Гралия Часть 5 Глава 16

Глава 16. Апрель

Гость незваный холод не согреет душу.
Он пришел нежданно и владеет миром.
Что ему до плоти, что всегда трепещет.
Что ему до жизни, смерть ему подруга.
Снег, что сыплет с неба, на снега ложится,
Стужа укрепляет стены бастионов.
Холод душит землю в ледяных объятьях,
Властвует над миром гость, тот, что был незваный.
Но настанет время и падут оковы.
Зиму торопится навестить сестрица.

Зима не вечна, как и все в этом мире. Холод сменяется теплом, чтобы потом снова уступить место холоду. Пришел день, которым повелевал бог перемен, носивший имя, как во всех Гралиях, так и в Замнитуре, Апрель. Он изображался в виде среднего роста юноши складного телосложения, с черными кудрявыми волосами, немного угловатым лицом и глазами цвета спелой черешни. Странное это было божество, ему принадлежали только два дня в году, но эти дни многое значили для людей. Если его зимний день выдавался теплым и ясным, то, значит, скоро лету принимать бразды правления и серьезных холодов более не будет. Но сегодня было холодно, лучи Ченезара были отгорожены от мира людей стеной воинства туч. Плохой знак. Тепло еще придет не скоро.
Верлас стоял на палубе исполинских размеров корабля, что был флагманским судном и носил название «Великий Замнитур». Холодный северный ветер дул ему прямо в лицо, умывая пригоршнями дождевых капель. Он уже промок с ног до головы, но этот момент не мог пропустить, поэтому и сменил уют своей личной роскошной каюты на неприветливый кусок кормовой палубы. И все потому, что «Великий Замнитур» заходил в гавань порта О’Леосс. Вот она его страна, вот она Гралия!
Компанию наемнику составил Пес, который не поленился и последовал за человеком, променяв тепло на холод. Но, как видно, это было не самым страшным лишением для псины, тут животное решило проявить единодушие. Собака вытянулась и внимательно всматривалась в постройки, расположенные на приближающейся береговой линии, словно копируя поведение и даже выражение лица Верласа.
Видя это краем глаз, наемник опустил руку и, потрепав собаке загривок, произнес:
– Хороший, хороший, беглец ты мой паршивый. Как жаренным запахло, так дал стрекача, а только все встало на свои места, так тут как тут. Знаешь, где на халяву поесть можно. Ух, ты!
Пес, сдвинув брови, наслаждался лаской, как сделала бы на его месте любая другая собака, но наемник знал, что эта псина не простая. В чем ее секрет, он так и не разгадал, но с недавних пор точно решил, что с этим животным что-то не так. Поэтому человек стал более внимательно наблюдать за Псом.
Оставив мохнатого в покое, Верлас опять принялся следить за тем, как флагман, словно акробат, балансируя на всклоченных волнах, прокрадывается в относительно тихую гавань.
Со дня спасения в подземельях под замком Стоулрок прошло уже немало дней. Зима то усиливала, то ослабляла свою хватку, но лето неминуемо приближалось, а это означало, что скоро станет тепло. Хотя по сегодняшнему дню сказать о его близости язык не поворачивался.
После фактического поражения, обернувшегося безоговорочной победой, король Ферсфарас Фернетет принял окончательное решение по великому переселению замнитурцев. Несмотря на то, что нелюди разом пропали, куда-то отступив с его земель, перестав держать в страхе его малые и большие очаги, но он все равно решил переместить большую часть своего народа на запад, в Гралию, как ранее только предполагалось.
С этим решением соглашались далеко не все замнитурцы. Многие из них не видели побоища под стенами Стоулрока. Зато основные силы войска, идущего через лес на выручку королю, одержали уверенную победу над арьергардом упырей на поле при трех ручьях. Этим фантазерам было невдомек, что творилось у стен замка. Так уж случилось, что королевская рать подоспела тогда, когда все уже было кончено под Стоулроком и их глазам предстало вновь возникшее озеро, а не поле, усеянное трупами. Разрушения построек замка казались последствиями природного катаклизма, выживших же было слишком мало, а их рассказы выглядели неправдоподобными и противоречивыми байками, ведь каждый рассказывал о случившемся так, как это представлялось ему. Даже король не мог внести определенность в повествование об обороне Стоулрока, так как сам многого не видел, не знал и не понимал. К примеру, спорные вопрос об атаке драконов. Никто ведь так и не разглядел толком, как они выглядели, их упавшие тела поглотила бездна. Кто-то говорил, что это были крылатые ящеры с размахом крыльев не меньше маха длиной. Другие утверждали, что это небольшие относительно существующих лекал размеров крылатых чудищ, которых, к слову, вживую никто никогда из ныне здравствующих не видел, и юркие бестии по параметрам чуть больше обычного орла. Иные же, стуча себя в грудь, божились, что и вовсе не было никаких драконов, а все то были дела сгустившихся туч, что нависли над замком и исторгали из себя молнии, такие грозы очень редко, но случались зимой. Были и такие, что со страху и вовсе плели разные небылицы, поверить в которые не решился даже малый ребенок. Но большинство из выживших просто молчали и угрюмо глядели на подоспевших триумфаторов.
