Рейк Стайл

Слышал ли ты когда-то, как воют киты? Знаешь ли ты, о чем говорят умершие? Слышал ли ты, как змея сбрасывает кожу? Нет? А я вот слышал.

Здравствуйте. Меня зовут Рейк Стайл, и я радиопередатчик. Нет, не совсем тот, о котором вы подумали.
Как я говорил, меня зовут Рейк Стайл, но на самом деле меня никто не зовёт — я сам прихожу.

Мне 14 лет, и меня не существует. Я такой же выдуманный персонаж, как и ты, — хожу в школу, у меня есть мать и я обожаю крыс. Я такой же, как и ты. Отличие лишь в том, что я радиопередатчик. Не знаю, дар это или проклятие.
Ежедневно я ловлю миллионы сигналов из разных миров, будь то предсмертные вопли умирающего на другом конце земли или тихий, подобно шелесту травы, стон умерших. Обычно никто из этих людей и существ не знает, что их кто-то слышит, и они делают воистину ужасные вещи. Не хочу перечислять. Я бы с радостью отказался от этого проклятия — не хочу слышать эти вопли.

Тик.
Тик.
Тик.

Обычно, перед тем, как поймать волну, я слышу звук, прохожий на тиканье часов, но мне это сравнение не по душе, ведь оно напоминает мне те старые часы, которые подарила мать на день рождения, еще когда я был ребенком. Это был худший подарок. Зловещий и непрекращающийся ни на секунду звук разрывал мне голову на части, и на второй день я сломал часы. Бум. Они полетели на пол с самой высокой полки, разбившись вдребезги. Это был самый приятный звук, который я когда либо слышал. Поэтому я предпочитаю ассоциировать этот звук с бомбой. Бомба, в отличие от часов, хотя бы взрывается.

Тик.
Тик.
Тик.

Потом начинается шум в ушах — помехи. Иногда частоты высокие и я слышу все четко, но в основном все действие происходит на фоне белого, словно мои костяшки пальцев, вцепившихся в пожелтевшую книгу, шума.

Ночь. Луна зашла за облака, оставляя комнату в кромешной тьме. Около меня — ни души, а в голове целых три. Точнее одна, которая разделилась натрое. Не знаю даже, можно ли назвать эти душой. Думаю, можно, если иметь в виду то, как сильно они меня душат.

Три.
Три.
Три.

Какое странное число. Многие говорят, оно священное.

«Молчи, молчи, молчи…» — это говорит женщина в моей голове. Точнее, не в моей голове, а в радиостанции, которой я являюсь. Как символично. Она повторяет каждую реплику три раза. У неё жуткий голос — множественный, который делится натрое.

Помех слишком много, а значит, вероятнее всего, она из загробного мира. Подобные явления меня уже совсем не пугают. Раньше, когда это появилось, я готов был на стены лезть, чтобы избавиться от этого, но сейчас уже привык. В конце концов, во всем надо находить плюсы. И я не про те, которых полно на могилах.

Я пытался не обращать на неё внимания и читал книгу. Пожелтевшее и разваливающееся пособие под гнётом сотен лет буквально рассыпалось в моих руках.


Сидя в кромешной тьме, я искал пару строк среди миллионов букв. Плевать, что в такой темноте невозможно разглядеть даже собственную руку. Мои глаза спокойно скользили по буквам, выискивая те самые пару строк о людях-радиостанциях. Меня не существует, поэтому я не испытывал затруднения, чтобы читать в такой темноте. Я абсолютно такой же, как и ты. Меня тоже не существует.

«страница 523, строка девятая» — сказала та женщина. Я удивился, но, поблагодарив ее и открыв нужную страницу убедился, что она не солгала.

«Люди-радиостанции — несуществующие существа. Ещё их называют люди-парадоксы. Они живут в одном мире с другими, но всегда остаются незаметными. В этом у них есть схожесть с вампирами. Их станции почти невозможно уловить, в то время как они могут поймать станцию любого человека, за исключением такого же человека-радиостанции…»

Ничего нового. Лишь голые, очевидные факты.

