После уличной битвы 5

Рудик вышел из морга с понурым видом. Затянутое серыми тучами небо казалось таким же металлическим, как те пули, что выпадали из него при ходьбе. Во дворе ветер гонял желтые листья. В лужице, недалеко от крыльца, демон приметил огрызок малинового карандаша, выпавшего из кармана какого-то мертвеца.
 
– Если бы это была золотая коронка, - проворчал Рудик, вытаскивая находку из холодной воды, - я пожертвовал бы ее на чифирь арестованным товарищам. Но сотрудники покойницкой не допустят, чтобы коронки находились без присмотра. Трупы лишаются золотишка, попадая в их лапы. Я проверил десна соседей перед побегом.

Рудик наточил карандаш собственными когтями и оставил записку на бетонной ступени. «Вы смертные, а я неуязвим. Вы рабы Ешапчика, а я сам себе хозяин! Я рок, поразивший нечестивую страну. А ну-ка соберите посылку репрессированным активистам Ша-Гре-Хай, похитители чужих коронок и зубов! Иначе я проверю на вшивость ваших жен и заберу детей. С приветом от Рудольфа Синильного, в прошлом Болит-Сердечко».

«В прошлом... Как обидно, что все осталось в прошлом. Моя карьера, даже возможность исподтишка вести подрывную деятельность. Чую социальную напряженность. Люди собираются на стихийную демонстрацию. Но без огонька внутри как посеешь смуту? До чего же горько быть живым мертвецом, когда все знают, кто ты, и хотят укокошить!» - размышлял Рудик, шлепая босыми ножками по мокрому камню мостовой.

Видная защитница нерожденной жизни Ванилина обитала в частном доме недалеко от морга. Она жила бедно, будучи матерью-одиночкой. Ее шестнадцатилетняя дочь крутилась перед зеркалом, любуясь новым блеском для губ и свитером. Девушка  разительно отличалась от своей мужеподобной матери. Природа с лихвой одарила женственностью русоволосую Яну, а воспитание – убежденностью в собственной исключительности. Ванилина души не чаяла в единственном ребенке.

Под окном все еще цвели настурции, хризантемы и лантаны. Из радиоприемника лилась модная музыка. Девица подпевала, подкрашивая узкое лицо. Рудик притаился в клумбе, с неодобрением наблюдая за ней.

– Ты дрыгаешься перед зеркалом. Намалевалась, как кокотка. А между тем твоя мать за решеткой и может быть казнена за переполох на улице Агалафа. Ведь зачинщик в списке живых никогда не числился, - прогремел демон, не сдержавшись.

– Кто здесь? – прошипела Яна, выключая радиоприемник.

– Я соратник Ванилины. Наше дело правое!

– Ты из Ша-Гре-Хай, что ли? Никогда не понимала мамины причуды! Сдалась ей нелепая борьба с абортами! – высказалась девица, прилипнув к окну. Она не могла толком рассмотреть Рудика из-за цветов.

– Так называемые умные женщины абортируют плоды обмана! А твоя мать имела глупость родить и воспитать тебя без мужа! Так что поспеши на выручку Ванилине!

– Слушай, у меня нет денег на адвоката! Мне даже на модные брючки с аппликацией  не хватает. Я спрашивала. Говорят, депутат Милошей наймет толкового адвоката моралистам Ша-Гре-Хай. Кто сбил их с пути, тот пусть и выручает за свой счет! – с презрением отшила Рудика Яна, задергивая штору.

Цветущие растения в клумбе и те содрогнулись от гнева демона. Ткань занавеси с треском разошлась на мелкие лоскуты, которые ветер разнес по комнате. Девушка завизжала. Перед ней предстал Рудик, потирая рубец на том месте, где должен быть его нос.

– Хорсини – святой человек, пример для подражания! Проблема в том, что даже лучший адвокат не поможет уцелеть, если на тебя завели политическое дело! Безмозглая эгоистка, живо собирай своих друзей! Ступайте все вместе на Дворцовую площадь! Требуйте справедливого суда! Не теряй времени, ибо я в бешенстве!

Рудик смел косметику Яны на пол и разбил зеркало флаконом духов «Долина фрезий». Ванилина несколько месяцев копила деньги на эти духи, чтобы сделать достойный подарок на день рождения дочери. Наклонившись, он поднял баночку с румянами и взревел:

– Чего застыла столбом, маленькая дрянь?! Иди, протестуй на площадь, и побольше народа с собой прихвати!

Оцепенение спало с Яны. Она запрыгнула в лакированные туфли с жемчужинами, которые мать смолоду не носила, и бросилась наутек, радуясь, что отделалась легким испугом. Демону понравилась ее прыть. Он включил радиоприемник и покрыл румянами все свое серо-синее лицо.

Веселее ему от этого не стало. Все также скребут кошки на мертвом сердце.

– Милошей на допросе. Совершу-ка паломничество в его дом, погляжу, чем дышит семейство нашего праведника. Быть может, пример достойнейших людей вернет мне вдохновение на борьбу с режимом негодяя. Да этот одноклеточный тиран должен даже зиготы защищать от произвола! А он, видите ли, не видит другого выхода, кроме легализации аборта! – бухтел Рудик по дороге на Переулок Ювелиров, где обитала семья Хорсини Милошея. Он мчался, почти не касаясь стопами земли, словно его несли невидимые крылья. В результате едва не врезался в дубовую дверь. К косяку двери была приделана серебряная коробочка для мезузы, как в домах религиозных евреев.