Счастливчики, кичившиеся победой на поле при трех ручьях, забывали, что в том бою людям противостояли только те нелюди, что были обращены из крестьян да ремесленников, и все больше женщины, старики да дети. Битва более всего походила на бойню, но командирам-замнитурцам это было сложно доказать. Они-то не видели настоящих сил упырей, что сосредоточили свой удар на замке Стоулрок.
В конечном счете, поддаваясь на уговоры подчиненных, Ферсфарас принял компромиссное решение, согласно которому в королевстве были оставлены сторожевые гарнизоны в крупных очагах и во всех укрепленных замках, помимо населения, наотрез отказавшегося покидать обжитые места. Таких сыскалось немало.
Спустя несколько дней после того, как подданные короля вздохнули с облегчением, стало ясно, что расслабляться – преждевременная и губительная затея. Упыри, получив отпор, всего лишь изменили направление своего удара, атаковав соседние с Замнитуром малые королевства. За месяц пали восемь из двенадцати государств. Толпы беженцев хлынули во владения Ферсфараса. И им нашлось применение, так как почти все малые очаги Замнитура опустели, вынужденных переселенцев размещали именно в них.
Верлас все время, пока король собирался в путь на запад, был возле него. Ферсфарас с удовольствием беседовал с наемником, уделяя ему немало времени. Компанию им составили Раника и Илиса. К слову, Ферсфарас проникся бедой Дальго и затруднительным положением Верласа после того, как ему стала известна в усеченном виде история странствий гральцев по его земле. Король обещал доставить Илису к отцу, явно тоже решив получить с этого какую-то выгоду, а детей наемника и почившего капитана Корвина вызволить из плена. Для воплощения в жизнь первого обещания, еще будучи в Замнитуре, он направил письмо в Островную Гралию высокородному Дальго с сообщением, что его дочь у него и он готов ее передать ему без каких-либо условий по доброй воле. Для исполнения второго обещания король связался с главой своей Службы плаща, который ведал разведкой и находился вместе с осаждавшим О’Леосс войском, дабы тот принял меры к розыску и освобождению плененных детей.
Но Верласа более всего поразило другое. Король, узнав о финансовых затруднениях спутника наемника Регрона, направил плату в счет погашения его долга по договору с заставой Лион. После этого, ко всему прочему, наемник и бывший страж получили должности при королевском дворе. Верласа наделили чином королевского советника, и он официально вошел в члены Королевского совета. Регрона Ферсфарас также не обидел, одарив его чином младшего королевского библиотекаря. Служба у обоих пока была непыльная, по сути, они были предоставлены сами себе да еще получали за это ежемесячное жалование.
Жизнь начала мало-помалу налаживаться. Так было до тех пор, пока Итель не стала пытаться связаться с наемником. Зеркало Леокаллы раскалялось не на шутку, свидетельствуя о том, что кто-то пытается выйти на связь. Верлас не знал, что говорить Итель, и предпочел не выходить с ней на связь. Но она не унималось, делая попытки достучаться до него каждый день. Наемника это очень тревожило, но он был уверен, пока посланница Башни находится в неведении о ходе дел, его девочки будут живы и здоровы.
Ферсфарас в беседах часто спрашивал наемника о его Боге. После некоторых размышлений он распорядился почитать Бога Живого и приносить ему ритуальные жертвы в виде сжигаемых молодых ягнят и козлят, как и прочим богам, которым поклонялись королевские подданные, а их в Замнитуре было не меньше, чем в Гралии.
Кутхар сразу после боя под Стоулроком покинул Ферсфараса и гральцев, направившись налаживать оборону королевства и решать какие-то свои кудесницкие вопросы, в чем он держал ответ исключительно перед своим господином, поэтому в эту часть его дел наемник посвящен не был.
Не появился Кутхар и при отплытии правителя на восток. Как видно, был очень занят. О нем никто не вспоминал, ни король, ни его приближенные в беседах со своим повелителем, свидетелем которых доводилось быть наемнику. Сам же Верлас не пытался что-то разузнать о нем, так как опасался, что излишнее любопытство может быть как-то не так понято. Он вообще по возможности не задавал лишних вопросов, хотя многое в жизни замнитурского королевского двора ему было непонятно.
В ходе пребывания Верласа в качестве человека из свиты короля самым искренним и желанным собеседником для наемника, как ни странно, стала Раника Фернетет. Она, когда была в настроении и если брата не было поблизости, довольно охотно общалась на разные темы и оказалась очень даже компанейской натурой. Верлас проникся к этой женщине неподдельным дружеским интересом как к опытному и всезнающему советчику-рассказчику. Раника, казалось, была только рада появлению такого вот благодарного собеседника и словно изливала ему свою душу. Фернетет, к тому же, была, по крайне мере, на словах, безмерно благодарна наемнику, спасшему ее тело и душу. Про второе никто вслух особо не говорил, но Раника давала понять, что знает, от чего была спасена гральцем, и, как видно, эта внутренняя хворь была куда страшнее любых внешних ран, которые нанесли ей слуги упырей, излечить которые также оказалось под силу обретшему новые таланты Верласу.
