Война и воля

        Аннотация
        Повесть рассказывает о детях великой войны и формировании их мировоззрения. Источником их знаний стали солдаты, вернувшиеся с фронта, победители, это была главная заслуга их жизни. Подростки ищут возможности проявить себя и заслужить уважение взрослых. Им хочется испытать, каково это быть победителем, и они пробуют разные способы, но без успеха. Тогда они решают разыграть маленькую войну, где будет игрушечное сражение, разведка, плен и, главное, победа, но договорились не забывать, что на самом деле никакие они не враги. Поэтому не будут использовать опасных предметов и не допустят жестоких приёмов. Игра, однако, пошла своим путем, и они поняли, что даже победа потом не сделает человека счастливым.
1.    Конфуз победы       

        Серёжа не запомнил день Победы. На первую годовщину, когда ему исполнилось пять, он это глубоко переживал: все знали, какая была радость в прошлом году и как совершенно незнакомые люди бросались обнимать друг друга. А вот Андрюха этот великий праздник отлично помнит, он на четыре месяца и девять дней старше Серёжи. Он уверял, что в этот день детям разрешили не слушаться взрослых. Другие соседские мальчишки, Колян, Сашка и Сева, этого замечательного события не запомнили тоже и завидовали Андрюхе. Потом, когда Яше с отцом разрешили вернуться с Колымы, он рассказал, что и там этот день оказался неожиданно теплым и совсем без ветра. А три года спустя, когда мама возила Серёжу в Москву, показать его бабушке, он спрашивал у московских ровесников, какой праздник в Москве самый главный. По их мнению, такой день – 800-летие Москвы. Тоже, значит, ничего не запомнили.

        У дома, как раз через дорогу, был отбит крайний подъезд, вместо него скучала груда строительного мусора. Там разбирали развалины пленные немцы. Они подзывали наблюдающих за ними сорванцов и предлагали всякие блестящие штуки, гильзы, пряжки от ремней, свистульки  и кричали «Гитлер – капут». Но те отвечали им выстрелами из рогаток. Алена, которая на равных входила в их компанию, почти никогда не промахивалась, даже с другого тротуара. В ответ немцы стреляли в них из указательного пальца. Все понимали, что пистолетов у них нет, но разбегались, все-таки, немцы. Вот взрослые, те не боялись их совершенно.
         
        Даже детям, было сразу ясно, кто фронтовик, а кто тыловая крыса. Почти все крысы пошли в начальники а бывшие солдаты долго не снимали форму, ходили в ней и летом и зимой. Впрочем, может быть, у них и не было другой одежды. На груди обычно красовались две медали, а то и три. Иногда сверкал даже орден красной звезды. Официальная власть еще не утомляла победителей почетом, тогда молились на старых большевиков. Тех осталось мало и это не разоряло казну. А привилегии военных ветеранов были пока за горизонтом. Тогда их посадят в президиумы и увешают наградами. А пока они жили врозь. Их и не тянуло друг к другу.

        Соседка Сережи по коммуналке пекла на кухне пирожки и торговала на улице, а сосед, дядя Вася, продал шинель и купил гармошку.  При холодах он брал старый плащ  у Сережиного отца. Своих детей у дяди Васи не было, он опекал Серёжу, заставляя соседку угощать его пирожками, не позволял "истязать ребенка ароматом". Дядя Вася жалел, что ничего не привез с войны. Некоторые вернулись с двумя, а другие и с четырьмя чемоданами. Сосед пояснял, что никто немцев не грабил, роскошные вещи валялись даже на тротуарах. Немцы – такие неряхи – выкидывали их прямо из окон. Но солдатам было совсем не до того, чтобы возиться с барахлом. А стоило бы, очень даже стоило запастись, вздыхал он. Со стороны он не выглядел контуженным и почти не прихрамывал.

        Не всем так повезло, как Сереже с мамой, потому что их папу ранило в Крыму, он до Германии не дошел и быстро оказался дома. Когда папа в рубашке, шрама почти совсем не видно, а руки-ноги у него целые. Он, всего лишь, теперь любит свежий воздух. Пусть себе кашляет, говорит мама, но зато живой, получает пенсию и чертит чертежи в свое удовольствие. У Андрюхи и Алены папы вообще не вернулись. Алене за отца приплачивают, а Андрюхе не дают ничего. Его папа пропал – и всё, без всякой вести. Тётя Вера, мама Андрюхи,  думает, что его, как забрали, так он сразу же и погиб, ни одного письма не пришло. Андрюха всегда расписывает, каким он был героем и как сражался на подлодке. Все ему верят, потому что Андрюха, если и приврет, то не нарочно. Теперь тетя Вера зарабатывает не только днем, но, часто, и вечерами, а Андрюха может гулять на улице допоздна. Поэтому он стал самым сильным в их дворе.

2. Красные и Алые

        Дружбе нужно учиться. Пока ты еще малолетка, ты в центре мироздания. Вселенная и ты. Есть, конечно, и какие-то другие, но они обычно не понимают, что ты – не как все. А потом случается всякое-разное. Или ты за кого-нибудь заступишься, или кто-то тебе пригодится. Иногда вдвоем или втроем оказывается веселее или не так страшно, и, наконец, осознаешь, что твой приятель – это чуточку ты сам.
 
        Во дворе Сережи созрела своя компания, а в соседнем – другая. Дворовые ватаги иногда ссорились, но не враждовали, потому что для некоторых игр, вроде казаков-разбойников или футбола на пустыре, требовалось много участников. А были случаи, когда один из дворов устраивали какую-нибудь хитрую каверзу. Распускали, например, слухи, что в местный военторг завезли импортные гимнастерки. В округе поднималась суета, почти что паника, у закрытой двери военторга собирались толпы и переругивались с продавщицей, которая клялась, что полки в магазине пустые. Друзья тогда с интересом, наблюдали за развитием событий со стороны, и помогали, если требовалось, рассказывали всем, как разгружали грузовик.
       
        В соседнем дворе так повелось, что командовал Гера, а все остальные его слушались. Их даже по именам никто не знал: Рыжий, Фитиль, Лысый, Бочка, Жадюга и Клоп. Каждый из них был похож на свою кличку, кроме Жадюги, этот был добрый, как родственник. 

        Когда Серёжа и его друзья хотели наметить совместную операцию, приходилось   договариваться с Герой, как он скажет, так и будет. Им такой их порядок не слишком нравился, у них никто не числился главным. Кто забаву придумает, тот на этот раз и будет Главным.

        Свое решение они утверждали выкриками, самая громкая идея побеждала. Это они так придумали, голосовать голосом. Каждый, конечно, старался голосовать погромче, кроме Яши, который обычно кивал или отрицательно покачивал головой. Поэтому его мнение, так получалось, не учитывалось и ему это честно объясняли. Яша всё понимал и молча кивал, что понимает. Всего их было семеро, если считать Алену, столько же, как у Геры. Алена не прикидывалась мальчиком, волосы носила ниже плеч, на голове бант и не говорила гадких слов, но была смелая и умная, как волчица. Даже Гера сказал, что она – настоящая мужчина.

        Алена первая предложила, что называться они будут Красные, как армия. Что такое Красные, понимали все, не только знакомые, но даже и совсем посторонние. Гера не отставал и говорил, что они Алые, как паруса.

