Древний звук дт и его детализация

черновик
дураки, не забываем, проходим


Это часть Главы 3 "Древний язык" книги "Особенности формирования Руского языка"


 Древний звук “(д/т)” и его детализация
 в языках кам(ь)ы и ханты


Судьба древнего звука “(д/т)” в Языке несколько отличается от судьбы древнего звука “(СВ)”. А всё потому, что свойства у них были несколько уже разными. Так древний звук “(СВ)” был связан с конкретным процессом “питьё (воды) с поверхности” и теми признаками действительности, которые в этом процессе участвовали. В то время как древний звук “(д/т)” носил гораздо более уже обобщающий характер. Он был связан вообще со всеми теми процессами, которыми занимались тогда человеки. Но только не с самими признаками действительности, которые в этих процессах использовались. Это было бы просто бессмысленно, в противном случае знание звучания “(д/т)” так пришлось бы связать уже со всеми с ними. А для Языка это всё равно, что не связать его уже ни с одним из них. Потому древний звук “(д/т)” был связан с единственным только признаком действительности, который во всех этих процессах и участвовал, а именно с самим человеком. В этом и заключается обобщающий характер значения древнего звука “(д/т)” в Древнем языке.

Ещё раз, - знание звучания “(д/т)” было связано с деятельностью человеков. Т.е. совмещённым значением его было [деятельность (человеков) и человеки]. Другое дело, что в зависимости от контекстов само это значение могло уже так делиться на [деятельность (человеков)] и [человеки].

И здесь, обращаю ваше внимание, “деятельность” значит именно то, чем занимались тогда древние человеки, когда уже были вместе, т.е. в коллективе. В смысле никакой такой деятельности у отдельного человека тогда просто быть не могло. А если даже он в одиночку что-то и делал, то это деятельностью так не являлось. По этой причине мы вполне можем интерпретировать значение знания звучания древнего звука “(д/т)” как [деятельность (коллектива) / коллектив].

Чтобы лучше понять, как именно мог звучать тогда древний звук “(д/т)”, следует прежде понять, что именно за знания с помощью его могли тогда передавать человеки. Сам этот процесс передачи знаний посредством древнего звука “(д/т)” выглядел тогда точно так же, как и процесс передачи знаний с помощью древнего звука “(СВ)”. Посредством которого древние человеки получали тогда знания о процессе питья и о тех его признаках, что в нём при этом использовались. Древний звук “(д/т)”, как и древний звук “(СВ)”,
сопровождался огромным количеством различных жестовых, мимических и интонационных составляющих. В разных же контекстах сами совокупности этих составляющих были уже разными, отчего и значения древнего звука “(д/т)” в них тоже так были разными.

Ещё раз, - знание звучания древнего звука “(д/т)” во всех контекстах было одинаковым, а вот значение его в разных контекстах так было уже разным.

Из самого значения древнего звука “(д/т)” следует, что с его помощью древние человеки получали знания именно о деятельности коллектива (человеков). Деятельность же человеков тем отличалась уже от деятельности животных, что предполагала  использование орудий труда. (Те редкие исключения, в которых некоторые животные используют орудия труда, мы здесь не учитываем. Потому как это именно что исключения и ничего больше, чтобы их как-то нам с вами здесь ещё и учитывать.) Похоже, что древний звук “(д/т)” имитировал тогда звучание ударов некоторых из тех орудий труда, что были тогда у человеков. И которые во время работы с ними могли издавать уже чёткие и громкие звуки, - это такие как каменные топоры, рубила, или буры. (Кстати, все эти орудия труда я называю здесь с использованием слов Древнего языка, это чтоб вы могли самостоятельно потом “прочитать” их в нём значения. Обратите внимание на обязательное присутствие в объединениях им соответствующих звука “р”. Это говорит о том, что всеми этими орудиями тогда пользовались исключительно только мужчины, как более сильные вообще среди человеков.)
 
