнул мокроту изо рта на пол, пренебрежительно посмотрев Таску прямо в лицо.
Саваату стало еще больше не по себе от взгляда этих темно-карих, пылающих ненавистью глаз.
– Мясник, встань, когда перед тобой тетронил! – скомандовал Руф и, видя, что его приказ не исполняется, потянулся за увесистой дубинкой, висевшей у него на поясе.
– Пусть сидит, – примирительно распорядился Таск, положив на руку подчиненного, взявшуюся за дубинку, свою. – Я пришел говорить и слушать, а не бить и пытать. Благо наш гость и так, как я слышал от вас же, словоохотлив. Так ведь, Мясник? Или как тебя называть?
Пленный заскрежетал губами, весь затрясся, приподнял свой зад над стулом и снова плюхнулся на него, наклонился над столом, так что не стало видно его лица.
– Что он делает? – обескураженно поинтересовался у Руфа Таск.
– Перевертывается.
– Что делает?
– Сейчас увидите и все поймете. На словах долго объяснять.
Мясник поднял голову и… Его лицо преобразилось. Оно было полно не ненависти и безумия, а достоинства с легким налетом высокомерия и даже утонченности. Образ высокородного ему очень удался.
– Меня зовут Равеор О’Рай. Да, я буду с говорить с тобой, тетронил. И поверь, мне есть что тебе сказать, но только с глазу на глаз и как равный тебе.
– Ишь, чего захотел, – усмехнулся канут в фартуке, – ты подчиненный, а не равный, ты плененный преступник, так что обращайся к тетронилу на «вы», как положено. И не мечтай, никто не уйдет из этой комнаты по твоему желанию.
– Посмотрим, – надменно бросил Мясник.
– Руф, – обратился к своему заместителю Таск, – я правильно понимаю, что ранее он не называл своего настоящего или вымышленного имени?
– Именно так.
– Хорошо, – Саваат оценивающе оглядел внушительные оковы на руках пленного и, решив, что они достаточно крепки и надежно сдерживают Равеора, приказал: – Оставьте нас наедине.
Руф, уже привыкший к неожиданным поступкам своего начальника, ничего не говоря, вышел вон. Канут в фартуке как-то ошалело посмотрел на тетронила, тем самым немного замешкавшись, но и он покинул комнату для дознания.
Как только тяжелая, окованная металлическими листами дверь практически бесшумно затворилась, Равеор снова заговорил:
– Итак, тетронил, что ты хочешь услышать от меня? Может, то, что я уже сотню раз рассказал твоим псам?
– Меня интересует многое, – стараясь оставаться невозмутимым, борясь с раздражающим обоняние запахом серы, ответил Таск, – и то, что ты уже говорил, и то, о чем ты умолчал.
– Так садись и спрашивай.
Саваат не спешил садиться за стол, его вполне устраивало расстояние между ним и Мясником.
– Вижу недоверие, – надменно заметил Равеор. – В знак моей открытости, сделаю первым шаг навстречу, избавлю тебя от создающего неудобства запаха.
Не успел Мясник договорить, а серой уже почти и не пахло, что удивило тетронила, но он постарался не подавать виду.
Таск собрался с мыслями и спросил:
– Откуда ты пришел сюда?
О’Рай иронически улыбнулся, отвечая:
– Издалека. Но я понимаю, что тебя не удовлетворит мой ответ, поэтому уточню, хотя мои предельно предметные слова все равно не удовлетворят тебя. Я прибыл в О’Леосс прямиком из ада.
Таск, слушая ответ, мог поклясться, что в глазах Равеора в этот момент на мгновение заплясали желтые языки пламени. Саваат отвел взгляд в сторону.
– Пусть будет так, – решив подыграть собеседнику, сказал тетронил, снова взглянув на Мясника, глаза которого вновь обрели обычный человеческий вид, излучая холод и надменность высокородного. – Допустим. Но что тебе понадобилось в О’Леоссе? Почему, к примеру, не прогуляться из ада в Замнитур?
