А, винцо-то забродило!

Бедно, донельзя бедно жили хутора верхнего Дона в первые послевоенные годы. И если, почти до основания разрушенные города нижнего Дона были полностью восстановлены, даже покрасивели в сравнении с довоенной порой, то маленькие, затерявшиеся на бескрайних степных просторах хуторишки, только-только начинали обретать божеский вид. Контраст этот был особенно заметен городским жителям, по воле случая оказавшимся в сельской местности.
 
Вот и «братушка» Григорий прибывший, к родной сестре в гости, совершенно искренне дивился разящей хуторской бедности и необустроенности. Маленький сестрин дом, а в простонародье - мазанка, имел весьма убогий вид. Несознательные дожди нещадно смывали с покривившихся стен ежегодно обновляемый глиняный декор и его нужно было опять наводить, а это требовало большого физического труда и времени.
 
Впечатлившись унылому деревенскому пейзажу городской гость вызвался обложить сестрин домик кирпичом.
- Да, где ж я и за что столько кирпича возьму? - взмолилась сестра Глаша.
- А, это не твоя, сеструшка, забота, - ухмыльнулся, призадумавшись, брат и заговорщицки добавил.
- Ты вот что, прикупи для  магарыча немного вина, а кирпич и рабочих я сам из города привезу. Где и как он всё это собирался добыть не суть важно, просто "братушка" работал прорабом на большой городской стройке.

На следующий же день, проводив бесценного гостя в город, Глаша зашла в хуторской магазин. Там прикупила несколько больших бутылок вина, именуемых в народе «огнетушителями», а придя, домой упрятала весь алкогольный «арсенал» в закром с пшеницей.
- Так надёжней будет, а то ещё до «дела» вылакает, - подумала Глафира об отсутствующем  муже Тимофее.  А всё потому, что её благоверный всё больше из любителя выпить превращался в профессионала славно погулять. Так что меры предосторожности, предпринятые ею, излишними не показались.

Об одном только она не знала, что вслед за ней в магазине побывал и муж ейный. Он «христа ради» просил дать в долг хоть одну бутылочку винца. Однако, неуступчивый завмаг в просьбе категорически отказал, мотивируя тем, что супруга только что взяла, аж восемь бутылок.
- А что я другим людям продавать буду, завоз-то ещё не скоро, - обосновал свой отказ завмаг.

Полученная информация стоила того, чтобы без лишних слов и споров отбыть Тимофею прямо домой, а врождённая интуиция и натренированное природное чутьё поспособствовали ему менее чем за полчаса отыскать оборудованный в зернофуражном сарае «винный погребок». И помыкавшись, какое-то время по двору, чуть ближе к вечеру наш Тимоха и вовсе исчез, а объявился только с первыми звёздами, да ещё крепко навеселе. Глаша, почуев неладное, крадучись направилась к сараю и в совершеннейшей безнадёге сунула руку в закром, однако...

Все восемь винных донышек самым приятным холодком обласкали Глашину руку.
- Видать опять у кумовьёв напился, - в сердцах подумала Глафира, - ну и чёрт с ним.

Запойное поведение Тимофея проявилось и на другой день и в два последующих. Получалось так, что Тимофей все дни, нисколь не уставая пил, а Глаша не сильно умораясь –  наводила ревизию в винном «погребке». Всё было, как в той сказке: и волки сыты, и овцы целы. Но, как же она ошибалась, как же ошибалась, безответственно полагаясь на обманчивую прохладность, спрятанных в пшеничном закроме бутылок.  Они были пусты!

Меж тем прибывшая из города бригада каменщиков за один день обложила кирпичом приземистый Глашин дом. Мастеровитые, закалённые трудом люди лишь на обед да на ужин оторвались от привычного дела, а всё остальное время копошились не покладая рук.
 
Сама же Глаша чуть ли не с рассвета и до заката стопочкой простояла у печки собственноручно сложенной во дворе. Она без устали стряпала различные блюда для трудолюбивых горожан, с величайшей благодарностью оглядываясь на гостей. И даже Тимофей на удивление всем, хоть и не очень-то любил трудиться, в течение всего дня протаскал в тяжеленных ведрах  необходимый для связки цементный раствор. Однако ближе к вечеру он куда-то исчез, но этой потери до поры до времени так никто и не заметил.
- Братушка, - обратилась сразу ко всем присутствующим сердобольная Глаша, - мойте руки и за стол.
 