По звучанию древний звук “(д/т)” напоминал нечто среднее между сегодняшними звуками “д” и “т”, при этом произносился он резко и обрывисто. Попробуйте сами голосом симитировать звук резкого, громкого удара камнем по дереву, или по какой другой ещё поверхности. И, не сомневайтесь, тот звук, что у вас в результате получится, и будет тем самым древним звуком “(д/т)”. А так как значение и звучание древнего звука “(д/т)” целиком и полностью были связаны с деятельностью человеков и ими самими (в смысле с их коллективами), то и его детализация в Языке явилась следствием  детализации уже коллективов человеков по их процессам жизнедеятельности. В смысле, разные процессы жизнедеятельности в разных коллективах вели и к накоплению в их коллективных сознаниях абсолютно разных же знаний. Что конечно не могло не отразиться и на их в том числе языках. Особенно хорошо это можно проследить на примере коллективов кам(ь)ы и ханты.
 
(Кстати, сам этот пример хорош уже тем, что, - во-первых, - ханты и кам(ь)ы существовали тогда в одном и том же контексте Среды, а именно на Урале. А это значит, что у них было абсолютно так уже одинаковое в нём отношение к огню и к соли. А потому теперь уже только разные процессы их жизнедеятельности и могли по разному повлиять на процессы детализации их коллективов с их коллективными сознаниями, а значит и на процессы детализации их языков. Во-вторых, - чуть забегая вперёд, - именно языки ханты и кам(ь)ы легли потом в основу формирования уже профессионального языка рус(ь)ы. Из которого впоследствии, с обретением русью, профессиональных добытчиков и продавцов соли, их собственного национального признака совместности, и вышел уже знакомый нам всем сегодня Руский язык.)

Ещё раз, - в основе детализации Коллектива на коллективы ханты и кам(ь)ы было уже не отношение человеков к соли, а через него и к огню, а их отношение к процессам их жизнедеятельности вообще. Проще говоря, в одних и тех же контекстах Среды (это с точки зрения наличия или отсутствия, - всё зависит с какой стороны так посмотреть, - в них соли) у человеков существуют так разные уже возможности для удовлетворения их жизненных потребностей. И, если поначалу использование всех этих возможностей никаких таких проблем у человеков не вызывало, то по мере накопления ими знаний в их коллективных сознаниях, у них становится уже невозможным одновременное использование именно всех сразу этих возможностей. Так возникает у человеков необходимость выбора из самих этих возможностей. А реализация же самой этой необходимости выбора и была ни чем иным, как детализацией их Коллектива, их Коллективного сознания и их Языка в данном контексте Среды (Урал) по типу их в нём жизнедеятельности.

Безусловно, первым процессом жизнедеятельности вообще у Коллектива был процесс собирательства. Или, как называли тогда его и тех, кто им занимался в контексте Урала на Древнем языке, - “кам(ь)ы”. Заключался он в том, что человеки собирали тогда всё то, что могли уже собрать, и/или ловили всё то, что могли уже так поймать, и что годилось при этом им в пищу. Много знаний процесс “кам(ь)ы” поначалу не требовал, а потому мало чем отличался от похожего процесса, что был тогда у животных той же формы Жизни “человек”. (Напоминаю, животными формы Жизни “человек” были тогда те её представители, что знания “извлечение огня” в своих коллективах ещё не имели.)

Чуть позднее в этом процессе жизнедеятельности “кам(ь)ы” человеки начинают использовать уже и искусственные вещественные знания, - чепы (цепы), копья, луки, остроги, крючки (для рыбной ловли), иглы, и т.д. Это были всё такие искусственные вещественные знания, которые возможно было запросто носить с собой (т.е. кочевать с ними). В отличии от появившихся чуть позднее их таких искусственных вещественных знаний как “полом” (ловушка для рыбы), “поле” (специально засеянный, а до того предварительно расчищенный участок суши), “капкан” (ловчая яма или приспособление), и т. д., которые с собой взять куда-то в поход было уже ну никак невозможно. И наличие которых в итоге способствовало переходу кам(ь)ы от их постоянных сезонных кочёвок на ограниченных пространствах к постоянному уже проживанию в конкретных местах.

Процесс же “ханты” был гораздо уже более сложным процессом, потому как возникает он с накоплением в Коллективном сознании достаточного на то количества соответствующих знаний, а потому и возникает он позже процесса “кам(ь)ы” (собирательства). Заключался он в том, что древние человеки преследовали крупные стада животных во время их сезонных миграций. Ханты таким образом, получается, “прилипали” к самим этим стадам и так вместе с ними и жили, в смысле совершали с ними все эти их сезонные миграции. (В переводе с хантыйского языка “ханты” значит [прилипать/прилипание].)

