Часть 5 Глава 44

Глава XXXXIV
“Скрытое прошлое”

   Вернувшись с Вандемара, Алиса долго не могла прийти в себя. Не то чтобы она была в себе, когда улетала туда или когда находилась там, но в стенах Юфберии она не чувствовала себя собой ещё больше, чем до или после этого.

   Высокие, возвышенные над обычным миром величественные каменные стены, длинные коридоры, округлые потолки, такие далёкие и холодные, каждый кабинет как торжественный зал, а каждый учебный зал как огромное здание — всё тут было большим и страшным, но не от размера, а от своей бессмысленной помпезности, за которой скрывались лишь высокомерие и кощунство. Холодность и безразличие как вечные спутники каждого входящего и выходящего. Косые взгляды, постоянные насмешки, скрытые за маской приличия. Иные умеют красиво говорить. Им необходимо красиво говорить, чтобы скрывать некрасивые поступки, а поступать иначе они не умеют и не хотят. И если некоторые люди кажутся отстранёнными не от холодности, а от бессилия, то здесь, в мире иных и в Юфберии в частности, всё, что кажется чем-то, им и является, хотя делает вид, что лучше этого. Выше. Сильнее. Мудрее.

   Нэтрикс, который клялся в верности семье Даркшейдов и Алисе в частности, очень скоро растаял в ежедневной суете Юфберии. У него были занятия, ученики и заботы, которые были важнее Алисы. Тем более, они появились задолго до неё, чем заслужили особое отношение к себе. Да, отношение к себе нужно заслужить. Трудиться, стараться, биться и умирать ради того, чтобы на тебя обратили внимание. Иронично то, как иные стали относиться к Алисе тогда, когда она спряталась за стенами Агентства — героиня, которая была украдена, пленница и святая мученица, она стала для них новым символом борьбы. Она, та самая Алиса, которую они уничтожали взглядами и словами, надеясь избавиться от неё. Как странен этот мир и его правила.

   Первые занятия оказались схожими с теми, что проходили в МИИЧО. Какие-то попытки описать основы всего мироздания, провальные по сути своей с самого начала, обретали форму бездельного шатания по залам в поисках соприкосновения энергий с поверхностью, какие-то исторические занятия превращались в споры и фарс. Мангер вёл историю и старательно тестировал новых учеников, пытаясь добиться от них чего-то особенного, а слова Алисы, видевшей историю своими глазами, его угнетали. Радовали, а затем угнетали. Как бы не хотел этот змей заполучить её, спрятать в клетку или, что хуже, завладеть ею другим способом, у него это не получалось. Это будоражило его, но и отпугивало одновременно. Тем более, в его жизни был уже эпизод, связанный с юной ученицей, который чуть не закончился для него потерей работы и места в обществе.

   Алиса познакомилась с группой иных, вместе с которой ходила на занятия. Система классов и курсов в Юфберии существовала в отрыве от реальности, как и многое другое. Чем больше у тебя было сданных на отлично экзаменов, тем больше сложных классов ты мог брать. Даже если экзамен был подделан, а ты не представлял из себя ничего особенного, ты мог добраться до вершины, просто дёргая за нужные ниточки. Курсы же набирали преподаватели, желавшие углубиться в изучение конкретных магических направлений с такими же фанатиками, как и они. Поступать на такие курсы можно было из любого класса — хоть из первого, хоть из последнего, но брали на них лишь тех, кто был угоден набиравшему мастеру той или иной магии. Учитывая всё это, Алиса не могла назвать своих новых знакомых однокурсниками или одноклассниками — они просто пересекались на большинстве базовых уроков.

   Их было несколько.

   Оливия, она же Опал, Даркнайт была высокой иной с бледной кожей и большими глазами. Она была слегка похожа на Алису — потерянная, вечно задумчивая, с великими целями позади. Но между ними было различие, которое в итоге стало решающим в их дальнейшем разрыве.

- Я принадлежу к великому роду. Наше влияние на общество высоко, - говорила Оливия, постоянно держащая свои пышные волосы под полным и тотальным контролем. - Я принадлежу семье.