Я лёг на кровать и заснул под множественный шелест голоса этой женщины и ещё пары умерших.

Как хорошо, что только умершие могут подключаться к твоей станции и замечать ее, в этом и вся прелесть. Для них, разумеется.

Умерших намного больше, чем живых. Их миллиарды, и почти каждый из них нарочит залезть в твою голову. Иногда они просто глумятся, иногда приказывают или говорят тебе о собственной ничтожности и ущербности, а иногда молят тебя прийти к их родным и сказать, что с ними все в порядке.

Удивительно, почему умершим не плевать на земную жизнь.

***

Я проснулся и обнаружил, что книга до сих пор в моих руках. Только сейчас она выглядела иначе. Не знаю, в чем именно было отличие, но что-то изменилось. Эта книга меняется так же, как и мое отражение в зеркале: то на тебя смотрит угловатое лицо с вытянутым носом и чёрными, как смоль, волосами, то черные глаза прожигают тебе душу, а синяки под глазами занимают добрую половину лица. Эти образы не противоречат друг другу, однако каждый раз, когда я смотрю в зеркало, во мне что-то меняется. Или в том, кто смотрит на меня из зазеркалья.

Я одел потертый рюкзак с тупым рисунком и пошёл в школу. Зачастую, когда люди куда-то идут, они слушают музыку в наушниках, но мне это не надо — я слушаю радиостанции других людей. У каждого она разная. Радиостанция — это ты, твоя личность, твои мысли и чувства. Это то, из чего ты соткан.

У каждого человека есть своя радиостанция, но почти никакая из них не ловит сигналы, поэтому называть это радиостанцией некорректно, ведь их станции ничего не улавливают.

Буду называть их радиостанции личностью. Я слышу личности. Я знаю, о чем думает каждый человек. Знаю все его сокровенные желания, граничащие с безумием. Знаю его страхи, секреты и тайны.

Мужчина средних лет, который прошёл мимо меня, например, обеими руками за семейные ценности, он ярый противник всего, что не укладывается с его мировоззрением, которое на самом деле не его, а навязанное ему. Как я сказал, он обеими руками за семейные ценности, однако уловив в радиоволнах его потаенные желания, я увидел обратное и содрогнулся.

Я шёл, попутно улавливая тысячи радиостанций, и в каждой из них было что-то ужасное.

Особенности моей радиостанции были в том, что я никогда не улавливаю нормальные сигналы. Если я умом и нахожусь в другом конце земного шара, то только потому, что там кого-то убили или пытали, и перед смертью (или при жизни) этот человек создал такую огромную волновую вспышку, что  меня отправило прямиком к нему.

Вечно возвращаясь к дилемме, дар это или проклятье, каждый раз я выбираю разное. Это риторический вопрос, на который мне так нужен ответ.

Школа. Ненавижу решать бесполезные задания, которые никогда тебе не пригодятся. Хотя, это меня не сильно беспокоило.

Самое страшное, что происходило со мной в школе, это когда учитель начинал орать. Или когда одноклассники сбивались вокруг тебя в кучу и начинали колотить. Когда ты находишься в эпицентре событий, или рядом с тобой кто-то ведёт себя неадекватно, твоя станция начинает глючить. Она сбивается, словно компас, к которому поднесли магнитик.

Мысли растекаются, как жиле, а глаза начинают бегать, выискивая, за что бы зацепиться. Ноги подгибаются, и ты теряешь защиту. Когда ты в нормальном состоянии, ты можешь хоть как-то защитить себя от слишком деструктивных радиоволн или от слишком большого их напора. Но когда происходит что-то из ряда вон, ты теряешь ту защиту, и на тебя, будто волки на невинного зайца, набрасываются миллионы миллионов радиоволн. И они такие деструктивные, что ты не можешь их контролировать. Это уже не предсмертный вопль одного умирающего. Это тысячи таких людей, живых и мертвых, сбегаются на тебя, как на новогоднюю ёлку, которая сияет яркими цветами.

От воспоминаний о этих моментах по коже пробегают мелкие мурашки. Благо сегодня все гладко.