(Кстати, одним из следствий обретения однажды человеками знания “ханты” было последующее потом вымирание мамонтов. Которые жили тогда достаточно большими стадами и эти свои сезонные миграции тоже так совершали. Мамонты, как известно, вымерли 60-40 тысяч лет назад, а это значит, что и знание “ханты” древние человеки обрели примерно в это же самое время. И именно человеки с этим их знанием “ханты”, получается, и повинны в вымирании мамонтов. Мамонтов не стало, а само знание “ханты” при этом осталось. Потому древние человеки с этим знанием “ханты” в контексте Урала переключились потом уже на северных оленей.)

Возможность существования обоих этих процессов жизнедеятельности, - “кам(ь)ы” и “ханты”, - в одном и том же контексте Среды заключалась в том, что они не были так взаимоисключающими. Проще говоря, участники одного из двух этих процессов своей деятельностью абсолютно никак не мешали участникам другого процесса для осуществления уже их деятельности. Чтобы понять это, достаточно оба эти процесса сравнить.

Так кам(ь)ы занимались собирательством тогда исключительно летом, и исключительно на мелководьях рек и пространств рядом с ними. А всё потому, что заболоченные леса, которые росли по берегам рек, были тогда для человеков непроходимыми. Реки же они использовали в качестве дорог уже только зимой, когда те покрывались достаточно прочным льдом. Причём эти “дороги” использовались ими вовсе даже не для кочёвок, - зиму они переживали всегда на одном каком-то месте, - а для получения большего количества знаний именно о тех местах, в которых летом им предстояло потом кочевать.

Таким образом получалось, что одно и то же племя кам(ь)ы совершало тогда небольшие (пара десятков километров, вряд ли более) сезонные миграции в пределах одной и той же небольшой площади. Количество же членов каждого племени кам(ь)ы было таким образом ограничено этой самой площадью. Точнее даже теми жизненно важными ресурсами, что на ней могли быть уже воспроизведены, и которые члены племени могли на ней уже так собрать и использовать.

При достижении же племенем некого критического числа его членов, большего чем то, что данная площадь вообще могла уже обеспечить ресурсами необходимыми для их жизнедеятельности, происходило разделение племени. Часть членов племени образовывала так новое уже племя, и уходила на новые площади, а часть же оставалась на прежнем своём месте. Так, с увеличением количества кам(ь)ы, происходило и их постепенное расселение. При этом все кам(ь)ы считали возможным тогда свободно обмениваться своей генетической информацией вне рамок какого-то их конкретного племени. Проще говоря, так всех кам(ь)ы тогда в контексте Урала мы можем воспринимать уже как один большой коллектив с национальным у него признаком совместности. Или, говоря по другому, как народ Кам(ь)ы. Что вовсе не помешало ему впоследствии детализироваться на гораздо уже более мелкие коллективы с их собственными национальными признаками совместности.
Образ жизни “ханты” разительно отличался от образа жизни “кам(ь)ы” уже тем, что его представители были привязаны (ограничены) вовсе не к конкретной площади или месту, а были они привязаны к конкретному стаду северных оленей. Можно сказать, что ограничения в виде площади у них тогда не было. Потому, если они и появлялись в местах каких-нибудь кам(ь)ы, то исключительно, скажем так, только проездом. Потому как длина маршрутов сезонных кочёвок составляла тогда у большинства из них около тысячи (!) километров. По этой причине вся их жизнь была так дорога, - по сравнению с ними кам(ь)ы, получается, так вовсе всю жизнь сидели на одном только месте.

Из-за этого вот ограничения в процессе жизнедеятельности “ханты” у самих ханты такого коллектива, каким он был тогда у кам(ь)ы, не было и быть не могло. Потому как, - во-первых, - они вынуждены были жить так по сути отдельными семьями, со всеми вытекающими оттуда следствиями. И, - во-вторых, - каждый раз, когда количество членов одной семьи достигло так некоторого критического числа, которое прокормить одно и то же стадо оленей было просто уже не в состоянии, то сама такая семья вынуждена была уже так делиться. Причём те ханты, что уходили из семьи, забрать с собой часть стада северных оленей никак не могли. (Хотя бы уже потому, что разделить коллективное сознание одного и того же стада северных оленей просто невозможно. Это если только полностью его при этом разрушить. Но тогда и камлать так будет уже некого, - без коллективного своего сознания северные олени самостоятельно уже выжить просто не смогут. А без стада северных оленей не может быть и самих ханты. ) А значит они таким образом переставали уже быть ханты. В отличии от тех же кам(ь)ы, которые отделившись уже от своей семьи (племени), быть кам(ь)ы при этом никак не переставали.