Итак, плаванье, каким бы оно не было утомительным, окончилось, море нехотя прощалось с людьми, спешащими покинуть ее просторы. Оно, как ворчливая старуха, измывалась над ними весь путь и в довершение решило выдвинуть мореплавателям счет к оплате с претензиями.
Вот и гральская земля.
Гавань О’Леосса имела пологий берег, но уже в паре махов от нее земля резко вставала на дыбы, делая высадку на сушу вне гавани крайне не легкой задачей.
Гарлион стоял на возвышении, чуть в стороне от гавани-порта. Между ними пролегали сады, но сейчас эта земля была черной, и причиной тому явилась не оттепель, везде, насколько было видно невооруженным глазом, все еще лежал снег, она же была выжжена в результате сражения, что недавно тут развернулось. Сам гарлион О’Леосс тоже выглядел так себе. Его внешние стены были сильно потрепаны, а местами просто разрушены. Над ним то тут, то там поднимались клубы дыма, а местами и столбы огня взметались к небу, будоражимые злым ветром. Гарлион горел, а значит, штурм, скорее всего, удался и воины, совсем недавно послушные и дисциплинированные, превратились в сброд мародерствующих убийц и насильников.
Король несколько раз на званых ужинах, коим довелось случиться в долгом плавании, говорил Верласу и его товарищам, что не желает штурмовать О’Леосс, так как этот гарлион должен стать его новой столицей. Ферсфарас мечтал переселить свой народ, заняв восточную часть Гралии до самого Т’Бола, то есть ту часть ее земли, которая пустовала после гражданской войны, расколовшей единую некогда страну на части и выкосившей большинство ее населения. Наиболее жестокие бои с войсками жрецов век тому назад случились тут, на востоке. Все здешние гарлионы были частично или полностью разрушены и пришли в запустение, так как не было кому их восстанавливать.
Ферсфарас отдал приказ оставить О’Леосс в целости и сохранности, но, как видел наемник, или король солгал, или кто-то должен был дорого поплатиться за самоуправство.
Причаливание заняло какое-то время. Верлас наблюдал за тем, как суетилась команда, подготавливающая корабль к завершению плавания. И вот наконец он среди других замнитурцев, которые отвечали за организацию прибытия на землю Гралии Ферсфараса Фернетета, спустился в клетях на настил причала. Пес остался с Регроном на корабле. Ноги променяли неверную, все время норовившую уйти в сторону палубу «Великого Замнитура», на прочную твердь, пусть еще и не земную, но уже не такую шаткую.
Наемник не спешил покидать причал, ожидая появления короля. Ждал не только он один. Тут же рядом, переминаясь с ноги на ногу, стояли представители командования войском, что штурмовало О’Леосс. Эти люди имели довольно бледный вид, как видно, они прекрасно понимали, что им довелось стать как минимум соучастниками нарушения приказа короля. Помимо них, томились в ожидании и еще какие-то знатные особы, которые тоже с напряжением дожидались появления своего повелителя.
«Вот им сейчас перепадет хороших. Лучше смотреть на такое со стороны, что я сейчас и делаю».
Тем временем в клетях спустился королевский распорядитель. Имени его наемник не помнил, но лицо этого выхолощенного педанта врезалось ему в память навсегда. Верлас терпеть не мог таких вот молодых карьеристов, которые высоко задирают подбородок и за людей не признают подчиненных им, а на начальство смотрят, низко склонившись, причудливо изогнувшись, заглядывая в глаза, словно дворовой пес.
К распорядителю, сопровождаемому парой королевских телохранителей, тут же подскочил один из встречающих, лысоватый мужчина, по виду ровесник наемника. Он, как было видно по его круглому бочонку-животу, второму подбородку и обвисшим щекам, любил поесть и хлебнуть лишка хмельного. Этот что-то суетливо залебезил перед распорядителем, который, задрав свой узкий, похожий на уступ скалы подбородок, пренебрежительно цедил в ответ нечто не совсем разборчивое. Верлас не особо следил за сутью ведшегося разговора, так как он его не интересовал. Наемник ожидал чего-то другого. Он чувствовал, что ему предстоит какая-то работа, связанная с применением его новой способности. Если бы надо было кому-то объяснить, как проявляло себя это предчувствие, то он ничего вразумительного сказать бы не смог. Внутри него возникало некое томное предвкушение, желание и готовность действовать, но более никакой конкретики. Поэтому наемник шарил глазами по присутствующим и пытался ухватить некие обрывки фраз, которые, будучи вырванными из контекста сказанного, могли подсказать Верласу, как или что предстоит сделать. Так как мало кто сейчас говорил, помимо распорядителя и его собеседника, то наемнику приходилось слушать обрывки их диалога.
–… не завидую я твоему хозяину, – говорил распорядитель, – король в прескверном настроении. Надеюсь, у Евгения Дорга найдутся веские аргументы в свое оправдание, иначе, боюсь, Фернетет его по головке не погладит за то, что его новая столица только что превратилась в руины.