– Хорошая шутка, только с той стороны, насколько мне известно, сложно попасть на эту, в то место, куда ты хочешь. Куда уж успел выскочить, туда и попал.
– Ты демон? – с трудом заставил себя произнести вопрос Таск.
– Смотря кого считать демоном? Если любого, кто смог вернуться оттуда, – Равеор кивнул головой, указывая за свое левое плечо, – то да. Если нечто иное, то скажи мне, кого ты называешь демоном?
– Ладно. Давай зайду с другой стороны. Ты считаешь себя человеком, который вернулся в мир живых после того, как умер?
– Человеком?! – надменно произнес Мясник. – Я не человек, а бессмертное божество, властвующее вечно.
– Ясно. Тогда, раз ты не человек, то почему ты в человеческом теле, почему называешь себя человеческим именем, почему ведешь себя как человек? – осыпал градом вопросов собеседника тетронил, а потом добавил: – И вот еще что, если ты всевластен, то пусть падут оковы с твоих рук.
Тут же Таск испугался того, что предложил Мяснику, но, к счастью, ничего не произошло, кандалы остались на своем месте.
– Не веришь мне, – прошипел Равеор и, немного помолчав, ответил: – Я скован этим телом, как кандалами. Нельзя летать, не имея крыльев. Это тело не мое. Имя, которым я представился, принадлежит тому бедолаге, у которого я позаимствовал эту плоть.
Таск, как бы неправдоподобны были россказни Мясника, был склонен верить тому, что слышал.
– Раз тело – оковы, то избавься от него, – предложил Саваат.
Мясник уродливо оскалился, выражение его лица снова на недолгое время пробрело безумные черты, он уперся руками в стол и, приподнявшись, выпалил:
– Не искушай меня, дикий выродок, искушать – мое призвание.
Произнеся это, Мясник плюхнулся на свое место и снова натянул на себя маску высокородного.
– Значит, ты не просто скован в теле, это еще и единственная возможность жить. Умрет тело, и ты снова отправишься назад. И вот что бы я хотел знать, как там в аду?
– Темно и пусто, – утробным голосом ответил Равеор. – Там скрежет зубов и одиночество.
– Интересно, – заметил Таск, – я же думал, что там огонь и кара за зло, которое сотворено при жизни, так говорят жрецы гральских богов, ну или бескрайняя ледяная пустыня, как утверждают служители культа в Замнитуре.
– Они все правы и все заблуждаются, – сменив тон на менторский, нараспев сказал О’Рай. – Там одиноко, но, вместе с тем, нет места где яблоку упасть, так много всего и вся вокруг. Там темно и безысходность, но палит и морозит в тех местах отменно.
– Понял.
– Ничего ты не понял. Но придет время, и все испытаешь на себе сам, дикий выродок.
– Пусть будет так. Но, может, ты все же назовешь свое имя?
Мясник вздрогнул и раздраженно прорычал:
– Что тебе до имен?! Имен моих тьма и во тьме они обитают, во тьме забвения.
– Ладно, ладно, – примирительно, боясь прервать тонкую нить контакта, которая возникла между ними, начал Таск. – Остановись. Забудем об именах.
Мясник моментально взял себя в руки, снова став самим спокойствием.
– Мои имена уже давно забыты. Просто не будем о них вспоминать.
– Вот что скажи мне, Равеор О’Рай, кто ты я понял, но кто такие другие одержимые, которые у нас в плену, а также те, чьи бренные останки после зачистки торговых складов были закопаны в садах гарлиона?
Мясник отрицательно покачал головой и пояснил:
– Ничего ты не понял, тетронил. Все они – это я, и я – это они. Нас много и мы едины.
Таск вконец запутался и решил переключиться на что-то, как ему казалось, более приземленное.