(Кстати, забегая вперёд, те ханты, что уходили из семьи, забирали с собой небольшое количество северных оленей. (Настолько небольшое количество, что частью стада оно просто быть не могло, - я думаю вряд ли оно было сильно больше десяти) Понятно, что это количество северных оленей они уже не камлали. А целиком и полностью ухаживали за ними, чтобы использовать их в хозяйстве не только как продукты и материалы, но и как рабочую силу. Проще говоря, они в большей степени использовали своих северных оленей для передвижения на них.

Так из среды ханты возникали уже вары, - мужики, основой жизнедеятельности которых была охота, рыбалка и, самое главное, торговля. Причём, как мы увидим это дальше, торговля уже именно солью. А потому вовсе даже не ханты, а вары, впоследствии и создают с кам(ь)ы (точнее даже с теми из них, что стали тогда так зырянами, - “лопатными”, в смысле добытчиками соли) профессиональный коллектив рус(ь)ы. Который с обретением его членами национального признака совместности становится так уже Рус(ь). Отсюда и все те знания связи в языке рус(ь)ы из языка ханты, - они получили их именно от вар(ов), а вовсе не от ханты. Вар(ов), которые сами, как я только что здесь и заметил, вышли в своё время из ханты.)

Таким образом можно утверждать, что никакого такого национального признака совместности, как это было в коллективе у кам(ь)ы, в коллективе у ханты тогда не было. Но это вовсе даже не значит, что его не было у них совсем. А это лишь значит, что коллектив ханты несколько так отличался по своим свойствам от коллектива кам(ь)ы. А это значит, что так отличались уже и их коллективные сознания и их языки.

В смысле, в результате разных образов же знедеятельности, при том, что жили они тогда практически в одном и том же контексте Среды, в коллективных сознаниях ханты и кам(ь)ы начинают накапливались уже и разные знания. Особенно это было заметно на древнем звуке “(д/т)”. Так поначалу у них в языках формируются разные его знания звучания, - ханты начинают произносить его как “т” (”t”). По этой причине звука “д” у них в языке тогда не было. В то время как кам(ь)ы начинают произносить его уже как “д” (”d”),  по этой причине звука “т” у них в языке тогда не было. Одновременно с этим в структуре значений древнего звука “(д/т)” у них в языках накапливаются и разные же знания. Так у ханты в его структуре значений преобладают знания признаков сознания связанные с действием (коллектива), нежели знания признаков действительности связанные с коллективом, которого у них по сути тогда и не было. И наоборот, в структуре значений древнего звука “(д/т)” у кам(ь)ы преобладают уже знания признаков действительности связанные с самим коллективом, нежели знания признаков сознания связанные с действиями их коллектива, которых у их коллектива практически тогда и не было.

Таким образом можно говорить, что со временем в Языке происходит детализация древнего звука “(д/т)” на звуки “д” и “т” со значениями [коллектив] и [действие (коллектива)], причём в разных его контекстах (языках). Сама такая детализация была тогда вовсе даже неполной, чтоб оба эти звука возможно было потом использовать в одном каком-то контексте (языке). А потому, когда в руском языке возникла уже необходимость использовать оба эти звука сразу, то пришлось в нём задействовать такое знание связи как “правиЛО”. (Впрочем рассказ о “правиЛАх” у нас ещё впереди, здесь же мы факт его использования только так отмечаем.)

Ещё раз, - детализация древнего звука “(д/т)” происходит как уточнение его знания звучания и знания признака (значения) в разных коллективах (коллективных сознаниях, а это значит в разных же языках). Именно потому, что эти коллективы так были разными, это была детализация одного и того же древнего звука. Другое дело, что на основе представителей этих коллективов возникают потом уже другие, смешанные коллективы, которые вместе с генетической информацией так обмениваются и знаниями тоже. В языках этих коллективов присутствует уже не один какой-то звук “д” или “т”, а они уже оба. В процессе же заимствования (обмена) знаний по два похожих этих звука “д” и “т” (“d” и “t”) появляются в том числе в языках тех коллективов, где они и сформировались из древнего звука “(д/т)”.