        Об алых парусах тогда мало кто слышал. Как узнал об этом Гера – неизвестно, а на недоуменные вопросы он отвечал, что так называли на фронте самых смелых разведчиков, которые врывались на вражескую территорию, как на парусах, и оставляли после себя реки алой неприятельской крови. Но Яша, который всё на свете читал, сообщил, что есть знаменитая история про нищую тетеньку, которой никто не нравился, ни красавцы, ни умницы, ни силачи. Соглашалась она полюбить лишь принца, который приплывет за ней на яхте с алыми парусами, даже если этот принц будет уродом, дурачком или, хуже того, слабаком. Алена тогда объяснила, что девчонки все такие, поэтому она и дружит только с ребятами. 

         Алые, и Красные жили в сходных условиях, те и другие изучали мир, хотя никто из них не ставил такой задачи. Алые подчинялись единой воле, были дисциплинированы, а их каверзы лучше продуманы. Особенно интересную забаву придумал Гера. Поздним вечером, когда стемнеет, кто-нибудь, захватив фонарик, залезал на крышу самого высокого в городе четырехэтажного дома. Если фонарик быстро включать и выключать, это походило на морзянку. Через полчаса, а иногда и раньше, приезжала милиция и оцепляла весь квартал. Но друзья бдительно наблюдали и вовремя предупреждали сигнальщика. Иногда компетентные органы устраивали засаду, но тогда ни Красные, ни Алые на крышу не забирались. Конечно, никто из них азбуку Морзе не знал. А когда Яша эту азбуку разыскал, всё оказалось слишком сложным. Мигая фонариком, легко передать некоторые буквы, например «а», «и», «е» или «т», но переслать что-либо интересное ни у кого не получалось. Да это было и не нужно. В милиции наверняка думали, что враг передает сообщение шифром.
       
        Красные, зато, ярче разнообразили свои задумки и меняли планы по ходу игры, когда кому-нибудь приходила на ум свежая мысль. Однажды они устроили переполох на стихийной толкучке, недалеко от их дома. Там продавали друг другу всякую мелочевку, а уличные циркачи время от времени развлекали народ с помощью клоуна, фокусника и ручного медведя. Медведь обычно сидел в клетке и его выпускали только во время представления. Красные подкараулили, когда циркачи обедали и вытащили из медвежьей клетки задвижку. Зверь выбрался наружу, но дальше пары шагов ступить не мог, мешала цепь, закрепленная внутри. Вначале поднялась паника, но потом стало понятно, что зверь арестован и все несколько успокоились. Тогда Алена подговорила друзей разойтись по рынку и выкрикивать, что мишка порвал цепь. Это вновь вызвало суматоху и даже тот, кто был вблизи от клетки и своими глазами видел, что мишка всё ещё арестован, на всякий случай бросился бежать. 

3. Расхождение показаний
         
        Для мальчишек уже через несколько лет прошедшая война окрасилась туманом преданий. Ведь война – это самое жуткое, что может случиться со страной и ее трудно описать без легенд. В школе подавали войну, как борьбу героев и негодяев, и учили гордиться своими храбрецами, тем более, что многие из них жили рядом. Поэтому имелась возможность разведать истину из первых рук. Очевидцы подвигами своими не хвастали, каждый запомнил что-то свое. Иногда не верилось, что они говорили об одной и той же войне.

        Папа Серёжи подробности своих военных приключений не описывал никогда и уговаривал сына быть разумнее и не играть в войну. Потому что, на самом деле, там не было ничего особенно увлекательного: случалось, стреляешь в одну сторону, а немцы с другого боку. Иногда казалось, что враги сразу со всех сторон, сослуживцы в полном составе погибли, ты один живой и чувствуешь себя виноватым. Как же так? Считалось, что ты должен быть готов немедленно, не раздумывая, отдать жизнь, если потребуется. Но ты ведь пешка, от тебя не зависит ровно ничего, а из-за пустяка идти на смерть обидно. 

        - Ну, это я сейчас говорю, что умирать без всякой пользы обидно. Не просто обидно. На самом деле, нет страшнее ужаса, чем ожидание смерти. В груди возникает боль, тело перестает подчиняться, ты начинаешь дрожать и несколько минут не можешь прекратить этот позор. От страха люди дрожат буквально, а не в переносном смысле.
        - И другие солдаты тоже дрожали? – недоверчиво спросил Серёжа.
        - Новобранцы – все. Потом ты постепенно привыкаешь, если не убьют сразу, а главное – учишься выживать. Поэтому бывшие служаки редко общаются друг с другом. О чем можно вспомнить с товарищем по несчастью, свидетелем общего позора? О том, как вы когда-то теряли человеческий облик? И что? Пустить скупую мужскую слезу?
        - А мы как раз проходили, что в древние времена бойцы поминали минувшие дни и битвы где вместе рубились они. Пушкин это выдумал?
        - Помолчал бы, двоечник, это Лермонтов и ничего он тут не присочинил. Это были бойцы действующей дружины и беседовали они в перерывах между боями. А мы с тобой обсуждаем отставников. Они живут уже другой жизнью.
        - А если встречаются фронтовые друзья?
        - Фронтовая дружба, сынок, это, считай, выдумка. Я своих сослуживцев даже и не помню. С кем я мог там подружиться? То одного ранят, то другого, то тебя самого, а после госпиталя твоя рота уже куда-то переместилась. Попадаешь в другую часть, а там ни одного знакомого нет. 

        У Серёжи было полно друзей, он понимал, что ему на фронте было бы веселее. А эту жуткую правду о славной войне Сережа даже не решился обсуждать ни с кем из товарищей, да и сам постарался забыть ее поскорей. Тем более, другие ничего подобного не упоминали.

        Дед Коляна тогда партизанил, и никак не мог смириться с тем, что с фашистами было проще разобраться, чем с нашим мирным населением, в основном, с бабами. С немцем всё ясно, тот враг. А эти, вроде бы, свои, да не совсем.

        - Люди так устроены, - поучал дед, - что они служат своему начальству. Пустит баба в свой дом партизан, накормит, постелит соломы в сарае – а для власти это уже измена. Мы сегодня здесь, завтра там, а новое начальство всегда рядом. Поэтому при первой же оказии она побежит докладывать полицаям и хорошо, если такая возможность у нее появится, когда мы уже уйдем, а то, глядишь, поспешит и ночью, или сынка своего пошлет. Кто её осудит? Вот и отдыхали мы не все сразу, кто-то обязательно караулил. Я тогда разучился людям доверять. Человек служит силе, где сила, там ему и правда. Ради тебя он на риск не пойдет, он и ради себя еще подумает. 

        Коляну и его друзьям трудно было принять такую постыдную логику, они-то уже рисковали не раз, и готовы были играть с опасностью и дальше.

        Некоторые сведения удалось выудить у своего отца Гере. Служба у отца была опасная и увлекательная, в войсковой разведке. Иногда несколько суток уходило, чтобы установить огневые позиции пулеметов, расположение вражеской батареи или командного пункта. И всё это время ты на холоде или, если дело происходило летом, в жаре и в пыли. Когда удавалось захватить офицера, его нужно было во что бы то ни стало дотащить до своих живым и поэтому никому не позволяли двинуть фрицу по роже. Гера, поневоле, чувствовал свою причастность к подвигам отца и ощущал себя самого тоже немного героем.