– Да, да, – тараторил, как видно, ключник командующего войском, так как он имел внушительный медальон на шее с изображением герба какого-то высокого рода. – Он ожидает повелителя в церемониальном шатре, разбитом у входа в южные ворота О’Леосса. Дорг все объяснит, а я не уполномочен давать разъяснения, дабы не исказить истину. И там же, у входа в гарлион, пройдет передача символического ключа от ворот О’Леосса высокородными гральцами королю…
Разговор продолжался, но внимание наемника переключилось на одного из знатных замнитурцев, который выглядел не столько напряженным, сколько разочарованным и раздосадованным. Это был среднего роста, немного пухловатый мужчина лет сорока, с лысиной внушительного размера, одетый в добротную, но довольно незамысловатую простетскую одежду. По виду не особо приметный человек, чем-то напоминавший Кутхара, но только несколько старше и значительно полнее последнего. Обычая одежда человека, стоящего среди разодетых знатных замнитурцев, привлекала к себе внимание. Вместе с тем по поведению окружающих этого мужчину попутчиков выходило, что он далеко не последний тут человек.
«Кто же ты такой?» – задался вопросом, не имевшим пока ответа, наемник.
Вот и король, сопровождаемый лично своим великаном-телохранителем Рагором.
Да. Ферсфарас умел быть и строгим, и страшным в гневе. Таким Верласу пока не приходилось видеть властелина Замнитура. И теперь наемник это лицезрел собственными глазами. Как только нога правителя коснулась палубы, началось настоящее представление! Глаза Фернетет пылали адским пламенем, подстать его родовому имени. Он бранился так, как даже не бранится капитан морского судна на своих нерадивых матросов. Наемник видел всякое, но такое! Окружающие короля телохранители стояли с обнаженными мечами, будто они готовились отразить атаку неприятеля, а не были окружены верными союзниками. Особенно грозно смотрелся Рагор. Все происходящее ввергло в шок и глубокое уныние практически всех встречающих, кроме неприметного человека.
В какой-то момент Верлас было подумал, что телохранителям вот-вот дадут команду и они все же порубят в мелкую капусту встречающих, провинившихся уж тем, что попались под горячую руку, но король, выплеснув свой гнев, меж тем, немного успокоился и подозвал к себе неприметного человека, назвав его по имени – Теллоин. После этого королю подали коня и он, разговаривая с призванным, разом сменил тональность и манеру общения. Верласу тоже дали коня, и он последовал за правителем среди других в понурой толпе замнитурцев. Разговора короля с Теллоином наемник не слышал, они были далеко от него. Он просто ехал и посматривал по сторонам.
Как только территория порта осталась позади, ему открылась унылая картина выжженных знаменитых виноградников и фруктовых садов О’Леосса. Почерневшие пеньки торчали из земли, где некогда росли ветвистые деревья, дающие знатные урожаи, а о виноградниках и вовсе уже не напоминало ровным счетом ничего. Пламя пообедало тут не так-то и давно. Верлас и представить не мог, зачем это было сделано, если гарлион должен был стать новой столицей Замнитура. Разве что с целью позлить Ферсфараса.
На краю поля, там, где, словно в насмешку, уцелели десятка два каких-то фруктовых деревьев, возле самых ворот гарлиона был раскинут огромный шатер. Туда-то все и направлялись.
Внутрь него наемник попал среди последних. Как только он перешагнул порог, томящее его чувство напряжения многократно возросло. В нос ударил знакомый запах серы, совсем как в день изгнания из тела Раники Фернетет демона. Пока тут внешне было все спокойно и обыденно, если так можно сказать о приготовленном для правителя церемониальном шатре. Король, как ни странно, больше не проявлял склонности к гневу, хотя настоящий виновник неисполненного приказа и находился где-то тут.
Верлас окинул взглядом присутствующих. В миг, когда его взгляд остановился на подтянутом светловолосом мужчине, который, по всей вероятности, был хозяином шатра, видимая им реальность резко изменилась. По ушам резанул странный жужжащий звук, который, не прекращаясь, то усиливался, то немного убывал.
Пространство шатра осветили сотни лент и нитей, которые исходили из тел находящихся здесь людей. Наемник часто заморгал, подумав, что это какое-то наваждение, но его усилия были напрасны. Он продолжал видеть трепещущие, словно на ветру, нити и ленты, хотя тут не ощущалось даже малейшего дуновения. Многие из них сейчас тянулись к королю, вплетаясь в нити, исходящие из правителя. Другие из них упирались в стены шатра. Но самая толстая и ярка лента шла от любого человека к земле. Верлас с удивлением посмотрел и на себя. От него также по воздуху в разные стороны плыли нити и ленты.
«Это еще что за новости?»