***

Волны одноклассников настроены враждебно.

Не сказал бы, что сильно, но это меня напрягает.

Лучше пойду домой.

Как ни странно, меня никто не замечает, и я, как обычно, ухожу за ворота школы, оставшись незамеченным.

Так было всегда. Я как живой призрак. Я есть, но меня нет. Это странное ощущение. Люди помнят о тебе, только когда ты на их глазах, или когда они видели тебя час назад. Ты не можешь продержаться в их сознании больше, чем час. Даже собственная мать начала меня забывать. А ведь когда-то она меня любила. До того, как я стал радиостанцией. Потом она просто забыла о моем существовании. Она забыла, что у неё есть сын, хотя я до сих пор живу с ней в одном доме.

я живу с ней в одном доме, но мы не знаем друг друга. Странно, однако.

***

Переступив порог дома, я сразу завалился на кровать. Сейчас я слышу, как бывший девушки вырывает ей ногти. Волосы девушки спутаны. Она кричит, а алая кровь капает на пол.
Белый шум перекрывает почти все звуки, но даже с таким качеством слышать это было отвратительно. Хотя я привык.

Иногда очень полезно представить, что ничего не существует. Не существует так же, как меня. Тогда становится не так страшно.

Я пошёл на кухню за едой. Там была мать. Она посмотрела на меня каким-то пустым взглядом, не замечая, кто перед ней стоит, и через пару секунд уже обернулась обратно и продолжила готовить, напевая какую-то тупую песенку.

Я достал из холодильника чипсы, о существовании которых мать даже не подозревала, и прошмыгнул к себе в комнату. Люблю чипсы в холодильнике — это настолько же абсурдно, как мое существование.

Усевшись на кровать, я посмотрел в окно. Упаковка хрустела с каждым прикосновением к ней.

Тик.
Тик.
Тик.

А я уже обрадовался — целых полчаса не ловил никакие станции.

Тик.
Тик.
Тик.

Скоро взрыв. Шучу.

Тик.
Тик.
Тик.

«П…Пожалуйста…»

Шум.
Помехи.
Помехи.

«По…[шум]…слышит»

«Кто-нибудь…»

Это был мужчина. Довольно молодой, судя по голосу.

Тик.
Тик.
Тик.

«Если кто-нибудь слышит, скажите хоть слово!»

«Оператор, приём!..»

«Ответь! Скажи хоть слово!»

Тут до меня дошло. Это живой, и каким-то образом он подключился к моей станции. Я с опаской сказал «приём», и тут же послышался голос:

«Неужели эта рация ловит?! А я уж думал, что погибну. Помогите мне, пожалуйста!»

Я был крайне удивлён, но спросил, чем могу помочь. Человек с рацией сказал мне, что он учёный. В его лаборатории произошла утечка, и он находится в одном закрытом помещении с опасными веществами, которые убьют его, если он не выберется через 24 часа.

- Какие вещества? — удивлённо спросил я.

Человек долго сопротивлялся, но потом сказал, что его лаборатория проводила эксперименты над людьми и хотела добиться чего-то очень важного (он так и не сообщил мне, чего именно), но произошёл несчастный случай и половина работников погибла.

- Что я могу сделать? — во мне проснулся азарт.

Все детство я был диким фанатом всяких фантастических историй про зомбаков и мутантов, а потому был бы очень удивлён, если бы смог быть причастным к подобной истории лично и в реальной жизни.

«Помоги… лай… Говори, что мне делать. Я буду докладывать обстановку, а ты говори, что делать. Помоги. По...ги»

- Хорошо. Где ты сейчас?

«Я… Рядом с клеткой. Там животные. Они заражены, если они укусят меня, я в лучшем случае умру. Крыса уже скоро перегрызёт клетку!.. Что делать?! Две минуты от силы, и я мертвец!..»

Голова начала болеть. Слишком большие напряжение.
Я абсолютно не знаю, что делать.

Тик.
Тик.
Тйик.

Времени все меньше и меньше.

Тик.
Тик.
Тик.

Продолжение следует.