        Кое-что сообщила мама Жадюги, тетя Катя. Прежде он жил с бабушкой, потому что отца у него никогда не было, а тётя Катя служила снайпершей, и он познакомился с матерью только после войны. Гера однажды организовал встречу с тетей Катей в закутке подвала. Алые и Красные еле туда поместились, однако, ничего интересного они не узнали. Только о том, как она сидела в засаде, шевелиться нельзя, покурить нельзя, голодная, глаза пересохли. И еще хорошо, если кого-нибудь подстрелишь, а то намучаешься и уйдешь ни с чем. Потом никак не могла отоспаться. Вокруг мужики, все, как один, противные. И опять одна со своей винтовкой. Даже меткая Алена посчитала, что это очень скучное занятие, и она бы подстрелила куда больше врагов в открытом бою. 

        А вот у Серёжиного соседа дяди Васи о войне остались не только страшные, но и приятные впечатления. Работа у него сейчас была скучная, он сторожил какой-то склад, всю смену один, не с кем словом перекинуться. Слегка выпив, а помногу он себе не позволял, дядя Вася любил, захватив гармошку, устроиться в тупичке двора, и, наигрывая что-то, погрузиться в воспоминания. Ни Красные, ни Алые старались не пропустить такой случай.

        - Когда у тебя в руках винтовка, ты совсем другой человек, - вразумлял он. – Все тебя уважают, даже старшина. Никаких нарядов вне очереди – обозлишь  солдата, а он, глядишь, во время атаки своего старшину и оприходует, кто будет докапываться? – Он оперся на гармошку, закурил папиросу и продолжил. - А на вражеской территории ты вообще царь и бог. Полиции нет, власть попряталась, ты хозяин – делай, что хочешь. Любая шваль на улице, мужик ли, баба ли – пыль перед тобой. Добра там имелось – не сосчитать. Фашисты, а вкусно жили. Да я, дурак, этим тогда не больно интересовался.
        - Интересно, а обычные немцы, старики да бабы, они считаются врагами? – поинтересовался Андрюха. – И пацаны тоже?
        - А кто они, друзья, что ли, – хмыкнул дядя Вася. – Сами они себя нашими врагами назначили, не мы. Каждый старался прошмыгнуть мимо, тихо так, незаметно, будто его тут и нет совсем. Бывало, заглянешь в дом, воды напиться, а немочка жалостливо так улыбается, а сама от страха трясётся. Суёт тебе в руки шмат сала, хлеб, какие-то консервы и ждет, пока ты с полными руками уберешься, наконец.

        Дядя Вася мечтательно вздохнул, растянул меха гармошки и она выдала задиристую мелодию «Интернационала».

        - Жаль, что сейчас мир, - огорчился Гера. – Не повезло нам, война – это такое волшебное приключение.
        - Ну, не скажи, Герасим, - возразил дядя Вася.
        - И совсем я не Герасим, а Геннадий. - Перебил его Гера.
        - Ну, Геннадий, так Геннадий. – Согласился дядя Вася. - Война-то, Гена, не прогулка. У отца бы узнал, как он там руку потерял. Если тебе в бою подфартит и останешься жив, упаси бог пораниться. В санчасти перевяжут кое-как, наспех, и шагай, воюй дальше. А потом повязка прилипнет, и ты с ней, твердой и грязной замучаешься. Под бинтами обязательно вши заведутся, попробуй тогда их оттуда выковырять. С ума сойдешь от зуда. Сухой паёк уже в горло не лезет, и вы еще не пробовали спать на мерзлой земле, под ветром. Нет, сам ты там никто, - заключил он - а стоимость тебе – копейка.
        - Не пойму, дядя Вася, - удивилась Алена, - тебе на фронте оружия, что ли, не давали?
        - Как это, на фронте и без оружия?
        - Так ведь если у тебя в руках винтовка, все тебя уважают, даже старшина. Почему тогда был ты там никто, и стоил копейку?
        - Вот оно что! Ты это правильно заметила, Аленка. Там каждый стоит копейку, по сравнению с победой. Кроме, конечно, майора. У того охрана, вместо воды водку пьет и все другие удовольствия имеет. Однако, снаряд, он летит, как попало, бывало, попадало и в майора.

4. Без опеки взрослых

        Вся дворовая братия давно поняла, что дома и во дворе установлены разные законы. В семье ты свой и твое слово что-то значит, а на улице все разные. Красные учились существовать, как равные среди разных, каждый жил своей отдельной жизнью, не мешал остальным и даже готов был помочь, если было нужно. Во всяком случае, они пытались. А у Алых был свой интерес, вместе они чувствовали себя сильными и никого не боялись, тем более, Красных.

        Взрослые трудились от зари до зари, за опоздание на работу отдавали тогда под суд. Однажды родственник Коляна так боялся пропустить отходящий автобус, что добежал до дверей и там, около водителя, умер. Поэтому родителям на детей не хватало времени, да и отцы были не у каждого, а у некоторых не было даже и матери. Например, Колян жил у деда, у Севы были и отец, и мать, но приемные и добрые, как родные. Настоящая мама была бы, конечно, лучше, но Сева помнил её плохо. Она посадила его с младшим братом на скамейке, у железнодорожной станции, оставила им огромный пакет семечек и сказала, чтобы никуда не отходили, ждали, она скоро вернется. Они грызли семечки и ждали всю ночь, только один раз не выдержали и сбегали в привокзальную уборную, но быстро вернулись. А утром их отвезли в детский дом. Через некоторое время Сева понравился новым родителям и его забрали, а брата Сева разыщет потом, когда вырастет. Яша жил с отцом, старым врачом, который больше был похож на дедушку, а их маму схватили немцы. Кроме того, в отдельной квартире, жил Сашка, самый богатый из всех, его отец был полковником, а мать нигде не работала. Вместе со всеми часто играли также несколько малышей, первоклашек, они бегали наперегонки за далеко укатившимся мячом. 

        Посередине их двора была здоровенная воронка, уже поросшая бурьяном. Когда-то там находилось бомбоубежище, как раз туда бомба и угодила, снесла крышу. Войны пока нет, и никому оно всё равно не нужно. Поэтому Красные покамест  организовали там штаб, нашеубежище, так они его называли, их тайное место. Когда их следовало найти, все, конечно, знали, где они на самом деле, но бурьян был буйный, сверху их не увидишь. Штаб построили из старых досок, фанеры и веток, организовали там дежурства и в тайне от всех планировали новые затеи. У Геры тоже был штаб в подвале его дома. Там обнаружилось пустующее помещение, оно еще и на замок запиралось, так что Алые обходились без дежурств.

        Детство обычно вспоминают, как счастливое время. Обязанностей – никаких, живешь на всем готовом, и тебя обожают просто за то, что ты родился. Но дети все-таки мечтают быстрее повзрослеть, потому что тяжело жить в неволе, в детском рабстве, кто старше, тот и главнее. Когда тобой не командуют, всё решаешь сам, никто не заставляет, ты и так знаешь, что нужно, а что не следует. Поэтому дети всегда играют во взрослых.

