Дух мира этого ему не нужен

Из записок молодого человека.

Когда в десятых годах я лежал с переломами в больнице, при врачах трудился санитар, лет двадцати пяти, на год старше меня, среднего роста, суховатый, прямой, с лицом славянским немного измождённым, глазами синеватыми, светлыми, вдохновенными. При первом его появлении родилось для него наименование: "Победитель" - по спокойному взгляду победившего себя человека, в таинстве духа имевшего глубокую созерцательность и энергию. Взгляд его никогда не был сколько-нибудь жёстким, лицо выражало спокойствие, сосредоточенность и мир, и это оказывало подбадривающее действие на болящих.

   Подходило ему данное прозвище, никогда не проявившему признаков душевной слабости. Всегда он был в разумном, не знающем усталости духе. В то же время было ясно, что поприще медбрата для этого незаурядного человека дело временное, а собирает он силу для большего, хотя работал прекрасно.

   Казалось, что он когда-то откликнулся на зов свыше - могучий, непреодолимый зов, который для всех раздаётся, но не всеми расшифровывается. И я, выросший в церковной семье, тоже всеми силами души жаждал душевной чистоты и свободы от грехов, и уже догадывался, что лишь укоренённость в народной традиции даст силу для решительных шагов в этом направлении.

   Он был молодой человек из народа, человек улицы, когда-то рано повзрослевший, но предпочевший идеалам улицы идеал Царствия, приняв из чьей-то щедрой руки семя слова Божиего и церковность. 

  Поблёскивал и крестик у него на шее, как у большинства врачей на отделении. Только однажды он перекрестился и воздохнул, когда на наших глазах скоропостижно скончался больной. С этим Виктором, прозванным мной про себя "победителем", мы совсем мало общались, он был по складу практик, а я как-бы теоретик, но интересно было то, что я знал, когда он про себя молится, а он чувствовал мою тайную молитву. Я-то с детства был приучен к Иисусовой молитве моей мамой.
 
  Поэтому меня не устраивала безобразная картина жизни. Моя стеснённая душа долго страдала и безмолвно жаловалась Господу от того, что в голове были помыслы, а на тайном плане в глубинах сердца в это время незаметно совершался скрытый поток неосознаваемых чувств и влечений, порождаемых реакциями на помыслы. Правда, бывало, что в ещё большей глубине я ощущал безмолвие духа; но не всегда получалось его достичь.
 
  Однажды рано утром до подъёма Бог дал долгую сердечную молитву, а когда открыл глаза, увидел, что Виктор-Победитель со вниманием посмотрел на меня, но я ничего не шептал. Вскоре я утвердился в предположении, что он живёт в мире молитвы, заметив, как раз-другой пальцы его по привычке начинали перебирать невидимые чётки, напрягалась всегда прямая спина; или когда взгляд его на пару секунд задерживался на стоявших на тумбочках образках, и он добродушно улыбался, когда замечал, что я слушаю прямые трансляции богослужений, надев наушники.

   Я не смогу изобразить того человека; если б я был живописец! В палате не происходило никаких значительных событий. Он был кремень, по подобию Иисуса Христа. Может быть, и не в нём было дело. В тот месяц за окнами в окружении прозрачного воздуха цвела сирень. Может быть, дело в том, что в дни внешней бездеятельности бурно развивалась моя внутренняя жизнь. Как мой знакомый пошёл далее по своему пути? - не знаю; но я не вижу и конец собственной жизни. Есть только интуиция и уверенность в чём-то невидимом.

  Когда мне надо было причаститься, то я просил Виктора позвать из больничной церкви батюшку, с которым они были в хороших отношениях. Раз при мне они говорили о недавно вышедшей автобиографической книге иеромонаха Симона (Бескровного)   "Птицы небесные", где есть главы об отсечении помыслов; и Виктор заметил, что начинать надо не с отсечения, а от исправления, например, помысла гнева, но батюшка резонно заметил, что пока помысел гнева не разобьёшь, то на добрый помысел, например, оправдания начальника или самоукорения, ни за что не подвигнешься. Наверное, истина была в том, чтобы после разбиения помысла ещё и заместить его правильным. 

   Вайфая тогда ещё не было, я попросил скачать мне книгу, а впоследствии читал всё выходившее от имени этого автора, особенно часто прибегал к "Практическому руководству к стяжанию Иисусовой молитвы".

   К Виктору-Победителю я отношу предположение, что на работе он хранил благодать, приобретённую в домашней молитве. Я чувствовал, что она у него есть. Сразу по приходе на работу в глазах его держался остаток религиозного вдохновения, некое светлое сияние. Любили его и другие больные. А работа его требовала самоотдачи.