Верлас хотел ругнуться и сплюнуть, что было естественной реакцией наемника на всякую непредвиденную жуть, но сдержал свой первый порыв. Он вдруг обратил внимание на то, что нити и ленты, исходящие из Евгения Дорга, не все светятся, как было у всех иных присутствующих в шатре, более того, многие из его спутниц были чернее черного по цвету, хотя встречались и бело-лунные, изъеденные черными и серыми оспинами. Они, как щупальца спрута, свивались в кольца и время от времени выстреливали, пытаясь вплестись в ленты других людей. Но это не получалось. Тогда черные нити, похожие на каких-то паразитирующих червей, вгрызались в светящиеся ленты людей, после чего на них начинали появляться черные болезненные кляксы-пятна. В этот момент человек, пораженный невидимой обычному глазу проказой, начинал проявлять признаки недомогания: тяжело дыша, расстегивал ворот севетора или начинал стирать невесть откуда выступившую на лбу испарину, или, подкашливать сухим, лающим кашлем, в общем, так или иначе реагируя на незримого врага.
«Вот она моя цель!» – быстро сообразил наемник и в тот же момент от него к Евгению Доргу метнулась упругая широкая лента, которая, коснувшись шеи скверного человека, тут же заалела.
Командующий, словно почувствовав сделанное Верласом, настороженно стал рыскать глазами по сторонам, но за телохранителями короля наемник пока оставался на самых границах поля его зрения. Только при сильном желании и знании, куда смотреть, он мог увидеть последнего.
Верлас уверенным шагом, не обращая ни на кого внимания, направился к Доргу, стоящему напротив Ферсфараса. И чем ближе наемник подходил к королю, тем больше людей из присутствующих обращали на него внимание. От них к нему тянулись тонкие робкие, но очень яркие желтые ниточки. Люди расположились в некотором удалении от правителя, стоящего в полукольце телохранителей и командующего.
Дорг не мог откровенно начать глазеть на людей вокруг, когда говорил глаза в глаза с Ферсфарасом, поэтому его попытки отыскать тайного наблюдателя оставались все еще безрезультатными.
Когда до Евгения оставалось рукой подать, Дорг наконец приметил наемника. Их взгляды встретились. Лицо командующего тут же исказила гримаса злобы и ненависти.
То, что он сделал потом, не укладывалось в голове. Глаза отказывались верить в увиденное. Он рванул в сторону короля, двигаясь с нечеловеческой скоростью, при этом ловко оттолкнув двух из его телохранителей, которые, не удержавшись на ногах, упали на землю. После этого Дорг, кружась и обходя Ферсфараса справа, оказался за спиной правителя и, выхватив у самого Рагора из ножен кинжал, приставил к шее короля.
Все, кто видел это, почти разом выдохнули от удивления, вытаращив глаза, отказываясь верить в случившееся. Такой скорости и ловкости от обычного человека никто не ожидал. Рагор, было шагнув к Евгению, тут же был остановлен шиком Дорга. Он, поцокав языком, предостерегающе заметил:
– Не стоит так горячиться. Лучше оставайся на месте, ничтожество.
Рагор, скрежетнув зубами, последовал совету захватчика.
Король, осознав то, что случилось, смотрел молча на своих подчиненных, словно пытаясь найти в их глазах совет, что делать дальше. С каждым мгновением в этом взгляде все больше и больше читался неподдельный страх. Сама смерть стояла сейчас над ним, занеся свой серп для разящего наповал удара.
– Зачем я тебе сдался? Что тебе сделал? Неужели мечу не нашлось других важных дел в такое-то время? – неожиданно сделав разворот в сторону Верласа, спросил Евгений.
Наемник не спешил с ответом, да и, если признаться, ответа у него не было. Он знал четко только одно, что ему сейчас требуется коснуться Дорга. Просто коснуться тела Евгения, пусть даже сделав это через одежду, хотя лучше все же дотронуться именно до плоти. Поэтому Верлас шагнул в сторону Евгения и удерживаемого последним Ферсфараса.
– Стой, где стоишь! – завопил не своим голосом Евгений, который звучал теперь на несколько тонов ниже обычного и в нем угадывались отголоски скрежетания металла.
Верлас замер, чуть присев, словно готовясь сделать прыжок, впившись взглядом в Дорга, в его ушах жужжало так, как если бы он сейчас оказался в рое пчел, но ни одного насекомого поблизости видно не было. В этот миг на месте глаз Евгения стали зиять две пропасти-провала, пылающие желтоватым пламенем, только что были глаза, и вот их как не бывало. Но наемника это не напугало. Он сам в глубине души дивился своей выдержке, но времени почивать на лаврах или искать причины невесть откуда появившейся необычной храбрости не имелось в его распоряжении.
– Сволочь, ты все-таки пришел по мою душу! – снова, но теперь на несколько тонов выше положенного прозвенел в воцарившейся тишине голос Евгения, который вновь спросил: – Ну зачем я тебе? Я не хочу снова туда!
Верлас, не зная, что сейчас скажет, меж тем, произнес:
– Пришло твое время отправиться обратно во внешнюю тьму, там будешь скрежетать зубами и кусать локти.
Наемник резко прыгнул вперед, стараясь перехватить руку противника, держащую у шеи короля клинок. И это было безумной затеей, если бы это предпринял любой другой человек, но Верлас больше не был любым другим.
Наемник, двигаясь еще быстрее, чем совсем недавно Евгений во время своего фантастического рывка, метнулся к врагу, достиг своей цели – руки, державшей кинжал.