   Алиса не принадлежала никому, даже самой себе, что говорить о семьях. Кланы, семейные планы, позволяющие распоряжаться судьбами членов семьи так, как заблагорассудится главе или главам — всё это проходило мимо Алисиного сознания. Она считала, что семья должна быть такой системой, в которой каждый любит другого и заботиться о нём не через силу и не из-за какой-то своей выгоды. Искренне. Иные забыли про то, что такое искренность. Они могли лишь искренне ненавидеть, и то эта ненависть была фальшивкой — истинную ярость не скроешь за маской приличия.

- Значит, если семья решит, что тебе нужно что-то сделать, ты сделаешь это? - Стардаст смотрела на Опал с сомнением.

- Конечно, - та кивала, повинуясь семейным правилам.

- Даже если это будет стоить тебе жизни?

   Наверное, этот вопрос был задан неправильно. Нет, не в такой формулировке. Алиса была готова отдать жизнь и отдавала её — когда сквозь земли Вандемара громадный червь путешествовал в поисках чего-то жизненно ему необходимого, она смогла рискнуть собой и броситься в бой, несмотря на то, что силы были не равны. Было это во сне или нет, она повторила бы это — тем более, её действия были успешны. Умереть ради того, кого любишь и ценишь готов был и Араурэ Мао'ра, и Энфариот, «начальный» король, на глазах которого Алиса бросилась на червя, и даже Саирус. Саирус… Он повёл себя не так хорошо, как другие — он не умер в отчаянной схватке, отдав свою жизнь за кого-то, он разрушил одно, чтобы построить другое, но и то разрушил. Он не был идеальным примером. Нет. Никогда не мог бы стать тоже, потому что страдал химеризмом. Но он переступил через себя, чтобы спасти единственное, что когда либо стало ценным для него. И тоже отдал жизнь за то, что любил. Отдать жизнь во благо другого это дело чести. Но отдавать жизнь кому-то на растерзание лишь потому, что те связаны с тобой кровью и никакой иной связи с тобой не имеют… Что это, если не преступление?

- ...они ведь не любят тебя. Ни братья, ни родители. Ты сама говорила мне много раз, как они далеки от тебя. Даже кто-то из школы стал тебе ближе, чем они. Помнишь, ты говорила мне?

- Алиса, когда вопрос стоит о титуле…

- Титул? Расположение общества? Люди отвыкли от этого, наверное. Я думаю, если кто-то предаст себя и других ради каких-то символических наград, никто не обрадуется.
 
   Да, и именно поэтому Саирус так и остался спорной фигурой вандемарской истории. Он не собрал тех титулов, что мог бы собрать, если бы был чуть более прозорливее. Он не был жесток тогда, когда это было ненужно, но был жесток тогда, когда остальные думали, что могут быть милосердны. Саирус отдал себя и всё своё будущее ради чего-то эфемерного. Кто помнит о любви и чести, когда на кону стоит мирный договор, обвивающий цепи рабства возле твоей шеи? Ведь выбор был прост — уничтожить себя, отдав на растерзание врагу, или добровольно подписать себе смертный приговор.

- Я считаю, - Оливия не сдавалась. - Что ты просто не понимаешь как это прекрасно найти своё место в обществе.

   В гнилом, лживом обществе.

- Выйти замуж за кого-нибудь значительного… Представь себе какого это! Став женой советника или перспективного молодого лорда, ты получишь не только богатство и власть, но и уважение со стороны других. Имя. Имя, которое нужно будет не дать запятнать!

   Алиса и правда не могла понять. Она не понимала почему все вокруг неё врут. Она не понимала, отчего ей не дают заниматься той практической магией, которой заняты все здесь. Откуда пошла молва о том, что она немагична, а значит должна вернуться к семье. Начинало казаться, что вся эта игра в обучение была лишь отвлекающим манёвром для того, чтобы затянуть её в ловушку, отдать на растерзание Даркшейду, чтобы тот решал, как дальше ей жить, за кого выходить замуж и кому повиноваться. Алиса не понимала, как и зачем Авенгаум травит своё и без того страдающее тело едкими веществами, добытыми где-то в Чёрном Квартале.

- Он доведёт себя до такого состояния, что помочь сможет только клиника Госпожи Уфлер, - брезгливо твердил Мангер. - А это не то место, в котором ты хочешь оказаться, утоляя боль какими-то мерзкими порошками.