        Самое главное было воспитать в себе решительность и храбрость. Пару лет назад и Красные, и Алые  это демонстрировали, перебегая дорогу перед идущим автомобилем. Чем ближе подпустишь машину, тем похвальнее. Никто из них не понимал опасности этой забавы, но её хорошо осознавали водители. Чаще всего, они чертыхались, резко тормозили и, громко ругаясь, ехали дальше, но иногда останавливались и тогда все прятались в ближайшие закутки. Теперь они поняли глупость этой затеи, и бросили свои лихие подвиги, так и не успев причинить ущерб своему здоровью. Хорошо, что машины тогда двигались со скоростью вдвое меньшей, чем сейчас.

        Но так им везло далеко не всегда. В то время легко было найти боевые патроны и некоторые остались без пальцев, Фитиль даже лишился трех. Потом они научились делать взрывчатку самостоятельно, и Андрюха даже потерял глаз, когда пытался разбить заряд, приготовленный из спичечных головок между двух булыжников. В момент этого миниатюрного взрыва мимо проходил незнакомый гражданин, и посоветовал быть осторожнее, чтобы не остаться без глаза. Андрюха, еще не осознавая всей трагедии, дерзко возразил, что совет его опоздал, и глаз он уже выбил. А потом, когда стало ясно, какое несчастье случилось на самом деле, вся ватага побежала в приемную военного госпиталя, расположенного на смежной улице. Их там поругали, но Андрюху приняли, Впрочем, глаз всё равно не спасли. Андрюха утешал себя тем, что потерял левый, потому что для меткой стрельбы нужен как раз правый глаз. 

        Увлекательным развлечением было ещё подкладывать патроны от мелкокалиберной винтовки, которые Колян таскал у деда, под маневренный паровоз. Перемещая вагоны с места на место, паровоз медленно наезжал на заряд, и под колесом раздавался небольшой взрыв. Огромное колесо вздрагивало, а иногда даже чуть подпрыгивало. Если это устраивали в сумерках, возникали искры. Было это совершенно безопасно, они много раз проверили. Тем не менее, машинист, услышав под собой резкий хлопок, обычно громко ругался, а как-то один из них не выдержал, остановился на путях, выскочил из кабины, догнал Сашку и заставил показать, где он живет. Его мать потом долго не разрешала ему играть в дурной компании. Поэтому друзья Сашку предупреждали, когда из-за угла показывалась её шубка. В память об этом событии, Сашка хранил дома целую коллекцию тонких металлических пластинок, в которые превращались гильзы после наезда массивного колеса. И это не потому, что он особенно любил совершать эти маленькие диверсии. Напротив, после того, как попался, Сашка предпочитал подкладывать под поезд обычные гвозди, потому что он очень обещал маме. Гвозди тоже расплющивались, но совсем не искрили, даже и в темноте. А друзья отдавали ему свои собственные трофеи, он ведь один пострадал за всех.

5. Игрушечная победа

        Красные в своем штабе часто обсуждали, как было бы здорово, если бы всюду распоряжались не взрослые, а они сами. Тогда можно было бы устроить такие порядки, которые придумают, а не те, которые кто-то изобрел до них. 
       
        - Мы бы тогда не стали притеснять старших по пустякам. – Великодушно заявила Алена.
        - Точно, - сразу согласился Сережа, - пусть они ложатся спать, когда сами вздумают.
        - А на улице гуляют вволю и едят, когда сами захотят. - Подхватил Сашка.
        - И еще разрешим на работу ходить, когда пожелают, а не каждый день. – Придумал Сева.
        - Глупости всё это, - возразил Андрюха, - мы хотим быть, как взрослые, а рассуждаем, как обиженные дети. Порядки уже существуют и никому не разрешают их менять. И это хорошо. А то какой-нибудь дурак установит такие обычаи, что наплачешься. Поэтому, если бы мы и завоевали такое право, нужно хорошенько подумать. Мне пока ничего интересного в голову не приходит. Я, правда, особенно и не старался, чего тратить мысли без толку.
        - Вот если бы мы стали победителями, как солдаты во время войны, - вспомнил Колян, - тогда бы навели свои порядки на завоеванной территории. Победитель никому не подчиняется, наоборот, его самого все боятся.
        - Это точно. – Поддержал его Андрюха. - Но вначале нужно попробовать, каково это быть победителем. Нам нужна тренировка, тогда мы сможем что-нибудь сообразить.

        Для начала они решили пойти по самому простому пути: кто бы им что ни сказал, родители, учителя или прохожие, они станут делать наоборот. Однако, у всех выходила какая-то ерунда. Алену мать перестала выпускать во двор. Сашка узнал, что у него, оказывается, начался переходный возраст, а Колян получил от деда подзатыльник. Серёже мама без конца измеряла температуру, у Андрюхи тетя Вера отняла самокат, который он сам же и смастерил из двух подшипников и доски, а Севе стали всё разрешать, что бы он ни захотел, и ему даже надоело капризничать наоборот. Но тяжелее всего пришлось Яше. Старый врач и до этого никогда не командовал дома: Яша охотно учился, играл на пианино, читал, убирал за собой, во время ложился спать. А когда он вдруг заявил, что больше музыкой заниматься не будет, отец сразу согласился, потом что это должно быть дело добровольное. Но ведь Яша музыку любил, и бросать ее не хотел…

        Особенно неудачно вышло, когда они попробовали не слушаться в школе. Когда Красные попытались дерзить на уроке, другим ученикам так это понравилось, что они быстро подстроились и начали грубить хором. Случился скандал, и учительница так плакала, что им самим стало стыдно. Пришлось объяснять ей, что это была шутка, а на самом деле они очень даже её боятся. Хорошо еще, что догадались не взять в игру малышню, эти бы натворили, черт знает что.

        Тогда Красные придумали врываться в магазин, брать самую большую плитку шоколада, смело вертеть этой плиткой под носом у продавщицы и решительно направляться к выходу. Прятать добычу никто из них не собирался, они ведь не воришки. Но злая тётка хватала нападавшего за рубашку, звала на помощь и возмущалась мужскими словами. Потом дед Коляна им объяснил, что это хуже воровства, и называется это грабеж. Обычное дело, всё самое интересное обязательно назовут каким-то гадким словом.

        Положение обсудили на совете, в штабе, и поняли, что взрослые ничего не знают про их игру и ничуточки не понимают, что будто бы, их покорили. Этим то и отличалась игрушечная победа от настоящей: милиция ведь на самом деле не разбежалась и не перестала охранять территорию врага, а местное население «завоевателей» и не думало бояться. Поэтому они придумали разделиться на группы и разыгрывать сражение друг с другом, чтобы определить, кто победил, но и это у них получалось неважно. Не будет же Алёна по-настоящему лупить Севу, а Серёжа - колотить Яшу. А как без этого выявить победителя? Поэтому пришлось устанавливать очередь, то одних назначали победителем, то других.

        И всё равно почувствовать себя победителем не получалось, потому что своих обижать обидно, даже если их, будто бы, завоевали. Заставит, скажем, Колян Алену стоять по стойке смирно, а потом увидит, как она переминается с ноги на ногу – и скажет «вольно». Однажды Андрюха, чтобы проявить силу духа, дал Коляну щелбан, чтобы он помнил, что на этот раз он в плену, а потом, когда пришла очередь Коляна командовать, тот  положил Андрюху на тротуар и поставил ногу ему на живот. Прохожие в тот раз обругали Красных хулиганьем. Красные посоветовались и поняли, что всё это и вправду похоже на хулиганство, а не на игру. 