– Прекрасно. Раз ты такой сложный и мне тебя не понять, то давай поговорим о простом. Ответь, зачем ты убил моего предшественника на посту тетронила Листа Лотиса?
Мясник снова отрицательно покачал головой.
– Я уже сотни раз говорил твоим псам, что не моих рук это дело, но, что поделаешь, псы понимают только команды, им неведом смысл человеческих слов. Не заставляй меня разочаровываться, тетронил, ты же не простая собака.
– Тогда кто это сделал? – терпеливо продолжил Саваат.
Мясник пожал плечами.
– Многие и никто.
– Опять ты все усложняешь.
– Нисколько. Тетронил, с чего ты вообще взял, что он мертв?
– В смысле? Ты же только что сам подтвердил, что Листа Лотиса убили многие…
– Нет, – терпеливо пояснил Равеор, – я сказал многие и никто. К смерти тетронила причастны многие, но его никто не убивал.
– Фу-у-у, – выдохнул Таск. – Тяжело с тобой. В общем, ты его не убивал, так?
– Да, его крови нет на моих руках.
– Зато много чья еще есть. Зачем ты убивал людей и ел их?
– Я платил дань. Душа за душу. Адову плату. Пошлину за мое пребывание тут. А ел мясо… А ты разве не ешь мясо?
Таска передернуло.
– Ем, но не людское!
– Ха, – усмехнулся Равеор. – Невелика разница.
– По мне так очень велика, – серьезно заметил Саваат. – Что же ты за человек-нечеловек такой? Что же мне с тобой делать?
– Ничего не делать, а лучше отпустить, – предложил О’Рай. – А заняться тебе следует своими делами, по должности, протянешь с этим, тем самым оплатишь себе в ближайшее время поездку в один конец, туда, откуда я прибыл.
– Ты угрожаешь мне?
– Тебе? Нет. Ты же тетронил. Главный выродок на этой псарне. А вот твоей сучке, пожалуй, что да. Сейчас я ее поимею!
Таск на мгновение растерялся, но потом, поняв, что Мясник угрожает, скорее всего, Калии, потерял самоконтроль и, в два шага оказавшись возле стола, схватил Равеора за затылок, с силой приложил того лбом о стол, тут же отпустив его, но продолжая нависать над пленным.
– Вот так номер, – немного приподняв голову, тоненьким женоподобным голоском прыснул О’Рай. – Задели сопляка за живое. Ха-ха-ха!
Таск перепрыгнул через стол и, оказавшись на стороне Мясника, принялся колошматить кулаками куда попало.
Тот застонал, тело крепыша прогибалось от яростных ударов. Мясник стал пытаться свернуться, сжаться, но прикованные к столу руки не позволяли сделать этого.
Саваат уже не контролировал свой гнев. Он бил и бил, бил до тех пор, пока силы не начали его оставлять.
И тут плененный Мясник неожиданно встал, выпрямляясь насколько позволяли ему кандалы. Он навис над уже выдохшимся Таском, как скала над обессилившей морской стихией после бури.
В его глазных проемах пылало желтое пламя. Он оскалился, показав ряды местами поломанных неестественно белоснежных зубов, и тут же набросился на свою жертву, на Таска Саваата.
Мясник, используя только ноги, свалил тетронила на пол, придавив ему горло ступней. Теперь он слова вымолвить не мог.
– Глупый маленький сосунок, сейчас я зайду к тебе в гости. А потом мы отправимся к твоей Калии. Ты будешь смотреть, а я действовать.
То, что произошло дальше, не укладывалось в голове. Мясник склонился над столом, раздалось яростное клацанье зубов, на Саваата сверху закапала какая-то жидкость.
«Кровь, – промелькнуло в голове юноши. – Это кровь. Что он там делает?»
В следующий миг Мясник или Равеор О’Рай рванул плечами на себя, выпрямился во весь рост, и Таск увидел, что у него нет кистей рук. Из рваных ран хлестала кровь и торчали обломки костей.