- А что в этой клинике плохого? - Алиса продолжала не понимать.

- Для тех, кто является посетителями — ничего. Наоборот. Кормления, постоянная забота и уход… А вот для тех, кто является пищей…

   Нэрлок ухмыльнулся.

- Иногда мне кажется, что ты слишком многое хочешь знать, Алиса. Я не могу позволить тебе стать умнее себя.

   Мангер опасно сближался с ней, начиная очередную игру, как все иные делали, завидев неподалёку человека. Игра, где силы не равны. Не равны. Опять не равны. Да, он был старше неё и по возрасту и по статусу, но это не мешало ему считать себя в меру перспективным наставником, а затем или уже сразу спутником, которого общество приняло бы как её супруга.

   Иные выкачивали из человечество всё, что только могли. Те, кто не мог по законам иных питаться за счёт других, находил жертв среди людей. Те, кто мечтал главенствовать и править, но не мог позволить поднять руку на слабого иного, спускался к людям и играл ими. Мангеру же не нужно было ничего делать, всё сделали за него, и жертва сама подобралась к нему, не желая того.

   Но так же быстро и отдалилась.

   В Юфберии существовала отдельная комната, имевшая множество названий, которая внутри была по форме восьмиугольником, а снаружи лишь дверью. Она просто вклинивалась в стену, являясь фантомом. Иллюзией. Нет, она была чем-то особенным. Безымянная комната была местом, где любые мысли воплощались в реальность. Управлять ей могли немногие, а полностью контролировать происходящее умели лишь единицы. И Мангер был её хранителем. Он охранял её, он проводил в ней дополнительные занятия для тех, кто хотел познать Безымянную комнату. И он же привёл туда Алису, потому что это было единственным местом, где никто не мог помешать ему.

   Никто, кроме самой Алисы.

   Она быстро сумела освоиться в новом замкнутом помещении, быстро сообразила, что намерения Фэльюта не так хороши, как кажутся. И в какой-то момент вырвалась наружу из Безымянной комнаты, а следом за ней полетели листы бумаги, на которых были написаны воспоминания.

   Да, Мангера можно было бы пожалеть — он боролся с собой, но побеждал сам себя, раз за разом выводя на бумаге какие-то чудовищные признания. Кем был он, чтобы просить о жалости? После одного из балов, в ночь, когда каждый из учеников и учителей имеет право расположиться в любом, даже самом отдалённом уголке Юфберии, он попытался напасть на Алису, привлечь её блеском своего хвоста. Это не удалось. А вот учитель танцев, издевавшейся над Алисой, был куда менее сообразителен — его жизнь оборвалась, закончилась, став пищей для голодного нэрлока.

   Алиса изучала строение нэрлоков в качестве своей первой исследовательской работы. По сути этой работой должно было стать изучение Вандемара, но что-то не срослось. Пришлось начинать заново. Её манекеном стал Эдвэан Даркнайт, средний брат Оливии. Он уже завершал обучение в Юфберии, поэтому для всех был чем-то вроде примера или даже идола. Общение с ним приблизило Алису к пониманию бессмысленности иных. Эдвэан настойчиво добивался от неё взаимности, намекая на чувства, на титулы, на какие-то общие цели. Он несколько раз водил Алису в Чёрный Квартал через чёрные норы, а потом она научилась находить их сама. Превосходить её хоть в чём-то было невозможно, она обучалась и давала отпор. Кукла из неё была никакая. Тогда Эдвэан ушёл, сделав выбор в пользу одной из Алисиных знакомых, имя и характер которой стоили того.

   Алису это расстроило.

   Она всегда переживала, когда её обманывали. Каждый бы переживал. Но когда это происходило всё чаще, затрагивая одни и те же душевные нити, сопротивляться этому, оправдывать это, скрываться от этого было всё сложнее и сложнее. А потом Алиса перестала переживать. Она смерилась. Она начала плакать во сне, потому что наяву не давала себе возможности сделать это. У неё не было времени на слабость.

   Мангер завалил её на экзамене, который она написала на отлично. Юфберия избавилась от неё, отдав её в руки дяди. В руки Даркшейда.