        - Думаю, забава у нас какая-то паршивая. - Поделился своими сомнениями Яша. - Мы же на самом деле друзья, а не враги. Всё у нас чересчур понарошку. 
        - Нужно сражаться с тем, кто хотя бы чуть-чуть похож на чужого. Жаль, что настоящих врагов здесь нет, - вздохнул Серёжа.
        - Как же нет! – воскликнула Алёна. - Мы можем позвать на бой Алых. Мы с ними, хоть, и не настоящие враги, но и не совсем приятели. Даже на фронте врага называют неприятелем, вы что, забыли?

        Эта идея нашла понимание, и Красные дружно прокричали одобрение. На переговоры с Герой вызвалась отправиться Алёна. Она не сомневалась, что Гера затею поддержит, и напомнила, как он завидовал военным приключениям дяди Васи. Для начала, они наметили правила игры для их обсуждения с Алыми, чтобы геройство приветствовалось, но без хулиганства. Они ведь люди, а не звери. И Алёна ушла на задание.

6. Вызов

        В соседний двор Алёна нырнула через подворотню и сразу же, за пожарным краном, разглядела Фитиля. Он кого-то высматривал в окне комнаты на первом этаже. Он был в тени, но глаза при этом прикрывал козырьком ладони, как будто надеялся, что так будет не заметно, чем он занимается.

        - Эй, Фитиль, - окликнула его Алена, - за кем приглядываешь, нашел там что-то секретное? Далеко ли Гера, дело есть.
        - А зачем он тебе понадобился?
        - Тайна это, тебе знать не положено.
        - Ну, если тайна, пойду, поищу. – покорно согласился Фитиль и скрылся за деревянным сараем.

        Вскоре он выглянул и поманил Алёну за собой. Гера играл с Лысым в пристеночки. Алёна показала Гере пальцем, что вопрос серьезный и тот отослал своих подручных взмахом руки. Алёна, не ожидая приглашения, опустилась на придвинутый к стене деревянный ящик с таким видом, будто усаживалась на трон, и молча уставилась на Геру. Тот тоже выдержал паузу и снисходительно поинтересовался:

        - Колись, давай, с чем пожаловала?
        - Хотим обсудить одну проблему, нашу и вашу. Жизнь у нас какая-то обидная. Для больших мы обычные недоумки. Сделай то, принеси это, туда не ходи. Всегда одно и то же, Ну, ты и сам знаешь не хуже меня. Особенно досадно, что нас, ведь, они всегда будут считать никудышными, даже потом, когда вырастем.
        - Ну, я тебе сочувствую, а ты – мне. Или есть какие-то предложения?
        - Мы думаем, что всё это из-за того, что нам всё досталось задаром, просто так. Живем на всём готовом. А главное, что мы не знаем, как это здорово, сражаться и побеждать. Стоит попробовать поиграть в войну двумя командами, чтобы хватило народу. Если захочешь. Это бы нам очень пригодилось в жизни.
        - Мы и сами об этом думаем, - сразу же согласился Гера, - только нужно договориться о правилах, а то потом каждый будет думать, что победил именно он. Как решим, Алые будут бороться с Красными или делим противников по жребию?
        - Конечно, наши на ваших, кому охота потом вылавливать шпионов. А так все силы бросим на борьбу.
        - Предлагаю, чтобы игра не заканчивалась сразу после победы. Победители могут потом распоряжаться, как хотят. Проиграл войну – расплачивайся.
        - Это справедливо. Для чего обычно воюют, чтобы отведать плоды победы. Но убивать проигравших не будем? - интеллигентно улыбнулась Алёна. 
        - Пока воздержимся, - оценил иронию Гера. - Но победители пусть распоряжаются, пока им не надоест.
        - Так не интересно. А если мы захотим сыграть во второй раз, или в третий?
        - Ну, хорошо, тогда пусть игра заканчивается через неделю после победы.
        - Было бы здорово,  - как бы согласилась Алёна, - но у нас не получится. К вечеру нужно будет вернуться домой, если мы не хотим, чтобы вас или нас разыскивала милиция. А что будет являться признаком победы?
        - - Попал в плен, значит проиграл. А что ещё, договорились же на тот свет друг дружку не отправлять. 
        - Согласны. Предлагаем еще рогатки не использовать. С рогатками вы сразу проиграете. Мы с Андрюхой воробья на лету сбиваем, а твои и в кошку попасть не могут, ты же знаешь. – Алёна даже задрала нос, пораженная собственным великодушием. 
        - Примем к сведению. – Важно заметил Гера. – И еще, каждый может использовать свое секретное оружие.
        - Но не такое, чтобы поранить. Не забудь, что Андрюхе нельзя потерять второй глаз.
        - Договорились. Завтра с утра и начинаем.
        - Хорошо, но мне нужно еще с нашими обсудить, это тебе согласовывать ничего не нужно. Когда мы решим, ты сразу услышишь.
        - Заметано, только вы там погромче голосуйте.
 
        Алёна скользнула в подворотню, добежала до нашеубежища, спрыгнула и вошла в штаб. Там все сгрудились вокруг Яши и слушали историю про Робинзона Крузо. Он как раз выгрузил вещи с тонущего корабля и разводил костер на берегу. Алене сразу стало обидно, она пропустила самое интересное, потому что кораблекрушение уже произошло. Жди теперь, пока Яша согласится еще раз начать сначала…

        - Ну что? - прервал свое повествование Яша. – Играем?
        - Нормально, почти всё, как мы и задумали.

        Алёна ознакомила друзей с деталями. Отказываться от рогаток никто не хотел и Алёну осудили за излишнее благородство, но возражать уже не имело смысла, и они, чтобы услышал Гера, во весь голос дали свое согласие.

      7.  Побеждают более суровые
      
        Рано утром Яша забежал к Серёже и предупредил, что ему как раз выпало разучивать фуги Баха на инструменте у знакомых, но он обещал не задерживаться. Час-полтора – не больше, и он будет в штабе. В штабе решили, пока нет Яши, провести без него разведку, а уже потом, все вместе, начнут генеральное сражение.

        Недруга долго искать не пришлось, он был занят военной подготовкой. Алые маршировали около грузовика студебеккера, который чудом сохранился от военной помощи, её дали когда-то американцы. Грузовик приткнулся как раз у входа в подвал, где находился штаб Алых. Они припадали на колено, вскакивали и делали выпад вперед. Все они были хорошо вооружены. Вместо безобидных деревянных мечей каждый держал в руках биту от городков. За поясом торчало что-то, напоминающее взрывпакеты. Угрожающе выдвинув вверх свое оружие, они медленно двинулись по направлению к пришельцам.

        - Биты – это слишком, - крикнула им Алёна издалека, - вы бы еще железными прутьями вооружились.
        - Имеем право, они же деревянные, как и ваши палки. Готовьтесь к бою.
 
        Красные не предполагали, что сунутся в бой, почувствовали себя почти безоружными и отступили за студебеккер, а соперники обошли грузовик с другой стороны и двинулись вперед, притесняя Красных к стене дома и входу в подвал. Тут их ожидал сюрприз: дымовая завеса из полупритушенной кинопленки. Казалось бы, ничего страшного, всем известная забава, но дым повалил сразу из нескольких мест. Красные зашлись в кашле, а противник достал заранее приготовленные картонные маски. Правда, это им мало помогло, и они закашляли тоже.

