ООН в Крыму, гл. 61. Ночь, грёзы, соловьи...

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ
Курортно-познавательный эротический  роман


Глава 61.  НОЧЬ...  РОМАНСЫ...  ГРЁЗЫ...  СОЛОВЬИ...

*   *   *
Купаясь в довольно уютной бухте Француженка и вспомни в про недавнее своё совокупление с морем в южной Сердоликовой бухте под Кара-Дагом, роман сожалел лишь о том, что не мог пока плавать без плавок: слева мирно отдыхали очень приличные автотуристы с гитарой, справа тоже появились люди – эти под вечер из города подтянулись сюда на своей машине.

Вскоре ещё пару машин подъехало..., и следом ещё несколько. Так что за сравнительно короткое время купания Романа в море на пляже стало значительно оживленнее. Но он знал, что к вечеру «городские» машины уедут, и на берегу установится относительное затишье и уединение.

Поэтому молодой человек привычно надел на левое плечо снятые в воде плавки и для утихомиривания сексуального аппетита Ромки-младшего, вдруг возжелавшего секса с иностранкой, озабоченный нудист наш во время заплыва брасом вдаль от берега в очередной раз привычно «посношался» с морем.

Занимаясь не очень активной с точки зрения физической нагрузки, но зато весьма сладко-мечтательной релаксацией в воде с грёзами о чём-то невероятно несбыточном, но очень желательном для воплощения вместе с некогда весьма популярной судакской мадамой Жюстиной, через некоторое время Роман почувствовал, что из-за одного только эротического самовнушения вкупе с привольным баловством морской воды со взбудораженным Ромкой-младшим, общее их возбуждение стало очень сильным.

Для достижения оргазма потребовались всего два-три нежно-ласкательных движения ладонью вдоль ствола, как Ромка-младший тут же забился в сладостных конвульсиях, а Романа окатила волна приятнейшего удовольствия, которое легче испытать, чем во всей полноте описать все эти необычные ощущения и состояния...

Если в грёзах всё было очень приятно, то теперь стало вообще освободительно-офигительно... И ни капельки не было стыдно: ну, подумаешь, исправно вырабатывающий сперму организм молодого человека всего лишь с небольшой мечтательной помощью освободился от избытка гормонов – это же вполне естественно и хорошо, к тому же.

Интересно, а от смешения русской крови с французской как называются эти мулатики? Ну, не метисами же... Может – фрарусами или ругаллами? Как-то не очень хорошо звучит. Зато нерусь – это сразу понятно, что плод является русско-немецким. Так что с французами нам не шагать по совместному сексуальному пути.

*   *   *
Пополдничал Роман огурчиками с запечённым яйцом, луком-пером и соличкой. А на запивку было вино – но только в меру, в аккуратную меру. Нужно было и на вечер оставить хотя бы треть бутылки. Так что заставил себя и оставил. И опять поукорял свою недальновидность: лишние 0,7 литра никак не помешали бы сегодня, да и не оборвала бы в дороге руки-плечи ещё она бутылочка вина. Хотя, надо признаться честно, рюкзак и пакет были всё же довольно увесистыми. Время от времени в пути приходилось снимать ношу и отдыхать. Но ведь не впустую же он время терял: вон какую большую охапку хвороста наломал и собрал.

И он накупался, нанырялся, назагорался и наотдыхался вволю – но уже в плавках. На дне ничего особого не было, это от слов – вообще ничего. На более значительной глубине виднелись только несколько разрозненных скоплений камней, а так везде вдоль берега было ровное дно из одной гальки, и только подальше в море галька была вперемешку с песком. Ну, попадались здесь обычные морские обитатели в виде камбалы, розоватой рыбки султанки-барабульки, рапанов... Видел небольшую акулу-катрана, но та сразу же сиганула куда подальше.

Когда все «городские» соседи справа уехали, Роман прошёлся по берегу в сторону громоздкой «нимфы» Алчак и зашёл за маленький, едва выдающийся в море невысокий мысик. Вроде бы его Рыжим называют. И вроде бы это именно на нём, а не на Француженке, когда-то нашли золото. Ну, мыс был как мыс, ничем не примечательный и небольшой. И кроме двух сильно выпирающих из него вертикальных глыб никаких золотоносных жил на нём не наблюдалось.

Одно было хорошо: мыс этот скрыл Романа от глаз музыкальных туристов, и он позволил себе покупаться в Адамовом костюме а той части бухты, что прилегает к подножью горы: ранее раздеваться на виду культурно отдыхающих людей ему показалось неприличным.

Солнце уже закатилось за тело каменной нимфы, но пока что было ещё совершенно светло. В тени от горы приятно было отдохнуть от дневной жары, и Роман опять вволю поплавал: легко и непринужденно, в основном активным брасом или же на спине с ленцой работая руками-ногами. Просто отдыхал. Просто наслаждался тёплой и чистой водой, а также лёгким качанием тела в прозрачных волнах.

Да, солнце на юге делает своё дело исправно. Тело Романа хоть и было ещё достаточно интенсивного красного цвета, но в цвете кожи уже проявлялась устойчивая бронзоватость. И Ромка-младший теперь был не противного белёсого цвета, как три дня назад в Лиске, а смотрелся в воде очень даже приятного цвета кремоватой сарделькой. Уже два дня отдыхает он от секса, и это хорошо. А то вон какими угарными выдались у него два вечера кряду – то шведская любовь подвернулась, то немецкая!..