«Что это такое, мама!»
– Пора впустить гостя домой. Дай мне сюда свои сбитые в кровь кулачки, – утробно прорычал Равеор, снимая ногу с горла Таска и склоняясь над ним.
Саваата сковал страх. Он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Просто не мог, и все тут.
Чудовище тем временем начало хохотать, а из его гениталий брызнула моча.
– Дай помечу тебя, чтобы уж все было как положено у вас, шавок диких!
Такск не испытал унижения от этого, им безраздельно владел страх, но почувствовал, что начинает задыхаться, так как даже вдохнуть воздух стало для юноши в тот миг невыполнимой работой. В глазах потемнело. Тетронил начал падать в бездну.
Но он не упал. Пока чудовище, хохоча, изгалялось над Саваатом, в комнату заглянул Руф, увидев происходящее, он выхватил кинжал, покоившийся в ножнах на его поясе и, подбежав, вонзил его прямиком в затылок Мясника. Тот покачнулся и, зашипев, рухнул на пол возле Саваата.
Руф быстро склонился над тетронилом и поднял его, при этом негромко приговаривая:
– Вставайте, мой господин, этого никто не должен видеть. Ну же, вставайте.
Таск еле держался на ногах, когда в комнату для дознания вбежала толпа канутов.
– Что вытаращились? – рявкнул на них Руф. – А ну, ты за лекарем, ты и ты, помогите нашему тетронилу, а остальные уберите это протухшее мясо, что валяется на полу.
– Но что тут произошло? – спросил кто-то из толпы.
– Тетронил спас мне жизнь, прикончив этого ублюдка, – не раздумывая, пояснил Руф.
Пока кануты не взяли Таска под руки, он негромко произнес, обращаясь к Руфу:
– Спасибо, я не забуду твоего одолжения. А теперь проведай Калию и выстави у ее дома охрану.
Лишь к вечеру Таск более или менее пришел в себя. Именно тогда его посетил Терил Негром.
– Заходи, – с легкой хрипотцой в голосе сказал Таск, приглашая гостя войти. – Садись. С чем пожаловал?
Терил, приветственно махнув рукой и приняв приглашение, прошел и сел на предложенное ему место.
– Есть проблема, Саваат. Сдается мне, что грядет какая-то очередная заварушка в О’Леоссе.
Таск напрягся.
– Говори, не томи, тут что ни день, то все какие-нибудь заварушки да неприятности выползают.
– В общем так, мой господин, – с подковырки начал свои объяснения Негром. – Если дело пойдет так и дальше, то наша армия пойдет по миру.
Терил извлек из походной сумки, что весела у него на плече, пачку каких-то бумаг, которые он положил на стол перед Саваатом.
– Это что? – осторожно уточнил Таск.
– Это приходно-расходные документы. Тут с лихвой хватит, чтобы повязать все армейских распорядителей. Они списывают провиант и обмундирование, даже раторки, или продают их. По моим скромным прикидкам, уже пятая часть запасов растрачена.
– Так ты же мне о растратах уже говорил.
– Да, говорил, но теперь перед тобой еще и доказательства, мой господин!
Таск помял подбородок прикидывая, как бы поубавить энтузиазм своего помощника и не выдать облавы на высокородных О’Леосса, которую планировали гарл и зерт армии.
– Хорошо, оставляй это у меня. Разберемся.
– Оставлять у тебя? Разберемся? – негодовал Негром. – Да их сейчас же надо брать, тепленькими, пока они глаза не продрали. Да и потом, я вообще-то выкрал эти документы. И если их хватятся, то… Все может сорваться.
Таск откинулся на спинку и, смерив взглядом Терила, ощутил не просто свое превосходство в должности, но и разуме над горячим и быстрым на подъем т’больцем.
– Терил, вот ты что видишь перед собой на моем столе?