        С трудом, задыхаясь, Красные выбежали из гари на свежий воздух и, кто куда, отступили на свою территорию и собрались в штабе. Первое сражение они начисто проиграли, но, хуже того, оказалось, что куда-то исчезли Сева и Алёна. Срочно обшарили все укромные места, но безрезультатно.  Похоже, их захватили в плен. И в самом деле, ближе к обеду у штаба появился Гера с белым флагом, который он смастерил из пеленки младшей сестры.

        - Привет, вражины. Трёх мы уже захватили, сдавайтесь. До вечера будете в плену, потом вас отпустим, и завтра начнем новую игру. А если не согласитесь, вашим дружкам не поздоровится. А то, может, попытаетесь их освободить? Ха-ха!
        - Ты, Гера, вначале считать научись хотя бы до трех, - ехидно заметил Андрюха, - у нас пропало двое, Сева и Алёна.
        - А где Яша ваш, драгоценный? Собирался сбежать, срочные дела у него, будто бы. Но от Бочки не убежишь, теперь сидит у нас, как миленький. Когда вы появились, он уже был под арестом. Ваша Алёна, как увидела его, даже обрадовалась и потребовала, чтобы он заново рассказал ей о каком-то кораблекрушении. Не поняла, дурочка, своего положения. Но мы ей быстро разъяснили.

        Все молчали. Что-то Гера, конечно, привирает. Яша действительно в штаб пока не заявился, а уже должен бы, но чтобы Алёна просила пощады – в это никто не поверил. Но Гера, оказывается, сказал ещё не всё.

        - Есть предложение: меняем одного на одного, по-честному. Вы отдаете нам Жадюгу, а себе забираете любого, кого сами захотите. Где это вы его прячете? – Гера попытался заглянуть в полусумрак штаба.

        Серёжа уже хотел признаться, что Жадюги у них нет, но Андрюха его опередил и дал понять Гере, что они как раз сейчас обсуждают, кого именно менять на Жадюгу. А теперь новый поворот, они ведь не знали о Яше. Нужно всё обдумать и проголосовать. И Гера ушел. 

        Все понимали, что подготовились они плохо, позволили втянуть себя в ненужную стычку, секретного оружия не припасли, даже самопалы не захватили, оставили зачем-то для следующей игры. А Сева, например, умел добывать сероводород, жутко вонючий газ. Он мог обойтись без тухлых яиц, стоило только смешать серу и огрызок от старой свечки. Всё бы пошло по-другому. А теперь нужно поскорее освободить Алену и ребят. Пленникам там, наверняка, не сладко, Гера угрожал не зря. Сейчас Красных четверо против шести. Что случилось после дымовой атаки? Где, интересно, Жадюга? Найти бы его и перетащить на свою сторону, но как? Решили пока разойтись по домам, пообедать, подумать, а потом снова собраться в штабе. Времени нет совсем, домой – и обратно.

        Коляна кормил дед, а Сашку – мать, они их задерживать не станут. У Андрюхи и Серёжи днем все были на работе, и они разогревали еду сами, но когда Серёжа пришел, то электроплитка была занята, соседка жарила пирожки. Поэтому он сел за стол и начал есть оставленные матерью холодные гренки. Механически пережевывая пищу, Серёжа напряг брови, потом изо всех сил нахмурил лоб, но все мысли куда-то разбежались. 

        На стук во входную дверь, Сережа и внимания не обратил, потому что никого не ждал, а зря. Дверь открыла соседка и впустила двух, как ей показалось, Сережиных друзей, вполне безобидных пацанов. Это были Рыжий и Бочка, они вежливо поздоровались и прямиком прошли в комнату. Рыжий брызнул в лицо Сереже холодной водой, которая пахла уксусом, и у того сразу же защипало глаза. Потом, угрожая дубинками, связали руки и вывели из комнаты – не мог же он звать на помощь соседку! Так они доставили его в свой штаб.


8 Вкус победы

        Алые толпились на лестнице, ведущей в их подвал, в коридоре и в прихожей, все, кроме Жадюги. В самом штабе, в закутке уже были все Красные, кроме Алены и Андрюхи. Руки и ноги у Красных были опутаны веревками, Серёже ноги тоже связали, едва он переступил порог. Алые держались важно и неторопливо, как начальники. У Геры глаз был заплывший и выбит зуб. Наверное, Андрюха постарался, на него похоже. Однако настроение у Геры было отличное, он весело напевал, что броня у них крепка, а танки быстры. Потом Алые вышли из каземата и, судя по лязгу, закрыли дверь на висячий замок.
       
        Красные остались одни. Серёжа спросил, где Алёна и узнал, что её куда-то увели, сказали, что накажут, потому что она огрызалась и грозила с каждым из Алых посчитаться потом. Ты в плену, орали они, имей уважение к победителям!

        - А что она им предъявляла? - поинтересовался Сережа.
        - Гера, гад такой, запретил развязывать нам руки, чтобы можно было сходить на ведро. Ржал и говорил, чтобы мы писали в штаны.
        - Ну, с Алёной так нельзя, - понял Сережа. – А  тебя, Сашка, почему захватили, мать как раз за покупками ушла?
        - Да нет, мама была, - вздохнул Сашка. – Они сказали, что у нас игра такая, чтобы она повернулась к шторе, а то не засчитают. Она и отвернулась. Тогда они связали мне руки и увели. Интересно, она до сих пор смотрит на штору, или заметила, что меня нет?
        - А меня подкараулили в подъезде, - поделился Колян, - не учли мы, что, пока идет бой, нужно охранять друг друга. Вот они и ловили нас поодиночке.

        Через некоторое время раздался лязг запора, Клоп распахнул дверь и в камеру протиснулся Рыжий с жестяным тазом на вытянутых руках. Он звонко грохнул таз о цементный пол, так что оттуда слегка плеснула жидкость.

        - Мы не звери, - провозгласил он, - мы своих пленников кормим. Всё, как положено арестантам, черный хлеб с чистой водой. Хлеб черствый был, мы его в тазике замочили. По куску хватит на всех. – Он слегка пнул таз ногой.
        - Я так понимаю, руки опять развязывать не собираетесь? – усмехнулся Колян.
        - Не-а. Гера сказал, пленников нужно уважать. Даже свиньи едят без рук, из корыта. А вы что, хуже свиней? Справитесь, – он повернулся и хлопнул дверью.
      
        Колян, у которого ноги были связаны у щиколоток, мелкими шагами подобрался к тазу с огрызками, плавающими в подозрительной жидкости. Похоже, ему хотелось бы зафутболить щедрое угощение подальше, но Сева успел его остановить:
        - Пока мы здесь, не стоит захламлять нашу тюрьму еще больше, тут итак не слишком уютно.
        - Сейчас-то мы ещё не слишком голодные, а если пройдет время, и мы хорошенько проголодаемся, не захотим ли мы отведать этих помоев? Может быть лучше опрокинуть эту гадость, пока не поздно?
        - Не волнуйся, они же нас отпустят вечером. До этого времени как-нибудь уж выдержим. – Сева подошел к запертой двери и громко постучал в неё ногой:
        - Эй, вы там! Ззабирайте свои помои, как-нибудь обойдемся без вашего угощения.
        Им никто не ответил. Колян тподошел и постучал еще громче, но ответа опять не было. Похоже, что тюремщики их заперли и ушли. Сашка и Яша всё это время что-то степенно обсуждали и почти не обратили внимания ни на визит Рыжего, ни на действия друзей.
        Через некоторое время снова загремел замок, это пришли за Серёжей и Севой, распутали им ноги и вывели из подвала. Руки, на всякий случай, развязывать не стали. Серёжу охраняли Фитиль с Бочкой, а Севу – Лысый и Рыжий. Серёжу повели налево, Севу – направо. И Фитиль, и Бочка выглядели вполне по-пиратски, у одного был перевязан правый глаз, у другого – левый. То ли это сделали для конспирации, то ли их по одному подкарауливал Андрюха. Клоп, у которого глаз теперь тоже заплыл, остался сторожить у закрытой двери, а Гера где-то вершил свои начальственные дела.