В тот же миг Дорг, закатив глаза, которые снова обрели обычный человеческий вид, разом потеряв контроль над своим телом, стал заваливаться назад. Удержать Евгения одной рукой, ухватившись за его предплечье, Верлас никак не мог. Но он, очередной раз проявив чудеса ловкости, вцепился свободной рукой в лезвие кинжала, которое вот-вот должно было полоснуть по шее короля.
Резкая боль пронзила наемника, но он терпел и не разжал пальцев. Кровь, просачиваясь, мелким бисером упала на застеленный плотной тканью пол шатра.
Тут, как раз ко времени, подоспели телохранители короля, сначала не дав никому упасть, а потом отведя Ферсфараса в сторону и схватив Дорга. Верлас, правда, попав под горячую руку, получил хороших тычков и оплеух. Телохранители не особо понимали, что произошло, и действовали машинально, пытаясь оградить повелителя ото всех. Еще немного, и в ход пошли бы клинки, но окрик короля остановил их.
Ферсфарас подошел к Верласу, который все еще сжимал в кисти лезвие кинжала, выпавшее из обессиливших рук врага.
– Лекаря сюда! – выкрикнул король, с тревогой глядя в глаза наемника. – Немедленно!
Верлас посмотрел на руку и попытался разжать пальцы, но не тут-то было. Сталь рассекла плоть и сухожилия, вонзившись в кость, обездвижив кисть.
Вокруг все разом засуетились, зашумели. Никто в этом гвалте, кроме наемника, не расслышал слов короля:
– Ты снова меня спас, удвоив вес моего долга перед тобой. Я привык платить по счетам и понимаю, что в этот раз не отделаюсь подачками в виде обещаний, чинов и жалований.
Ферсфарас повернулся в сторону обмякшего тела Евгения Дорга, поднял руку, призывая к тишине, и, когда добился желаемого, сказал:
– Этого, когда придет в себя, пытать, я желаю знать, как так вышло, что моя новая столица превратилась в пепелище. Но он должен выжить! Ему еще предстоит всенародно положить голову на плаху, заплатив за свою глупость или предательство.
– Мой господин! – решился обратиться к королю наемник.
– Что? – повернув голову в пол-оборота спросил король, насторожившись. – Говори.
– Он мало, что сможет сказать. Его поразил тот же недуг, что и вашу сестру. Евгений Дорг был одержим демоном, мятежным духом, который властвовал над ним и теперь оставил тело этого несчастного. Он сам, без пыток, расскажет все, что помнит. Не имеет смысла его казнить, люди, умеющие сражаться, вам сейчас, ох, как пригодятся. Кому как ни вам это знать. Вы же были в Стоулроке и сами видели силу нашего врага.
Король смерил взглядом Верласа и ответил без особого удовольствия:
– Будь по-твоему.
Потом все пошло своим чередом. Появился лекарь с помощниками, который занялся ранами наемника. Король поспешил покинуть шатер, и за ним последовали все остальные, присутствующие тут. Ферсфарас желал поскорее закончить с формальностями, приняв сдачу от высокородных О’Леосса.
Когда пальцы наемника были разжаты, кровь брызнула во все стороны, пришлось передавливать предплечье жгутом, после чего штопать плоть по живому. Болезненная, надо заметить, процедура. В общем, когда все закончилось и Верласа, перебинтовав, уложили на один из диванов, имевшихся тут, он был полностью обессилен, пол на месте, где его выхаживали, был залит кровью так, как если бы там прирезали поросенка.
«И откуда столько взялось? – недоумевал наемник. – Вроде немного вытекло-то».
Лекарь, старикашка со стальной хваткой, вынес приговор:
– Раны заживут, но теперь ты вряд ли сможешь управляться с мечом правой рукой. Хорошо, если вообще сможешь сжимать хоть как-то пальцы. Но и это дело далекого будущего.
Если сказать, что услышанное расстроило наемника, это было ничего не сказать. Но лекарь ошибся. Уже к утру следующего дня на память о ранении наемнику остался лишь грубый рубец, проходивший по фалангам пальцев и кисти правой руку. Но лицезреть и порадоваться выздоровлению как следует Верлас поутру не смог, так как всю ночь посвятил тому, что обливаясь холодным потом и перебарывая слабость, не спал, а молил своего Бога только об одном – чтобы рука могла, как прежде, держать меч. Раньше он не припомнил себя за столь специфичным занятием, которое тем более длилось всю ночь. Теперь же Верлас знал, вернее, чувствовал, что если будет поступать именно так, то получит желаемое. Наемник не ошибся. На рассвете он, окончательно обессилив, заснул, а проснувшись к полудню, понял, что полностью здоров.
Не успел наемник позавтракать, как его призвал к себе король.
Не задумываясь, чего ожидать от этой встречи, наемник явился к Ферсфарасу в сопровождении его телохранителей, которые проводили Верласа в новую резиденцию правителя в О’Леоссе. Это был дом какого-то высокородного, который чудом избежал разграбления и уцелел от начавшегося, но вовремя прекращенного в гарлионе пожара.
