По радио читали Алые паруса...

Посвящается абитуриентам театральных ВУЗов и не только.

По радио читали «Алые паруса» Александра Грина.
 
«…вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами. Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения…» и далее по тексту.

Сначала я просто вслушивалась в знакомый текст, узнавала его, улыбалась, как старому знакомому, но потом реальность стала уплывать и меня закрутил водоворот воспоминаний.

…Когда-то готовясь поступать в театральный институт, я выбрала именно "Алые паруса" и именно этот отрывок. Думаю, в этом не было ничего сверхъестественного в моем выборе, и что сотни семнадцатилетних романтичных девушек уже выбирали его до меня для того, чтобы представить комиссии при поступлении в самый манящий ВУЗ мечты.

Учить было очень легко. Переживания молодой девушки были близки и понятны. Ее слова быстро становились моими, ее чувства пронизывали меня насквозь, и даже снаружи я ощущала себя иной – в отражении я видела себя-не себя, а немного Ассоль. Я хотела побыть не такой, как все, попробовать, как это быть изгоем среди друзей и одноклассников, среди толпы поступающих. Я чуть-чуть превращалась в Ассоль, и, как в ней, во мне росла уверенность, что должно произойти что-то чудесное - просто не может не произойти. И эта странная уверенность глушила сильное волнение, которое чувствуют все поступающие во все ВУЗы. Ассоль волновалась, конечно, но ей было ничего не страшно.

Я вспомнила, как с легкостью я миновала первые два отборочных тура.  Третий тур должен был проходить на малой сцене театрального института. После третьего тура оставался еще конкурс и общеобразовательные экзамены. Но там уже все должно было быть по-другому.

Но на третьем туре еще была Ассоль. Комиссия подобралась очень серьезная – ректор, декан, педагоги, многие из которых режиссеры. И еще студенты старших курсов.

Волнительно.

И вот ,
«…Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске…».
Да, это была я на третьем туре.
 
Я помню, как вышла на авансцену, как внимательно оглядела зал. И сейчас есть у меня такая привычка – брать паузу. Она помогает успокоится и остановить время, которое, как бешенное, несется вперед. Зал был маленький, узкий - рядов семь уходило вверх под потолок. На скамейках сидели несколько человек – любопытные студенты - старшекурсники. Внизу, между рядами и сценой, стоял длинный стол, за которым и сидела важная приемная комиссия. Они тихо переговаривались между собой. Я ждала. Потом они разрешили начать. Начала со стихотворения, потом басня – этот материал как будто был «на разогреве» у основного произведения.  И вот, наконец,«Алые паруса».

И я уже не тут, не на сцене, и нет никакой комиссии. В зале тишина - штиль. Я уже на берегу, жду там, волнуюсь, ко мне ли плывут Алые паруса, не прогонит ли меня прекрасный принц, когда увидит, не обидит ли толпа собравшихся горожан, которая загораживает мне проход к морю… И правда, зал – как море, стол с комиссией – те самые пугающие горожане.

И тут я слышу, как за столом кто-то начинает говорить. Тихо, но не переставая рокочет о чем-то его низкий голос. И этот голос вырвал меня из моего сна, из грез. Возникла мгновенная пауза. Текст вылетел из головы, я – из книги. Вернулись мысли, в которых уже звучал приговор «Спасибо, следующий!». Возможно, человек просто говорил о чем-то своем – вспомнил, что забыл выключить утюг и никак не мог успокоиться, или спрашивал, как пройти в библиотеку. Но я тогда, однозначно, восприняла это на свой счет.

И тут, на последнем ряду зала кто-то помахал мне рукой! Я подняла глаза и почти под самым потолком увидела его!
И сразу все вернулось:
«все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю. От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: — Я здесь, я здесь! Это я!».
Один из студентов старшего курса, который пришел посмотреть выступления абитуриентов, сидел на последнем ряду и во все глаза смотрел на меня широко открытыми глазами. Думаю, он, конечно, играл, он тоже был в образе. Но это был действительно Грей - черноглазый кудрявый красавец- брюнет в белой рубахе с распахнутым воротом! И какая разница, что он играл - разве не за этим я сюда пришла? Он смотрел не отрываясь на сцену, как будто только и ждал меня, и кивал в ответ на каждую мою реплику.

Отрывок заканчивался словами:
«Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой!»,
и еще слезами. Слезами бессилия, разочарования, стыда, что не получилось так, как я хотела, но и слезами радости – как мне повезло, что у меня был такой зритель!

С тех пор Грей для меня совершенно такой.
Отрывок закончился. Меня поблагодарили. Я, все еще обиженная и взволнованная, вышла из зала. Грей вышел следом и сказал мне, что я молодец и что все будет хорошо. Улыбнулся и ушел по своим делам. Как же благодарна я ему была за все!
Дождавшись результатов, я узнала, что прошла дальше. Но это уже совсем другая история...

По радио уже давно закончили читать и играла классическая музыка. За окнами садилось красное солнце.