Смирившись с неизбежным ожогом пальцев, демон вскрыл священный футляр с выбитыми надписями на иврите. В нем он нашел свиток пергамента и развернул его. Вместо отрывков из Торы свиток содержал Указ Агалафа Моралиста № 13. Тот самый Вечный запрет, за сохранность которого боролись моралисты Ша-Гре-Хай. Демон был растроган до слез. Пусть евреи поклоняются своей книжке и кладут молитву «Шма» в футляр, а Хорсини думает только об искоренении абортов на Шеоле. Сколько благолепия в его негодовании!

Рудик хотел уйти, понимая, что в этом доме могут проживать только благонадежные элементы. Но что-то остановило его. Демон незаметно проник в коттедж и прислушался к беседе в гостиной.

Супруга депутата восседала в глубоком кресле и курила трубку, угощаясь коньяком. Вместе с ней за столиком сидели две девушки и один парень. Они чокались стопками и закусывали коньяк виноградом и кружочком лимона с сахаром и гранулами кофе. Как выяснилось, выпивку принесла двадцатисемилетняя племянница Анна, дабы отпраздновать свой первый секс после тяжелого аборта.

– Тетушка, ты говорила, что она все сделает аккуратно. В результате я намучалась на столе у этой крикливой бабы и две недели жила, как монашка. Даже мастурбировать не хотелось, так расковыряла мне все! – обиженно высказалась разбитная блондинка в коротком облегающем платьице.

– Никто не молодеет, дорогуша. Лет пятнадцать назад Клара на зрение не жаловалась. Да и бабы были умнее! Признайся, что ты обвела меня вокруг пальца. Подруга сказала, что, судя по виду плода, ему шел уже четвертый месяц, - сказала тучная дама в бархатном платье с аппликациями и стальной вышивкой. На ее расплывшейся шее красовалось ожерелье из черного и белого нефритов. Говорят, нефриты снимают отеки.

– Вот видишь, как важно пользоваться контрацептивами, Карл! – высказалась девушка лет на восемь моложе Анны. Юная шатенка была одета скромнее, да и порок еще не проступил на ее светлом личике. – Ты сын самого Хорсини Милошея, любимый. Положение обязывает не связываться с абортмахерами.

– Да, папашу удар хватит, если ему донесут о таком паскудном деле. Это нашей Аннушке не привыкать. Ее обожает множество мужчин, - заявил симпатичный молодой человек, весьма похожий на своего родителя.

– И почти все они военные. Вот увидите, я еще самого регента соблазню и ему ребеночка рожу, если он подарит мне меха и бриллианты! – залихватски заявила Анна, скрещивая ноги в белых чулках.

– А сможешь? – усмехнулся Карл.

– Тетя Эмилия! – негодующе воскликнула племянница Хорсини.

– Видишь ли, сынок, аборт похож на русскую рулетку. До тебя я два раза скоблилась и родила без хлопот. А другие девушки после первого аборта оставались на всю жизнь бесплодными. Вам, мужикам, не понять это дело. Сколько лет я твержу муженьку, чтобы не лез в бабские дела со своей демагогией, а ему хоть кол на голове теши! Договорился до опалы и ареста этот остолоп! Не дал добрый христианский боженька своих мозгов – слушайся жену! Надеюсь, ты пошел в мою породу, Карл, и не угробишь свою карьеру, как это сделал твой отец! – проворчала мадам Милошей, поёрзав.

Представляете, что чувствовал Рудик, слушая эту беседу?!

– Даже червя вырвет от трепа этих животных! – пробормотал демон по пути в ванную. Он нашел лезвия для бритвенного станка и развернул их. – Почему Милошей наставляет других и сквозь пальцы смотрит на грехопадение в своей семье? Это точно его дом, а? На стене висит свадебное фото Хорсини и Эмилии. Все ясно! Он нарочно выбрал в супруги развратницу! То-то она такая жирная. Гормональный дисбаланс от частых абортов налицо!

– Когда вы объявите о помолвке, Ева? – спросила Анна, порозовев от выпитого коньяка. Ее глаза засияли.

– Из-за ареста отца все стало сложно, - со вздохом ответил за любимую Карл. Папаша Евы был важной шишкой и боялся связываться с опальным семейством.

– Я буду давить на него, пока не добьюсь своего! – решительно заявила девушка, стиснув колено своего кавалера. За такого красавчика стоит побороться с родителями. – Анна, что с тобой?!!! ААА!

Пять стальных лезвий внезапно вонзились в лицо Анны. Оставили глубокие порезы на лбу, скулах и переносице, отсекли кончик тонкого прямого носа. Распороли маленький ротик с пухлыми губами до самых ушей, отхватили мочки с серьгами от очередного любовника. Подрезали платизму, не повредив важные артерии – тонкая работа, ничего не скажешь. Мадам Милошей облила поврежденное лицо племянницы коньяком, как будто это могло остановить неумолимые лезвия.

– За такую физиономию тебе не только бриллианты и шубы подарят, убийца! – закричал Рудик, приплясывая от возбуждения. – Будешь в парандже обслуживать генералов, драная принцесса Будур! А ты, порождение святоши и шалавы,  - черное щупальце из глазницы демона обвилось вокруг шеи Карла, - ответишь за грехи своих предков! Подаришь мне живительную энергию, а потом я сделаю из тебя евнуха и приставлю к Анне-хатун персональным менеджером-ага!

Женщины отчаянно верещали, разбивая бутылки и тарелки с закуской об мелкого монстра. Ева даже воткнула в него штопор. Когда Карл потерял сознание, Рудик выпустил его шею из смертельного захвата, заметно прибавив в росте. Жизненная сила парня перешла к демону. Ева бросилась к любимому и принялась щупать ему пульс. Карл не умер, но очень ослабел.
 
– Живи пока ради нашей дружбы с твоим отцом, Карлуша. Но Милошею предстоит многое объяснить мне! Я открою ему глаза на твои шашни, Эмилия, – зарычал Рудик, истаивая в воздухе.