Фернетет встретил гостя радушно, обняв Верласа, как старого друга и равного себе, он усадил его за стол, накрытый для двоих, предложив подкрепиться, что было очень кстати. Король неподдельно удивился, увидев, что раны наемника зажили, и прославил Бога Живого, который покровительствовал его гостю.
За едой Верлас узнал от Ферсфараса, что все очаги сопротивления в гарлионе подавлены и началась работа по разбору завалов и восстановлению укреплений стен. Откинувшись на стуле, король заявил гостю, следя за его реакцией на сказанное:
– Я переместил всех плененных гральцев, жителей и защитников О’Леосса на несколько моих кораблей. Хочу отправить их как жест доброй воли Алеану Леорану вместе с предложением о мире.
Наемника ни радовало, ни огорчало услышанное, он не испытывал ни плохих, ни хороших чувств к жившим в О’Леоссе людям, поэтому просто кивнул головой в ответ. Его сейчас тяготил личный груз, его дети все еще были в опасности. Это не позволяло ему проникнуться горем соотечественников. Но, поддерживая беседу, он заметил:
– Благородное решение.
Король, довольный ответом, продолжал, переведя разговор в другое русло:
– Знаешь, Верлас, я не люблю быть кому-то обязан. Но тебе я не просто обязан, а обязан вдвойне. Мне хотелось бы как-то отблагодарить тебя.
– А разве мало того, что вы делаете для меня сейчас? Вы знаете, что я желаю только одного – вернуть своих детей и освободить родных моего павшего в бою за Стоулрок товарища – капитана Корвина. Вы же уже помогаете мне в этом. Что мне просить еще?
– Знаю, – многозначительно смотря на гостя, ответил король и добавил: – Глава Службы плаща, мой двоюродный брат Теллоин, уже знает, где держат твоих родных. Ему буквально сегодня поутру пришли эти радостные известия.
Верласа удивился и обрадовался разом. Не упустив при этом слов о том, кто такой Теллоин. Теперь все сходилось. Стало понятно, почему просто одетый человек пользовался почтением у других замнитурцев, ожидавших схождения на землю Гралии своего короля.
– Их держат в храме богини Леокаллы в варте под названием Толос, что находится под властью гарлиона Саури.
Наемник тут же вспомнил слова Бога Живого, который обещал, говоря из пламени, что он найдет своих детей именно в этом варте. С души разом упал тяготивший ее камень неразрешимой проблемы. Наемник испытал чувство безграничной благодарности и преданности к своему покровителю.
– Но есть одно «но», – заметил король. – Я не имею возможности освободить их сейчас, у меня нет нужных для этого сил там, на месте. Сейчас в Гралии царит хаос. Не ясно, кто властвует. Алеан Леоран управляет землями восточного берега Анарикора, гарлионами Гралия, Т’Бол, Фаноратон, портом Клиол и всеми вартами, к ним примыкающими. Гарлион Дебус занят гордарами, совет капитанов управляет всем. Гарлы гарлионов Саури и Грилот, что лежат западнее Анарикора, опираясь на поддержку высокородных, практически не подчиняются никому, а свободные люди Саури и Грилота признают над собой только власть Башни Драхмаала, которая территориально находится на землях этих гарлионов. Остатки восставших, что перешли через реку, зазимовали в полях на земле Саури. Не совсем ясно, кто ими управляет, но известно, что первый лидер восстания горец Шор Кан ушел на свою родину, а тот, что заменил его, некий Чеар – человек, устроивший бойню на площади Правосудия в Гралии, говорят, уже несколько месяцев лежит без сознания после ранения, полученного при бегстве через Анарикор. Гарл гарлиона Саури – Лев Тебон, видя, что за восставшими в его владения, перейдя Анарикор, вошли войска Алеана Леорана, ведя тайные переговоры, потребовал от великого гарла, чтобы тот убрал гральцев, иначе он изгонит их силой. Теперь этот глупец пожинает плоды своей гордыни – зимовка восставших стала язвой на теле Саури. Голодные оборванцы ограбили всю округу. Застава Кембри объявила о нейтралитете. Горские одуумы в эти часы объявляют о своей независимости от Гралии и о взимании пошлин за проход по земельному тракту, который проходит по хребтам Твалирона. Правители поселений в Гралии Гербов, которые еще дальше от Гралии, отказываются платить налоги Алеану Леорану, лишь номинально признавая его верховенство. А после того, что совершат горцы, так, уверен, там, за хребтами, развяжется война всех против всех. Каждый мелкий наместник возомнит себя великим гарлом и будет рад расширить свои владения за счет земли соседа. Вот такие дела. Поэтому попробовать освободить близких тебе людей, конечно, можно, только гарантировать успех затеи – ложь в таких условиях.
Верлас вскочил на ноги, сердце ныло и яростно колотилось в груди, потом он склонился перед королем и взмолился:
– Отпустите меня в Толос и скажите, как мне найти ваших людей там. Я смогу что-нибудь придумать на месте, по ситуации смогу понять, как освободить их. Поверьте, у меня есть опыт в таких делах. Тут много людей не надо. И если я буду там, на месте, то мне за все и отвечать тогда – и за удачу, и за провал.