   После я его спросил, почему он не женился, имея уже примерно двадцать пять лет ( я и сам не был женат). Он сказал, что у него хватает и других дел, а если надо, то Бог даст подходящую жену, а сам он на сто процентов ошибётся. - "Почему?" - "У меня взгляд поддаётся страсти, и тогда я теряю себя. Время сейчас блудное. Ни на что не смотреть - всего лучше". Он не стал повторять, что имеет важные дела, а я знал, что он идейный и религиозный, навсегда предал себя в волю Божью, и ему нужна только такая жена. Я удивился совпадению наших настроений и с тех пор ещё старательнее стал практиковать этакий беглый поверхностный взгляд на мир, о чём пишу ниже.   

   Я не собирался сдаваться в жизни. Даже в больнице каждый час, проведённый без борьбы, считался у меня потерянным. Пользуясь случаем, надо было привести в порядок мысли и чувства, я был молод и полон сил. Вопросов было много, и все были большие. Мне скачали Библию и Святых отцов, я читал и ещё больше думал о христианской вере, о цели жизни, о мире, о молитве, о России. Но всё чаще хотелось прекратить всякие мысли и перейти к молитве. Тогда ответы приходили совсем не те, к которым я приходил в своём рассудке.

   Есть путь: убежать от мира. Например, знаменитое изречение "распяться миру и мир себе распять" - означает действие в уме, когда руки не могут протянуться и взять ничего от духа мира; и мир не может протянуть ко мне руки. Суть не в картине нашего распятия, а в том, что я не двигаюсь умом и чувством, зрением и слухом; и мир тогда обессилен в отношении меня, связанный благодатью в моём уме.

   Да, живя в миру, не вглядываться в него, скользя взглядом, не видеть его образов. И это не от презрения к людям, нет. Просто, при дерзком взгляде в сердце разом вонзается с десяток помыслов, и смеха достойно, куда потом залетает ум.  А при удержании внимания Дух ясно показывает суть вещей, от которых я вижу только проходящие очертания. Господь -  внутри моего сознания в единении ума и чувства в середине груди. Не вглядываться в мир - это действие, борьба и образ жизни, вызывающий помощь Господа Иисуса Христа, и тогда благодать Его очищает сердце.

  Радость, любовь и счастье находятся в верхней части груди, когда смиренное сердце наполняется радостотворной благодатью. В больнице я много каялся, вспоминая свои совершённые безобразия. Ночью, полусидя, как учили, направлял взгляд в грудную клетку, без особого труда с дыханием находил сердечное место ровно посредине  груди под ключицами и держал там ум с молитвой. С покаянной молитвой дух постепенно мог охватить радостью всю грудь. Когда за день было много впечатлений, и долго не получалось собрать ум, сначала представлял, как вдыхаемый вместе с покаянием и молитвой воздух, состоящий из кислорода, воды и огня, с дыханием входил и орошал сердце, и соединившись с таким же составом имеющейся там крови, гнал кислород по артериям; но представлял на одну минуту, сразу переходя от символов к представлению сил души в духовном сердце (что сразу вводило ум в бесплотную область, в духовное сердце), и объединяя ум, желание и чувства в единый помысл, покаянно призывал имя Иисуса Христа с любовью к Нему, и уже старался не выходить из духовного сердца, ибо точно по опыту знал, что вне тела, души и духа невозможно иметь никакой пищи для молитвы. Лучше раз за разом вводить ускользающую молитву и держать её только внутри. А когда выздоровел, то мог делать такое только стоя или сидя. 

  Умственный разрыв с миром и поставление себя вне расхристанного мира было для меня абсолютно необходимо для оживления духа и получения дара возможности   сострадательного моления о страждущих.
 
   Мир поглощает бездну времени и целую жизнь для полубессознательной жизни в суете, опустошая душу и угнетая дух, но Божество с духом мира не соприкасается. Необходимость не всматриваться в мир, а скользить по нему взглядом, проистекает из веры в Бога, что Господь содержит мир и печётся о нём более всех, что мир и существует в Боге, хоть и лежит во зле. Бог даёт увидеть истину созерцателям, а простой человеческий взгляд не может видеть истины, так как природа изменена действием сатаны. Воистину, чтобы помогать людям, не стоит смотреть в мир, лучше слушать Истину внутри сознания.

    Прошло несколько лет. Я закончил учёбу и работаю по специальности, поддерживаю родителей. Отпуска провожу, живя в монастыре, получаю зарядку на следующий год. 

    Виктора-Победителя запомнил, наверное, потому, что согревавший его огонь любви к людям был встречен не в церкви, а посреди боли и грязи мира, и в то же время человек был чисто церковный. Именно из-за непоколебимости в разуме, полного отвержения духа мира и сектантства хотелось назвать его победителем. Уверен, мир его не поймал.