        Оказалось, что Серёжу, да, наверное, и Севу, вели домой. Они, как побежденные, должны были выплатить контрибуцию, дань за своё поражение. А что? Ведь так и договаривались.

        Фитиль, едва переступив порог, прихватил своей клешней, на которую теперь была похожа его двупалая рука, уже початую бутылку подсолнечного масла. Для тетки, пояснил он. А Бочке понравилась готовальня. Чертить он, конечно, не умел, да и Серёжа тоже, но никелированные инструменты были красивы, глаз не отвести.

        - Готовальню нельзя, - возразил Серёжа, - она не моя. Ты, ведь, меня победил, а не папу, попробовал бы ты с ним сразиться!
        - Фиг с ней, - неохотно согласился Бочка, - но этот золотой паровоз, хотя бы, твой?
        - Паровоз будет мой после дня рождения. Мне папа его мастерит, а пока он его еще не доделал. Только корпус готов, папа спаял его из желтой жести и вчера поставил колеса. Но внутри еще нет мотора, можешь сам открыть и посмотреть.
        - Я согласен и без мотора, - ответил Бочка и взял паровоз подмышку.
        - Это не по правилам, - возразил Серёжа. – Паровоз пока не мой, папа его еще не подарил. Придет сегодня с работы, что я ему скажу?
        - А это совсем не мое дело, - вежливо улыбнулся Бочка. – И ваши правила никому не нужны, забудь их. Гера сказал, что мы теперь победители и сами придумываем новые законы. Какие захотим, такие и будут.

        Они вышли из дома и направились к подвалу, Серёжа в центре, Бочка и Фитиль по бокам. Гера прав, подумал Серёжа, мы и сами собирались придумать новые законы, когда победим. Только пока еще ни до чего не додумались. А Гера, значит, сообразил.

        - Какие же теперь законы? Поделись, Бочка, мне жутко любопытно. – Поинтересовался Серёжа.
        - А тебе их знать не обязательно, - важно ответил Бочка, - это секрет.
        - Не пори ерунды, Бочка. Законы тайными не бывают. Как можно выполнить закон, если не знаешь, что можно, а что нельзя?
        - Я, ведь, тебе уже объяснил. Ты что, совсем глупый? Гера сказал, что у нас теперь будут такие законы, какие сами захотим. Может быть, я захочу, чтобы ты сейчас не шел ногами, а полз по-пластунски. И ты поползешь, для тебя это будет закон. Но я пока еще не захотел, больно мне нужно за тобой плестись, как за черепахой. Поэтому закон еще не существует. А как я могу тебе объявить закон, которого нет?

        Ну и Гера, поразился Сережа, такое придумать! Когда никаких прав нет, получается, и в самом деле законы ни к чему. Он невольно поежился.

        Когда они вернулись к месту заключения, Сева уже был там. Судя по разбитой губе и разорванной рубахе, он был более решителен, чем Сережа и, как выяснилось, ничего не отдал. Он здорово умел драться ногами и Лысому с Рыжим, наверняка, тоже досталось. Сейчас их не было, они повели Сашку расплачиваться за проигрыш немецкими игрушками. У Сашки не убудет, у него этих игрушек полно.

9 Один против всех

        Андрюха сдаваться не собирался. Был он вовсе не  один, ему помогали соседские малыши, и не только из их двора, но также из двора Геры. Они разузнали, где скрывается Жадюга и привели его к Андрюхе, чтобы вместе спасать Алену.

        Её, разъяснил Жадюга, поместили в карцер. Но это Гера так говорит – карцер, а на самом деле в уличный люк, под чугунную крышку. В люк стекает дождевая вода, Алёна там держится за поручни, еле хватая воздух ртом. Гера разрешил ей писать туда, сколько пожелает. Жадюга напоследок успел шепнуть Алёне, что вернётся и обязательно её спасет, а на обратном пути незаметно сбежал от Геры. Но им с Андрюхой следует спешить, люк тяжелый и сдвинуть его трудно. Он пытался, раздобыл ломик, но и ломик не помог. Надо попробовать вдвоем.

        Андрюха тут же последовал за Жадюгой, а сзади семенили первоклашки. По пути Жадюга описал, как это случилось с Алёной:

        - Там нашла коса на камень. Гера к ней всячески придирался. Другим разрешал расположиться на скамейке, а ей не позволял даже сидеть на корточках, то Бочка, то Рыжий специально дежурили. Ваши пацаны вначале поорали, а потом Яша придумал перевернуть скамейку вверх ногами, чтобы никто не сидел.
        - Что ж Гера на нее взъелся-то, - не понял Андрюха.
        - Тоже мне, тайна, - хмыкнул Жадюга, - втюрился он в нее, вот и всё!
        - Подумаешь, - пожал плечами Андрюха, - да от неё каждый второй тащится, и что?
        - А то, что Алёна держалась с ним, как с мелкой сошкой, каково это ему?
        - Ну да, ведь Гера весь переполнен собственным достоинством, - усмехнулся Андрюха.

        Люк был во дворе Алых, его никто не охранял и они сразу же кликнули Алену. Та ответила, что жива, но жутко замёрзла. Ломик позволил только чуть приоткрыть люк, и малыши сунули в щель свои деревянные сабли, чтобы остался зазор. Потом Андрюхе удалось протолкнуть в брешь деревянную биту, которой он успел запастись. Жадюга наступил на биту, получился рычаг, люк приоткрылся, и только тогда Андрюха смог сдвинуть крышку.

        Алёна имела вид замученной лягушки и дрожала так, что от нее, казалось, исходил ветер. Поэтому её проводили домой, где она вытерлась насухо и переоделась. Потом отправились в свой штаб, куда прежде, в одиночку, Андрюха заходить не решался. Там уже, конечно, побывали гости. Взять у них было нечего, но журнал отряда смяли и бросили на земляной пол, а старенькое полотенце, которое Сашка выпросил у матери, завязали узлом и смочили чем-то противным.
      
        Трое против шести, если считать, что Жадюга теперь свой. Нужно действовать хитростью. Жадюга еще не привык думать самостоятельно и молчал. Алена твердила только, что завтра, в новой игре, она с ними посчитается, но с этим был не согласен Андрюха. Он с ними вообще никогда играть не собирался, даже, когда вырастет большой. Кроме того, у него была идея, и здесь ему должны были помочь их верные малолетки. Они были нужны Андрюхе, как разведчики.

        Малыши следили за передвижениями Геры и караулили у всех его излюбленных мест. Андрюха выжидал удобный момент, а пока добыл в школе бутылку чернил, которыми в то время заполняли чернильницы. Ручки тогда были перьевые. А Гера на малышей внимания не обращал.