Король вздохнул и произнес:
– Я знал, что ты меня попросишь о чем-то таком. Хотя и не хочу отпускать тебя, ведь ты «назначенный дар во спасение королевства», так сказано в предсказании, но понимаю, что должен рискнуть, согласившись тебя отпустить. Исполню твою просьбу, но прошу об одном, исполни то, что тебе предназначено. Спаси королевство. Как? Не знаю. Но сделай это. Обещай мне, и я с радостью отпущу тебя.
– Обещаю, – без раздумий ответил наемник.
– Хорошо, – вздохнув произнес Ферсфарас, после чего взял Верласа за плечи и помог встать. – Мне жалко с тобой расставаться, но я понимаю твои чувства и желания. Я бы поступил на твоем месте так же, ведь я тоже отец, и у меня есть дети, которые сейчас плывут на корабле сюда.
После этого король сообщил гостю, что он и Регрон, если тот пожелает следовать за товарищем, доберутся до Гралии на одном из кораблей, отплывающих сегодня, среди других гральцев, отправляемых великому гарлу в дар с предложением о мире. За бывшим стражем был направлен посыльный с указанием ему прибыть в порт для того, чтобы решить вопрос с его участием в предстоящем плавании. После этого Ферсфарас вызвал своего двоюродного брата Теллоина и, когда тот моментально прибыл, словно стоял за дверями, хотя, может, так оно и было, обняв напоследок наемника, уже отпустил его, но на мгновение задержав, сказал:
– Совсем забыл. Илису забрал корабль, пришедший от ее отца из Островной Гралии. Она хотела тебя увидеть, но ты был ранен, и лекарь запретил ей делать это. Дальго передала тебе это письмо. Возьми, прочтешь, когда сочтешь нужным.
Верлас принял от короля конверт, от которого исходил аромат явно не дешевых цветочных духов, не решившись прочесть его сразу, все его мысли были о предстоящем путешествии и встрече с его девочками, а потом, в сопровождении главы Службы плаща куда-то пошел, как видно, в порт. Тот что-то говорил ему. Наемник не понимал слышимое. Его переполняли счастье и радость, вожделение от грядущей встречи со своими девочками. И он был уверен в успехе своего предприятия. Верлас кивал и что-то бурчал многозначительное в ответ на реплики собеседника, вызывая у последнего порой удивление. Теллоин периодически с подозрением и тревогой поглядывал на сопровождаемого им человека.
Наемник привык всегда контролировать ситуацию, давая слабину разве что напившись в доску и завалившись спать с парой прелестных милашек в каком-нибудь красном доме. Но сейчас без вина он был пьян, пьян надеждой, пьян уверенностью и ощущением, что делает что-то очень правильное. Он чувствовал, что на его стороне сейчас сама правда.
Они покинули дом и, сев на лошадей, направились в порт. Денек к этому времени немного разгулялся, и хотя бог перемен Апрель не предвещал скорого прихода тепла, но выглянувший из-за туч Ченезар посмеивался над скверными недавними предсказаниями. Верлас ехал на коне, вдыхая свежий, немного влажный воздух полной грудью, еще сильнее пьянея от его сладковатого вкуса и прищуриваясь от слепящих лучей, исходящих от разгулявшегося светила.
Не успел наемник опомниться, как они добрались до порта О’Леосса, оказавшись снова именно на том причале, где совсем недавно сошел на берег Гралии король Замнитура.
На его дощатой поверхности суетились матросы, тянувшие на корабль какие-то грузы, необходимые для плавания. Верлас с трудом, но начал улавливать смысл слов, которые говорил идущий с ним Теллоин:
– … нас объединяет общая тайна, и я могу ему верить. Этот высокородный должен мне, ведь я спас его жизнь. Он обещал оказать мне услугу и помочь тебе быстро и беспрепятственно добраться до варта Толос. А! Вон и он стоит со своей спутницей.
Верлас посмотрел в сторону, куда указал глава Службы плаща, и застыл на месте. Перед ним стояли Таск Саваат и Калия, его спутники по походу в Западную пустыню. Прошлое никак не хотело оставлять наемника. Эти люди вполне могли знать о том, что он, Верлас, пытался убить их товарища Теберона Керия. Раз тот выжил, то, скорее всего, рассказал им о покушении.
Ожидавшие тоже приметили Верласа. В глазах Таска читалось удивление и растерянность. Взгляд же Калии испепелял. Она ненавидела Верласа и желала его убить. В подтверждение тому девушка потянулась к ножнам, чтобы извлечь из них клинок. Тогда наемник понял, что план спасения его девочек неожиданно оказался под угрозой, у него снова возникли серьезные проблемы с попутчиками.
Наемник сплюнул себе под ноги, радости как и не бывало и, делая вид, что поправляет пояс, сам потянулся к рукоятки своего меча.
– Опять судьба испытывает меня, – с сожалением произнес наемник, не обращаясь ни к кому конкретно. – Что ж, за все нужно платить. И сейчас пришел час расплаты, а может, удвоения чьих-то долгов. Да, все люди хорошие, но каждый, даже самый лучший из нас, совершает плохие поступки!