Немного повспоминал пережитое. Немного пожалел Сабину: каково там ей? На кого охотится она на берегу? И перепал ли ей секс ещё с кем-нибудь? Без подпитки чужой энергией она долго не протянет, так что какой-нибудь очередной принц, а то и двое сразу, может быть, как-нибудь утешат её...

Заодно пожалел также и Олега с Зикой. Неплохие они ребята, даже хорошие, только ерундой занимаются – причём, такой ерундой, которая никак не поможет им построить счастливую семью, а, скорее, наоборот. Этот Женя-самец попьёт ещё у них кровушки...

Вдруг ощутимо стали намечаться сумерки, поэтому Роман вышел на берег, чтобы обсушить тело на воздухе: темнеет на юге очень быстро. А сам в это время всё ещё плавал по волнам своих воспоминаний, чему-то улыбался, о чём-то сожалел.
Затем сложил полотенце в пакет и надел плавки. Ну, теперь можно, да и пора уже в лагерь идти, ужин готовить.

Ужин... Он должен быть лёгким! А то вчера позволил себе вдруг обожраться на ночь. Но ведь всё было таким вкусным! Подумал, а не отварить ли макароны и открыть рыбные консервы? Но нет, стало в лом париться возле костра, наблюдая за макаронами. Поэтому просто вскипятил воду и заварил пюрешку-бэпэшку. Оставшиеся с полдника два запечённых яйца доел с пюре, огурчиком, редисом и лучком – и всё это под портвяшок, разумеется.

Помыл казанок серой глиной, её здесь же в клифе-бережке и выколупал. Всё хорошо отмылось, хотя какой там мог быть жир после бэпэшки.
Затем расслабленно полежал, потихоньку попивая портвейн под редкое пожёвывание печенек и лёгкое потрескивание костерка. Медленный огонь он поддерживал достаточно долго, пока не бросил в костер последнюю корягу...

...В полуночной Капсельской долине было тихо, городской шум отсекала гора Алчак вместе с какими-то пригорками, тянувшимися от неё к северу. Одни цикады да сверчки с ума сходили: совсем стемнело, и настало самое смачное время их любви.

Соседи тоже тихо сидели возле палатки без костра, переговаривались и пели – хорошо, лирично и немного грустно. Роман не стал к ним подходить, хотя очень хотелось подержать в руках гитару. Но неизвестный гитарист так выразительно и профессионально играл, что не хотелось опростоволоситься перед ним со своими простыми аккордами и непоставленным голосом. Но даже просто послушать талантливых соседей и то было очень хорошо.

В южной части неба своим полным светом Луна сводила с ума всех молодых отдыхающих на Чёрном море. Зато в северной части неба по-прежнему царили очень ярке и крупные звёзды.

Роман сел на берегу моря под своей палаткой, прислонившись спиной к клифу, и легко отыскал своё любимое созвездие Ориона. Оно почти на самом юге будто купалось в море, потому что почти наполовину было скрыто горизонтом. Левей и значительно выше него расположились Цефей и Кассиопея со своим созвездием в форме дабл-ю. Рядом Персей перемигивался с Андромедой и любовался её таинственной туманностью. Ниже и правее этой парочки поэтическим катреном сиял квадрат Пегаса. А поверху обе Медведицы неспешно гуляли вокруг Дракона...

И тут Роману романс на душу запросился, он потихоньку даже спел его а-капелла:

Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал, и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролёт нас сводили с ума.

Акация! Она должна скоро зацвести – буйно, как черёмуха на севере.
И, ну надо же! Как будто именно этого романса в исполнении Романа только и дожидался дальний соловей. Хотя и не очень отчетливо из-за значительности расстояния до ночного певца, но всё же сюда достаточно чётко доносились его заливистые коленца и резкие перещёлкивания.

Роман с удовольствием послушал ночного солиста, наслаждаясь неутомимостью и виртуозностью ночного солиста. Затем замурлыкал сентиментальную песню военных лет, правда, помнил только её припев:

Ах, эти тучи в голубом
Напоминают море.
Напоминают старый дом,
Где кружат чайки за окном,
Где мы с тобой танцуем вальс,
Где мы с тобой танцуем вальс,
Где мы с тобой танцуем вальс
В мажоре...

Потом ему вспомнился романс Гумилева «Однообразные мелькают...» в прекрасном исполнении Николая Носкова. Проникновенный голос и очень хороший, задушевный романс о трудностях чистой, возвышенной любви. Даже зримо представил себе, как «под её атласной кожей бежит отравленная кровь».

Хотел было перебраться в палатку, но, так и сидя разморено удовлетворённым и полусонным, повспоминал немного что-то из своего былого – оно тоже было приятное, зыбкое, давнее...

И в этом лирическом настроении молодой человек незаметно уснул сидя, положив голову на руки, сплетённые на коленях, успев при этом улыбнуться гумилёвским строкам, совершенно нелепым с точки зрения грамматики и просто гениальным из-за своей невероятной образности:

«... и руки особенно тОнки, // колени обняв».

(продолжение следует)