        Ждать пришлось недолго. Вскоре Гера вышел из своего штаба вместе с Яшей, которому и руки не подумали связать, потому что Яша драться не любил и не умел, его никто не боялся. Наверняка, Гера будет требовать от Яши, как от всех остальных, уплаты контрибуции. Поэтому Андрюха решил караулить Геру у Яшиного дома. От помощи Алёны и Жадюги Андрюха отказался, сказал, что справится сам.

        Увидев внезапно вынырнувшего из подъезда Андрюху, да еще и без дубинки, Гера задвинул Яшу за спину, стал в стойку, а потом не спеша двинулся навстречу. В одной руке он держал биту, а другой контролировал Яшу. Тот старался не спешить, чтобы затруднить движение Геры к Андрюхе и так поддержать его морально. Андрюха молча ждал врага и когда тот поднял дубинку, брызнул ему в лицо чернила. Гера зажмурился, а Яша подошел к нему сзади и взялся обеими руками за рубашку. Поэтому у Геры создалось ощущение, что он окружен. Андрюха схватил его за вихры и неторопливо полил из бутылки всюду, где на лице еще проглядывали белые пятна кожи, и даже на уши и шею. Гера пытался закрыть глаза руками и они окрасились тоже. Он так фыркал, что немного досталось и Андрюхе с Яшей. На этом схватка и закончилась.
        Постояв некоторое время неподвижно, Гера чуть приоткрыл глаза и медленно, вытягивая перед собой руки, поковылял к своему дому. Андрюхе и Яше тоже нужно было отмыться, но, к счастью, всё произошло в Яшином подъезде. Кое-какие пятна все-таки остались, но это не шло в сравнение с Герой, который полностью превратился в синекожего с черным оттенком.
      
        - Наверное, это и называется иссиня-черный, – предположил Яша.
        - Так оно и есть, - не возражал Андрюха. - Пойдем, обрадуем Алёну.
        - Ого, ты спас Алёну?
        - Мы вместе спасали, и я, и Жадюга, да и малыши помогали.
        - То-то Жадюга уговаривал Алых оставить её в покое, влюбился, наверное. Гера тогда чуть его не прибил. Только я не понял, зачем ты Геру чернилами заляпал.

        Алёна, узнав подробности, тоже не поняла смысла чернильной атаки, чересчур как-то несерьезно и совсем не похоже на Андрюху.

        - Ну да, отомстил, так ему и надо. Но только нам от этого не легче.
        - Как это не легче, проблема почти решена. С такой мордой он нигде показаться не сможет, будет сидеть дома.
        - На одного противника меньше? – сообразил Яша.
        - Почему – на одного? Без Геры они - ничто. Как он будет ими командовать? Змея без головы извивается, но не кусает. – Андрюха вопросительно глянул на Жадюгу. – Смогут они сражаться без Геры?

        - Передерутся, пожалуй, - прикинул Жадюга.

        Мобильники в то время еще не изобрели.

        - Тогда пойдём прямо сейчас, нашим там совсем не сладко, - заторопилась Алёна.
        - Пойдём, пойдём, – загалдели коротышки, - прямо сейчас.

       И они вчетвером, но без малышей (мало ли что), двинулись в путь. Оружия с собой не взяли, Андрюха надеялся договориться. У входа в подвал, уже на улице, были слышны нервные крики, похоже, что тюремщики ссорились. Они, наверняка, чувствовали себя неуютно. Гера куда-то пропал, плана действий нет, единственное приличное помещение занято пленниками,  охранники толпились около закрытой двери, в полутьме, а там даже сесть было некуда.

        Но начать переговоры удалось не сразу. Алые главное внимание сосредоточили не на Красных, а на Жадюге.

        - Предатель!
        - Гнида!
        - Мы были, как братья.
        - Что молчишь, перетрусил?
        - Вот узнает Гера, наплачешься.

        Алёна попыталась растолковать им, что Жадюга уже под их защитой и зовут его теперь Вадик. А на Геру надеяться нечего, они его долго не увидят, он уже вне игры. Но ей они не слишком доверяли, и сосредоточили внимание на Яше, который видел Геру последним. Яша пожал плечами и отвернулся, показывая, что беседовать с ними не намерен.

        - Я мог бы вам всё растолковать, - предложил Андрюха. – Фитиль, хочешь со мной побеседовать? Или ты, Бочка?
        - Мне объясни, - отчаянно пискнул Клоп из-за спины Бочки, и неуверенно прикоснулся к подбитому глазу.
        - Не трусь ты, - успокоил его Андрюха. – Наступает вечер, сражение закончилось. Вы правила забыли, что ли? Мы совсем без оружия, вы не заметили?   
        - А Гера что говорит, ты его видел? У нас, ведь, правила теперь другие.
        - - Слышал я ваши смешные правила, что захотел, то и закон. Но это, если захотел Гера. А если Геры нет? Фитиль хочет одно, Рыжий – другое. Драться начнете? Ну, начинайте. А Геру вашего я, конечно, видел, спросите у Яши. Ты же знаешь, Яша никогда не врет.

        - Геру вы теперь не увидите недели две или три. Потому что он теперь так выглядит, что на людях лучше не показываться. – Разъяснил Яша. – Можно сходить к нему домой, полюбоваться, он же рядом живет.
        - Домой к нему нельзя, Гера запретил, - пояснил Вадик, бывший Жадюга
        Алые затравлено переглянулись и щеки их окрасились в алый цвет, особенно у Рыжего.
        - Но он живой, точно? - неуверенно спросил Клоп у Андрюхи.
        - Что мы фашисты, мы - Красные. Игра окончена, открывайте замок, да поскорее.
        - А как только откроете, - зловеще прошептала Алена, - дуйте отсюда и не оглядывайтесь. Потому что сейчас появятся ваши арестанты и мало вам не покажется.

        Узники с нетерпением слышали эти переговоры и поняли, что свобода близка. Всего один день заточения, а казалось, что этому не было начала. Открыть огромный висячий замок, однако, оказалось невозможно. Ключ от штаба был у Геры, он никому его не доверял. Выпроводив недавних врагов, все столпились у замка. Сейчас бы пригодился ломик, но его оставили в нашеубежище. В это время сверху скатились малыши. Они караулили у входа и, увидев бегство Алых, бросились в подвал. Больше того, они, оказывается, прихватили с собой и ломик. Дверь не выдержала и все ощутили тяжелый запах каземата.

        Даже Алёна и Яша, которые там уже побывали, были под впечатлением от зловония. Друзей освободили от веревок и вывели на свежий воздух. Теперь все поняли, что играть в войну не так интересно, как им казалось прежде. Победить очень трудно, проиграть – ужасно, а быть победителем противно. Потом они долго обсуждали, не стоит ли всем детям пройти практические занятия по тюремным ощущениям. Тогда бы уж точно никто не согласился податься в бандиты, предатели или воришки. Идея эта моментально понравилась малышам, и они готовы были арестоваться хоть прямо сейчас. Но реализовать задумку не пришлось. Яша считал, что это не поможет и Вадик, бывший Жадюга, его поддержал. Люди не всегда выбирают сами, иногда выбирают за них. И Красным тоже не стоит слишком уж гордиться своим громким голосованием. Когда все чересчур согласны, что-то может быть не так. Иногда один стоит всех.