Надо сказать сильно уставших от непривычно затянувшегося трудового дня «стахановцев» дважды уговаривать не пришлось. Через какую-то минуту другую они довольно слаженно постукивали дешёвыми алюминиевыми ложками о такие же дешёвые алюминиевые чашки.
- Ой, - спохватилась было Глаша, - а чёй-то вы вино не наливаете? Наливайте, гости дорогие, наливайте! Чаво ж оно стоять зря будить!

И все, не сговариваясь, наполнили стоящие рядком гранёные стаканы. Налили и в Тимофеев стакан, хотя за столом его всё ещё не было.
- Ой, а чё ж это Тимки мово нету. Куда ж это он малахольный запропастился - вслух подумала Ксеня, но нетерпеливо перебивая ее, вдруг заговорил «братушка».
- Ну, милая Глаша, чтоб дом стоял, - совсем кратко и от души подытожил затянувшийся трудовой день брат Григорий. И компания, дружно чокнувшись, выпила.

Только светившаяся от счастья Глаша не смогла выпить вместе со всеми. Слёзы безмерной радости придушили её, подкатили горьким комом к горлу. Ведь цельный день, пребывая в бесконечных  хлопотах, она держалась, а сейчас, по её далеко не девичьим щекам, беспрестанно покатились слёзы. Слёзы безграничной благодарности судьбе, слёзы неожиданно удачливого выхода из вековечной бедности. И бороться с ними ей уж не было никаких сил…

Но вернемся к нашему застолью. Выпив вино, гости с видом крайнего изумления переглянулись меж собой. А Григорий на правах близкого родственника спросил:
- Сеструшка! А, где это ты такого вина набрала? Прямо компот какой-то прокисший!
- У Петровича в магазине купила, а чё? – и Глаша, с недоверием пригубив свою рюмку, тоже скривилась. На гостеприимном хозяйском столе присутствовал напиток совсем не похожий на вино.

И тут до неё дошло, зачем на днях Тимофей просил её  сварить, да побольше, грушевого взвару! И почему его сейчас нет за столом!!! В бутылках действительно был компот, залитый туда в прошлый вторник, но, пшеничный закром никак уж не холодильник и компот в нём в одночасье «забродил»…

Исходя из всего этого, Тимофей в тот вечер, так дома и не появился. И ещё два дня не было его в хуторе.  Новоиспечённый «винодел» стыдливо прятался в тракторном вагончике на полевом стане. Как-то уж неловко ему было за содеянное, но и целиком виноватым себя он тоже не считал. Кто ж знал, что вино было куплено для строителей, а то что, пил бы?! Хотя как сказать. Впрочем, Глашка сама ж и виновата, не к чему было «братушкин» приезд скрывать. Не к чему!

И только к вечеру третьего дня прибился Тимоня домой, достоверно узнав, что гости благополучно уехали. Низко склонив, вахлатую нечесаную голову, он в высшей степени покорности и согласия, протиснулся сквозь калитку во двор. Тут же  наполучал (для пущей видимости)  с десяток тумаков от рассерженной супруги, а попутно выслушал непродолжительную воспитательную лекцию. И лишь виновато улыбался.
- И… и…, - в совершеннейшей безнадёге протянула Глаша, разглядывая небритое мужнино лицо, - ему хоть бы хны. Видать только могила тебя дурня исправит.
На этом история с прокисшим взваром и утихла, а обложенный братушкиным кирпичом дом стоит до сих пор. И не страшны ему ни дождь, ни снег, ни ветер. Да и Глафира, маленькая бойкая старушка, разменявшая девятый десяток лет, жива и здорова.
 
А вот  Тимофея давно уж нет на белом свете. Сбылись давнишние пророчества супруги на счёт «могила тебя исправит». Который уж год исправляется… да будет ли толк!?