Он умирал

Он умирал. Понимал это и просто вспоминал о том,  как получилось, что он умирает в этом огромном помещении, в ряду коек с хрипящими, кашляющими стариками, лежа на мокрой от мочи, желтой простыне.

Судя по тому, что и воздух был каким- то густым и влажным, запах был тот еще.
Страшно было то, что рядом не было никого родного, и он вспоминал тех, кого он казалось бы, любил.
Это родители мама и папа, которые, как он знал, любили его, но которым он принес много горя. Это и первая жена, которой он симпатизировал еще со школьной скамьи, и которая родила ему дочь.
Вторая жена, красавица, которая блистала на сцене. К ней он ушел от первой,  и которая родила ему сына.
Ни к дочери ни к сыну он особой любви не питал, как и к внуку от дочери, который тянулся к нему. Но как им было объяснить то, что не знал он, что такое любить кого-то.
Он любил только себя по- настоящему и самозабвенно и полагал, что и его любят все. Все последние годы он пребывал в этом убеждении, а если появлялись сомнения, то он знал рецепт. Сто грамм и все тебя снова любят.
И еще, когда он выпивал он попадал в другую действительность, где он известный всем музыкант и все группы дерутся за право пригласить его к себе. Но действие алкоголя проходило, и он вновь погружался в действительность, где надо было гулять с собакой, кормить ее и выслушивать опостылевшие упреки дочери и сестры о его пьянстве.
Слабость была такая, что он не мог ходить в туалет, да что там ходить – держать ложку и поэтому санитарки  кормили его, когда вспоминали, а ходил он под себя. Недавно он вспомнил, как говорил своему родственнику, что если он станет беспомощным, то лучше бросится со скалы. И где сейчас эта скала и как дойти до нее.
Но есть выход и это музыка. Она останется с ним. И еще жизнь без алкоголя, но с минералочкой и ЛИФ – 52. Вот завтра эта жизнь и начнется.
С этой мыслью он и уснул. А во сне к нему, наконец, пришла та, которая приносит покой.