– Бумаги, – не понимая, в чем подвох, ответил Негром, – доказательства.
– Это кто сказал?
– Я.
– А ты кто?
Терил Негром развел руками.
– Саваат, ты знаешь, кто я. К чему же задавать такие вопросы?
– Поясню, – терпеливо продолжил Таск. – Ты судья? Нет. Может, ты гарл? Нет. Ты канут? Нет, ты мой важный и нужный помощник. Не тебе судить, что это. Я отдам канутам, они все изучат и доложат мне, можно ли при помощи этого прижать армейских распорядителей. А пока остынь и успокойся. Что может сорваться, если вскроется пропажа документации? Ну что? Даже если распорядители поймут, что они на крючке, пусть понимают. Куда они от нас денутся из гарлиона? Мы же в осаде! Понял теперь?
Терил был недоволен услышанным, но признал правоту тетронила. Они еще с полчаса говорили о делах, после чего Таск отпустил т’больца, а сам, попросив Титума принести ему чаю, принялся изучать другую отчетность, связанную с взиманием налогов и пошлин канутами. Это дело успокаивало его и отвлекало от размышлений о словах Мясника и позорной ситуации, из которой ему чудом удалось выбраться, не запачкавшись.
Уже стемнело, и старый слуга зажег в комнате свет, когда к нему пришел Руф.
Таск в общении с ним старался держаться, как и прежде, но внутри он был готов идти этому человеку на многие уступки.
Заместитель доложил о делах, кого задержали, что интересного узнали и т.п. Так, новость, что Саваат убил Мясника, уже разлетелась по всему гарлиону. И пока это вызывает всеобщее одобрение.
– Это народ одобряет. А что скажут зерт армии и гарл? Завтра я об этом, конечно, узнаю, но до завтра у меня еще целая ночь сомнений и тягостных ожиданий.
Руф многозначительно развел руками и продолжил:
– Мой господин, вы сказали сообщать вам, как идут выплаты жалования подчиненным. Тут возникла трудность. У нас нет средств, чтобы выплатить страховое жалование всем семьям тех канутов, которые погибли или стали неработоспособными после боя в торговых складах.
Таск помял подбородок, размышляя.
– И сколько не хватает?
Руф заглянул в какие-то свои записи и озвучил:
– Девятьсот сорок пять серебряных гралов.
Таск снова помял подбородок. Посмотрел задумчиво в окно, а потом принялся искать что-то среди бумаг с оплатами налогов и пошлин.
– Вот оно, – наконец разыскав нужную, подытожил Саваат. – Значит так. Видишь эту оплату?
– Да.
Таск взмахнул листом и порвал его на части, оставив только шапку, где указывалась сумма в девятьсот пятьдесят гралов и номер операции.
– Возьмешь эти деньги из казны и выдашь семьям погибших. Понял?
– А как же уплаченный налог?
– Забудь. Документ утерян. Восстановите его и напишите взамен о выплате пяти серебряных монет.
– Но там же была крупная выплата с большой торговой операции!
– Изымешь все документы по этой операции и принесешь мне. Если больше вопросов нет, то действуй.
Руф явно чувствовал себя не в своей тарелке, но не ослушался. Он ушел, а через некоторое время вернулся с требуемыми финансовыми бумагами. Таск взял их и, быстро просмотрев, убедившись, что это именно те документы, бросил их в камин, где тлели паленья. Листки бумаги быстро принялись.
– Запомни, Руф, – помяв больную руку, которая в этот момент сильно заныла, сказал тетронил. – Ты этого никогда не видел. И такое позволительно делать только мне, и лишь в исключительных случаях.
– Я услышал вас, мой господин.
Двое мужчин стояли напротив камина и смотрели на рассыпающийся черный прах, в который превратилась некогда белая бумага. Каждый из них думал о своем, но оба понимали, что теперь они идут в одной упряжке.