   И ад, которым казалась Юфберия, сменился на настоящий.

   ...Люрик с назойливой периодичностью врывался в ровную мелодию, которую Алиса играла на пианино, стоявшем в гостиной. Её песни были вызывающими — она цитировала то, что пели когда-то выступавшие против Эльвентиуса или далёкие отрицатели Магдайла. Она пела на древних языках, сбивая с толку гостей, будущих женихов, которые, увидев её во всей красе, уходили, захлопывая дверь.

- Если ты ещё раз… - Даркшейд был определённо зол, когда говорил это. - Я спущу тебя с лестницы так, что ты…

   Он угрожал, но угрозы его Алису не пугали. Она уже видела на что он способен. Она уже летела вниз с лестницы, она оказывалась перед летящей на неё дверью, от которой невозможно увернуться, она ездила по полу, пытаясь выпутать из своих волос его руки и руки его жены. Она уже видела всё, чем он грозился. И ей не было страшно. Не было страшно в том смысле, что она знала, что с ней будет. Всегда знала. Поэтому бояться было сложно — когда ты видишь что-то постоянно, когда постоянно это испытываешь, ты вырабатываешь иммунитет и привыкаешь ко всему.

   Поэтому она всегда играла. Всегда пела. Она выражала своё недовольство так. И остановить её было сложно. Нет, почти невозможно. Как бы не пытался её «братец» испортить музыку, нажимая на не те клавиши, как бы не пытались другие… Нет, всё было тщетно. Всё было бессмысленно. Она была сильнее их. И громче. Поэтому всегда продолжала играть.

   Как бы не пытался Даркшейд помешать Грэбэллу, как бы не пытались другие иные…

   Нет.

   Музыка продолжала играть.

- ...и этот племянник императора, одного из. В итоге он стал мужем Оливии, а его дядя выздоровел и… Глупая история. У них должен был родиться ребёнок какое-то время назад. Или ещё не настало это время? Не могу сказать точно, - Алиса рассказывала свою историю в трансе, погружаясь в детали, которые сама забыла. - О, а её старший брат, Макиаш Даркнайт был одним из противников Даркшейда. Но они подружились, кажется. Так странно. А потом мне удалось сбежать… Не помню точно почему. То ли дело было в том слуге-нэрлоке, которого они убили, то ли… Что-то стряслось, после чего дверь была открыла или…

   Сидящие вокруг неё молчали.

- И я прибежала сюда. Сначала домой, потом сюда. Очень странно это всё… Кажется, что прошло так много времени… А это ведь было так недавно.

   Грэбэлл, уже продолжительное время сидевший закрыв лицо рукой, закачал головой.

- Это чудовищно, - произнёс он, и слова его не описывали всех тех чувств, что пылали в нём.

- Представь себе, после этого ты даже не успел сделать её пропуск, - Морган выглядела опустошённой. - Что она могла подумать о тебе? Да о всех нас? Очередная уловка и игра… Чёртовы иные, доберусь я до вас!

- Такое горе… - Лебедев слился со стенами, потеряв былой пыл.

- Но это ведь кончилось, а это главное, - Хелен смотрела на Алису с состраданием. - И мы им не позволим это повторить. Они ещё узнают, что будет, когда...

   Было ли это утешением? То, что все поняли, все поверили в то, что было сказано? Конечно. Но так ли это было важно? Конечно, важно. Тишина в душе и ожидание бури… Нет, Алиса не могла так сразу успокоиться. А могли ли остальные?

- Знаешь, - Алан держал сигарету в руках, но не мог поднести её ко рту. - Я не удивлюсь, если при следующей нашей встречи кто-нибудь из нас возьмёт и убьёт его. Я, например.

- Я думаю, у Даркшейда много долгов, - Мария, каменная и стальная, почти не двигалась и не дышала. - Ты будешь не единственным, кто...

   И все эти слова, все эти фразы, полные боли и злости, не могли вернуть время вспять. Нет, не могли. И точно не могли сравниться с тем, что творилось с Анулу. Его лицо приобрело совершенно чудовищные очертания.

   Он выглядел так, как выглядел в день, когда сгорел Сумон Альгуума.